Ненормальный дуэт

За три дня до ныне отменённой казни ожидаемо приехал Альтаир. По счастью, я в этом время была на улице и честь объяснить амбициозному и вспыльчивому мастеру-ассасину, что его контракт увели две пигалицы, досталась Малику. О, готова поспорить даи подошёл к делу творчески и в своей неподражаемой манере преподнёс эту новость. На улицах Иерусалима стремительно темнело, накидывая ночь словно тёмную вуаль на песочно-белые стены города. И это была единственная причина, которая могла заставить меня вернуться в бюро помимо воли. После загадочного убийства регента, как окрестили произошедшее жители, я всё больше старалась как можно дольше находиться на улице. Брала с собой штопку за день, которая изначально была намного больше той что должна была сшить Кристина или Марта. Молодая христианка, как оказалось, достаточно трудолюбива и обучена для подобной работы. С помощью Марты Кристина начала справляться гораздо быстрее и, по моему скромному мнению, Марта вполне способна самостоятельно справиться с объёмом всей Кристининой работы. Поэтому я начала думать о том, как бы увеличить количество наших клиентов. Но самой на что-то повлиять я не видела возможности и как всегда всё упиралось в нашего благодетеля — Малика. У Марты было такое потрясающе восторженное лицо, когда она увидела тонкую маленькую иголку и, на мой недоумённый вопрос, объяснила, что нигде и никогда не видела подобного. Все иголки, которые она использовала были слишком грубы и чересчур большие для тонкой работы. Ещё большее удивление вызвал напёрсток. Женщина с таким интересом его вертела попеременно надевая то на один палец то на другой, что я от щедрости души просто подарила его ей. От изъявлений благодарности и скромности отмахнулась. Сама я не одобряла напёрстки, а Кристина не умела им пользоваться, так что подобный жест был и широким, и практичным. Каждый день я рассортировывала принесённую Аишей штопку и откладывала наиболее легкие вещи, вроде маленькой дырочки на штанах или разошедшегося шва для Кристины с Мартой. Себе же я выбирала более изощрённую работу, которая требовала терпения и внимания к деталям. Здесь сделать замысловатый лиственный узор, который так любят мусульмане, там аккуратно зашить дырку прямо на груди, чтобы она стала как можно более незаметней. После того как я с помощью Аиши пустила слух, мне стали присылать и небольшие заказы на пошив одежды. С каждым заказом я работала отдельно и подолгу, стремясь превзойти собственные силы и выдать продукт только после того как убеждалась, что всё сделано идеально. От сложности и ответственности предстоящей работы зачастую кружилась голова и ломило непривычные к такой работе пальцы. Я мечтала стать в один ряд с самыми популярными швеями Иерусалима, но понимала, что самостоятельно, без должного обучения я не смогу с ними даже поравняться. Поэтому на каждую свою работу мне приходилось тратить времени и терпения больше. Там, где опытная швея справиться за час я тратила три, только лишь для того чтобы не спешить и не напортачить. Иной раз, разминая закостеневшие и исколотые пальцы, которые от долгого держания иголки теряли чувствительность и становились неповоротливыми, я жалела, что в своё время не уделяла шитью должного внимания. По большей части просто балуясь вышиванием на канве по схемам и изредка расшивая старую одежду подруги собственным узором. Но тут же, поймав себя на этой мысли, я успокаивалась, резонно заметив, что никогда не мечтала стать швеёй. То, что мне сейчас приходиться заниматься шитьём продиктовано выживанием. Я никак не могла подготовиться к этому и, следовательно, жалеть мне не о чем. С полной корзинкой работы, я шла по хорошо знакомому маршруту до тенистой аллеи, где по вечерам часто прогуливались отдыхающие жители, из тех что могут себе позволить отдых и любование закатом. Садясь в самом закрытом и безлюдном месте, я раскладывала свою работу и изредка осторожно поднимала голову от штопки, когда слышала шаги в мою сторону. Место было выбрано с