:
С того инцидента в автобусе Чанёлю больше не приходилось сталкиваться с Бэкхёном, и это было большой радостью для него, потому что чувствовал себя Чанёль крайне странно: он ощущал себя пристыженным (самим собой, кстати), злым, самую каплю смущённым и брезгливым. Ту рубашку он так и не постирал, всё руки не доходили: пускай висит в шкафу, не мешает же (и даже несмотря на то, что она жутко воняла Бэкхёном). Он уже забыл о том, что твёрдо решил отшить Бэкхёна, потому что как-то забылось, да и Бэкхён особо глаза не мозолил. В какой-то момент даже стало казаться, что всё прекрасно. После того, как учитель сказал им, что в конце недели их ждёт наказание, никто из-за этого сильно не расстроился и продолжил заниматься своими делами. Неделя шла размеренно, и в один день Чанёль стал свидетелем странной картины. Он шёл из туалета к шкафам со сменкой, чуть не столкнувшись нос к носу с Джихё и её дружком (то есть с Бэкхёном). Чанёль не понял почему, но сразу попятился и спрятался за стеной. Он честно не понимал, но совершенно не хотел видеться с Бэкхёном. Джихё и Бэкхён разговаривали. Она спорила и живо жестикулировала, а Бэкхён смеялся. И Чанёлю, краем глаза наблюдавшему за всем этим, показалось, что он застал Бэкхёна за чем-то крайне неприличным, непозволительным. Это было странно: Бэкхён смеялся. Да ещё так искренне и звонко. Чанёль тогда понял: он никогда не видел и не замечал, как Бэкхён смеётся, и поэтому ему было очень странно наблюдать и слышать это. Бэкхён очень широко улыбался, в уголках глаз собрались морщинки, а щёки стали ещё круглее; Джихё всё махала руками и что-то говорила, а Бэкхён смеялся не переставая, чуть не сложившись пополам, и Чанёль не мог избавиться от чувства, что что-то не так, что он увидел больше, чем должен был, и вообще, то, что происходило, было разрывом шаблона. Смех Бэкхёна неожиданно прервался, когда на пустой коридор разнёсся глухой звук чего-то упавшего — это Чанёль уронил свою сумку. Даже Джихё замолкла, и он почувствовал, как его сердце провалилось под землю. — Это что было? — настороженно сказала она вслух. Чанёль выбрал из двух зол меньшее и, схватив сумку, вышел из поворота, выдавив из себя искусственную улыбку и сделав вид, будто бы только что здесь оказался. — Ты, что, всё это время здесь был? — сходу спросил Бэкхён. — Э-э, — стал Чанёль чесать затылок, — просто подумал, что не хочу мешать вам двоим, вы так увлечённо разговаривали. — Ты только себе не надумывай, — пресекла Джихё, а Чанёль кивнул, хотя даже ни о чём таком не думал. Джихё, решив, что нашла лишние уши, возобновила разговор, но Чанёль, будучи устойчивым к её болтовне, бросил на Бэкхёна быстрый взгляд и сухо попрощался с ними. Он прошёл к шкафчикам, долго вилял между рядами и наконец нашёл свой. Только когда он переодевал обувь, ему в голову ударила мысль: а почему он вообще спрятался? чего стоял там, как трус какой-то? Чанёль с неожиданной злостью громко хлопнул дверцей шкафчика. Звук удара разнёсся по всему коридору, и Чанёль испуганно скривился: переборщил. В школе было удивительно тихо. И всё равно... этот гомосек не кто-нибудь важный, чтобы от него ещё бегать или скрываться! И чего это он, Чанёль, стоял там как истукан и будто бы подслушивал? Хотя, если честно, говорила только Джихё, а её болтовню слушать было не шибко интересно, поэтому он просто смотрел... на Бэкхёна. Ну, невозможно не признать, что природа дала ему неплохую рожу. Его нос становится даже более правильным, когда он улыбается. Да и глазёнки щенячьи как-то лучше выглядят. Чанёль нахмурился, уперевшись горячим лбом в дверцу шкафчика. Так, у него два странных и сложных вопроса. 1) Почему он испугался Бэкхёна? и 2) Почему Бэкхён такой странный, когда смеётся? Он начал было философствовать на эти темы, но тут встал третий вопрос: почему это вообще должно его волновать? Чанёль резко поднял голову и посмотрел на дверцу своего шкафчика ошеломлённо, словно к нему пришло озарение. И впрямь, почему он должен из-за этого гомосека голову ломать? Такое бывает: Чанёль просто не хотел снова сталкиваться с ним, а Бэкхён странный, потому что он манерный гей и законченный придурок, вот что. Он переобулся и с почти облегчённой душой покинул школу, но картинка смеющегося Бэкхёна надоедала ему до самой ночи, и Чанёль всё никак не мог понять, что же такое неприличное и странное он нашёл в этом.:
— Полы я беру! — крикнул Чонин на бегу, первым войдя в спортивный зал. — Я окна. — Я с Дживоном инвентарь! Едва они вошли в зал, всю самую лёгкую работу разобрали шустряки. Их куратору было плевать, лишь бы убирались; он дал им тряпки и перчатки и распределил остальную работу на тех, кто не успел сам себе выбрать. Чанёль кое-как выкрутился и нашёл себе работу с инвентарём в зале, а самая неприятная доля досталась Бэкхёну, на которого, как и всегда, оставили грязную работу — разгребать кладовку. Наказание само по себе оказалось не таким уж и сложным, даже весёлым. Их надзиратель оставил их и пообещал, что придёт через час и проверит их работу, и тогда начался галдёж. Все прыгали на маты, Чонин танцевал стриптиз вокруг швабры, а Хёнсоб сделал себе сиськи из сдутых