:
— Можем в четверг сделать в библиотеке после уроков. Всем нормально? — Мне нормально, я материалы принесу. — Только если не надолго, ладно? А то у меня тренировка потом. — Чанёль, ты слышишь? — обратилась к нему Сольхён. Чанёль тряхнул головой, почесал затылок, поправил лямку рюкзака и спешно кивнул. Все трое смерили его странным взглядом. — Так что, сможешь? — Я... — долго протянул Чанёль, облизав губы. — Д-да, да, думаю, могу. Да, точно да. — Вот и договорились. Наверное, быстро управимся, — довольная, сказала Хёрин и оставила их. Они разошлись, а Чанёль незаметно дал себе хорошенько по голове: он становится жутко тупым в присутствии Бэкхёна! Надо что-то делать с этим. У него что-то в голове щёлкает, стоит ему увидеть Бэкхёна: сразу все слова забываются, язык деревенеет, а мысли в кучу собраться не могут. Если в четверг он будет себя также вести, никакой плакат у них не получится, а Бэкхён поймёт, что он последний дебил. Чанёль в тот же вечер пошёл в место, в котором просто находиться было уже стыдобой. Стоя там, он почувствовал себя в миллионный раз глупо: из-за Бэкхёна он уже почти свыкся с неловкостью. — Чем вам помочь, молодой человек? Ищете подарок девушке? — прочирикала консультантка, что Чанёль вздрогнул и весь замялся. — Э... да. В общем, мне нужен, ну, тональный крем. Чтобы был толстым и скрывал, ну, знаете, красноту. — Хорошо, какой ей нужен? Водостойкий, матирующий, компактный, жидкий, с отбеливанием или эффектом загара? — А... — нахмурился он, — наверное, обычный. — Знаете, вам следовало прийти вместе с ней, ведь оттенки тональных кремов нужно тестировать на коже, и- — А у неё такой же, как у меня. Девушка на секунду нахмурилась, но затем вновь надела яркую и приветливую улыбку. Чанёль осознал, что она считает его идиотом. — Хорошо! Сейчас подберем по вашей коже. Чанёль выскочил из магазина жутко пристыженный. Это были пятнадцать минут позора, которые он запомнит на всю жизнь. Лучше бы рискнул и своровал у сестры (просто он боялся, что она поймает его с этим и ни за что не даст покоя). Дома Чанёль проверял эту магическую штуку, которой миллионы девушек на планете умудряются скрывать прыщи. Лицо было будто закатано под плёнку масла, а ещё кожа странно светилась. И красноту эта чертовщина ни капли не скрывала, он только выглядел по-идиотски. До четверга оставалось ничтожно мало, а Чанёль только и делал, что каждый вечер думал, как себя вести, как не подать виду, как разговаривать, что принести, что надеть и как не краснеть. Вечером четверга, стоя у школьной библиотеки, которая в тот момент казалась зловещей, Чанёль чувствовал, что сегодня ему будет стыдно даже просто за то, что он дышал рядом с Бэкхёном.:
— Мне кажется, здесь надо крупнее написать, — показала пальцем Сольхён. Чанёль задумчиво угукнул, кусая карандаш. Хёрин вертела на бумаге аппликации, которые они потом приклеят. Вообще, всё оказалось не так уж плохо. Чанёль здорово отвлёкся на рисунки, поэтому особо не тупил, а Бэкхён занимался своим делом, и вообще, они работали почти молча. Лишь изредка Чанёль поднимал глаза, украдкой глядя на Бэкхёна, и в эти моменты карандаш своевольно скользил по ватману, и всё приходилось начинать с начала, но никто не делал ему замечания. — Ого. У тебя здорово получается, — перегнувшись через него, сказал Бэкхён. Чанёль сглотнул и — угадайте — покраснел. — Ну-ка, Бэкхён, подержи, — позвала его Хёрин, и он отвернулся. Чанёль едва заметно нахмурился. Он и не замечал раньше, что все так любвеобильно трогают Бэкхёна. Его Бэкхёна. И вообще, какого чёрта возле него всегда вьются девушки? Так чирикают возле него, улыбаются ему, зовут всё время по имени, будто он забавная вещица какая-нибудь! Чанёль понимал, что его злость — это по-детски, что это глупо, но что он мог с собой поделать? Он даже радовался про себя, когда случайно соприкасался с Бэкхёном, передавая карандаши, ластики или любую другую дребедень. Как шестиклассница, ей-богу. Сольхён и Хёрин тихо шептались, но их разговор распалялся, они жестикулировали и говорили всё громче и громче. — Но как мне понять, нравлюсь или нет? — хмурилась Сольхён, сказав это так, что уже всем было слышно. Хёрин сказала: — Давай у мальчиков спросим, они правду скажут. Чанёль поднял на них косой взгляд. Сольхён даже взяла Бэкхёна за локоть и с горящим любопытством спросила: — Бэкхён, а как парни дают знаки, что им кто-то нравится? — Ну, не знаю, — пожал он плечами, — у всех по-разному... — Ну как лично ты