расчётом на то что меня не побеспокоят и это оправдывалось. Только лишь один раз ко мне подошли две женщины в скромных закрытых платьях бледных цветов и закрывающим всё лицо тёмным платком. Какое-то время они стояли рядом, наблюдая за моей работой и в итоге подойдя попросили разрешения присесть рядом. Смысла отказывать я не видела и кивнула, не отвлекаясь от работы, но незаметно попыталась рассмотреть женщин и запомнить их. Мало ли. Женщины споро начали обсуждать мою работу и заваливать меня кучей вопросов. Я честно пыталась уследить за ходом их мыслей, но слабое знание арабского быстро выдало во мне иностранку и вызвало новую волну интереса и жалости у женщин. Насколько я поняла, они решили, что я рабыня какого-то богатого господина, который привёз меня издалека из-за моих способностей к шитью. На этом моменте хотелось рассмеяться, так как никаких способностей не было, а были удобные инструменты и вагон терпения пополам с усидчивостью. Разубедить их я не смогла, тем более что женщины выразили желание подкинуть мне работы и, следовательно, денег. Хитро мне подмигнув, одна из них предложила приносить мне сюда нетрудную работу и платить напрямую мне, что бы деньги не оседали в кармане господина. Я моментально изобразила восторг и скромно заметила, что накопить на свою свободу и вернуться на родину — это моя мечта. Женщины покачали головами, пожалели, что у их отца нет возможности выкупить такую дорогую мастерицу и пообещали платить мне по способностям. Я была только рада. В своём тайном, во всяком случае мне было приятно так думать, месте, я наслаждалась тишиной и покоем. И сама аллея, и открывшийся вид на неспешно прогуливающихся мужчин и женщин вдоль богато украшенного толи храма толи не пойми чего были столь красивы, что вечером мне не хотелось уходить. Обед я брала с собой в стремлении растянуть время пребывания вдали от бюро, которое начинало меня тяготить. Даже работа, монотонная, набившая оскомину, здесь проходила казалось быстрее и, пожалуй, даже радостно. Кристина не понимала моего сбегания каждое утро из бюро и расстраивалась, когда я не брала её с собой. То есть почти всегда. Но за годы жизни вместе, она научилась уважать и смиряться с моими зачастую неожиданными желаниям. И я была ей за это благодарна. Тем более что я каждый вечер стабильно возвращалась к ужину со сделанной работой и в приподнятом настроении, что заметили, казалось все. С некоторых пор, примерно с появление Марты и Багиры, Малик перестал окончательно запирать входную дверь, понимая, что такое количестве женщин в бюро не удержишь. Они попросту тут всё разнесут и начнут с него. Ассасины всё так же сигали с люка, иногда пугая оказавшихся рядом женщин и таким же образом уходили. Первое время наши новые соседки сильно пугались и чуть ли на стены не лезли, стремясь находиться подальше от ассасинов, что было довольно сложно в тесных стенах бюро. А ассасины красовались. Это я поняла с первого же взгляда и Малик поддержал моё мрачное настроение. Даи буквально рвал и метал, стремясь утихомирить чересчур горячие головы молодых ассасинов, путём брани и щедро разбрасываемом налево и на право обещанием наказания. И несколько раз ему таки пришлось отсылать письма мастерам не в меру ретивых юнцов. В конце концов это подействовало и паломничество в наше бюро ослабело, хотя и не иссякло. Мы же с Кристиной как могли старались обучить сожительниц науке не попадаться на глаза и не мешать работе грозного даи и бюро. Привычно прислушавшись и уловив разговор нескольких мужчин в бюро, я замерла. Тяжело вздохнув и поудобней перехватив корзинку, я вошла внутрь. Конечно было желание подождать на скамейке пока гости не уйдут, но я и так уже задержалась на улице и это могло вызвать беспокойство у Кристины. В бюро на меня тут же упало тяжёлое внимание нескольких пар глаз. Моё появление их несколько отвлекло, но мне хватило одного взгляда чтобы оценить ситуацию. Альтаир стоял напротив Малика и судя по напряжённой позе обоих они о чём-то спорили, причём холодное