***
Эклз спал чутко, и от этого его усталость накапливалась еще быстрее. Джаред, конечно, классный и очень дорог сердцу Дженсена, но есть же и физический предел у психики и у тела. И организму в общем-то похрен на амурные дела — тело и мозг хотят правильного распределения нагрузок и полноценного отдыха, а как раз этого у Дженсена уже несколько суток не было. Джаред, как и обещал, не приближался к Дженсену, и даже в его сторону старался не смотреть, и внешне был почти в порядке, но то, что он пытался сделать некоторое время назад, было еще слишком свежо в памяти Дженсена. Да и компьютер говорил, что гормон из крови Джея никуда пока не делся. Если вообще собирался деваться — его концентрация поразительным образом упорно держалась на одном уровне, хотя почки и печень Джареда работали в нормальном режиме и должны были эту дрянь хотя бы постепенно расщеплять. Но этого не происходило, и ни Алан, ни Джошуа, а уж тем более сам Дженсен не знали, почему так происходит. Загадка природы! И реальная проблема для Дженсена. Во-первых, никто не знал, насколько опасно может быть такое затяжное сексуальное возбуждение для человеческого организма. Во-вторых, Джаред мастурбировал настолько часто, что это выходило за пределы нормы во много раз, и эта на первый взгляд анекдотичная ситуация давно уже таковой не являлась — Джаред страдал, и Дженсен это видел. В-третьих, Дженсен побаивался немного и за себя: а вдруг рецидив? Вдруг Джей снова на него набросится, не выдержав психической нагрузки? Бить его током снова не хотелось, сажать в клетку — тоже. Но что ему тогда делать? Все это вместе взятое также не добавляло Дженсену душевного спокойствия и сил. Зато добавляло бессонницы и лишнего волнения — Эклз, как и обещал, везде ходил с тазером и просыпался каждый раз, когда Джаред переворачивался на другой бок в своей постели.***
И тем более просыпался, когда Джаред начинал себя трогать, ерзать, громко дышать, а потом вставал и шел в душ. Дженсен за него волновался: — Не запирай дверь, я не войду! — кричал он в спину Джареду. — А лучше вообще делай это здесь — я все равно все слышу и все равно не сплю. Джей не отвечал — шел в санузел, держась за эрегированный ствол. Шел хмурый, уставший и пристыженный. И тоже не знал, что ему делать со своей проблемой. Кроме как дрочить, стесняясь Дженсена и ненавидя себя. Дрочить без остановки и без надежды. Дрочить и дрочить, снова и снова…***
Джаред не спал. Недаром анализатор принял то, что теперь прочно поселилось в его крови, за наркотик. Он действительно чувствовал себя как наркоман, когда знаешь, что это губительно, что оно тебе не нужно, но и жить уже без этого не можешь. Знаешь, что надо прекратить, пока не поздно, но не знаешь как. И нет никакой силы воли, чтобы остановиться. Или как комариный укус. Даже дети знают, что чесать его нельзя. Но он зудит и зудит, и в конце концов возможные последствия расчесывания кажутся тебе менее мучительными, чем этот непрекращающийся зуд, от которого сходишь с ума и не можешь ни спать, ни есть, и даже думать о чем-либо кроме пресловутого зудящего укуса не можешь. И начинаешь чесать — сначала осторожно, надеясь, что простое поглаживание поможет, затем осторожно шкрябаешь ногтями. А потом уже вовсю наяриваешь, раздирая кожу до крови и вызывая тем самым еще больший зуд. А после мучительно жалеешь о своей слабости — до следующего приступа зуда. Дженсен молодец — поддерживает, не ржет. Даже старается не обращать внимание, но… уединиться на корабле почти негде, кроме разве что зооизолятора. Но там — гнидусы и воздух, пропитанный гормоном, от которого и так некуда деться. В санузле слышимость такая, что хоть закрыл дверь, хоть нет — одно название, все равно слышно каждый вздох и каждое движение. Фап-фап-фап! Блин, позор какой! Можно еще спрятаться где-нибудь в техническом отсеке, но там так тесно, что, увлекшись, можно с помощью работающих механизмов ненароком остаться без руки, ноги или члена, а Джаред никак этого не планировал. Хотелось, конечно, время от времени отрезать ножом зудящий шланг и выбросить его в открытый космос вместе с мусором к чертовой матери! Но это желание быстро проходило, потому что сексуальное возбуждение гнездилось не только в половом органе, оно во всем теле и в голове. А лишившись члена, разрядки, пусть даже временной, не получить вовсе. Тогда останется только в петлю! Или вколоть себе смертельную дозу транквилизатора. А жить-то хочется! Да и гадость эта должна же когда-нибудь рассосаться и оставить его в покое. Думать о том, что ему придется дрочить с той же интенсивностью до конца своих дней, Джаред не хотел. Нет-нет, все будет хорошо: его попустит, он выздоровеет, и все будет хорошо. Секса ему, конечно, после такого еще долго хотеться не будет, но это уже мелочи, это он как-нибудь переживет. И стыд перед Эклзом переживет тоже — до сих пор же держится! И еще: когда все закончится, он обязательно поговорит с Дженсеном. Нормально поговорит. Главное, чтобы быстрее закончилось. А пока…***