себя ведёшь, а? Чанёль почувствовал, как всё внутри зашевелилось, проснулось и приготовилось слушать. Пускай девчонки выглядели очень любопытно, нужнее всех знать это было Чанёлю, и его уши, казалось, оттопырились ещё пуще, чтобы словить каждое слово. — Ну... по мне это особо незаметно. Обычно я не подаю виду. Девочек этот ответ не устроил, и они перенесли свой запал в сторону Чанёля, заискивающе глядя в глаза: — А ты, Чанёль? Как себя ведёшь? — А, я? — вмиг вспотев, криво улыбнулся он. — Если мне кто-то нравится, я, ну... сразу говорю. И много улыбаюсь этому человеку, — соврал он, краем взгляда посмотрев на Бэкхёна. — А ты не краснеешь? И не нервничаешь в её присутствии? — Не-ет, — помотал он головой и покраснел. — Я же не пятиклассник. — А что ты тогда делаешь? Это правда, что парни специально делают вид, что им плевать? — Ну-у... — оттягивая ворот рубашки, неловко сказал Чанёль, — у всех ведь по-разному, может, есть и такие. — А если парень говор- — Эй, время видели? Заканчивать пора! Все вздрогнули, увидев стрелки часов, и снова окунулись с носом в работу. Сидели они молча, и вышли через час из библиотеки усталые, но с чувством выполненного долга. — На остановку? — довольная, спросила Сольхён, взяв под руку свою подругу. — Нет, я недалеко живу, — ответил Бэкхён. — Я пешком, — отозвался Чанёль. Девушки попрощались с ними, и Чанёль тут же почувствовал, что зря это сделал: остался наедине с Бэкхёном. Гарантия того, что он в чём-нибудь облажается, — 100%. — Ну, домой? — разорвав образовавшуюся неловкую тишину, бодро сказал Бэкхён. Чанёль кивнул, поправив на плече рюкзак. Уже было темным-темно, стоял влажный холод, потому что октябрь трубил о себе во всю глотку, а улицы светились мягким светом, и везде были люди, толпы людей, детей, парочек, семей. Прямо идиллия какая-то. Только не между ними. Они шли в тупой, жутко неловкой тишине. Чанёль нервничал каждую чёртову секунду, старательно думая, что бы сказать, но было так боязно ляпнуть что-то не то, и в то же время так хотелось что-нибудь предпринять, пока они не разошлись, и вообще, от него случаем не воняет? А то вдруг ещ- — Ну и погодка, — съёжившись, произнёс Бэкхён. — На велике больше не покатаешься. — Ага, — невпопад добавил Чанёль. — А зимой ты на чём добираешься? В смысле, как я понял, автобусы ты не любишь. — Сам, пеш-шком. Снова встала тишина, и Чанёль решил, что если не сможет сейчас, то не сможет никогда: — Эм, Бэкхён, — почесав затылок, начал он; Бэкхён поднял на него глаза, — я хотел у тебя спросить. Ну, это самое... в общем, я подумал, что... — покраснел он до пунцового оттенка и успел забыть своё собственное имя. — Ладно, забудь. Ничего важного. Бэкхён долго смотрел на него и хлопал глазами, а потом как рассмеялся, что у Чанёля внутри взорвались тысячи фейерверков от того, какая прекрасная у Бэкхёна улыбка и какой он невообразимо очаровательный, когда смеётся. — Знаешь, ты очень изменился в последнее время, — сказал Бэкхён наконец. — Совсем другой. — Я? Р-разве? — Не знаю, — пожал плечами Бэкхён, — раньше так кусался. Я тебя немного побаивался, — он виновато улыбнулся, и Чанёль понял, что ему срочно нужна скорая, потому что любые улыбки Бэкхёна убийственны. — А сейчас ты прямо как в третьем классе, когда тебе нравилась Суён. — Мне было восемь! — вспыхнул Чанёль и надулся, как воздушный шар — то ли от удивления, что Бэкхён помнит это, то ли от стыда. Бэкхён посмеялся, Чанёль пару раз открыл рот, чтобы как-то оправдаться, но так ничего доказать не смог, лишь сказал: — Как ты про неё ещё помнишь? — Она мне тоже нравилась, если честно. Даже когда Чанёль узнал, что никакого Санта Клауса не существует и косточки арбуза не растут в животе, он не был так шокирован, как сейчас. Он даже запнулся, а Бэкхён всё брёл себе, как ни в чём не бывало. — Почему ты мне не сказал? — Потому что она нравилась тебе, — сказал Бэкхён так просто, будто бы Чанёль не мог сложить два и два. — Но ты же подрался с Ёнсу, когда он сказал, что ему нрави- — Ого, ты это помнишь! — расширив глаза, улыбнулся Бэкхён. — Ну, Ёнсу был мне никем. В отличие от тебя. В груди у Чанёля болезненно-приятно стрельнуло, а потом по всему телу разлилось тепло. Он даже в эйфорию впал, но вдруг его посетил вопрос: «А сейчас? Сейчас я кто тебе, Бэкхён?», но, конечно, у него не было смелости задать его. Но потом возникли вещи чуточку более интересные и простые для Чанёля: лысина учителя Кан, чёртовы экзамены, последний матч «Янкиз», сплетни