волейбольных мячей. — Пацаны, угадайте, кто это? — крикнул Хёнсоб и, поцеловав свои груди из мячей, пошёл походкой от бедра по залу. Все расхохотались, потому что знали, что это учитель Ким. — Эй, эй, снимите на видео, как я поднимусь вон туда, — сказал Чондэ, тыкая пальцем в баскетбольный щит, — и пролезу в кольцо. Все посчитали это гениальнейшей идеей, и Чондэ полез на щит, поднимаясь по столбу. Все улюлюкали и смеялись, и, когда Чондэ почти прыгнул через сетку кольца, в зал вошёл куратор с разъярёнными глазами. Он жутко накричал на них и разогнал всех продолжать работу, а больше всех досталось, почему-то, Чанёлю: его вообще отправили перетаскивать маты в кладовку. Куратор покричал на них и ушёл снова, но никто больше не бесился: раз он мог слышать их смех, значит, был где-то недалеко. Чанёль потащил маты в кладовку, еле протиснулся в дверь и с неудовольствием обнаружил, что кладовка была микроскопических размеров и вся была завалена самой разной всячиной. Там был Бэкхён и что-то делал с полкой трофеев. Чанёль небрежно бросил маты на пол, что поднялся столб пыли. Бэкхён спросил: — И что мне с этим делать? — Я откуда знаю? — ответил Чанёль, желая поскорее покинуть душное и затхлое помещение, в котором ему было не по себе, и тут дело было даже не в Бэкхёне (но и в нём, пожалуй, тоже). Было подозрительно тихо, даже не было слышно разговоров друзей-придурков из спортивного зала, и через мгновенье Чанёль понял, почему. Дверь кладовки хлопнула, послышался звук передвигаемой мебели и возбуждённый хохот. Чанёль тут же кинулся к двери и стал изо всех сил толкать её. — Вы ебанулись? — крикнул он. — Мы просто хотим, чтобы вы с Бэкхёном провели немного времени наедине! — весело раздалось с другой стороны. — Блять, откройте дверь, это не смешно, вы же... — Поболтайте там, может, сблизитесь, — сказал кто-то, ярко подчеркнув последнее слово. Чанёль почувствовал, как его прошибло потом и стало мучительно жарко. Он стучал сильно и громко, но одноклассники, кажется, ушли заниматься своими делами, подперев дверь чем-то тяжёлым. Чанёль бился с пять минут, но потом понял, что ему становится тяжело стоять. Когда он наконец прекратил ломиться в дверь, он вспомнил о подозрительно тихом Бэкхёне. Чанёль повернулся обратно. Бэкхён просто сидел на теннисном столе, который несуразно стоял в центре кладовки, занимая всё её пространство. В помещении стало темнее, потому что теперь единственным источником света была тусклая лампа и маленькое окошко под самым потолком. Чанёль почувствовал, как воздуха стало меньше в два раза. Чанёль шумно сглотнул и ненавистно посмотрел на Бэкхёна, будто бы это он всё нарочно сделал. А Бэкхён сидел как-то невозмутимо, будто бы ему и дела не было до этого. «Ну конечно, — подумал Чанёль, — ему-то только в радость наедине остаться, снова своё гейство на мне испытывать». Чанёль сел на маты, которые недавно бросил на пол. Он расстегнул верхние пуговицы рубашки, потому что было ужасно жарко, и закрыл глаза, пытаясь представить, что он не в этой мерзкой кладовке с главным пидарасом их школы, а где-нибудь в открытом поле. Представить получалось очень плохо, и вскоре он понял, что его тяжелое шумное дыхание заполнило тишину помещения. — Что делать будем? — сказал Бэкхён. — Не знаю, — отозвался Чанёль, жмуря глаза крепче, потому что ему не нравилось, как звучали их голоса: они были глухими, и это только подчёркивало, какое помещение маленькое и тесное. — Что с тобой? — настороженно спросил Бэкхён. — Тебе плохо? — Да я в нирване, — нервно фыркнул Чанёль, заламывая пальцы и жмурясь до кругов перед глазами. Стены, которых он даже не видел, давили на него, а воздух как будто весь выкачали. Он задыхался. — Чанёль, у тебя, что, клаустрофобия? — раздался вдруг голос Бэкхёна совсем близко; кажется, он сел рядом с ним. — У меня только гомофобия, а у тебя, кажись, синдром тупицы, — выдавил из себя Чанёль, всё также жмурясь. — Да понял я уже, что ты гомофоб, —отмахнулся Бэкхён, не зная, как ещё спросить, что же случилось с Чанёлем. — Ну раз ты понял, тогда какого чёрта ты мне глаза мозолишь? — зло спросил Чанёль, забыв даже о своей панике. Он прекратил жмуриться и посмотрел на рядом сидящего Бэкхёна крайне раздражённо, потому что в нём разгорелось всё то зло, что он так долго держал на Бэкхёна. — Ты о чём вообще? — нахмурился он. — О том, что ты на меня пялишься вечно и своё гейское либидо при себе не держишь! Я уже просто не могу, будь добр, держи свои голубые заморочки при себе, потому что я — нормальный мужик, мне девушки нравятся, понимаешь? И не надо- — С чего ты вообще взял, что я на тебя запал?! — дерзко сказал недовольный Бэкхён. — Да с того, что ты вечно дыру во мне сверлишь! — всплеснул руками Чанёль. — Послушай, — медленно сказал Бён, как будто объяснял ребёнку, — я догадывался, что ты туповат, но не настолько же. Ты мне не нравишься. Вообще, понимаешь? И я к тебе не подкатываю. Даже, блин, не задумываюсь об этом! Чанёль удивлённо посмотрел на него, отдышался немного и недоверчиво спросил: — А чего ты тогда пялишься на меня постоянно? — Ну, это не хорошо, что я говорю тебе, — со вздохом сказал Бэкхён, — но