Артллоуин - Хеллоуинский челлендж (сборник текстов)

Артллоуин 2017, день 18, Тема - "Байки из склепа" (склепы, гробницы и их обитатели) *** В саркофаге действительно довольно-таки душно. И тесно. И темно. Ларри некстати думает: как в гробу. Конечно! Именно в гробу и есть. Пахнет какой-то затхлой сыростью, и это странно: Ак ведь говорил — мумии высушенные. Но всё равно ощущения... невесёлые. Тело замотано в бинты, руки, правда, отдельно, но это ничего не решает. Места не хватает даже почесать нос. Или поправить что-нибудь. Не говоря уже обо всём остальном. Если приподнять голову — можно приложиться лбом об крышку, и только. Повернуться на бок? Даже не смешите. Ларри начинает ощущать, что на грудь будто опускают камень. В глазах какая-то резь — песок? пыль? — а если их закрыть, то совсем... Сколько времени прошло? Неизвестно. Ориентироваться можно только по ударам собственного сердца. Но оно от нехватки кислорода начинает колотиться как бешеное, и вот-вот собьётся с ритма. А то и остановится. В этот момент снаружи слышится возня, и крышка поднимается: — Хватит, экспериментатор. Вылезай. — Ак, — сердито говорит Ларри, выпутываясь из бинтов, — я же тебя просил: до утра. — Ты просил, да. А я твою просьбу не выполнил, — отвечает Акменра. — Неподготовленному человеку вполне хватит нескольких минут. Потом... могут начаться проблемы. И если затянуть — то необратимые. Ларри прислушивается к тому, как молотит пульс и сбоит сердце, и усмехается: опять этот мальчишка прав. И откуда он столько всего знает? — Так расскажи, Хранитель Бруклина, в чем был смысл эксперимента? Ларри больше не может молчать. Он слишком много всего передумал там... внутри. — В том, что я всё-таки сволочь, — бурчит он себе под нос. Но у Ака очень хороший слух: — В каком смысле? — Два дня, — повторяет Ларри вполголоса. — Два лишних дня! И на удивление — Ак понимает. — Брось, — отмахивается он одной рукой, протягивая вторую, чтобы помочь Ларри выбраться из саркофага. — Эти два дня по сравнению с пятьюдесятью годами ранее — тьфу. Так что... — А если бы не Сесил? Если бы он не спёр скрижаль и не закрыл нас с Ником тут? — Да вылезай уже, — усмехается Акменра. — Если честно — я сам об этом думал. И насколько я тебя знаю — ты бы и без Сесила больше двух дней не протянул. — В каком смысле? — Ларри ловит себя на том, что невольно копирует интонации. — В том, что... ты ведь слышал, как я оттуда кричал? — Слышал, — вздыхает Ларри, усаживаясь на борт саркофага. — Но Тедди мне сказал, что там древнее зло, и вообще. А я, дурак, его послушал! — Ну... ты не дурак, ты новый работник, — говорит Акменра. — Кстати, я ведь тоже слышал, как он тогда: «Вопи-вопи, фараон, пятьдесят четыре года вопишь, и сегодня не выберешься!» Помнишь, вы приходили с ним, и он тебе всё рассказывал? Я же тогда как раз был живой. — Эээ... — Ларри краснеет по самые уши, но Акменра смеётся и поясняет: — Так вот, ты наверняка формально с ним согласился, но в глубине души озадачился. Верно? — Угу... — И я даже знаю — чем. Если это древнее зло, разве может оно кричать — помогите? Тем более по-английски. — И ещё так... — вырывалось у Ларри. Он вздрогнул. Если Акменра спросит «так — это как?» — Ларри ведь не сможет ответить. У него перехватит горло, слова застрянут в нём, и язык не повернётся, что называется. Потому что... Так кричит зверь, застрявший в капкане. Так кричит ребёнок, которого кто-то большой и страшный тащит неизвестно куда. Так кричит человек, которому жить осталось несколько минут. Ларри не знает, как объяснить. Как сказать, что этот крик — «Пожалуйста, помогите кто-нибудь!» — снился ему потом целый месяц. Даже тогда, когда уже можно было утыкаться Аку в волосы и бормотать: «Господи, как хорошо, что всё кончилось». Однако Акменра словно и это чувствует: — В общем, предполагаю, ты бы послушал-послушал мои вопли, а потом бы плюнул, пришёл и открыл крышку безо всякого там Сесила. Ларри прислушивается к себе и понимает: Ак опять прав. — И откуда ты столько всего про меня знаешь?.. — Догадайся, — усмехается фараон. Правитель земли его предков, чёрт бы подрал их всех вместе с этими саркофагами, магией скрижали и прочим. Ясное дело: отвечать «просто я тебя люблю» — банальщина. Как в дамских романах. Недостойно правителя, вашу мать. Но с другой стороны — он-то, Ларри Дэйли, не правитель. А ему эти слова тоже кажутся банальными. Он скажет это иначе. — Я собью замки, — говорит Ларри. — Долотом. К чёртовой матери. Чтобы больше никогда... — А потом тебя уволят за порчу экспоната, — отвечает Акменра. — И это в лучшем случае. Но — смотри: если вот эти петли приподнять, а сюда и сюда натолкать каких-нибудь деревяшек, то опустить их будет уже нельзя. И получится: формально замок есть, а фактически — не работает. Это тебя успокоит? — Зубочистки, — ошарашенно моргает Ларри. — Ак, ты гений. — Я правитель земли моих предков и так далее, — смеётся Акменра. — А ещё... я тебя люблю, Ларри Дэйли, хоть это и банальщина, как ты говоришь. И снимай наконец эти бинты, тебе не идёт!