Джихё, пресловутый айфон Х, та самая серия «Отбросов», где Нейтан испугался пуповины рожающей девушки и пинал её, а потом он ещё... Бэкхён замедлил шаг и затем и вовсе остановился. Он поджал губы и слегка улыбнулся, показав пальцем в сторону. — В общем, мне туда, — сказал он почти что виновато. — А, да, точно, — слишком возбуждённо сказал Чанёль и как-то весь встрепенулся. — Твой поворот, как я забыл? Он схватился вновь за лямку рюкзака, потом стал чесать шею, а после перекатился с носков на пятки, всё намереваясь что-то сказать, но стояла жутко неловкая тишина, и Бэкхён смотрел на всё это так, словно он уже заметил в Чанёле идиота и просто терпел его, слегка улыбаясь. — Хорошо поработали, — бодро сказал Бён наконец, и Чанёль чуть не вскрикнул: — Да! — А потом вмиг стушевался, покраснел (спасибо, что было темно), втянул шею и тихо произнёс: — Мы быстро справились. В общем, ну... это. Эм. Спасибо. — За что? — рассмеялся Бэкхён. — Ну-у-у... просто. Нет, то есть, за то, что помог. Ну, мы вместе делали, конечно, но я просто... — Чанёль совершенно не знал, куда деть свои руки, и размашисто махал ими, — ну, просто я не привык, когда с плакатами помогают, вот. Бэкхён молча уставился на него, что Чанёль успел в который раз пожалеть, что открыл свой рот, да и вообще, что родился на свет, и даже мысленно представил, как делает себе поддельный паспорт и нелегально валит в Албанию. — Такой милый, — широко улыбнулся Бэкхён и, слегка приподнявшись на носках, потрепал Чанёля по волосам. — Извини, не удержался. Ох, уже время! Меня дома убьют. Пока! И, махнув рукой, Бэкхён поспешил в свой переулок. Чанёль запоздало сказал «пока», да и то тихо, так что Бэкхён его не услышал. Медленно развернувшись, он поплёлся в сторону своего дома, остановившись за углом и припав горячим лбом к фонарному столбу. Казалось, в этот момент от его жара столб мог расплавиться.:
— Эй, сеньор-помидор, ты с нами? — жуя, сказала сестра. Чанёль тряхнул головой и пару раз проморгался, прежде чем хмуро посмотрел на неё. — Чего тебе? — недовольно сказал он. — Мне-то ничего, а вот ты краснее, чем мои прокладки во время ме- — Всё, отстань! — вздрогнул он и подошёл к зеркалу, что висело в их кухне. И впрямь, красный. Жуть. Он пошёл к себе в комнату, а из кухни донёсся голос сестры: — Эй, а картошку кто дочищать будет? Чанёль только фыркнул и заперся в комнате, упав на кровать. Долго лежать в покое ему не удалось, и он начал биться лбом о стену.«Ты милый»
Да кто из них двоих и милый, так это только Бэкхён! Хотя бы его голос, его мягкая улыбка, его смех, то, как он слегка привстал на носки, когда дотронулся его, его тёплые руки, его едва ощутимый запах, — всё в нём заставляет Чанёля бурлить, успеть слетать на Луну и обратно, провалиться в ад и чудом не сгореть, а ещё влюбляться с каждой минутой всё больше. Он вообще хоть понимает, какое действие оказывает на Чанёля? Что одним своим прикосновением к его волосам Бэкхён делает его недееспособным? И вообще, что нельзя так много улыбаться? Чанёль перекатился на кровати и протяжно простонал в подушку. Как школьница из американских фильмов, ей-богу. Но если Бэкхён будет каждый день гулять с ним до дома и говорить такие вещи, Чанёль готов хоть сейчас надеть костюм чирлидерши и бежать сниматься в таких фильмах.:
— Что, готов хлебать воду из унитаза завтра? — навалившись на Чанёля, пропел Чонин. — ... завтра? — сонно повторил Чанёль, пытаясь проморгаться. (по факту он не спал всю ночь, потому что не мог заснуть из-за — уже догадались кого? — того короткого прикосновения, простого «ты милый» и всего, что связано с тем-кого-нельзя-называть-в-школе-а-то-снова-будут-дразнить) — Суббота, туса у Чангу, бухло, девчонки, унитаз. Ну, чувак, просыпайся! — А, да, — почесав голову, кивнул он. — Конечно. Мимо его парты прошёл Бэкхён и коротко поздоровался с ним. Чанёль, к собственному удивлению, смог спокойно поздороваться в ответ как ни в чём не бывало, а потом посмотрел на Чонина и остальных друзей взглядом только посмейте, а те давили в себе смех и пытались строить каменное лицо, но выходило паршивенько, и Чанёль вслух произнёс: — Не начинайте, а. — Ты о чём? — совсем искусственно сказал Кёнсу. Чанёль вздохнул и отвернулся к своей парте. Спасибо звонку, что всегда звенит вовремя и избавляет его от тупых друзей.:
— Как говорится, если гора не хочет идти к Мухаммеду, то Мухаммед сам при-идёт к ней! — перекинув руку через плечо Чанёля, сказал Чондэ, пьяно улыбнувшись ему. — Вообще-то, Магомед, и там всё наоборот было. — Не суть! — взмахнул он руками. — Где ты, мать твою, был? Мы уже думали, ты не при-идёшь!.. — Чондэ, только десять, а ты уже вдрызг. Чангу — тот ещё хуебес, и, кажется, спиртного у него выше крыши, потому что алкоголь льётся, как из реки, а каждый второй уже изрядно пьян. Но даже это не имело для только пришедшего Чанёля значение. Пришёл ли Бэкхён? Узнать это ему не дали весь следующий час. Все считали своим святым долгом споить его до той же степени, что и они сами, и Чонин даже клятвенно произнёс: «Или ты бухаешь, или я снимаю штаны и ты целуешь меня в зад!», и только тогда, когда он всерьёз стал расстёгивать ремень, Чанёль снова влил в себя что-то дико крепкое и жгучее. Краем глаза Чанёль углядел Бэкхёна: он смеялся вместе с кем-то, но, кажется, не был пьян (хотя откуда Чанёлю знать?). Бэкхён был слишком далеко и, кажется, не видел его. Чанёль, конечно, не мог так просто избавиться от друзей — пришлось ждать, пока найдут себе что-нибудь повеселее. И потом они все пошли катить к девчонкам. Ужас, идиоты. Казалось, Чанёль был единственным вменяемым среди них. Девчонок ему совсем не хотелось, а вот в туалет — очень даже. Господи. Зачем Чангу такой огромный дом? Сколько здесь этажей? Пять, семь? И где, чёрт побери, эта уборная? Этажей у Чангу в доме было всего два, это просто Чанёль уже был того-этого. А ещё везде было очень много людей, и все танцевали, курили, пили, кто-то — мерзость — сосался прямо на диване. Через пару минут он отыскал этот туалет и вышел оттуда с чувством облегчения. Сильно кружилась голова. Жуть! Надо где-нибудь полежать. Где тихо и никого нет. Мерзость, как вообще всех тянет танцевать и кричать? Чанёль, немного пошатываясь, стал искать какое-нибудь укромное местечко, чтобы прийти в себя, но почти все уголки были заняты персонами, которые блевали, плакали, звонили бывшим или увлечённо целовались. Чанёль открывал все двери подряд, и везде кто-нибудь да был, и только в тусклой кладовой никого не оказалось. Чанёль, который от алкоголя, кажется, наплевал на свою фобию, шагнул в кладовку... и тут же споткнулся и упал. Голова, до этого итак изрядно болевшая, треснула на пополам. Потирая ушибы, Чанёль, сморщившись, смотрел вокруг. — Что за хуйня? — сказал он вслух, ничего не видя. Перед глазами немного прояснилось, и он увидел сидящего у двери Бэкхёна. Пак вмиг протрезвел, тряхнул головой и, прочистив горло, сказал: — А... чего ты здесь сидишь? — Голова болит, в тишине хотелось посидеть. А ты зачем сюда пришёл? — То же самое. — Он поднялся, потирая затылок. Кажется, разговор был исчерпан: Бэкхён опёрся головой о стеллаж и уставился в стенку, подобрав к себе ноги, а Чанёль всё морщился от боли во всем теле. Сидели они молча, и впервые в жизни Чанёля эта тишина не смущала: алкоголь его здорово взял. — Эй, а как же твоя клаустрофобия? — вдруг сказал Бэкхён. Чанёль, всё пялясь в потолок, ответил: — Хрен её. Я слишком пьян, чтобы чего-то сейчас бояться. И Чанёль повернулся лицом к Бэкхёну, посмотрев на него без страха, без стеснения, и так хотелось сказать: «Представляешь, Бэкхён, даже перед тобой не страшно, до того я напился». Бэкхён угукнул, и Чанёль, всё не сводя с него глаз (и почему Бэкхён не смотрит на него, что он вообще интересного нашёл в этой чёртовой стенке?), спросил хрипло: — А ты? Пьян? Бэкхён повернул к нему голову и, словно думая, спустя долгое молчание сказал: — Не сильно. Наверное. Почему ты так смотришь на меня? — Ты красивый. Бэкхён промолчал, а потом улыбнулся ему. А Чанёль, кажется, наглеющий с каждым произнесенным словом, сказал, сев ближе: — Бэкхён, знаешь, пьяные люди делятся на три типа? — Бэкхён посмотрел на него, показывая, что слушает, и Чанёль продолжил: — Те, кто становится агрессивным и лезет в драку; те, кто грустит и звонит бывшим; и те, кто творит глупости. — Ну? — Я отношусь к последним. Лица Бэкхёна едва-едва коснулось непонимание, даже брови слегка сдвинулись домиком, и на губах почти прозвучал вопрос: «Это ты к чему?», но Бэкхён не успел, и Чанёль уронил голову ему на грудь, зарывшись носом в футболку, которая так пахнет им, Бэкхёном. Бён не сопротивлялся, только молчал, что Чанёлю как-то сначала не поверилось даже, а потом его грудь затряслась, и раздался облегчённый смех: — Ужас, я испугался, что ты сейчас штаны снимешь или будешь пятки лизать, а ты... Чанёль поднял голову, оказавшись жутко близко к Бэкхёну, что смех того оборвался, а