бешенство обоих заставило, как мне казалось, даже воздух бюро замереть в ожидании бури. Хотя нет, судя по времени, основная опасности уже прошла и это только остатки бушевавшего здесь сражения двух воль. Малик до сих пор держал оборону, тяжело уперев единственную ладонь в стол и наклонившись всем корпусом к мастеру-ассасину с нехорошим прищуром чёрных глаз. У лестницы на второй этаж каменным изваянием стоял Кадар всё в том же сером наряде стража Масиафа. Правда с моим появлением парень ожил и как-то неуверенно заёрзал, словно ему не терпелось рвать с места в карьер, но наличие мрачного мастера-ассасина его останавливало. Альтаир стоял, сложив руки на груди в деланно-небрежном жесте и с гордой осанкой. Однако руки его с силой вцепились в предплечья, а спина была болезненно напряжена. Он был взбешён, хоть и старался это скрыть за маской надменности. Свои эмоции он заглушал в противовес даи, который казалось вот-вот рванёт от обуревавших его эмоций. За несколько месяцев, я достаточно изучила Аль-Саифа, чтобы понять, большую часть своих эмоций он придумывает, нарочно выставляя на показ нетерпение и горячность. Таким образом он сохраняет ясность ума, когда все вокруг уверенны что он обезумел от злости. И получает тактическое преимущество. Подобная тактика не раз себя проявила хотя бы с ситуацией в храме Соломона. Внешне спокойный и ленивый Альтаир, чуть не запорол дело своей горячностью, в то время пока Малик самый нетерпеливый и злобный смог одолеть врагов и выполнить задание. Когда я это поняла я только восхитилась степенью продуманности Аль-Муалима, который отправил такую, на первый взгляд неравную триаду на опасное и важное задание. Малик уравновешивал Альтаира, а тот в свою очередь действовал там, где Малику понадобится куча времени на просчёт вариантов. В этом взрывоопасном гамбите, нейтральной стороной выступал Кадар. Парень был восхищён мастерством Альтаира, но беззаветно предан своему брату. Идеально. Я хлопаю стоя уму Аль-Муалима. Кадар в очередной раз перенёс вес тела с одной ноги на другую и бросил тоскливый взгляд на лестницу. Сейчас молодой ассасин был зол, но помня науку мастера, держал себя в руках. Мои идеи о том, что именно Альтаир является его наставником, подтверждались с каждой секундой. Интересно. — Рада видеть вас в добром здравии, — моё ритуальное приветствие разрезало тишину бюро, но не нашло отклика в собравшихся здесь людях. Я двинулась к лестнице, склонив голову, чтобы не встречаться взглядом с ними, но меня остановил жёсткий голос Альтаира: — Вика, задержись. Послушно замерев в метре от мастера-ассасина, я тяжело вздохнула про себя и поставила тяжёлую корзинку в ноги, прежде чем поднять спокойные глаза на друга. Где-то с минуту длилось бессмысленное молчание. Очевидно он ожидал от меня чего-то. Возможно извинений, или объяснений, может покаяния во всех смертных грехах? И разумом я понимала, что сейчас разумней всего будет дать ему то что он хочет, но не смогла заставить себя выдавить ту реакцию, которую он ожидает. Не сейчас, когда внутри пусто, а в голове ни единой хорошей или разумной мысли. Молчание нарушил Малик. — Отстань от женщины, Альтаир! Не видишь, что она устала и не может стоять здесь, и ждать пока ты раскачаешься? Если тебе нечего сказать, то проваливай и оставь её в покое. Я уже ответил на все твои глупые вопросы! — По-твоему мои слова глупы, Малик? — голос Альтаира стал угрожающим, отвернувшись от меня, он вновь обратился к аль-Саифу, — А думал ли ты о том, что вскоре ей предстоит стоять перед Аль-Муалимом и отвечать за свои действия?! Я вздрогнула как от пощёчины и с силой сжала и разжала несколько раз кулаки. Слова Альтаира были правдивы и потому словно таран ударили по мне, причиняя боль, гораздо более сильную чем его кулаки на тренировке. — Я научу её что говорить наставнику. Думаю она достаточно умна, чтобы следовать советам более мудрых людей. В отличии от тебя! — Малик в удовольствием метнул словесную шпильку в соратника, прекрасно зная как и куда