ты нравишься моей подруге, и она попросила меня понаблюдать за тобой. И пофотографировать тебя. — Чего?! Ты меня фотал? Бэкхён виновато скривился, почесал затылок и отпрянул от Чанёля, готовый защищаться. Чанёль как-то даже замер на мгновенье, и Бэкхён, осенённый, сказал в оправдание: — Вот видишь, зато ты уже не задыхаешься и перестал бояться. Чанёль похлопал глазами немного, потом вновь оглядел глазами тесную тёмную кладовку, про которую он совсем забыл, когда ругался с Бэкхёном и выплёскивал всю свою тревогу. Его слегка передёрнуло, и он снова зажмурился. — Эй, ты серьёзно, что ли? — беспокойно спросил Бэкхён, наклонившись ближе. — Так у тебя действительно клаустрофобия? Он не стал отвечать, но Бэкхёну было уже всё понятно. Чанёль зажмурился крепче и стал усердно представлять, что он в открытом поле, как он делал всегда, когда его накрывала паника. Это не помогало, а стены продолжали давить, и казалось, что всё то старьё на полках кладовки сейчас свалится на него, и он так и останется один под всем этим, а потом воздух просто закончится и наступит полная темнота. — Расслабься, Чанёль, это просто кладовка, — невнятно доносился до него голос Бэкхёна. — На, вытри пот. Всё хорошо. Чанёль не хотел и не мог ему ответить. Поле в его воображении было каким-то плоским, ненастоящим, и ему становилось всё жарче и жарче, потому что всё его сдавливало, ограничивало, душило. Он почувствовал, как чужая холодная рука коснулась его плеча. Бэкхён одной рукой гладил его, а другую руку положил на волосы, убирая чёлку со лба. Чанёль пытался спрятать голову в колени, которые он прижал к груди. — Прекрати, — сказал Бэкхён настойчиво, но мягко. — Здесь не страшно. Ты же не один. Открой глаза. Чанёль закусил щеку, решив поднатужиться и всё-таки нарисовать в голове поле. Он стал шевелить губами, чтобы как-то помочь своему напуганному разуму представить, но лучше от этого не становилось. В ушах сдавливало. Во всём этом балагане в своей голове он распознал приятный запах: тот самый, едва ощутимый запах Бэкхёна. Это даже как-то расслабило, пускай самую малость. — Открой глаза и посмотри на эту комнату. Если ты боишься, ты должен смотреть в глаза страху. Ну же, перестань жмуриться. Чанёль. Чанёль сглотнул. Ему казалось, он сейчас потеряет сознание, но Бэкхён звучал очень убедительно. Он посчитал в уме до трёх и решился открыть глаза. Сначала он увидел лицо Бэкхёна. Он был очень близко. Потом он увидел кладовую, и она действительно была страшной: она была даже ближе, чем лицо Бэкхёна, и стены будто бы хотели выжать сок из тела Чанёля. Чанёль едва не икнул со страху. — Не закрывай глаза. Кладовка страшная? — Д-да. Бэкхён, открой дверь, я не м-могу... — Она обычная. Я проторчал здесь час, и со мной ничего не случилось. — Стены, они давят... они н-нас с тобой раздавят. — Они не давят, Чанёль. До следующей стены пять шагов. Чанёль сам не заметил, как судорожно вцепился в рубашку Бэкхёна и тянул её на себя. Бэкхён погладил его по голове, и стало даже как-то не так боязно. — Воздуха мало, мы с-сейчас задохнёмся, — безнадёжно сказал Чанёль. — Воздуха полно, окно открыто. Сделай глубокий вдох. Чанёль послушно сделал так, как ему сказали. И впрямь, воздух был. Его перестало трясти. Он тихо сидел, ошеломлённо оглядывая комнату, которая была уже менее устрашающей. — Вот видишь, не страшно, — улыбнулся Бэкхён. — Обыкновенная комната, а ты в угол забился и весь скукожился. Чанёль хотел что-то пролепетать, что всё равно ему здесь не нравится, как за спиной раздался голос куратора, копошение и звук открываемой двери. В кладовой стало светло. — Почему здесь сидите? Я уже отпустил всех. — А... тут кое-что заканчивали. Мы уже всё, — ответил Бэкхён, поднимаясь на ноги. Он протянул Чанёлю руку, но тот слабо махнул рукой. Он посидел немного, а затем поднялся и неровным шагом вышел из этой чёртовой кладовки. Чанёль почувствовал неимоверное облегчение, оказавшись в спортзале, где было светло и просторно. Только сейчас он понял, что весь был покрыт холодной испариной. Он пошёл умыться холодной водой. Это первый раз за долгое время, когда он смог пробыть в тесном помещении так долго, не считая той поездки на автобусе: там было как-то не страшно, потому что он хотя бы у окна стоял и там было светло, да ещё и Бэкхён отвлекал. Одноклассников нигде не было. Эти говнюки, судя по всему, уже давно ушли. Чанёль пошёл искать Бэкхёна. Тот всё ещё переобувался у шкафчиков, когда Чанёль подошёл к нему твёрдым шагом и угрожающе сказал: — Только посмей рассказать об этом хоть кому-нибудь. — О том, что ты подумал, будто бы я в тебя... — И об этом тоже, — едва заметно сморщившись, сказал Чанёль, вот только он уже не мог звучать грозно. — Как скажешь, — невозмутимо пожал плечами Бэкхён, закрывая свой шкафчик и поднимая глаза на Чанёля. — Если честно, я думал, что ты уже давно перестал быть таким трусишкой. — Он широко улыбнулся. — Я никогда им и не был, — бросил ему Чанёль, хмурясь. — А когда ты оставался у меня на ночёвке и дёргал меня за пижаму, потому что боялся того- Чанёль, только вспомнив тот стыд, выпучил глаза и захлопнул Бэкхёну рот рукой, хотя в школе итак никого не было. — Ни одной, блять, живой душе, — суровым полушёпотом сказал он. — Ты меня понял? Бэкхён понятливо кивнул. Чанёль напоследок бросил в него тяжелый взгляд и, хлопнув дверцей шкафчика, пошёл прочь из школы.:
И вроде бы всё решилось. Теперь Чанёль точно знает, что он не нравится Бэкхёну. Прямо камень с души. Только почему-то он чувствует себя обманутым. Чанёль этого не признаёт, но он уже успел свыкнуться с мыслью, что Бэкхён к нему неравнодушен. Это даже перестало так напрягать его. А почему он ему не нравится? Он, что, некрасивый? Тупой? Скучный? Неприятно пахнет? Ну, ладно, он был довольно груб с Бэкхёном. Может, из-за этого он ему разонравился? Он его напугал? Ну да, кто же тут не испугается... Да и сейчас, перед выходом, угрожал ему. Наверное, не стоило. Бэкхён же всё-таки помог ему справиться с паникой, может, надо было быть мягче... — Эй, ты меня слышишь вообще? — махала перед лицом его сестра. — Мама сказала тебе горшки со двора занести. Чанёль, который лежал на кровати и задумчиво смотрел в потолок, растерянно похлопал глазами. Он кивнул и, почесав затылок, натянул обувь и вышел во двор. Свежий ночной воздух здорово освежил его, словно выветрив смутные мысли из головы. Стояла середина сентября, и жара даже не думала уходить, уступая прохладе лишь по вечерам. В кустах пели цикады, а небо было высокое и ясное. «Как будто июль», — подумал Чанёль и пошёл в сарай за горшками. И всё же, как-то странно ему, что он не нравится Бэкхёну. Да ещё и стыдновато перед ним: он так струсил, когда их заперли в кладовке. Забился в угол и едва не сосал палец, как ребёнок какой-то... господи, ужасно стыдно. Чанёль бросил горшок на землю и закрыл лицо руками. Он, 180-сантиметровый и весь такой грозный, скулил как щенок, стоило только запереть его в кладовке! Ещё и цеплялся за Бэкхёна, словно вот-вот описается. Чанёль покраснел. — Эй, чего там стоишь? — вякнула мать из окна. — Поторопись! — Да иду я, иду, — буркнул Чанёль, подняв горшки и потащив в дом. А с другой стороны, почему он должен переживать из-за Бэкхёна? Он никому не скажет: Чанёль достаточно ему пригрозил, смеяться он не будет, потому что ещё в детстве наблюдал эту фобию Чанёля (как бы ни было неприятно признаваться этом), и даже если он что-то там себе надумал, какое это имеет значение для Чанёля? Он снова плюхнулся на свою кровать, уставившись в потолок. Ему вдруг подумалось, что Бэкхён становится милым, когда улыбается. — В смысле? — вслух сказал Чанёль. Он сел и ударил себя по голове. — Ты о чем вообще думаешь? Этот гомосек и милый? Даже если это так, то это вовсе не комплимент: Бэкхён не мужественный, он вообще какой-то мягкотелый и изнеженный. Пускай и Чанёль помнит, что у него крепкое тело и широкие плечи. Бэкхён — пидарас. Придурок и тормознутый засранец. Он уже итак изрядно помотал Чанёлю нервы, но теперь этой проблемы нет: он ему абсолютно точно не нравится и больше нет нужды париться по этому поводу. Можно вернуться к тому режиму, в котором они жили все эти годы — просто настойчиво игнорировать существование друг друга. И чего это Чанёль о таком думает? Так и надо этому Бэкхёну, пускай боится его. Надо было врезать ему слегка для профилактики. Чтобы больше не лыбился так самонадеянно. Пак, приободрённый, пошёл в кухню перекусить, задумчиво приговаривая себе, что «так ему и надо, членолюбу». Он чуть не вскрикнул, когда, закрывая холодильник, увидел сестру. Она странно улыбалась ему. — Чего тебе? — настороженно спросил Чанёль, открывая коробку с молоком. — Задумчивый ты какой-то в последнее время, — ответила она, и её улыбка вдобавок ко всему стала загадочной. — Вот, думаю, ты случаем не влюбился? Чанёль едва не поперхнулся молоком. Он ошеломлённо посмотрел на сестру и спросил: — Я?! В кого? — Не знаю, у тебя спросить хотела, — пожала плечами она. — Значит, всё-таки влюбился, да? — Совсем уже, что ли? — мотнул головой Чанёль, вытирая рот рукавом домашней кофты. — Нет, конечно. — А о чём думаешь тогда? «Об одном пидаре, который поганит мне жизнь своим существованием и доставляет мне миллион ебучих проблем» — Тебе какое дело? — нахмурился Чанёль. — Я, в отличие от тебя, задумываюсь не тогда, когда парни на уме, а- — Ага, значит, в парня втюрился? — Сдурела, что ли? — крикнул Чанёль и весь покраснел. Ему даже мысль об этом стала противна. — Даже не думай о таком, будто бы я... — Мам, мам, а Чанёль влюби-ился! — крикнула сестра, убегая в гостиную. — Заткнись, не неси чушь! — бросился за ней Чанёль. — А почему ты тогда покраснел? — смеясь, убежала она за диван. Когда Чанёлю задавали этот вопрос, он краснел ещё пуще, и его сестра прекрасно знала это. Он, не зная, как уже защищаться, выпалил: — Мам, а она себе татуировку набить хочет! — Эй, ты обещал, что не скаж... На самом деле, их мать даже не слышала их. Она смотрела сериал. Чанёль и его сестра очень долго ругались, пока она доказывала, что впервые слышала о татуировке, а он утверждал, что не влюбился. Он абсолютно точно знал, что нет.:
Наступила новая неделя. Чанёль, увидев в школе Бэкхёна, почему-то сразу отвернулся и не стал здороваться. Он где-то внутри чувствовал, что обижен на него, но не знал, за что. А этот Бэкхён так приторно всем улыбался, прямо-таки весь светился. Один раз Бэкхён посмотрел на него, и Чанёль отвернулся: подумает ещё, будто бы он на него пялился. Как будто он ему сдался. — Молодые люди, почему в пятницу вы не пришли писать тест? — обратился учитель к Чанёлю и Бэкхёну после урока. — Я видел вас на уборке. Уходящие из кабинета друзья сочувственно поджали губы; Чанёль сморщился. Он совсем забыл, слишком много всего навалилось: он отходил от своей паники, ругался в тот день с Бэкхёном, выясняя отношения. Там даже думать о тесте было некогда. И вот, значит, куда делись все одноклассники. — Учитель, — уверенно сказал Бэкхён, — мне стало плохо, и Чанёль помог мне дойти до дома. Кто-то едва сдержал всплеск смеха. Чанёль обернулся и увидел своих друзей, которые усердно пытались молчать, жестами показывая сердечки. Чанёль с тихим вздохом закатил глаза и отвернулся. — А за вранье я могу наказать, Бэкхён, — деловито сказал учитель. — Всё равно ваш поезд уехал. Вам обоим стоит задуматься о своих оценках за этот триместр. Они не стали больше оправдываться и вышли из кабинета, а в коридоре Кёнсу и Чондэ разорвало от смеха: — До дома проводил? Какой ты джентельмен, Пак Чанёль, а тебя вознаградили скромным поцелуем на проща- Чанёль приготовился смачно заматериться, но его опередил Бэкхён: — Он меня не провожал, и мне не было плохо. — Звучал он очень строго, Чанёль даже никогда не слышал его таким. — И я не клею Чанёля. Ничего «такого» нет. Вообще. Бэкхён поправил рюкзак на плече и, не дожидаясь ответа, ушёл, слившись с толпой в коридоре. Друзья Чанёля посмотрели недолго ему вслед и одобрительно закивали. — Опасная штучка, — только и бросил Чондэ, а потом, вспомнив о Чанёле, ударил его: — Ну что, пойдёшь на видеоигры? — Ага... — отрешённо кивнул Чанёль, смотря вслед Бэкхёну. В этот момент ему просто хотелось сказать «спасибо».:
— Слушай, Джихё, — осторожно начал Чанёль, сидя с ней на обеде, — я отталкивающий? Она задумчиво взглянула на него и сказала: — Ну, если бы я встретила тебя ночью в пустом парке, то я бы как минимум обоссалась. Чанёль укоризненно посмотрел на неё. Она сказала снова: — Да не отталкивающий ты. А чего спрашиваешь? — Просто... ну, я просто подумал, может, я несимпатичный или ещё что-нибудь. — Тебя кто-то отшил, да? — хихикнула она. — Меня? Не-ет, — повертел головой Чанёль и спросил: — Что, уже спросить нельзя? Джихё оценивающе оглядела его, закусив губу. Она даже поворачивала его голову и тёрла свой подбородок так, будто бы была каким-нибудь мудрецом из учебника истории. — Ну... ты ничего такой, — в итоге сказала она. — Только ведёшь себя, как мудила. — Когда это я вёл себя, как мудила? — возмутился Чанёль. — Хотя бы сегодня, когда Бэкхён поздоровался с тобой, а ты хмыкнул и отвернулся. Вот это я называю мудила. Чанёль не нашёл, что ответить. Он задумался, что действительно слишком резок с Бэкхёном (даже несмотря на то, что теперь он знает, что Бэкхён не пытается его закадрить, и ему, в общем-то, ровным счётом плевать на Чанёля). — Ну, рассказывай, кто там тебя отшил? — любопытно спросила Джихё, приготовившись слушать. Чанёль тряхнул головой и сказал: — Да никто, просто спросил. — Что, она такая неприступная? Сильно влюбился? — Что вы все со своим «влюбился»? — поднялся Чанёль с лавки. Он хотел ещё что-нибудь сказать Джихё, объяснить ей, что ему действительно было просто интересно, но по её глазам было видно, что она уже успела нарисовать себе историю любви, и Чанёль мысленно махнул на неё и ушёл. — Влюбился, — с отвращением пробурчал себе под нос Чанёль, смотря на себя в зеркало в мужском туалете. — И в кого, по-вашему? В этого педика, что л- Он замолчал и внимательно посмотрел на собственное отражение в зеркале. В Бэкхёна? В парня? В голове нарисовалась картинка неловко улыбающегося Бэкхёна. И то, как он близко-близко стоял с ним в автобусе. И как он, Чанёль, подвозил его на своём велосипеде до дома. В груди жжёт. Чанёль всегда думал, что это от ненависти к Бэкхёну, но жжение какое-то болезненно-приятное. Он когда злится, у него огонь распаляется, а это что-то другое, словно котелок, который постоянно варится на медленном огне. «Фу, это же мерзко. Как можно о мужике в таком смысле думать?» Но о Бэкхёне как-то само собой думается же. Чанёль для проверки представил, как они с Бэкхёном (нет, ну чисто гипотетически, где-нибудь в параллельной Вселенной) встречаются. Делают все эти гейские вещи. У Чанёля это не особо получалось представить, но, так или иначе, картинка ему совсем не понравилась, а вызвала только большее жжение. Он ударил себя по голове и пообещал больше не думать о подобных глупостях.:
Чем меньше Чанёль пытался думать о Бэкхёне, тем хуже у него это получалось. Он задавался вопросом: почему он не нравился Бэкхёну? почему Бэкхён такой странный? почему он так не хочет с ним говорить, но постоянно думает о нём? «Влюбился» — Что за бред? — отмахнулся Чанёль от собственных мыслей, но теперь ему было страшно думать об этом. А вдруг и впрямь... влюбился? — Ебанутый, что ли? — сказал он сам себе. И для достоверности продолжил думать вслух: — Во-первых, у него есть член. И у него нет сисек. И он пидор. Во-вторых, даже если бы я был девушкой, мне бы он не понравился, потому что он манерный придурок. В-третьих, он вообще непонятный. Сколько я его знаю, я его вообще не понимаю. Утешенный собственными словами, он с облегчённым вздохом улыбнулся самому себе. Будто бы камень с души, но вот что-то ещё тяжёленькое осталось, и он вновь нахмурился. — Ну чем я ему не нравлюсь, а? Прямо как заевшая пластинка. На матане этот вопрос, на тренировке, дома, на улице, когда Бэкхён рядом, когда его нет рядом, где бы Чанёль ни был, что бы ни делал, только этот вопрос: почему он не нравится Бэкхёну? Действительно. Пора бы уже девушку завести. Но девушка же не домашний питомец, чтобы её заводить! Чанёль вообще всегда очень серьёзно относился к отношениям и не встречался с кем-нибудь из-за скуки или сиюминутного интереса. А тут почему-то захотелось: просто чтобы отвлечься, как-то развеяться. И доказать:
«Не пялься, ради бога, не пялься» Конечно же, Чанёль пялился. Его уже даже перестал мучать вопрос «почему я это делаю?», потому что от этого толку не было, куда важнее было то, как перестать это делать? Бэкхён оставался для Чанёля непонятным, странным, сложным. Наверное, Чанёль пытался что-то понять, найти в нём, что объясняло бы всё то непонятное, что происходило с ним самим. И Чанёля ужасно раздражало то, что ему приходилось наблюдать: уже не сам Бэкхён своим видом и существованием в целом, а то, как он разговаривал с остальными, смеялся с ними, трогал их, смотрел на них; на всех, кроме Чанёля. — Бэкхён, ты смотрел вчерашнюю серию? — с диким энтузиазмом и на выдохе спросила Хеджин, упав на стул рядом с Бэкхёном и заранее начав трясти его за плечо. — Боже, я плакала, они не остались в конце вместе, ты понимаешь, а? Они так и не смогли... Чанёль поджал губы в тонкую полоску. Зачем она его трогает, просто зачем? Убрала бы свои наманикюренные когти подальше от Бэкхёна. Эй, она, что, положила голову ему на плечо? Она плачет? Боже, какая фальшь. Стоп! Бэкхён утешает её? Он гладит её по голове? Чанёль сжал в руке карандаш. Убери от него руки. Как можно быть такой прилипчивой? И почему Бэкхён не против? Что... Неожиданно вспомнив, что это совсем не его дело, Чанёль отвернулся и подметил, какая сегодня замечательная погода. Прозвенел звонок, и Хеджин, которую Чанёль успел возненавидеть за эту перемену, отлипла от Бэкхёна, а тот пошёл к своей парте и, проходя мимо Чанёля, сказал: — Чанёль, у тебя что-то упало. Пак не ответил, но бросил на него убийственный взгляд, и Бэкхён, к такому отношению привыкший, только извинился взглядом и сел за своё место. Чанёль поднял с пола свои бумаги и напоследок ненавистно посмотрел Бэкхёну в спину. Домой Чанёль вернулся ещё более хмурым, чем вчера. И всё равно, сколько бы он не разговаривал с собой вслух, сколько бы не пялился в свой потолок, сколько бы не утешал себя, что-то тяготило его, мучило, разъедало изнутри. Что-то было рядом, и из-за того, что он этого не видел, ему было не по себе. С отвратительным, мерзким, непереносимым, буквально душераздирающим чувством он, спустя три часа самоуговоров и терзаний, с щемящим страхом в груди открыл гугл на своём компьютере и ввёл в строку:может ли парень нравиться парню
Ладно, это был идиотский запрос. Чанёль из-за нервов больше ничего не мог придумать. Везде были ответы «да, конечно» и даже доказательства, что это абсолютно естественно, что Чанёлю уже даже стало не так страшно вбивать новый запрос.геи кто они
Чанёль боялся увидеть что-то страшное. Что-то отвратительное. Ответов на его вопрос было много, но они не были пугающими. Оказывается, геев много. И они не обязательно красят ногти лаком, не носят обтягивающие леггинсы, не красятся. Они даже разговаривают нормально. И вообще, их, оказывается, от обычных мужчин мало чем отличишь. Так быстро Чанёль, конечно, не перестал быть гомофобом, но ему стало как-то понятнее само существо геев.как понять что ты гей
Это далось тяжелее. Даже пальцы подрагивали, когда он печатал: одно только сомнение в этом уже было для него отвратительным. «Нравятся мужики — значит гей», — писали на каком-то форуме. Чанёль призадумался и понял, что мужики ему совсем не нравятся. Его мучает только Бэкхён (но это не значит, что он ему нравится, вовсе нет). Следовательно, он не гей. «Возможно, что это бисексуальность, когда нравятся представители обоих полов». Чанёль поразмыслил снова. Ну, о девушках он давно не думал. Даже порно не смотрел. Внезапно его посетила гениальная идея: посмотреть обыкновенное порно и про геев, а там будет видно, от чего он возбудится. Он решил начать с плохого и открыл гей-видео. Это не то что его не возбуждало, это было самое мерзкое, что он когда-либо видел. Затем он открыл уже привычный сайт, но радоваться было рано: от обыкновенного порно он тоже не возбудился. Чанёль был довольно смышлёным малым и решил, что не возбудился он потому, что после просмотра того видео с геями у него точно ничего не встанет. Чанёль включил видео снова через полчаса, теперь начав с хорошего. Всё равно у него ничего не пошло, и ему волей-неволей пришлось проверять