Чанёль посмотрел ему в глаза так проницательно и внимательно, что тут любому стало бы не до смеха. — Что такое? — тихо спросил Бэкхён, нервно облизнув губы. — Зачем ты это делаешь, а? Ты понимаешь, что каждое твоё движение меня с ума сводит? — смотря на чужие влажные губы, на грани слышимого прошептал Чанёль. — Ты о чём вооб- — О тебе. У меня теперь из-за тебя крышу сносит, понимаешь? — Чанёль упёрся своим лбом о чужой. — Ты у меня в голове постоянно. Запарил уже каждой своей улыбкой меня изводить. — Слушай, Чанёль, ты, кажется, здоровски напился. Тебе нужно немного остыть. — Бэкхён слегка надавил ему на плечи, чтобы отстраниться, но Чанёль был как никогда упёрт. — Ты не понимаешь. Не могу уже, слышишь? Смотри, до чего ты меня довёл. И меня просто выбешивает, когда кто-то до тебя дотрагивается, когда ты кому-то улыбаешься, и, чёрт... просто прекрати быть таким. Чанёль, тяжело дыша прямо в чужие губы, замолчал. Бэкхён испуганно смотрел на него, втянув шею, но всё напрасно: за спиной стена, а Чанёль не думал отстраняться. Бён громко сглотнул, приготовился, чтобы как-нибудь возразить, что-то предпринять, но губы Чанёля были слишком близко, а ещё чужой распалённый жар кусал щёки, и дышать стало совсем нечем — казалось, Чанёль отбирал у него весь воздух. Дверь распахнулась, и в кладовку ввалились двое, парень и девушка. Увидев Чанёля и Бэкхёна, странно сидящих на полу, девушка, сильно пьяная, нахмурилась: — Бли-и-ин, и здесь занят-о-о! Слушайте, ребят, кладовка ведь большая, давайте один угол... ик! вам, а др-ругой нам? — Она весело похлопала своего спутника по плечу, пока он целовал её шею так, словно был пылесосом (будь Чанёль трезв, ему бы стало мерзко). Но Чанёль был до того пьян, что, прежде чем он успел прогнать парочку, Бэкхёна нигде уже не было.:
На следующее утро Чанёль очнулся с дикой болью в голове и во всём теле (падал вчера, что ли?), с сухим горлом и чувством, что он навалил кучу дерьма. Проснулся он в ванне, да ещё и под кучей мусора. Он вылез оттуда и пошёл искать в полупустом доме друзей. Все были на месте и все были живы, даже никого голого не было, только у Кёнсу рожа вся была в маркере. Чанёль разбудил их всех, и они покинули дом предельно тихо. Никто ничего не помнил, так что друзья Чанёлю сильно помочь не смогли. Голова болела ещё пуще, а воспоминания даже не всплывали хотя бы отрывками. Но Чонин, который, как он сам утверждал, всю ночь был в стёклышко, заверил его, что всё прошло пучком. И никаких глупостей не было. Абсолютно. — Мила Кунис — богема. Ты её глаза видел? Это же... как два кристально чистых озера! — У неё глаза карие, вообще-то. И мне по душе больше Хани. — А я Сыльги люблю. У неё ноги просто- — Всё равно самая конфетка — Момо. Уникальное сочетание невинности и страст- — Да ну вас, извращенцы. — Чонин отвернулся от них, ласково погладив улыбающуюся Милу Кунис на экране своего телефона. Чанёль сидел молча, подперев щеку рукой. Он смотрел в окно и думал, что всё-таки в тот день допустил упущение, а ещё ему казалось, что это тесно связано с Бэкхёном, потому что тот вёл себя до того спокойно, что аж не по себе становилось (вообще-то, Бэкхён всегда такой, просто сейчас его спокойствие настораживало). Вместе с тем Чанёль подумал, что ему остро не достаёт общения с Бэкхёном: они в школе вообще не разговаривают! И поводов общаться нет никаких — они как два параллельных мира, где каждый живёт по-своему. И Чанёль решил эту параллельность разрушить: просто взять и вырваться, заставить их столкнуться, а там уже будь что будет — скорее всего, он опять облажается, но хотя бы будет знать, что постарался. Ну, все эти описания наталкивают на мысль о чём-то продуманном, важном, но на самом деле это всё Чанёль перебирал в голове только ради того, чтобы суметь остановить Бэкхёна в коридоре и заговорить. Так просто в теории, но так сложно в практике. Ладно, всё. Прямо сейчас, Пак Чанёль, просто подсядь к нему на обеде и скажи, ну... что погода сегодня замечательная. Ой, дождь же, и вообще, там мерзость на улице происходит... ну, в общем, не суть. Дерзай! Чанёль пошёл уверенным шагом к столику, где сидел Бэкхён, копаясь в своём телефоне, но, находясь в метре от него, круто развернулся и спрятался за углом. Как будто в логово к дракону попасть не мог, ей-богу. В следующий раз Чанёль попробовал на физ-культуре, как бы невзначай подкинув мяч Бэкхёну. Это ему тоже не помогло, потому что у Бэкхёна слишком хорошая реакция отбивать мячи. И