Ну вот, снова… Джаред терпел, сколько мог: сопел носом, стараясь унять дыхание и сердцебиение. Стало жарко, и во рту пересохло, но он терпел. Напрягшийся член приподнял одеяло, все тело начало покалывать, волны истомы прокатывались от паха по коже, а потом назад, но Джей все еще терпел. Терпел и потел, стараясь не разбудить измученного бессонницей Дженсена. Нет, не смог. В прошлый раз Джаред схватился за член прямо в постели. Не заметил, как начал тихо постанывать. Рьяно дергал его, морщась от саднящей боли в пальцах — Дженсен отдал ему свою смазку, но и это уже не сильно помогало — на пальцах появились красноватые пятна, и крайняя плоть тоже припухла и ее пощипывало от постоянного трения. Видимо, и кровавых мозолей и там, и там ждать осталось не слишком долго. Когда Джаред зажмурился и излился в полотенце, сквозь шум в ушах услышал тихое: — Вот и молодец. И впредь больше никуда не выходи, хорошо? Теперь можешь продолжать спать дальше. Только полотенца бери все время не разные, а одно и то же, его можно быстренько простирывать и в сушилку… — Оно даже в сушилке не будет успевать просыхать, Дженс… — почти плакал Джей, — я так уже затрахался дрочить… Но Дженсен деликатно пропустил мимо ушей даже такой повод для «поржать», как неудачную игру слов. Продолжил терпеливо: — Тогда бери два, пользуйся по очереди, ладно? А теперь спи, спокойной ночи, — Дженсен отвернулся к стене и затих. Какой к черту «спокойной»? Но какой же он хороший! Заботливый, тактичный, настоящий друг. Хочет облегчить ситуацию для Джея, помогает чем может. Но Джей так больше не будет делать, потому что это стыдно. Это как тот же наркоман, который уже начал колоться посреди улицы, ни на кого не обращая внимания, — это крайняя степень падения, дальше уже некуда. Джаред выйдет и закроет за собой дверь, даже если это, по факту, бесполезно. Потому что он не животное, а люди не дрочат посреди улицы, даже если очень хочется. Джаред все еще человек. Джей встал как можно тише. Пошлепал в душ, сквозь ткань брюк придерживая рукой торчащий вверх член. Случайно бросил взгляд на Дженсена. Остановился. Бедный Дженсен! Замучился он с ним за эти дни, осунулся, под глазами темные круги. Климат-контроль перенастроил, чтобы в спальне было прохладно и Джаред меньше потел. А сам теперь вынужден спать под теплым одеялом. Укрылся весь, только лицо видно и одну стопу. Красивое лицо. И красивую стопу. Хоть на то любуйся, хоть на это. Джаред улыбнулся: такой красивый, такой мужественный, но почему-то его все равно хотелось защищать, не важно от чего. Укрыть одеялом, например, — лицо к холоду у людей обычно привыкшее, а нога уже замерзла, наверное. Прохладная. А под одеялом Дженсен теплый такой, кожа гладкая… Джаред представил. И почти согнулся пополам. Кое-как на ватных ногах добрался до санузла, дверь прикрыть за собой не успел — торопливо вытащил член, кончил на пол у входа.***
Дженсен спал чутко. Он слышал, как Джаред вздыхал и возился на кровати, а потом не выдержал, встал и пошлепал в душ. И еще подумал о том, что утром надо будет позвонить отцу и посоветоваться, можно ли давать Джею снотворное, чтобы он хоть иногда мог полноценно отдохнуть. Что это за сон по сорок-пятьдесят минут? Это не отдых, а мучение. И уснул сам.***