себя на гейство «плохим» видео. Ну, большой разницы с обыкновенным порно не было. Помимо того, что не было сисек и высоких стонов. Чанёль даже отметил про себя, что у сценаристов гей-порно фантазия пооригинальнее, чем у... — Забавно, — донёсся голос сестры из-за спины. Чанёль панически закрыл вкладку, подпрыгнув на стуле. Он обернулся на сестру, вперив в неё дикий, запуганный взгляд. — Слушай, Чанёль, — спросила она, как ни в чём не бывало, — а давно ты уже? — Что «уже»? — заметался глазами он, стремительно краснея. — Ну, по мальчикам? — Я не по м-мальчикам! — поперхнувшись, вскочил он из-за стола, став выше своей сестры на голову. Тем не менее, из них двоих она была увереннее. — Я стою здесь уже три минуты, и ты всё это время смотрел, как те мужики... — Да нет, я до этого обычное порно смотрел, честно, и я не по мальчикам! — всплеснул руками он. Его сестра выгнула бровь и многозначительно посмотрела на него. Они постояли немного в молчании, пока Чанёль усердно пытался найти оправдание, а после сдался под её испытующим взглядом, выдохнув: — Пожалуйста, не говори маме.:
Те похождения по гуглу и по порно-сайтам мало чем помогли Чанёлю, он только понял одно: ему нужно отвлечься. Где-то там он прочитал, что это временно и свойственно для подростков, и, чтобы точно понять себя, ему нужно просто завести девушку. Чанёль вспомнил слова Кёнсу и пришёл к выводу, что ему просто не хватает внимания и ласки, вот и всё. Он чувствовал себя ублюдком от того, что собирался так эгоистично использовать кого-то. Колебался даже, но когда увидел утром Бэкхёна, мило болтающего с кучей девиц, которые чрезмерно громко смеются (в общем-то, обыкновенная картина), он был взбешён и точно решил, что в этот же день подкатит к Чжиын. Оказалось, с девушками всё довольно просто: достаточно быть вежливым и весёлым, чтобы тебе дали зелёный свет. Время шло быстро, и незаметно смех Чжиын заполнил все перемены Чанёля, а её номер стал «избранным» в чатах. Но с Бэкхёном ничего не изменилось. — Слушай, вы с Чжиын встречаетесь, что ли? — с искрами в глазах спросила его Джихё, остановив в коридоре. Она до этого разговаривала с Бэкхёном, и тот замолчал, когда она схватилась за Чанёля. Чанёль боковым зрением смерил Бэкхёна взглядом и понял, что он тоже слушает. Непроизвольно, но слышит. — Да, — небрежно сказал Чанёль. Джихё взвизгнула. — Так и знала, так и знала! Бэкхён, ты слышал? — она потрясла его за плечо. — Вы так мило смотритесь вместе, я очень рада! Нет, Бэкхён, ты слышал, слышал? Бэкхён неловко улыбнулся Чанёлю, словно извинялся за то, что Джихё такая шумная, и Чанёлю стало не по себе. — Да, поздравляю, — сказал Бэкхён. — Спасибо, — выцедил сквозь зубы Чанёль и оставил их. Чанёль был в ярости. Что ещё за «поздравляю» и эта идиотская улыбка? Он даже не моргнул! Как будто ему совсем плевать. Как будто... Чанёль ему не важен, ни капли! Пускай смотрит на них с Чжиын. Смотрит и бесится похуже, чем Чанёль из-за него.:
— Да ты ссыкун, — рассмеялся Кёнсу. — Отвали, просто не хочу, — толкнул его Чанёль. — Чанёль, ты когда стал таким занудным? — Вы запарили меня, я не... — Ссыкун, — по слогам сказал Чондэ. — Хорошо! — бросил сумку Чанёль. — Я приду, и мы посмотрим, кто из нас вырубится первым. Все рассмеялись. Чонин сказал: — Короче, тот, кого унесёт первым, будет хлебать воду из унитаза на камеру, и мы зальём это в интернет. Всем это понравилось. Даже Чанёлю, и тут, вдруг предположив, что он вполне может оказаться тем, кому придётся пить воду из унитаза, он спросил, как бы между прочим: — Кто ещё придёт? — Ку-у-ча людей. И много хорошеньких девчонок, — толкнул его в бок Кёнсу и добавил чуть тише: — которые будут особенно хороши, когда мы их напоим. — Ты же знаешь, что мне это не нужно, — рассмеялся Чанёль. — Да чего ты ломаешься? Даже он идёт, — он ткнул пальцем в Бэкхёна, — а ты нет! Чанёль скользнул взглядом по Бэкхёну. Чаша весов мгновенно перевесилась в сторону вечеринки, и он сказал: — Ладно, но я не буду пить воду из унитаза! Сентябрь незаметно ушёл, они с Чжиын встречались официально две недели, учёба шла лучше некуда, а Чанёль чувствовал, что делает что-то не так. Чжиын была классной, без шуток. Она была не самой красивой, но весёлой и очень простой. Чанёль был уверен, что ему нравится обнимать её, нравится целоваться с ней, смотреть только на неё и разговаривать с ней часами. И вовсе не думать о каком-то Бэкхёне. Сначала он это отрицал, но потом уже не мог обманывать себя: он отчего-то бросался миловаться с Чжиын, едва рядом появлялся Бэкхён, и краем глаза наблюдал за его реакцией. И каждый раз Чанёль пытался сделать всё очевидно, заставить Бэкхёна расстроиться (хотя чего бы это он расстраивался из-за них?). За всё это время он говорил с Бэкхёном лишь один раз, но это очень сильно на него повлияло. Их посадили вместе на практике по биологии, и Чанёль чувствовал себя радостно-возбуждённо, но сам этого не понимал, наклеив на лицо выражение безразличия. Он, наверное, был рад потому, что он пах духами Чжиын, и Бэкхён наверняка должен был это почувствовать. Что-то им нужно было сделать с грибами: разрезать их, что ли, а потом анализировать, — Чанёль