+.-.+
Когда уже совсем стемнело, Юнги, завёрнувшись в одежду Джуна и одолжив у него обувь, снова пошёл слоняться по улицам. Телефон остался дома у Чимина. Как же смешно: он сбежал из своего дома, чтобы потом на следующее утро сбежать из дома в который сбежал через окно. После этого ему не хочется рисковать и идти к друзьям, чьи родители могут его увидеть, и к Чимину вернуться не может, потому что тому нужно разобраться со своими. И, конечно же, к себе домой он вернуться тоже не может, потому что тогда весь этот побег будет бессмысленен. Вся эта ситуация кажется Юнги какой-то слишком знакомой. В прошлый раз он провёл на улице две ночи и его друзья совсем не знали, где он. Юнги подумал было о том, чтобы пойти в то же место, где скрывался тогда, но только ноги сами вели его в другое место. Уже заходило солнце, когда он понял, что в своей бесцельной ходьбе идёт к холму. Ну, его там хотя бы никто — а тем более его родители — искать не будет. Учитывая то, что он побывал у Джуна, к этому времени все друзья должны знать, что с ним всё в порядке. Юнги просто нужно побыть одному. Завтра воскресенье, так что продержаться нужно хотя бы до понедельника. Он устроился на привычном месте, откинувшись спиной на ствол дерева, хоть на минуту пытаясь забыть о всякой ерунде: о том, что нужно найти ночлег и еду, что дома ждёт отец, такой же упрямый, как и всегда, о мечте о Сеуле и о городке, который так ненавидит, стараясь просто быть Мин Юнги, лишь наслаждающимся лёгким ветерком и закатом. Этот Мин Юнги, сидящий в идеальном месте, закрыл глаза, ища приятные мысли, что-то, чем заполнить гудящую голову, и почему-то этим чем-то оказывается Пак Чимин, мокрый до нитки и скатывающийся по этому самому холму. Он как сегодня помнит слёзы счастья, стекающие по щекам парнишки — эта сцена крепко отпечаталась в памяти, и почему-то Юнги знает, что это заметил лишь он, что он стал единственным свидетелем этого странного момента. Парень тихо смеётся, отмахиваясь от глупой мысли. Но отчасти это правда. Он навсегда останется единственным свидетелем чиминовых слёз. Это случалось слишком часто, чтобы можно было просто списать на случайность. Чимин, должно быть, совсем невезуч, раз его постоянно застаёт именно Юнги. Лучше бы это был добрый Сокджин или же Тэхён, с которым они, кажется, хорошо ладят, может, тогда Чимин бы уже преодолел свои трудности и двигался дальше. Нет же, он наткнулся на Мин Юнги, который, кажется, ничем ему не может помочь. Юнги он сам кажется кошмаром. (И Чимину тоже стоило бы догадаться об этом раньше).+.-.+
Недвижимым Мином друзья прозвали его в шутку ещё на первом году старшей школы за то, что Юнги, будучи ужасным ленивцем, мог проваляться весь день в кровати. Выкладывается он, наверное, только на баскетбольном поле. Как можно судить из этого прозвища, мастеру лени совсем не сложно будет заснуть где попало — что и случилось в один дождливый день, когда Юнги задремал под деревом и проснулся уже когда небо так потемнело, что он даже успел спросонья немного испугаться. Юнги быстро поднялся, потягиваясь, чтобы размять затёкшие конечности, и даже подумал, не страдает ли от нарколепсии, перед тем, как начать спуск с холма. Он даже не взял с собой часов, потому и времени назвать не сможет, но и так ясно, что уже поздно. Сейчас уже время ужина, а, может, даже позже. Будет так же, как и в прошлый раз. За год до этого он сбежал туда, где знал что его точно не будут искать, и с тех пор то место стало его убежищем в тяжёлые времена. Если подумать, той ночью ему стоило прийти сюда, а не стучаться к Чимину. Юнги поступил не думая, что и навлекло беду на их головы. Наверное, Чимин не влип бы в неприятности, если бы он у него не ночевал. Тяжело вздохнув, Юнги вдруг подумал, что Пак Чимина в его жизни стало слишком много. Засунув руки в карманы, он шёл по до тошноты знакомым улицам, раздумывая, где остаться на ночь. Может, один день можно провести в дороге, поспать на лавочках или на станциях, забившись в угол, захватив с собой только вещи. Может, он даже убежит насовсем, как-нибудь заработает денег и доберётся до Сеула. Ещё можно попутками добраться о Чонсон-ып, оттуда до Чунчона, а затем как-то и в столице окажется, чего уж там. Если придётся