больнее бить. Подобно мне, Альтаир не вздрогнул и никак не выдал что удар пришёлся в цель, подобному контролю тела мне ещё учиться и учиться. Временно выведя из строя Ибн-ла-Ахада, даи окинул меня взглядом и отрывисто приказал: — Иди наверх. Так же молча, я подхватила свою корзинку и прошла к лестнице мимо встревоженного Кадара, который казалось хотел что-то сказать, но не мог. Раньше я бы, пожалуй, испытала по этому поводу какое-то любопытство и попыталась бы провести анализ его поведения, но сейчас в душе едва ли колыхнулся интерес к состоянию парня моей подруги. Поднявшись на второй этаж я на мгновение замерла, борясь с нежеланием заходить в огороженную для женщин часть. По тихому говору, определила, что там сейчас сидят все три мои соседки. Неожиданно меня за рукав осторожно потянули, привлекая внимание. Я с удивлением, граничащим с испугом, узнала в темноте коридора Аббаса. — Можно с тобой поговорить? — молодой ассасин говорил тихо, чтобы нас не услышали женщины за занавеской. Я кивнула. Аккуратно выхватив у меня из рук корзину, он поставил её у входа и жестом поманил за собой. Заметив, что корзина стоит прямо на пути у любого, кто попытается пойти по тёмному коридору, я лишь слабо покачала головой. Ассасины достаточно ловкие чтобы не упасть, если споткнутся, а женщины не выйду пока их не позовут. Отдернув занавеску в одной из отгороженных спален ассасинов, где, если мне не изменяет память, спал сам Аббас, ассасин передвинул тяжёлый сундук с эмблемой ассасинов и отдернул цветастый ковёр, обнажая скрытый люк в полу. — Откуда? — мелькнула хитрая улыбка и лицедей неслышно открыл люк и первый сиганул вниз. Я встала на колени и с опаской посмотрела в зев люка. — Прыгай, я поймаю, тут не высоко. Не высоко ему, ага, как же. Это второй этаж! Покачав головой я присела на край и сначала свесив ноги, глубоко и обречённо вздохнула. Мелькнула мысль послать его лесом и вернуться в безопасную комнату. Как мелькнула так и пропала, и я прыгнула, мысленно матерясь. Аббас не обманул и смог меня подхватить у самой земли. Его лицо скривилось, но он не издал ни звука. — О боги! Тебе больно? Прости, прости пожалуйста! — Я резво соскочила с его рук и попыталась нащупать рану на боку. — Полегче, ненормальная женщина! — Аббас попытался улыбнуться, но из-за боли он только сильней скривился. — Эй, эй! Руки прочь от моей одежды! — Спокойно, я Кадара выходила, я только посмотрю, — я предприняла ещё одну попытку задрать рубашку ассасина, но была настойчиво, но вежливо остановлена. Он банально, но действенно взял мои руки в осторожный захват. — Так это правда? Ты действительно зашила рану младшего Аль-Саифа? — Ну да. То есть, его, наверное, потом Малик перевязывал, но кровь я остановила, да. — Кто тебя научил? — Казалось Аббас спрашивал вполне искренне, но я уже успела понять, что он меняет настроение и лица в зависимости от того что ему надо, поэтому веры ему было на грош. — Э., — я неуверенно повела плечами и сообразила, что он до сих пор удерживает мои руки в захвате, — Отпусти пожалуйста. Вернув себе дорогие конечности, я задумалась о том, как объяснить ему про курсы выживания. — Был один человек, очень опытный. Он набрал группу людей и учил их полезным вещам. Что бы мы могли выжить. — Я неуверенно взгляну на молодого парня. Понял ли он моё сбивчатое объяснение, положенное на хреновое знание арабского с отвратным произношением. Мда. Я безнадёжна. — Понятно. Пошли. — Махнув рукой, он бодрым шагом направился к единственному выходу из маленького дворика, назначение которого я уже давно пыталась понять. Вроде и задний двор, а вроде Малик ничего тут не делает. Зато мы здесь смогли отмыться после миссии и помыть Багиру и Марту. Судя по водостоку, этим же занимались и раненные ассасины, которых было слишком опасно отправлять в бани или к врачам. Но о запасном выходе из бюро я не знала. А я тут два или сколько там месяца живу! Прежде чем выйти за калитку я привычным движением замоталась в платок, прикрывая нижнюю часть лица. Аббас