вообще не помнит. Он делал всё неправильно, а Бэкхён переделывал. Когда они начали, Чанёль, не думая, взял гриб и стал резать его, но Бэкхён остановил его, положив свои руки поверх его. Чанёль чуть не выронил всё и застыл. — Понимаешь, нужно продольно резать, а то ничего не получится. Чанёль бы разозлился в любой другой момент, что Бэкхён ему что-то указывает, но чужие руки поверх его, мягко забравшие ножик, ввели его в ступор, и по телу его пробежала волна мурашек. Он снова чувствовал жжение в груди, покалывание в кончиках пальцев, румянец на щеках (с чего он вообще там взялся? ничего такого ведь не произошло, правильно?), какое-то желание делать всё и не делать ничего, говорить и молчать, улыбнуться Бэкхёну и продлить это прикосновение. — Если честно, я в этом ничего не понимаю, — сказал Бэкхён снова спустя немного времени. Он не смотрел на Чанёля, всё возясь с ножиком. Чанёль просто глупо смотрел на него, и не на процесс расчленения грибов, а на старательное лицо Бэкхёна, потому что он уже давно не был так близко от него. — В общем, как-то так... — Бэкхён оценил свои труды и, подняв на Чанёля глаза, спросил, слегка улыбнувшись: — Чего ты так смотришь на меня? Чанёль тряхнул головой и внимательно уставился на разрезанные грибы тупым взглядом, словно на них только и смотрел всё это время. Ему стало неудобно. У него всё выпадало из рук, он ничего не мог нормально сказать (тем более, он мало что понимал в биологии), делал всё наперекосяк и растерянно бегал глазами по столу. Бэкхён просто терпеливо переделывал и занимался своим делом, но, когда Чанёль в третий раз записал замеры не в ту таблицу, он спросил: — Всё нормально? Ты какой-то рассеянный. — Не надо спрашивать у меня таким то... — начал было Чанёль в раздражённой манере, как он всегда отвечал Бэкхёну, но запнулся, встретившись с безобидными, взволнованными глазами Бэкхёна. Чанёль стушевался, как провинившийся пёс, и продолжил как-то неуверенно: — Нет... всё хорошо. Просто не выспался. Он покраснел и поспешил отвернуться, а Бэкхён как бы понимающе кивнул и вернулся к своему делу. Больше они не разговаривали, а Чанёль путался в практической работе (и в себе) ещё больше. Бэкхён был везде, постоянно. Чанёлю было интересно, что делает Бэкхён, с кем разговаривает, куда идёт, что читает, о чём болтает. Чанёлю было стыдно, когда Бэкхён изредка сталкивался с ним взглядом. Чанёлю было неловко, что он становился странным рядом с Бэкхёном. Чанёлю было ужасно мерзко, что он не мог смотреть только на Чжиын. Чанёль с ужасом осознал: ему не нравится Чжиын. Нет, это не страшно, ведь ему много кто не нравится. Дело в том, что вместо Чжиын ему нравится Бэкхён.НО ОН ЖЕ ПАРЕНЬ!!!!!
Это пришло к Чанёлю как-то странно. Он просто как-то вечером увидел Бэкхёна с Чжиын, сидящих на школьной лавке. Он наблюдал за ними; Чжиын смеялась, Бэкхён тоже. Они говорили оживлённо, а потом она ущипнула его за щеку (все девчонки любили тискать его), и Чанёль не выдержал. Он подошёл к ним, смерив их грозовым взглядом, и Чжиын встала, виновато улыбнувшись. «Да чего ты злишься?» — смеялась она и также тискала его щёки по пути домой. Чанёль злился, но совсем из-за другого. Он неожиданно понял, что ревновал не Чжиын, а Бэкхёна. И что Бэкхёна никто не должен трогать. И что Бэкхён ему нравится. И благодаря этому неожиданному самопризнанию всё встало на свои места. Чанёлю стало неописуемо легко, и даже мысли о том, как всё это противно, не волновали его. Он просто был жутко рад, что нашёл причину, что докопался до правды. Потом, конечно, эйфория прошла: а как же Чжиын? Бэкхён ведь парень! они друг друга не переносят! получается, он гей? а Бэкхён? что теперь делать? это нормально? а если кто-нибудь узнает!.. Затем снова пришла стадия отрицания. Но она уже была менее упёртой, какой-то вялой и слабой, потому что в сердце сидело крепкое осознание и соглашение с этим. Прошла ещё неделя. Чанёль чувствовал себя отвратно перед Чжиын, но до того-самого-разговора он не дошёл: она сделала всё сама. Сказала, что чувствует его равнодушие и не хочет быть чьей-то заменой. Чанёль извинился и попросил остаться друзьями. Одним теплым вечером, которые, кажется, были последними, потому что октябрь неумолимо кричал о себе, Чанёль вышел на велосипедную стоянку и увидел Бэкхёна. Он уже сидел на своём велике, рыща в сумке. Вечернее солнце светило ему в лицо, и его растрёпанные волосы переливались мёдом, а измятая после физ-культуры рубашка делала его всего таким непривычно милым. Милым. Чанёль впервые осознанно подумал, что Бэкхён красивый: его непослушные волосы, его улыбчивые глаза, его правильный нос, его мягкие щёки, его широкая спина, его тонкие пальцы, всё его — прекрасно. Бэкхён прекратил копаться в сумке и поднял голову. Он заметил Чанёля и улыбнулся ему слегка-слегка. Чанёль понял, что Бэкхён, оказывается, всегда ему улыбается: дружелюбно, подбадривающе, тепло. И что он, Чанёль, никогда не улыбается в ответ. Он еле выдавил из себя улыбку, тут же покраснев. Бэкхён уехал. Чанёль, стоя один посреди парковки, с румянцем на щеках, подумал с уверенностью, что Бэкхён ему нравится. И что этого ему мало.