А может, так действительно будет лучше? Хватит уже начатых и незаконченных разговоров, хватит колебаний, душевных метаний и хождений вокруг да около. Чем «бэкать» и «мэкать», потея и сгорая от стыда за собственное косноязычие, вызванное запредельным волнением, не лучше ли показать то, что чувствуешь, своими действиями? Ведь не зря говорят, что поступки красноречивее слов! Поступки совершать, конечно, тоже страшно, но тут у Джареда хотя бы есть шанс, что после того, как он начнет, природа сама подскажет, что делать дальше — в случае с ораторскими потугами природа, как назло, замолкала в самый неподходящий момент. Да и терпеть все одно нет сил — реально, хоть вешайся на том самом шнурке от брюк, который Дженсен спрятал и Джею до сих пор не вернул. Или на разорванном на полоски чертовом полотенце, украшенном пятнами спермы. Все, Джаред решился: будь что будет! Он это сделает, а там хоть в петлю, хоть… а, не важно! Тихонько вышел из душа, подвернув штаны и поддерживая их одной рукой. Залюбовался: Дженсен спал. Такой красивый! Из-под одеяла только лицо видно, руку, подложенную под голову и одну стопу. К лицу приближаться страшно — там же ресницы, глаза, губы… от такого великолепия снова может снести крышу. У здорового Джея сердце останавливалось, а теперь он не совсем здоров. А к ноге — не страшно. Аккуратные пальцы, тонкое ахиллово сухожилие, розовая пятка. И это тоже часть Дженсена. Одна из любимых. Приблизился. Сердце колотилось в груди, а в щеки хлынуло тепло. Наклонился. Улыбнулся мечтательно. Прижался губами к светлой прохладной коже. Поднял глаза, уловив слабое движение. И тут же увидел дуло тазера, направленное себе в лоб. — Медленно поднимись и отойди на два шага, — голос Дженсена был низким и хрипловатым, а рука дрожала, — я без линз и могу случайно попасть тебе в лицо… Вот и все! Как и думал, говорить Джей не смог — он только мог выпрямиться и, защищаясь, выставить руки вперед.***
— Дженсен, подожди, не стреляй! Пожалуйста, не надо, я в сознании. — Ты уверен? — рука Дженсена дрожала, а подозрительный взгляд он от Джея не отводил. — Уверен. Я в адеквате, Дженс. — А по поведению и не скажешь… — Подожди, просто выслушай спокойно, ладно? — Только не приближайся. — Хорошо, договорились. Я… ох же черт! Вот же черт! Джаред и так-то волновался, а тазер, направленный в грудь, никак не добавлял уверенности в себе. Оружие это не смертельное, но и приятного ничего в нем нет — Джей испробовал. И это все-таки оружие! Интересно, хоть кто-нибудь когда-нибудь признавался в любви под прицелом, да еще и чтобы найти нужные слова? — Ты хотел мне что-то сказать, — напомнил Дженсен, не опуская тазера. — Да… эмм… Дженсен, я… я, кажется, понял, что происходит. Гнидус ввел мне афродизиак, от которого работа моих желез перенастроилась, так? Мне все время хочется и я… занимаюсь этим офигенное количество раз за сутки, но мне не становится лучше, хотя должно было бы становиться. Во время оргазма тело вырабатывает гормоны — окситоцин, серотонин, дофамин… В общем, я эту часть в универе не доучил, но… я тут подумал, что поскольку тело не приспособлено к такой дозе афродизиака, мои железы работают не так, как надо, понимаешь? Дженсен осторожно кивнул: — Понимаю. Гормоны в твоей крови не совсем в норме — это видно по результатам анализов, но я не пойму, к чему ты клонишь. — Смотри: во время… э-э-э, мастурбации в теле вырабатываются те же гормоны, как и при полноценном сексе, но в несколько других пропорциях и уж точно в количестве, в несколько раз меньшем, чем при сексе. Особенно эндорфины… — Ты хочешь сказать, что целыми днями дрочишь, но удовольствия от этого не получаешь? — Дженсен скривился. — Нет… не совсем… вот блин! Я хочу сказать, что то, что я делаю, недостаточно, может, поэтому мне не становится лучше. — А что еще можно в этой ситуации предпринять, Джей? Я понимаю, что дрочка — это как тень секса, но где я тебе тут возьму девушку? Знали бы заранее, что такое может приключиться, хоть бы надувную бабу купили или арендовали андроидшу с большими сиськами… — Погоди, Дженс, сиськи ни при чем. Подумай: что происходит на Сепадире? Есть самец гнидуса и есть самка гнидуса. Самец встречает самку и вкатывает ей офигенной силы афродизиак… — Ты прямо романтик, Джей… — Не перебивай, Эклз, твою мать! — Джаред от досады резко взмахнул руками, а Дженсен повторил это движение дулом тазера. Джей продолжал: — Что происходит со мной? Я не могу ни спать, ни есть, мне реально херово, Дженс! И ничто не помогает. А что происходит с самками? Они не сдыхают, раз гнидусы еще живы. Значит, каким-то образом их гормоны приходят в норму, они нормально зачинают, вынашивают гнидусят, а уже потом… ну, того, лопаются от переполняющего их материнского счастья. В чем разница между мной и самками гнидуса? — Ну-ну, — Дженсен улыбнулся, — даже интересно, эскулап! Джаред иронии не заметил или ему было не до этого: — Разница в том, что самки не дрочат, они получают