ободряюще кивнул и неторопливо пошёл вперёд, позволяя мне пристроиться рядом в узком платье. Обязательно перешью эту заразу. Сообразить куда мы идём было довольно сложно, так как я всё время старалась держать глаза опущенными, когда мимо проходили люди. К тому же ночь уже вступила в свои законные права и света факелов было недостаточно чтобы ориентироваться во всё ещё чужом городе. Мы шли молча, так как мужчина и женщина мусульманских верований не должны были говорить друг с другом без серьёзной на то причины. По правде, даже в одиночестве женщина не должна была оставаться вместе с мужчиной. Тут оставалось только верить, что мы выглядим как муж и жена, и не вызываем подозрений. Наконец Аббас остановился в безлюдном переулке и тихо сказал: — Здесь тебе придётся лезть. Я помогу. — Ты ещё не оправился от ран. Как ты мне поможешь? — Я скептично осмотрела фигуру парня. — Сама уж, попробую. В доказательство своих слов, я резво задрала узкое платье до талии, демонстрирую свободные штаны и крепкие ботинки, те самые в которых я попала сюда. Аббас только хмыкнул, с интересом рассматривая мои ноги. Зафиксировав ткань на талии я чуть подпрыгнув смогла ухватиться за край и подтянуться. С трудом, но я забралась на крышу. Через минуту рядом залез Аббас, практически повторив мои действия, разве что быстрее. Вернув платье на место, я вопросительно посмотрела на него, забыв, что под платком он с трудом может видеть мои эмоции. — И что дальше? — Идём, тебе понравится, — поманив за собой, парень быстро, но тихо пошёл впереди, высматривая патруль. Обходя изредка встречающихся стражников, мы дошли до некой площади, перед величественным зданием. — Пришли, — весело улыбнулся Аббас и жестом предложил мне сесть на ящики. — Я всё ещё не понимаю зачем мы здесь, — присев, я вновь посмотрела на безлюдную площадь и тяжело вздохнула, переводя дыхание после короткого, но сложного марафона по крышам. — Здесь вид красивый и патрули редко ходят. Можно поговорить без свидетелей и отдохнуть. — Аббас уселся рядом с мечтательным видом смотря на мечеть, — Ты ведь устала от бюро. Сидеть постоянно взаперти. Я видел. — Устала, но выхода нет. — Там, откуда ты, — Аббас неуверенно завозился, и я с удивлением отметила, что сейчас он похоже по-настоящему чувствует себя неловко. — Где ты жила раньше? — О, я жила в большом городе, в одном доме с Кристиной, — я улыбнулась, предаваясь воспоминаниям и зажмурилась, чтобы сделать их ярче, — мы работали, я была учительницей в школе, учила детей языку, а вечером мы ходили гулять по городу. Знаешь, он совсем не похож на Иерусалим. Даже ночью он сияет тысячами огоньков. Мы танцевали, занимались музыкой, путешествовали. Мы ведь очень хорошо танцуем, правда. Теперь нам некогда танцевать. — горько усмехнулась, открывая глаза, — теперь мы привязаны к бюро. Даже по городу пройтись нельзя. И за город одной не выбраться. А мы раньше каждое лето на море ездили. — Какое море? — Аббас так внимательно и серьёзно на меня смотрел, что я почувствовала, как смущаюсь. По-доброму улыбнувшись милому парню, я вновь повернулась к пустынной площади. — Разное, мы много где были. — Ты умеешь плавать? — Ну да, — пожала плечами и несколько недоумённо посмотрела на молодого ассасина, — конечно умеют. Я люблю плавать. — А я не умею, — задумчиво потёр подбородок Аббас и неожиданно выдал: — Знаешь, здесь рядом есть озеро небольшое, но глубокое. Хочешь сходить? — Спрашиваешь? Конечно хочу! — Ну так пойдём. Радостная я пошла за молодым ассасином. По крышам мы двигались быстро, хотя и приходилось огибать по дуге патрули. Аббас привёл меня к незаметной нише в стене и таким хитрым образом мы смогли выбраться из города, не пересекая патруль у ворот. Выбравшись я первым делом попыталась сориентироваться, но всё что я смогла понять это то, что вышли мы не в той стороне, где находится наша пещера, и не на той дороге, по которой мы ездили на тренировки. — Ты уверен что мы не потеряемся? — Я сняла платье и повязала его вокруг талии, так что теперь