почему Бэкхён постоянно со своими подружками? Они его когда-нибудь одного оставляют? Или только в мужском туалете? В мужском туалете Чанёль предпринял слабую попытку, но ему не очень-то хотелось начинать разговор с Бэкхёном в месте, где в двух метрах от тебя ссыт какой-то незнакомый парень. — Слушай, Чанёль. Он вздрогнул: Бэкхён перехватил его за локоть, остановив в коридоре. Сам Бэкхён. И даже потянул за собой к стене, чтобы не мешать другим, а Чанёль, как игрушка, безвольно поплёлся за ним. — Что случилось? — спросил он с напускной спокойностью, криво улыбнувшись. — Ты в последнее время всё пытаешься со мной заговорить, и, пока ты- — Я? С тобой? — Чанёль нервно рассмеялся, почёсывая покрасневшие уши. — Тебе, наверное, показалось. Бэкхён вздохнул и помотал головой, подбирая слова. — В общем, я хочу прямо тебе сказать насчёт нашего разговора в доме Чангу... — Како-о-ого разговора? — с искренним удивлением спросил Чанёль, чуть не подпрыгнув: знал, блин, что всё-таки что-то натворил в тот день! Бэкхён замолк, смотря на искреннее недоумение в чужих глазах. Чанёль выглядел забавным в этот момент: растрёпанный, нервный, уже заранее краснеющий, а ещё пытающийся казаться спокойным. Оказывается, он становится таким растерянным ребёнком, когда он, Бэкхён, рядом. — Ты не помнишь? — Нет... ну, то есть да! Только можешь напомнить, что я говорил? — Что без ума от меня и думаешь обо мне постоянно. Лицо Чанёля позеленело, потом вновь покраснело, его челюсть отвисла, но он пытался совладать с собой, и, кажется, он готов был что-то сказать в своё оправдание, как Бэкхён рассмеялся: — Да шучу я! — он ударил Чанёля кулаком по плечу, а тот, стоя как статуя, поморгал немного и издал тяжелый вздох. — А, ну да, — неловко рассмеялся он, снова поправляя лямку рюкзака: верный знак, что он смущён. — И вообще, с чего бы мне это говорить, да? Бэкхён улыбнулся, сравнивая Чанёля, который стоял перед ним смущённый и неловкий, и того Чанёля, который в кладовке выпалил ему всё, что думал, и понял, что эти два человека — совершенно разные люди, а ещё ему тот Чанёль, что стоял перед ним, приходился по душе. — На самом деле ты говорил, что у тебя есть два билета на «Астрал-4» в эти выходные. — Ах, то-очно. Да, «Астрал-4», ну конечно, — закивал Чанёль. — ... и что один из них — для меня, — кивнул в ответ Бэкхён, подталкивая его на нужные мысли. — А второй тогда кому? — Для тебя. Один мне, другой тебе. Чанёль понятливо закивал, потом на мгновенье нахмурился, смотря то на Бэкхёна, то куда-то в потолок, и осенённо выпалил: — То есть мы идём в кино на выходных? И ты сказал «да»? Бэкхён кивнул. — А-а, здорово... «Астрал», в эти выходные, два билета... а в какой кинотеатр? — Не помню, билеты-то у тебя, — отозвался Бэкхён, убегая в класс под трель звонка. — А, точно! В коридоре быстро стало пусто. Чанёль стоял и смотрел в одну точку, улыбаясь себе, словно идиот. Не натворил он всё-таки глупостей в ту ночь! Да ещё позвал Бэкхёна на свидание! Это же свидание, ведь так? Ну, раз только они вдвоём... Ещё Бэкхён согласился! Боже, не верится даже, что они идут- — Вы что делаете в коридоре во время урока? — спросил строгий голос, и Чанёль, встряхнувшись, убежал скорее в класс.:
Свидание. Свидание. Сви-да-ни-е. Они с Бэкхёном идут на свидание. В эти выходные. В кино. Свидание. Господи. Чанёль присел на кровати. Он последние часы будто под кайфом — лежит и улыбается. Но неожиданно кайф разорвала трезвая мысль: билетов-то у него нет. Он, конечно, молодец, что в ту ночь, будучи пьяным, осмелился позвать Бэкхёна в кино, но о билетах он совсем не подумал. Чанёль открыл интернет и решил забронировать билеты онлайн, вот только всё уже давно было распродано — и кто бы знал, что этот «Астрал» все так давно ждут! Чанёль, посетив сайты всех кинотеатров в городе, с паникой отметил, что всё распродано. Абсолютно. Если он не найдёт билеты, то никакого кино, никакого свидания, и вообще, всё крахом. Чанёль решил, что такого шанса ему в жизни больше не выпадет, и он разорвет себе задницу, но билеты достанет. Оказалось это куда сложнее: единственным выходом было перекупить билеты у людей, которые позаботились об их приобретении заранее, но вот как он узнает, кто покупал билеты? И даже если он найдёт этих людей, с чего бы им продавать ему билеты на фильм, который они, возможно, уже давно ждут? Миссия «билеты» продлилась на три дня, и, в ночь на субботу, когда Чанёль потерял всю надежду, он сумел договориться с каким-то жутко педантичным парнем. Тот ломал себе цену и сдался только тогда, когда Чанёль рассказал ему, что это свидание его мечты и единственная возможность сходить с Бэкхёном на свидание. На какие только унижения не пойдёшь ради любви. Чанёль, выкупив билеты (обошлись они ему втридорога) ранним утром субботы, скинул Бэкхёну сообщение с названием кинотеатра и временем. А, вернувшись домой, впал в глубокий сон, потому что последние три ночи совсем не спал, сидя за компьютером и торгуясь за билеты.:
— То есть вы идёте в кино? — Ну... типа того, — пожал плечами Бэкхён. Джихё и Хвиин взвизгнули. Бэкхён виновато потупил глаза перед последней и сказал: — Извини. — За что? — Ну... он же тебе нравился, я же даже пообещал, что помогу тебе с ним. — Больше чем мне нравится Чанёль, мне нравится то, как вы будете смотреться вместе! — она захлопала в ладоши от счастья. — Я вообще собирался ему честно сказать, что он мне не нравится, но он такой смущённый и невинный был, что... ну, не знаю, мне захотелось попробовать. — Его румяная мордашка растопила твоё сердце, — пропела Джихё. — Нет, ну честно, Бэкхён, ты действительно не замечал до того, как он тебе сам не сказал? — Конечно, нет. Он когда сказал, я ему вообще не поверил, думал, шутки его. — Друг мой, а ты, оказывается слепыш. Он тебя когда видит, заикается и краснеет весь, не знает, с какой стороны к тебе подойти. А тебе хоть бы что, не видишь совсем. Бэкхён скривился: — Никогда не было такого. Я бы точно заметил. — Ну, когда пойдёте в кино, приглядись, — закивала Хвиин. — Если мы пойдём. Сомневаюсь, что он достанет билеты на «Астрал», которые распродали ещё полмесяца назад.:
Чанёль разлепил глаза в шесть вечера, и его охватила мгновенная паника: фильм же начинается в 18:30! А он не помылся, не подобрал одежду, даже не подумал, как доберётся до другого конца города. В кино он успел: явился с опозданием, но не то чтобы сильно опоздал. Правда, выглядел он неважно: опухший ото сна, с мешками под глазами, с гнездом на голове и в мятой футболке. А он-то думал, что будет выглядеть идеально на их свидании. — Извини, что поздно, — выпалил он, подбежав к Бэкхёну, который спокойно попивал колу через трубочку. — Да там ещё не началось, — пожал он плечами. Он смерил запыханного Чанёля взглядом и произнёс: — Неважно выглядишь. Всё нормально? —Да-а-а... просто боялся, что опоздаю. Ну, пойдём? — приободрился Чанёль, помахав билетами в своей руке. Бэкхён незаметно приподнял брови — и впрямь, достал билеты. Вообще непонятно как, но достал же. Он поставил Чанёлю мысленный плюсик. За старание. Когда они сели, как раз кончилась реклама и начался фильм. Чанёлю было ровным счётом плевать на фильм, он не за этим сюда пришёл, куда больше его волновал тихо сидящий рядом Бэкхён. Он увлечённо хрумкал поп-корном, не сводя глаз с экрана, а Чанёль всё смотрел на него, про себя радуясь, что остаётся незамеченным. Чанёль встретился с глазами Бэкхёна и отвернулся, виновато почёсывая макушку. «Не забывайся, идиот, — сказал он про себя, — это только для тебя свидание, для него это халявное кино, не больше». — Пс-с, — ткнул его в локоть Бэкхён, — поп-корн будешь? Чанёль кивнул и взял горстку. Ну, в конце-концов, просто сидеть рядом с Бэкхёном и кушать один поп-корн — лучше, чем не сидеть рядом вообще. — Тебе не нравится фильм? — шёпотом спросил Бэкхён в середине, когда Чанёль чуть не уронил голову вбок, клевая носом. — Что? — Фильм, говорю, не нравится? — наклонился он ближе. — Курица в маслице? — скривился Чанёль. Бэкхён буркнул себе под нос «уши торчат, а толку нет», и, положив руку на его плечо, в самое ухо сказал: — Тебе что, не нравится фильм? Тёплое дыхание у самой кожи и чужая рука на его плече подействовали на Чанёля, как холодное ведро воды, и по всему телу прошлась армия мурашек. Он прочистил горло и закивал: — Нет, ты что, очень нравится. Интересно. Бэкхён отстранился и странно посмотрел на него, а потом сам себе улыбнулся, устроившись в кресле поудобнее. Больше Чанёль не клевал носом, а честно таращился в экран, хотя сам витал у себя в мыслях, надеясь, что Бэкхён вновь у него что-нибудь спросит. И желательно шёпотом. Бэкхён у него ничего не спросил, а Чанёль даже не заметил, как на экране поплыли имена актёров и в зале включили свет. Все стали нехотя подниматься из насиженных кресел, а Бэкхён сладко потянулся. Чанёль вдруг испугался: раз Бэкхён пошёл с ним только из-за билетов, значит... на этом всё? свидание закончилось? неужели