Equilibrium delendum est (Равновесие будет разбито)

      — Ты хочешь сказать, что мы будем её искать?       Всем своим видом Хранитель Ножа выражал крайнее недовольство, наблюдая над тем, как Лира вынимает алетиометр из кожаной сумочки.       — У нас есть другие варианты? Лучше посвети!       Она задумала устроить на дне плывущей в ледяных облаках над замёрзшей тундрой гондолы Ли Скорсби настоящую берлогу из шерстяных одеял, куда можно было бы забиться и накрыться с головой, чтобы ничто не отвлекало от священнодействия с драгоценным прибором. Техасский аэронавт мирно спал в своём подбитом оленьими шкурами мешке, пользуясь попутным норд-вестом, не очень резво, но упруго относящим баллон в нужном им всем направлении.       — Сейчас ты скажешь, что она типа твоя мать! — горячился Парри.       — Шшь! — Лира показала ему на вздрогнувшего во сне Скорсби, и продолжила почти шёпотом, давая понять, что он слишком громок и, пожалуй, несносен, — других причин ты, конечно, видеть не хочешь?       — Есть другие причины?       — Есть, Уилл! Ещё как есть… Забирайся сюда и давай фонарик… — использовав пару-тройку пустых ящиков из-под припасов вместо стенок, она выгородила на полу гондолы настоящую палатку, в которой можно было, не опасаясь холодного ветра, снять защитные очки, — Деймон Серафины принёс вчера весть, что Магистериум взбесился. Там считают, что миссис Колтер похитили ведьмы… Троих сестёр из клана Куйто уже замучили насмерть, требуя назвать им место, где её держат. А Канерва была подругой Серафины…       — Твоим ведьмам, Лира, надо всего лишь быть осторожнее и не попадаться людям Магистериума, — в голосе Уилла не было никакого сочувствия к бедам ни клана Куйто, ни клана Инари, и никакого другого клана, даже клана Пейпсиярви, — жрецы всегда убивали ведьм.       — Ладно, Уилл, думай что хочешь, только Фардер Корам… ещё когда мы плыли с Лордом Фаа на «Чёрной Лузге», рассказал мне, что у миссис Колтер есть предназначение… и если она вот так возьмёт и пропадёт, многое в мире пойдёт совсем иначе, чем должно идти. Может быть сам Магистериум…       Услышав раздражённое хмыканье Хранителя Ножа, Лира на мгновение смолкла:       — Не хочешь ради неё резать окна?       — Если честно, Лира, не хочу… лучше бы ты была сиротой, чем вот с такой мамочкой.       — Давай уже, свети!       В импровизированной палатке было так тесно, что крошечный фонарик Уилла казался источником солнечного света, озарившего циферблат алетиометра, глядя на который она, пожалуй, впервые почувствовала какую-то неуверенность. Что-то ей мешало сформулировать вопрос с привычной лучезарной чёткостью. Может быть, проснувшиеся родственные чувства? Или уже начинало приходить то неизбежное время, когда она перестанет понимать сигналы творения алхимиков рудольфинской Праги.       — Так, так, так, — размышляла она вслух, словно обращалась за помощью к Уиллу Парри, — надо спросить… «Мать», — И как-то робко она выставила первую стрелку на фигурку женщины с ребёнком в руках, — «Найти», что может означать «Найти», — Лира покрутила вторую стрелку, — Может быть «глобус»… или вот это? — стрелка пролетела ещё одну картинку. На ней было изображено солнце, — Солнце светит всему миру, и оно видит всё, что происходит там, куда падают его лучи? — помолчав минуту другую она решительно сдвинула стрелку на изображение циркуля, — Конечно, «циркуль» — это же символ измерения. Мы будем измерять, искать, где она… — словно хотела исчерпывающе объяснить своему спутнику весь смысл проделываемых манипуляций.       — Третья стрелка? — вымолвил Хранитель, — Или все вопросы можно считать заданными?       — Третью стрелку мы поставим… поставим, пожалуй… — тянула она время, — вот сюда, … горящая свеча, горящая свеча ведь означает моё беспокойство. «С беспокойным сердцем я ищу мою мать» звучит мой вопрос, — и Лира заглянула в лицо Уиллу, словно в нём она искала поддержку.       Уилл кивнул в сторону алетиометра, намекая на то, чтобы, если уж взялась, то следила бы за бегущей стрелкой, как-то особенно беспокойно метавшейся по кругу.       — Кажется, «Молния»… Молния, молния, — она задумалась, заметив, что стрелка чуть-чуть успокоилась, — это взрыв или разрыв, и «Меч» — точно, следующая картинка — меч. Произошёл взрыв и… это же… «отрыв»… Да, отрыв, смотри, Уилл, стрелка замерла у картинки с ребёнком… Мама! — Лира непроизвольно вскрикнула, прижав к себе дрожащего всем телом Панталаймона, принявшего облик полинявшего к зиме бельчонка, — она потеряла…       Новость о том, что миссис Колтер потеряла деймона, была настолько страшной, что дочь лорда Азриэля так и не решилась её произнести. Панталаймон почувствовал это, обернувшись маленьким белым мышонком он дрожал всем своим маленьким тельцем…       Кому-то могло показаться странным, но никакого злорадства она в этот момент не испытала. Пожалуй, даже напротив. И ещё одним удивлением было то, что внезапно появившееся в ней сострадание помогло разобраться во всём, что захотел ей рассказать алетиометр. Словно кто-то неизвестный испытывал чувства Лиры, и, оказавшийся удовлетворённым результатом испытания, вернул ей ту самую лёгкость чтения заковыристых символов чудесного прибора, обрести которую она уже почти отчаялась.       — Смотри, «Дикарь» и «Сад за стеной» — это значит, что она оказалась в каком-то чужом мире, типа твоего мира, Уилл. Дальше надкусанное «Яблоко» и «Улей» — её держат взаперти, и она может там увянуть… Да, Панталаймон… без… — вновь не смогла она выговорить чудовищную мысль, — увянешь… Ох!.. «Часы» и «Кипящий котёл»! Ей грозит гибель, её хотят сжечь, Уилл! Мы должны…       — Твоя машинка может поведать, когда и где это произойдёт? — недоверчиво спросил Хранитель Ножа.       — Одно мгновение, — и Лира, оставив одну из стрелок на фигуре женщины с ребёнком, перевела две оставшиеся на две последние картинки, — Несколько дней у нас есть, — прозвучал ответ, — стрелка прочно застыла на «Хамелеоне» — не самый быстрый зверь… Место — место, где же ты?       — Ищешь ближайшее искривление, где мне придётся резать окно?       — Ты мне нравишься вот таким, Уилл Парри! Мы приближаемся к этому месту. Картинки «Рог Изобилия», «Муравей» и «Лютня» — старания будут вознаграждены сначала удачей, а потом и радостью. Ещё каких-нибудь триста миль…