Время, незаметно промелькнув для попавшей первый раз на бал Айрин быстро подвело ее к мазурке, записанной за Хьюго. Она с нетерпением ждала этой минуты. Потому как объяснить появляющееся при его появлении теплое чувство в ее груди было трудно, а в ее девичьих, невинных снах все чаще появлялся рыцарь: на белом коне и в блестящих доспехах, черты лица которого все больше и больше походили на черты мистера Монтгомери.
Мужчина подошел к ней, и, предложив руку для того, чтобы встать в круг танцующих, произнес:
— А Вы, мисс Пемброк сегодня популярны. И я благодарен Вашему дядюшке, заранее побеспокоившемуся поиском кавалеров для танцев, иначе у меня не было бы шанса потанцевать с Вами.
— Боюсь, что Вы преувеличиваете мои заслуги, — поскромничала она.
— Конечно, девушка должна быть скромной, — в тон ей с очень легкой ехидцей ответил Хьюго.
В ответ, взглянув на него, она рассмеялась, вызвав одобрительную улыбку мужчины. Они встали в круг. Распорядитель объявил танец, заиграла музыка. Поначалу Айрин внимательно прислушивалась к объявлению шагов ведущим, но Хьюго, как оказалось, был великолепным танцором: он умело вел ее, поддерживая в нужные минуты, отпуская и давая волю там, где это требовалось. Как результат, девушка плавно, грациозно и изящно шла в танце, скользя по паркету. Мужчина активно двигался, делая антраша*, щелкая громко каблуками, вставая на колено, и делая подпрыгивающие шаги. Девушка посчитала, что это были лучшие минуты бала. Но, к сожалению для Айрин, танец закончился. По правилам этикета кавалер, танцевавший мазурку, должен был сопроводить леди и ее попутчиц на ужин, для которого объявили перерыв. По тому же этикету все выстроились, и лакеи проворно стали рассаживать гостей, проводя их в отведенную для ужина залу, в которой стояло три стола: один поменьше поперек залы у противоположного конца, и два огромных, расположенных перпендикулярно первому. Все было красиво сервировано и обильно украшено цветами. Рассаживались соответственно расположенным на столе рядом с приготовленными приборами и тарелками карточкам. По правилам мистер Монтгомери, являющийся хорошим другом семьи Херефорд, должен был сидеть близко к хозяевам торжества. Но, к удивлению Элизабет и ее дочери, его карточка оказалась рядом с их карточками.
А дело заключалось в том, что Аделаида Херефорд обладала добрым и сентиментальным сердцем, которое до глубины души растрогал рассказ Хьюго о его пылких, романтических чувствах к мисс Пемброк. Поэтому ее сочувствие зарождающейся любви победило здравый смысл, и вопреки правилам карточки Айрин и Хьюго оказались рядом.
За множеством гостей расположить все блюда на столе не представлялось возможным. Поэтому на столах были украшения, красивая посуда, столовые приборы и салфетки. Вдоль стен расположились буфеты, на которых расставлялись супницы. Лакеи наливали порции супа, разносили и подавали его гостям.
Сев за стол, все сняли перчатки и положили салфетки на колени. Айрин посмотрела на стол, стоявший поперек ее столу, где сидели хозяева, виконт и прочие высокородные гости.
— А Вы, Айрин хотели бы там сидеть? — спросил Хьюго.
— Нет, — спокойно ответила она. — Есть лучше не под взглядами чужих людей.
— Разве Вас можно назвать диковатой? — удивился мужчина.
— Я не люблю привлекать внимания к себе, — пояснила она.
— Это с непривычки. Сдается мне, Вы полюбите балы, — утвердительно ответил он. — Вы удачно дебютировали. И многие оценили Вашу грацию и красоту.
Она смутилась от его слов и не нашлась, что ответить.
— Я смутил Вас. Простите меня, — с нежностью в голосе добавил он, и вдруг спросил: — Что мне сделать, чтобы развеселить Вас? Хотите достану с неба луну?
— Не сможете, — глянув на него как-то по-детски, ответила она. — Луна есть шар, висящий над землей.
— Вам знакома астрономия?
— Я подписана на листок Королевского Астрономического Общества, — ответила она. Тут раздалось деликатное покашливание Элизабет, по мнению которой ее неопытная дочь могла своим «умом» подмочить впечатление о себе, требующее от барышень совсем других качеств.
— Не будем тревожить Вашу матушку, — тихо проговорил Хьюго. — Знаете, в моем поместье в Уэльсе сооружен мощный телескоп, в который можно рассмотреть много интересного.
— Вы тоже любите астрономию? — удивилась Айрин.
— А я уже заметил, что у нас много общих интересов, — заговорщицки улыбнулся Хьюго.
Она с благодарностью и интересом поглядела на него, но их разговор прервали лакеи, принесшие-таки устричный суп. После супа последовали вторые блюда из рыбы, мяса, птицы, с овощами и гарниром. Выбирать было нельзя, и все ели то, что досталось, но учитывая, что перемены были не единичные, никто не жаловался. Затем последовали чай и десерт.
Когда ужин закончился, объявили продолжение перерыва, дабы гости смогли посетить специально оборудованные комнаты для леди и отдельно — для джентльменов, в которых расторопные служанки и специальные камердинеры помогали господам справить естественные нужды за ширмами, чтобы не смущать последних. Элизабет воспользовалась перерывом, чтобы поправить немного растрепавшуюся прическу Айрин, и для всего остального тоже**.
