сероволктябрь

Газета оказалась на столе Разумовского, когда он, разделываясь с остатками кофе, проверял свои соцсети. — «Мужья-убийцы». Ты серьезно? «МУЖЬЯ-УБИЙЦЫ ВОЗВРАЩАЮТСЯ. СНОВА ПРОПАДАЮТ ЛЮДИ» красочно гласил заголовок. — Ты явно на что-то намекаешь, Олег, — улыбался Сергей. — О, да, прости, просто забыл на секунду, когда там наша годовщина? Может, стоит отпраздновать? Ах да, я же забыл, мы скрываемся! Сергей покачал головой. — Может, тебе тен-о-тен принять? И памяти поможет, и с нервами… — Мне не до шуток, Серег. Это все не в ту степь заходит. Сделай что-нибудь, или это сделаю я. — Ты всегда спешишь, Олеж! — Сергей поднимается, обходя его и кладет руки на плечи, прижавшись щекой к чужой спине. — Раз уж мы, оказывается, женаты, пойдем, покажу тебе свадебный подарок. Олегу все это не нравилось. Олегу вообще редко нравились идеи Сергея, но не сказать, что выбор у него особый был. Это все началось года два назад или, может, на самом деле, все шли из детства — сейчас Олег основательно не мог сказать. Днем Сережа работал, занимаясь благотворительностью и создавая им облик образцовых членов общества, а ночью, на этой самой кухне он разделывал останки тел. Что-то он откладывал в морозилку, про запас, что-то… ел. Готовкой был занят Олег. Прикоснуться к еде он никогда не мог — попытался разок, а потом блевал всю ночь. Они убивали, как пояснял Сережа, только тех, кто этого заслужил. Олег не считал, что им двоим решать, кому жить и кто должен умереть, но что он мог? Дать задний? Сейчас? Олегу было отвратительно то, чем им приходится заниматься, и он трижды пытался уйти, сдаться полиции, но каждый раз возвращался на полпути. Он так и не разобрал чемодан с прошлого раза. Они подходят к одной из гостевых спален, открывая ее, и у Олега не остается времени на размышлений. На самом деле, мысли из его головы улетучились. На кровати лежала связанная девушка. Ее алые волосы падали на лицо, а рот и руки были связаны веревкой, в то время как лодыжки — ремнем. — Вот и наша репортер. Олег, это Юлечка. Юлечка, это Олег. Волков не сказал бы ничего вразумительного. — С днем свадьбы, дорогой. Кровь на руках — вместо обручальных колец. Осуждающие голоса в голове— вместо свидетелей и священника. Паранойа, плацебо и взаимные проклятия — вместо свадебных клятв. — Забудь что я сказал, — стремительно бледнея, замотал головой Олег. — Нет, Сереж. Это все неважно, забей на желтую прессу. — Не можешь прирезать кого-то, кого уже видел живым? — он смеется. — Пожалуйста. — Не утруждайся, Олеж. Не она наша цель. Юленька останется здесь, привлекать свою верную зверушку. — Не ходи вокруг да около, Серый, — Олег вздохнул, прикрывая дверь. Он не смог бы разделать эту девушку. Не снял бы с нее кожу, не вырезал бы ей глаза, не отрезал бы пилой ей голову и части тела. — Встретим нашего старого друга, Олеж, — коснувшись чужой щеки, Сергей слегка похлопывает по ней. — Встретим его как гостеприимные супруги. Сергей целует его. Олег больше не знает, как далеко это его заведет.

***

— Юля! Он вбегает в спальную комнату, освобождая девушку от пут. Берет ее лицо в ладони и прижимает к себе. — Игорь… Игорь… — Юля всхлипывает. Игорь обещает, что все это скоро закончится. Игорь клянется, что ублюдки, ее коснувшиеся, поплатятся за это. — Стоять, Олег, — Сергей коснулся его груди, ухмыляясь. — Надо ждать. — Я не понимаю, Серег… — Ты поймешь. Сергей в белом костюме, и Волков — в черном. Олег бы сказал, что выебоны для Сережи — это все. Если бы он не был так иррационально напуган. Олегу не нравилось все это. Не нравилось наблюдать мирную сцену воссоединения семьи, не нравился безумный огонь в глазах Сергея. Игорь Гром — полицейский с обостренным чувством справедливости. Игорь Гром поставил на кон свою жизнь, чтоб поймать мужей-убийц. Игорь Гром — основная проблема Сергея. Игорь Гром — хороший человек. Он добрый, справедливый и просто хочет сделать этот мир чуточку лучше. Но Игорь не знает, что терять родных — одно из основных условий становления героем. — Игорь, милый, — Юля касается его лица кончиками пальцев. От длинных рукавов ее плаща пахнет порохом. Гром закипает — что они с ней делали? — Тебе не стоило сюда приходить… — Не говори глупостей, родная. Сейчас нам надо уходить, давай же, Юль. Он поднимается с постели, оглядываясь по сторонам и стоит у входа, жавшись к дверной раме. — Все было бы гораздо проще, если бы ты сидел дома, Игорь. Гром оборачивается, и все, что он видит в глазах любимой, это безразличие. И, может, немного сожаления. В руках ее — взведенный пистолет. — Юль… Юля, хорошая моя, ты чего? — Прости, майор. Юля стреляет в него раза три. Она промахивается разок, но остальные два приходятся Игорю в живот и в лицо. Он мог выстрелить в нее. — Я же говорила: не стоит тебе сюда приходить. Юля прячет пистолет за пазухой как раз к приходу Разумовского. — Спасибо за работу, Юль. Пчелкина улыбается Сергею. Они знакомы с вузовских времен. Юля была одной из тех немногих, кто спокойно принимала все замашки Сергея. Она и сама была сумасшедшей, Олег был уверен. Потому что, даже проведя жизнь с Сергеем бок-о-бок, он не мог похвастаться тем, что способен принять его. Впрочем, насколько сам он был нормален, тоже спорно. — Я успела уже привязаться к нему, — вздыхает девушка, поглядывая в сторону Игоря. — За три месяца? Серьезно? — Женская душа — потемки, — улыбалась Юля. — Я пойду, ладно? Мне новый материал о вас, молодоженах, еще собрать нужно. — Конечно-конечно, — кивает Разумовский. — Скажешь Марго набрать мне; ты заслужила свое место, Юль. Одобрительно кивая, девушка, собравшись и приведя себя в порядок, ушла прочь. А Олег стоял. Стоял, пока лужа крови расползалась под Игорем Громом. Эти убийства — во благо, Олег. Чего благого было в убийстве полицейского? Честного полицейского, который тоже пытался делать благо? Люди не должны умирать просто так, Олег. Но Игорь умер. Героев всегда ждет безызвестность. Только вот о них двоих трезвонят газеты, телевидение и интернет, а Игорь, подобравшийся так близко, так и остался безызвестным идиотом с мизерной зарплатой. — Что с ним делать? — А, скорми псам. Не хочу видеть его тушу у себя на столе. Мы сделаем этот мир лучше, Олег. Олег думает, что искупить всех грехов они не смогут даже своей смертью. Он хоронит Игоря Грома, закидывается седативным и отправляется готовить ужин. Сегодня к столу — чье-то сердце.