жить на улицах, то, может, Юнги стоит попробовать так сегодня и сделать. Совсем углубившись в глупые мысли, он даже не заметил бегущую к нему на всех парах фигуру в ноги. Уловил он её совсем случайно, а, может, именно она и заметила его первым, потому что ускорилась, и совсем скоро Юнги смог рассмотреть, кто же это был. — Хён, наконец-то я тебя нашёл. Чимин весь промок от пота, настолько, что аж чёлка прилипла ко лбу. Парнишка останавливается прямо перед Юнги и, согнувшись пополам, пытается перевести дыхание. Он переоделся, уже не в том, в чём Мин видел его последний раз, и, судя по состоянию мальчишки, вот так вот бегал он уже довольно долго. — А я и не знал, что мы в прятки играем, — шутливо тянет он. Чимин коротко смеётся, всё ещё держась за бок и выглядя, словно пробежал пару-тройку марафонов. С трудом восстановив дыхание, парнишка выпрямляется и наконец-то смотрит Юнги в глаза. — Я искал тебя, хён. Старший удивлённо изгибает бровь. Если подумать, Чимин ведь должен был вернуться домой, решать свои проблемы: его родители должны быть в ярости от их внезапного побега. Может, Юнги больше не пустят в дом Паков, а Чимину не разрешат с ним общаться, даже не объяснив причины. — И зачем? Младший улыбается, всё ещё пытаясь нормально дышать. — Ты не взял с собой телефон и я не знал, где ты. Намджун позвонил, сказал, что ты к нему заходил. (И эти поиски он умудрился превратить в чёртов марафон. Надо же). — Да я понял уже, но зачем тебе было меня искать? — снова спрашивает Юнги. Чимин, похоже, неправильно понял его вопрос, потому что нужного ответа парень так тогда и не дождался. Мальчишка перед ним, нахмурившись, склоняет голову набок. — Зачем? Чтобы вернуть тебя домой, конечно. Совершенно бессмысленный ответ Чимина прямо таки резал по ушам. — Чимин, я не просто так сбежал, и возвращаться туда так быстро не собираюсь. — Нет-нет, ко мне домой. — Что? — Там твои вещи остались. И тебе ведь негде ночевать, я правильно понял? И почему-то от этого Юнги ужасно хочется смеяться. Всё, связанное с Пак Чимином, почему-то всегда сводилось к одному и тому же, даже когда он этого совсем не ожидал. — Ты бегал за мной по всему городу просто затем, чтобы предложить переночевать? Тебе правда так хочется, чтобы кто-то остался с ночёвкой, а Чимин-а? — через смех выдавливает парень. Когда Чимин понимает, как всё вышло, приходит его очередь краснеть. Мальчишка сглатывает и качает головой, внезапно меняясь в лице и выглядя так, словно вдруг осознал свой промах и то, что за него придётся расплачиваться. Юнги вдруг вспоминает тот день, когда Чимин как бы между делом спросил, задержался ли он лишь ради него, и как сам тогда смутился. В этот раз они поменялись местами. — Да нет же, Намджун-хён попросил о тебе позаботиться, — отнекивается тот, и в то время Юнги ему поверил. Просьба ведь была вполне в духе Намджуна, постоянно за него переживающего. Тот наверняка уже знал, что он ночевал у Чимина. — Я же просил их оставить меня в покое, — стонет парень, на что младший качает головой. — Нет, хён, они ведь просто переживают за тебя. На это Юнги лишь вздыхает. Вечно же его друзья лезут не в своё дело. Если бы он вдруг исчез, как в прошлом году, то они точно с ног сбились бы в его поисках; Мин не удивился бы, увидь он однажды своё лицо на пакетах молока. — А ты что? Тебе разве не пора домой? — спрашивает парень. — Не думаю, что твои родители будут рады уже второй ночёвке за неделю. Как только он заканчивает, Чимин сразу же заметно грустнеет, опуская взгляд в пол. Юнги мысленно одёргивает себя, вдруг понимая, что в благодарность за всё мог бы говорить с ним и помягче. — Прости, я не хотел. Они не разозлились бы, если бы я к тебе тогда не заявился, — добавляет парень, чувствуя зарождающееся чувство вины. Чимин отрицательно качает головой. — Ты там был ни в чём не виноват, хён. Они вообще не должны были приезжать, я об этом не знал, да и не должен был им ничего говорить, так что это была... И Юнги уже слишком хорошо знает, что он собирается сказать дальше. Что это была его вина — мелкий постоянно винит во всём себя. —…ничья это не была вина, — быстро перебивает его Юнги ещё до того, как Чимин договаривает. Как забавно: всего одного предложения