могла идти в ногу с ассасином. Тот усмехнулся. — Я не впервые в пустыне. Верь мне. — Ну ну, — я споткнулась об камень, но благодаренье всем богам, не упала. — Кстати, ты странный. — Почему? — Слишком спокойно на меня реагируешь, — пояснила я, — тот же Кадар несколько дней от нас шарахался, а ты ничего. — Кадар раньше с женщинами не разговаривал, чему тут удивляться, — усмехнулся Аббас и тут же подхватил меня под локоть, уводя в сторону, — Осторожно, тут есть норы. — Спасибо. То есть ты, значит с женщинами дело имел. И на сколько близко? — Хо-хо, значит всё-таки решила подумать над моим предложением? — Нет. — О, сладострастная мечта, ты разбиваешь моё сердце с каждым словом! — цветасто заговорил ассасин, заставив меня от неожиданности споткнуться. С изумлением посмотрела на парня, чтобы убедиться — он опять играет. — Лапы убрал, пока я их не вырвала, — дождавшись что парень уберёт руку с моей талии, продолжила: — Серьёзно, ты ведёшь себя совсем не как типичный араб. — Араб? Я — Сириец. — Ну, то есть кочевники, или те же мусульмане крайне сурово относятся к женщинам. Покрывать голову, скрывать лицо, сидеть дома с детьми и слушаться мужа. — Кое-кому слушаться мужа не помешало, возможно и не пришлось бы сейчас в бюро сидеть в чужой стране. Я шутливо стукнула его в плечо и рассмеялась. — А если серьёзно? — Серьёзно? — Аббас вздохнул, — до того, как стать ассасином, я жил среди женщин, самых разных верований и национальностей. — Так, стоп, помедленней, я всё ещё плохо понимаю арабский. Что за женщины? — Я до пяти лет рос в *** доме. — Каком доме? — Место куда ходят нерадивые мужья. — Что за?.. — я замялась, пытаясь перевести незнакомое слово, — А! Бордель. — Баредель? Ну, наверное. Но ты поняла, что жизнь там была. Своеобразная. Мы шли в полной тишине, смотря на невероятное количество звёзд в небе. Я пыталась осмыслить сказанное молодым ассасином и попутно пытаясь не упасть, и не нарушить хрупкую возможность увидеть Аббаса без вечных масок. — Как там было? — По-разному, — уклончиво ответил ассасин, замедляясь, похоже, не замечая этого, — зато я могу похвастаться, что у меня было много мам. Улыбнувшись, он мельком глянул на меня и вновь бодро выпрямился, словно и не было минуты самокопания. Да он издевается! — Мы пришли. Озеро было действительно небольшим. Тёмная гладь приветливо выглядывала из окружавших его пальм и жёстких корявых кустов. Видимо, когда он сказал озеро я погорячилась и он имел ввиду оазис. — Не уж то тут и вправду глубоко? — Я осторожно подошла к краю и опустила ладонь в спокойную воду. Прохладная. — Да, это подземный источник. — Аббас присел на камень и с интересом смотрел на меня, ожидая, видимо, реакции. Ну что тут сказать — круто! Наверное, при свете дня здесь очень красиво. Недолго думая, я окинула подозрительным взглядом, принявшего вид самой скромности, Аббаса и скинула ботинки. Закосав штанины до колен, я присела на самом краю и опустила распаренные в закрытой обуви ноги в воду. Блаженство! — Значит ты не считаешь, что женщина должна прятаться под бесформенной тканью, чтобы не привлечь взгляда мужчины? Аббас присел рядом со мной, скрестив ноги по-турецки и так же уставившись в тёмную гладь воды. — Нет. Я думаю это глупо прятать красоту под множеством одежд. Мне гораздо больше нравится такой твой вид. — Такой? — я попыталась представить свой вид со стороны и не слишком в этом преуспела. — Да. Или утром, когда ты только проснулась и спускаешься что бы умыться. Вот это я смогла представить и удивилась. — Так что же тут может нравиться? — Тогда ты выглядишь настоящей, — Аббас лукаво улыбнулся, явно наслаждаясь моими эмоциями. — Настоящей, — я хмыкнула и тяжело вздохнула, — да, пожалуй, так я выглядела пока не попала сюда. Здесь приходиться носить платье и прятать лицо в платке каждый раз как нужно выйти на улицу. Весело улыбнувшись, я слегка пихнула ассасина в незащищённый бок. Только когда он охнул и прижал руку к боку, я вспомнила что он ранен. — Ох, прости! Я не хотела, — Аббас