полноценный секс, а еще… ласку. — Ласку?! — Дженсен поднял брови. — Да, Дженсен! Они находятся рядом с самцом какое-то время, они занимаются с ним любовью, трутся об него… короче, получают тактильный контакт. — Ну, насчет полноценного секса и занятий любовью я бы поспорил, без половых отверстий-то… А насчет тактильного контакта… продолжай. — Так вот, я тут подумал, Дженс: мы слишком увлеклись химией и забыли про физику. Мы совершенно не учитывали один из ярких симптомов, который у меня есть, а он, я думаю, тоже очень важен! Ты сам говорил, что может быть важен любой симптом, так? — Это какой такой симптом? — Дженсен опустил взгляд на член, с новой силой выпирающий из брюк Джареда. — Изменение чувствительности. Моя кожа стала чувствительнее к прикосновениям во много раз! — А я думал, что ты, наоборот, нихуя не чувствуешь. Я бил тебя по роже тогда довольно сильно, но ты пер как танк, и даже глазами не моргал. — И я об этом, Дженс! — обрадовался Джаред. — Ты тоже заметил, да? Болевая чувствительность у меня снижена, болевые рецепторы почти не работают. Зато нервные окончания активизировались, особенно поверхностные в коже — по всему телу, не только там… — Ты… — Дженсен думал, — ты предлагаешь, чтобы я почесал тебе спинку? — Нет, Дженс! Я не чешусь. Это не зуд, понимаешь? Я себя трогаю, потому что эти прикосновения очень приятны, я даже описать не могу насколько. Самки гнидуса хотят не только семя самца и не только афродизиак, они хотят прикосновений, поглаживаний, может, облизываний, я не знаю… Джаред смутился и замолчал. В контексте «самок гнидуса» и вообще животных облизывания — дело привычное. Но парни вообще-то говорили о Джареде. Вот сейчас Дженсен над ним поржет! Но Дженсен не смеялся, он думал. Возможно, в рассуждениях Джея и есть доля истины. Даже отец говорил, что это не точно, поскольку не изучено, но Джареду может помочь «гормонозаместительная терапия наоборот». То есть, когда в теле человека или животного недостаточно какого-нибудь важного гормона, этот гормон или его синтетический аналог привносят искусственно, чтобы организм работал нормально. Это называется гормонозаместительная терапия. Но если организм начинает снова работать как положено, то естественные гормоны вытесняют привнесенные до полного их замещения оригинальными. То есть теоретически если вернуть гормональный фон Джея в норму, то и афродизиак гнидуса тоже расщепится и выведется, на хрен, навсегда! Вопрос в том, как вернуть работу организма Джареда в норму? Нормальным сексом — это, конечно, мысль. Но тогда вопрос следующий: где взять нормальный секс в далеком космосе, когда женщин на корабле, даже страшненьких, нет, а приближаться к любой из населенных планет им опасно под угрозой карантинного ареста? Вот задачка из задач! — Джей, — Дженсен был серьезен как никогда, — мне этого очень не хотелось бы, но если ты уверен, что тебе это поможет… — Уверен! — Джаред зарделся. — По крайней мере, это шанс. — Это тоже плохая идея, Джей. Лететь на одну из пиратских планет, куда не распространяются карантинные правила Конфедерации, но и ее юрисдикция тоже. Да и хватит ли топлива… — Зачем лететь? — не понял Джей. — А где еще мы найдем тебе сейчас девушку? — Зачем искать девушку? Дженсен уставился на Джея, а Джей — на Дженсена. Разговор двух сумасшедших, блин! Джаред покраснел и внезапно решился, резко выдохнул: — Мне не нужна девушка. Я хочу тебя…***
— Я против! — Дженсен нахмурился. — Против чего? — Против подобных экспериментов. — Экспериментов? — Джаред даже рот открыл от удивления. — Я не говорю об эксперименте, я говорю о чувствах, и началось это задолго до Сепадира… — Что началось? Похоже, разговор двух сумасшедших продолжался. Ну что ж, если поступки не удались, да и не слишком-то что-то можно сделать, если дуло тазера до сих пор направлено в тебя, придется все же говорить. Джаред вздохнул обреченно, уже заранее уверенный в полнейшей катастрофе: — Я тебя люблю, Дженсен Эклз. — Ты?! — брови Дженсена снова полезли вверх. — Я. — И давно? — Я не могу сказать точно, но уже несколько месяцев. — Почему раньше не говорил? — Вот говорю… — вздохнул Джей виновато. Дженсен вздохнул тоже и опустил тазер: — А теперь послушай, что скажу я: это не ты меня любишь, а гормон, который впрыснул в тебя этот ползучий гад. И не говорил ты об этом раньше, потому что этого не было. Прости, Джей, но это химия и ничего более. Мне очень жаль…