Все вернулись в танцевальную залу, и веселье продолжилось до котильона, который завершал бал и длился более двух часов. И это был второй танец, записанный за Хьюго, после которого он любезно предложил Элизабет подвезти их с дочерью до дома. Джонатан, проведший весь бал (за исключением ужина), за карточными играми, дождался кареты молодого человека. И только тогда сердечно попрощавшись с невесткой и племянницей, довольный успехом Эммы и некоторой суммой, выигранной в нелегкой карточной баталии, любезно раскланялся с молодым человеком. Тот загадочно улыбнулся и объявил, что вскоре посетит родственника мисс Пемброк в связи с неким предложением, которое он намерен сделать. Эти слова подняли и без того хорошее настроение дяди до заоблачных высот. Похоже, что он не ошибся и дело идет к помолвке и свадьбе.
***
С тех пор миновала неделя, а мистер Монтгомери вдруг неожиданно исчез. Первое время Айрин вздрагивала от любого стука в дверь, часто подходила к окну, и становилась все печальнее и печальнее. Наконец она поняла, что это случилось, и она больше не услышит и не увидит его. Теперь она потихоньку плакала ночью в подушку, а днем старалась занять себя хоть чем-то, но Хьюго не шел из ее головы. Матушка пыталась всеми силами разогнать тоску дочери, но ничего не помогало.
— Явился, разбил сердце моей дочери и исчез! — Возмущалась она, переговаривая со служанкой, нанятой присматривать за Айрин. — А все моя дуреха — астрономию она видите ли любит! Улыбаться надо было, и немного побыть дурочкой. Кому нужна умная жена? От нее требуется нарожать ему детей побольше, да дом в порядке содержать. Моя бедная несчастная девочка! Она опять плакала? — спросила она свою визави.
— Да, миссис Пемброк, — с участием проговорила та.
— А ведь я была уверена, что моя дуреха ему нравится. И так ошибиться, — негодуя на себя, переживала за дочь Элизабет.
Раздался стук, и Грейс отправилась открыть дверь. В комнату зашел Джонатан.
— Здравствуй, Элизабет. Я с двумя добрыми вестями. Пожалуйста, позови Айрин, — попросил он матушку.
За девушкой послали.
— Дорогая племянница, — обратился к ней дядюшка. — Издательскому дому Хоттенборов понадобился иллюстратор. Виконт Рассель протежировал тебя для этой работы. Я встретился с издателем. Он готов рассмотреть твою кандидатуру, но после просмотра твоих работ. Подготовь их, и тогда я помогу тебе заключить договор с издательским домом***.
Предложение было неожиданным, и, если бы не сердечная заноза, то девушка сейчас сияла бы от счастья.
— Теперь второе: у меня здесь письмо, присланное мне, но адресовано оно тебе. Меня попросили прочитать его, и, если я решу, что ничего задевающего твою честь там не обнаружится, дать почитать его тебе, — как можно тактичнее проговорил дядя.
Айрин открыла послание и стала читать, пропустив приветствие, адресованное дяде.
«Дорогая, несравненная мисс Пемброк!
Я не сомневаюсь, что Вы удивлены (если только не разочарованы) моим внезапным исчезновением. Прошу Вас дочитать письмо до конца, чтобы позволить мне объясниться.
Я имел неосторожность заявить Вашему дяде, что намереваюсь сделать некое предложение, которое скорее всего воспринялось, как намек на сватовство. И это действительно так. (Айрин уже не могла сдержать слез.) Но я не учел, что судьба может преподнести сюрприз. В моем случае — неприятный. Сообщение из поместья, привезенное ночью нарочным, подвигло меня собраться немедля в дорогу. Уже выехав, я вдруг понял, что не отправил записки Вам, чтобы успокоить и просить обождать какое-то время, дабы я смог все вернуть в надлежащее состояние. И, видит Небо, это мне удалось: дело я поправил.
Уже выехав обратно, чтобы как можно скорее попасть к Вам и принести свои извинения, и, наконец, объясниться в своих чувствах, я подвергся наглому нападению, в котором получил ранение. Теперь я вынужден быть зависимым от эскулапов, которые пока препятствуют моему возвращению в Лондон.
Не будете ли Вы столь великодушны ответить, что мое возвращение все еще не безразлично Вам, и я все еще могу надеяться на Вашу благосклонность?
С почтением и нежными чувствами. Мистер Хьюго Монтгомери, сквайр».
— Дядя Джонатан, я могу написать ответ? — спросила растроганная Айрин.
— Конечно, моя дорогая. Я подожду, сколько будет нужно. И не забудь про работы, — ответил тот, улыбаясь, и попросил уже Элизабет: — А не угостят ли меня чаем?
— Грейс, кипяти воду и все для чая сюда. И десерт, десерт неси, — захлопотала деятельная дама, внезапно забыв все претензии к мистеру Монтгомери.
Племянница Джонатана Пемброка между тем писала:
«Уважаемый (зачеркнуто) Дорогой мистер Монтгомери!
Ваше сообщение о ранении серьезно меня встревожило, и мне остается надеяться, что Вы не преуменьшили опасность, грозящую Вам. Надеюсь, Вы соблюдаете все рекомендации врача, а он достаточно опытен и умел, чтобы поставить Вас на ноги.
Также я искренне надеюсь, что Ваш покой больше не нарушат печальные известия из поместья. И я благодарна Вам за открытие своих, понимаемых и уважаемых мной, чувств. На Ваши вопросы отвечу только тем, что Вы всегда будете самым желанным для моей матушки и меня, гостем. А так же разрешите пожелать Вам скорейшего выздоровления.
Ваша (зачеркнуто) Мисс Айрин Пемброк».
Внизу она нарисовала гроздь бузины и колокольчик.****
Стоит ли говорить, что это письмо послужило отличным лекарством для Хьюго, и он не один раз перечитал строчки ее послания.
А дядюшка Джонатан проследил, чтобы договор, который все же заключили с Айрин, не ущемил ни в чем прав его племянницы.