рассмеялся, и я наконец сообразила, что рана у него на другом боку, — Тьфу на тебя, болезный! — Собственно, сам то ты редко, когда настоящие эмоции показываешь, я права? — победно взглянув в лицо ассасина, я удивилась его пустоте. Абсолютно никаких эмоций. — А ты наблюдательная, — ровно ответит ассасин, — слишком наблюдательная для учительницы. — Глупости, я совершенно обычная. В моих краях таких пруд пруди, — спохватившись я поправила: — Таких полно. — Я слабо могу представить место где женщине разрешено учить детей. — Аббас вновь зазвучал весело-беззаботно и у меня немного отлегло от сердца. Он пугал, а оттого что я не знала, что твориться у него в голове, было ещё страшнее. Здесь мы одни, а он достаточно близко чтобы протянуть руку и вырубить. Раньше я не была столь беззаботной с людьми, которых знала всего три дня. Если вернусь домой живой — дам себе по голове. — Ты об этом хотел поговорить? — я рискнула сменить тему, вспомнив зачем мы здесь. — Отчасти. Я хотел спросить — что с тобой происходит? — В каком смысле? — я болтнула ногой, почувствовав, как маленькие рыбки покусывают кожу, но внутренне сжавшись. Что ещё пришло ему в голову? — Ты избегаешь свою сестру Кристину и остальных женщин. Малик рассказал мне что раньше вы были не разлей вода, а теперь ты уходишь из бюро, почти ни с кем не разговариваешь. Что с тобой? — Малик сказал, значит, — я задумалась, не зная, что ответить и потому предоставила ему возможность самому говорить, пока я думаю. — Он беспокоится. Хах, — Аббас рукой провёл по коротким волосам, скидывая капюшон, — Вот уж не думал, что его вообще можно чем-то прошибить! — В любом случае, со мной всё в порядке, а с Маликом я потом поговорю. — Нет, Вика не всё в порядке, — напряжённый голос Кристины прозвучал за моей спиной, заставив меня подскочить. Аббас же, либо хорошо держал себя в руках, либо знал. Подруга стояла в нескольких метрах от меня, прижимая руки в груди. В её лице читалась боль, которая словно отразившись ударила по мне. Мне не нравилось видеть её страдающей. Но и заставить себя подойти в ней, я не могла. Она медленно двинулась ко мне. — Вика, прошу, объясни в чём дело, почему ты убегаешь от меня? — подруга протянула ко мне руки, но тут же отдернула их, когда я вздрогнула и поёжилась. — Пожалуйста, успокойся, я не убегаю. Просто захотела прогуляться, — я с силой сдавила руки, обхватив себя, чтобы унять дрожь. Предательское тело отказывалось мне подчиняться. Кристина всхлипнула. — Но как же. Ты, ты мне больше не доверяешь. — Я доверяю. — Нет, — подруга мотнула головой, — ты больше не доверяешься мне. Ты боишься меня! Дрожишь, словно я чужая. Я покачала головой, поджав губы. Я всё ещё чувствовала, что люблю свою сестру, но тело где-то на подсознательном уровне, выдавало другую реакцию. Как раньше. Когда мы только познакомились я сразу предупредила её про свою боязнь прикосновений и Кристина потратила год совместной жизни, прежде чем я перестала чураться её прикосновений. Даже случайных. Она очень этим гордилась, говорила, что быть среди тех немногих кого я подсознательно не боюсь — ей очень приятно. Я же лишь смущённо пожала тогда плечами. Работа с фобией тем и трудна что разумом я понимаю и принимаю многих людей, но нужно время что бы привыкнуть и перестать испуганно шарахаться от проявлений ласки, казалось, любимых людей. — Всё в порядке. — Нет не в порядке, — Кристина уже плакала, — я знаю, что подставила тебя тогда в замке, но я не могла поступить иначе! Пойми, я не могла. — Кристина, я уже давно простила тебя за это. Успокойся, — я стояла совсем близко и боролась с собственным телом, пытаясь убедить себя, что это совершенно легко и нормально, протянуть руку и погладить её по спине, чтобы успокоить. От её слёз я начала плакать сама. Но тело отказывалось подчиняться. Словно продираясь через сплошные колючие кусты, я дрожала, борясь с самой собой. И проигрывала. — Поверь, мне просто нужно немного времени, и я вновь буду в порядке. — Не ври, — решительно сказала, как отрезала