хватило, чтобы мальчишка расстроился, и столько же понадобилось, чтобы снова заставить его улыбнуться. — Но как там твои родители? — спрашивает Юнги. — Всё в порядке, я всё уладил. С ними порой бывает… сложно. Но сейчас всё в порядке. Юнги всё не может понять, лжёт мелкий или нет, он ведь даже не знает, что родителей Чимина так не устраивало в своём сыне. И всё же, парень всё ещё не понимал, как ему так просто разрешать снова ночевать у Чимина. — Чимин, меня этим не убедишь, — тихо и оскорблённо говорит он в попытке вытянуть из того ответ. Чимин тяжело вздыхает. — Они уже уехали, хён. Когда я вернулся, их там не было, — всё же говорит он. А это звучит куда более правдоподобно. — Так что да, я ничего не уладил. Бабушка сказала, они просто взяли и уехали. Может, они снова решили от меня отказаться, не знаю, не то чтобы они могли выставить меня за дверь ещё раз, — сухо смеётся парнишка. — Чимин, ты бы лучше решал всё с родителями, чем волновался обо мне. Я и сам о себе позабочусь, — замечает Юнги, не желая создавать тому проблем. Младший на это качает головой. — А что ты тогда сделаешь, если я хочу, чтобы ты пришёл? Что, если мне просто хочется, чтобы ты ночевал у меня? Юнги даёт Чимину три секунды. Три. Он целых три секунды ждёт, пока тот рассмеётся. Но вот эти три секунды проходят, а парнишка всё никак не меняется, оставаясь всё таким же серьёзным, и потому смеётся уже Юнги, да так громко, что болит живот и слезятся глаза. Чимин всё так же стоит, не понимая, где смеяться. — О господи, Пак Чимин, ты что, в любви мне признаешься... Глаза Чимина широко распахиваются от удивления, словно кто-то вылил на него ведро ледяной воды. — ...потому что ты только что говорил, как чёртова девчонка. Парнишка вспыхивает, отводя взгляд от Юнги, пытаясь скрыть накативший стыд, и прикусывает нижнюю губу, сминая пальцами край футболки. — Так, прекращай вот так вот мяться, потому что ещё больше похож на девчонку, мне уже не смешно, а гадко. — Я же не собираюсь называть тебя Юнги-оппой, — парирует Чимин, подхватывая шутку. — Я бы не принял твоё признание, даже будь ты девчонкой, Пак Чимин, — фыркает Юнги. Взгляд Чимина как-то меняется после того, как он это говорит, но Юнги сразу же отмахивается от этого, смеясь. (И, конечно же, не будь Мин Юнги таким идиотом, то догадался бы сразу же).+.-.+
В итоге он остаётся в комнате Чимина ещё на ночь, ему даже выпадает возможность поужинать с бабушкой парнишки. Пусть у старушки Пак и нет передних зубов, меньше она от этого не улыбается, как-то слишком охотно сверкая потерей, а сам Чимин моментами просто светился от радости. — Почему бы тебе не остаться с нами навсегда, Юнги-я? Чиминни не был так счастлив с самого приезда, — сказала она во время ужина. Чимин, покраснев, попытался сменить тему, говоря, что бабушка явно преувеличивает, на что Юнги смеётся, продолжая слушать старушку, рассказывающую постыдные истории из детства внука, от которых Мин смеётся ещё громче, а Чимин краснеет ещё гуще, пытаясь заставить бабулю замолчать. И как-то так вышло, что они все как-то забыли о своих проблемах: Юнги о том, что сидит здесь только потому, что сбежал из дома, Чимин о том, что его родители приехали и испортили первую в его жизни ночёвку (по словам самого Юнги). Так что той ночью, наевшись до отвала, они как-то начали обсуждать уродливые рожи и стали пытаться повторить пронзительные визги испуганного Хосока, а затем Юнги предложил снова выбраться на улицу через окно и убежать на футбольное поле, чтобы посмотреть на звёзды. — Как пацан из Сеула может так хорошо лазить по деревьям? — спросил он тогда. Чимин слабо отмахнулся и скривился, как делал всегда, когда пытался скрыть что-то о своём прошлом, но всё равно ответил. — По ночам я часто сбегал из своей комнаты, — как-то грустно говорит он. Юнги хотел было попытаться сменить тему, чувствуя себя неловко от того, что снова задел Чимина, но тот тихо добавляет: — Но меня выгнали не из-за этого. — Тогда полезли снова, — повторяет он. — Зачем? — Потому что побег из твоего дома в Сеуле с этим не сравнить. Куда ты вообще сбегал? — В клубы Хондэ? Юнги же успел пожалеть, что спросил, чувствуя прилив зависти от столь быстрого ответа. В этом богом забытом городе нет ни