они сейчас просто разойдутся? — Если честно, даже страшно не было, — зевнул Бэкхён. — Но всё равно интересно. — Ага, — потирая затёкшую шею, — ты голоден? — Да. Может, пиццу? И Чанёль на это широко улыбнулся с облегчением. Это была неожиданная улыбка, потому что он совсем не умел улыбаться Бэкхёну: всегда получалось несуразно, кривовато, неловко, а тут как-то само собой вышло; он даже не заметил этого. А вот Бэкхён — да, и за эту улыбку он поставил Паку ещё один мысленный плюсик. А Джихё была права: как, оказывается, он был слеп по отношению к Чанёлю! Бэкхён и не замечал до этого дня (ну и до того пьяного признания), каким Чанёль становится дурачком рядом с ним. Превращается в неловкое, краснеющее дитя: пока они заказывали пиццу, Чанёль переспросил три раза, из чего делается пепперони, а кошелёк искал в карманах даже тогда, когда держал его в руках. Но, как ни странно, у Бэкхёна это вызывало только улыбку. Ему нравился такой Чанёль. — Ну, знаешь, в последней версии улучшили интерфейс, и там панель управления стала доступнее, убрали все эти ненужные кнопки... — Эй, они были нужными! И в новом дизайне усложнили поисковую систему, и вообще, теперь игра стала весить больше, у меня из-за этого аппарат виснет. — Зато сколько обновлений! — с каким-то странным восторгом сказал Бэкхён, надкусывая пиццу. — Это того стоило. А кое-кому просто пора телефон менять, — сказал он, постучав по мобильнику Чанёля с подбитым скраю экраном. — Не слушай его, детка, он не специально, — любовно сказал Чанёль своему телефону. Бэкхён рассмеялся. А со смехом Бэкхёна Чанёль рассыпался на тысячи мячиков, каждый из которых скакал так же часто, как и его сердце. Чанёль был в лёгкой эйфории, и оттого забывался. Забывался настолько, что даже тогда, когда случайно соприкасался с Бэкхёном, не вздрагивал, что не заикался, что почти не краснел, что позволил себе перемазаться кетчупом (пицца была умопомрачительная) и не стесняться Бэкхёна. Они расправились с пиццей и вышли из закусочной, и осенний ветер по-хозяйски обнял их. Ночной воздух был свеж и пах мокрым асфальтом, а в лужах отражались огни зданий, так что осенний холод ничуть не расстраивал, только заряжал энергией. Чанёль, как бы он не любил пешие прогулки, сказал, что не будет идти пешком до дома через весь город, потому что на одном только автобусе полчаса езды.Бэкхён сказал «старикашка», но особо не спорил, и они сели в полупустой автобус с сонным водителем и не менее сонными пассажирами. Ехали они молча, только молчание не было неловким, звенящим, оно было весьма уместным — напротив, разговоры сейчас казались лишними. Хотелось просто тихо ехать (ну и спать). А спать не зря хотелось — Бэкхён профукал свою остановку, поэтому ему пришлось выйти на остановке Чанёля. Последний даже осмелился предложить проводить его, но Бэкхён сказал, что у него чёрный пояс по хапкидо (он врал), а про себя поставил очередной плюс Чанёлю. Они быстро дошли до развилки, а Чанёль, совсем не готовый прощаться, неловко потупил взгляд в землю и усердно подбирал слова. — Эм... — растрёпывая волосы, начал он, — сегодня было... весело. — Ага, — улыбнулся Бэкхён, перекатываясь с носков на пятки и обратно. — Слушай, Бэкхён, — кусая губы, заламывая пальцы, — в общем... я хотел сказа- — Извини, уже поздно, мне бежать нужно, — оборвал его Бэкхён, показывая на наручные часы. — Ах, точно, прости, — неловко улыбнулся Чанёль, слегка покраснев. — Не задерживайся. Бэкхён было пошёл прочь, но на лице Чанёля было столько смущения, неуверенности в себе, и Бён даже подумал, что Чанёль, наверное, уже в мыслях заранее ругает себя за всё сделанное и несделанное. Бэкхён махнул рукой на все плюсы и минусы, которые он проставил за этот вечер Чанёлю в своей голове, и подумал, что это милое создание просто нуждается в должном внимании. Он подошёл к Чанёлю, немного приподнялся на носки и быстро поцеловал его в щёку, а потом крикнул, уходя: — Было классно. Пока! Всё было очень похоже на прошлый раз, когда Бэкхён потрепал его по волосам: прощание наспех и истукан Чанёль. Только в этот раз всё в тысячу раз круче, и Чанёль не истукан, он — новогодняя петарда. Бэкхён только чиркнул спичкой — а Чанёль уже в небе, разлетается на миллионы искр, освещает весь небосвод своим светом. Всё его лицо горело, и он, держась за левую щёку, на ватных ногах побрёл к дому. Вошёл он в дом тихо, заперся в комнате и упал на кровать, лицом в подушку. И громко крикнул в эту подушку — от счастья.