одного клуба, и от этого ему хочется уехать в Сеул ещё сильнее. — И всё равно, спорим, что в Сеуле нет такой красоты, как наше футбольное поле. — Что вообще такого классного в обычном поле? — Тебе придётся спуститься со мной, чтобы узнать, — с ухмылкой дразнит его Юнги. Именно поэтому он сейчас стоят перед домом Чимина, так же, как и утром, но в этот раз широко улыбаясь. До школы они бежали, пока на полпути Юнги не вспомнил про порезы на ногах младшего. — Да всё в порядке, хён. Я и так набегался, пока искал тебя. — И именно поэтому тебе не стоит бегать ещё больше. Ты нам нужен в этой игре, я же говорил, — отчитывает его Юнги, предлагая забраться к себе на спину. Он ведь обещал. Обычно Юнги не такой жизнерадостный, а наоборот, довольно грубый и резкий, но той ночью ему хотелось вести себя немного лучше. От того, как легко они откинули свои проблемы, Юнги просто чувствовал нужду делать что-то ещё, больше и больше — так проще не думать о том, что мать его ищет, а дома ждёт очередной скандал. До футбольного поля они добрались уже с Чимином на его спине. Школа ночью немного пугает, но Юнги уже как-то привык, и теперь не боится ничего, даже окружающих городок лесов и слухов о призраках железной дороги. — Хён, ты вспотел, — хохочет Чимин, опираясь подбородком ему на плечо и почти что касаясь шеи. — Всё потому, что ты тяжёлый, идиот, — огрызается парень, умышленно отпуская руки и давая Чимину шумно свалиться на землю. Парнишка возмущается, но Юнги лишь самодовольно усмехается перед тем, как рассмеяться. Чимин валяется на земле и потирает ушибленную задницу, когда старший присоединяется к нему, ложась рядом и поднимая взгляд на небо. Ему так нравится больше всего: мягкая трава приятно щекочет кожу, грея остаточным теплом и защищая этим от ночного ветра, треплющего щёки. Юнги раскидывает руки и ноги в стороны, словно собираясь делать снежного ангела на поросшем травой поле. — Напомни-ка мне, почему это такое классное место? — спрашивает Чимин, скрещивая ноги. В ответ Юнги лишь улыбается. Это место он нашёл в прошлом году, когда только сбежали из дому, в одну из ночей, когда его искали, а он об этом не знал. Насколько Юнги помнит, было около полуночи, когда он проходил по территории школы и вдруг решил просто прилечь. Именно тогда-то парень и понял, как же здесь хорошо. Вытянув палец вверх, он указывает на звёзды. Чимин тихо смеётся. — Мог бы и сам догадаться, — шепчет парнишка, легко улыбаясь. Чимин опускается на землю рядом с ним и тоже поднимает глаза на ночное небо. — Догадаться о чём? — Ну, ты всегда смотришь на небо. Юнги и не знал, что ведёт себя настолько очевидно. — Правда? — Каждый раз, как мы идём домой из школы, ты задираешь голову и смотришь на небо. Даже когда мы были в городе и ждали Минджу и остальных, ты захотел сесть у окна, чтобы посмотреть на закат. Парень фыркает, про себя снова отмечая, что Чимин куда более наблюдателен, чем кажется. То, что мелкий так быстро обо всём догадался — нечто, и пусть это не должно ничего значить, Юнги всё равно не может сдержать улыбку. Описать, что чувствует он, однако, не может. Они лежат так ещё долго, просто дыша и позволяя себе рассматривать звёзды, перескакивая с одной на другую и считая их про себя. Они всегда ему нравились и причины этому не нужны. Просто однажды Юнги поднял голову и понял, что такое любовь. Может, в другой жизни он был реинкарнацией Галилео Галилея, переродившегося Эдвином Хабблом, что затем оказался заточён в теле Мин Юнги, мальчика, живущего в крошечном всеми забытом городишке где-то в Ганвоне. Медленно подняв руку, он пытается дотянуться до звёзд, словно это вообще возможно. Может, это и по-детски, но Юнги нравится делать вид, что когда-то у него получится. — Хён, небо такое везучее, — тихо говорит Чимин. Юнги вопросительно приподнимает бровь, смотря на парнишку краем глаза. Тот, так же, как и смотрит на небо, мягко улыбаясь. — Почему? — Потому что ты вот так вот смотришь на него каждый день. Как бы странно это ни звучало, Юнги просто не смог отмахнуться от теплоты, разливающейся в груди, и пусть он не знает, откуда она взялась, парень понимает, что такого не было бы, не лежи он ночью посреди лета на школьном футбольном рядом с Пак Чимином.