Кристина, — Ты никогда раньше не убивала. После того стражника, ты молчала и отказывалась есть. А теперь? Ты просто избегаешь меня, надеешься сама справиться с шоком. Но ты не справляешься. Я же вижу, как тебе плохо. И мне плохо, оттого что я причинила тебе боль. Вика, — она протянула ко мне руки и нежно взяла мою руку, несмотря на то что она мелко дрожит, а пальцы судорожно дергаются, — ты не должна пытаться справиться со всем в одиночку. Я плакала, вся боль, которую я тщательно прятала, засовывая так глубоко в душу, что бы она не мешала мне жить, опять вылезла. Показала свою уродливую голову, заставляя ссутулиться и беззвучно кричать от боли в груди. — Пожалуйста, не прогоняй меня, — тихо прошептала Кристина сквозь слёзы и мягко привлекла меня к себе, обнимая и гладя дрожащие плечи. Она обнимала меня легко, оставляя возможность в любое мгновение вырваться. Я только через несколько минут смогла переступить через себя и заставить тело расслабиться. Обняв Кристину, я пыталась привести эмоции в порядок. — Прости меня, — тихо повторяла подруга раз за разом, — Я не смогла. — Всё хорошо, — наконец смогла выдавить я из себя, — И ты прости меня. Мне не следовало давить на тебя. Я покачала головой, отстраняясь, что бы посмотреть ей в лицо, и улыбнулась. Робко, она ответила на мою улыбку и даже рассмеялась сквозь слёзы. Мы соприкоснулись лбами. Те, кто говорят, что после слёз на душе становиться легче — бессовестно лгут. Мне не стало легче оттого что я впала в истерику. Нет. Но мне полегчало, когда я отвлеклась от своих проблем и увидела, что моей сестре так же плохо. Она нуждается во мне, а я была эгоисткой. Когда мы более или менее успокоились, я подняла глаза и за спиной подруги увидела молчавшего всё это время капюшона. Прищурившись, я протёрла глаза рукой, смахивая слёзы, что бы разглядеть его. Обернувшись, я увидела беззаботно улыбающегося Аббаса, который так и не натянул капюшон обратно. Сложив два и два, я полувопросительно обратилась к ассасину: — Что ты здесь делаешь, Альтаир? Капюшон неоднозначно передернул плечами в своей раздражающей манере. Что хочешь то и думай, как говориться. — Он помог мне тебя найти, — подала голос Кристина, старательно вытирая слёзы и шмыгая заложенным носом. Я протянула ей свой чистый платок, и она, благодарно кивнув, отвернулась от мужчин, чтобы вытереть сопли. — Я же в темноте давно бы заблудилась, а у него зрение. Альтаир встрепенулся и резко приблизился к нам. — Откуда ты знаешь? — Я инстинктивно обняла подругу и попятилась. Мы озадаченно переглянулись. — В смысле, откуда? — я попыталась вырулить из непростой ситуации, — а как ещё объяснить то что ты в темноте видишь? Вон как меня поймал тогда в бюро. — Да и глаза у тебя странные, — ввернула Кристина. Ассасин впал в ступор от такого заявления, а я хихикнула, вспомнив, что глаза у него действительно при большом желании можно назвать янтарными. А когда он использует орлиное зрение ещё и отсвечивают в темноте как у зверя. — А зачем вы отправились нас искать? — Я пригладила волосы на голове подруги. — Ну так, я же волновалась. Ушла, ничего не сказав, вместе с этим, — она мотнула головой в сторону Аббаса. — Тц, подумаешь, ушла погулять. Тем более не одна же, а с тренированным ассасином. Чай, не беззащитная, — я наигранно раздражённо поцокала языком. — Ты купаться будешь? — Спрашиваешь, а то! — моментально загорелась сестрица, — А мужчины посторожат. Верно? Она обернулась к неподвижному ассасину, но тот никак не отреагировал. Лица его было не рассмотреть из-за глубокого капюшона, да и темно, как никак. — Эй, я может тоже хочу купаться! — внёс свою лепту Аббас, наигранно возмутившись. — А ты плавать не умеешь, — отдернула я его, направляясь к озеру, — Так, что будьте хорошими мальчиками, отвернулись и следите за периметром, пока девы купаются. — И пропустить самое интересное?! — Аббас, чуть только повернёшься, прилетит сапог в голову, — показала ему кулак Кристина. — У меня ножи, есть, — спокойно заметила я, расстёгивая пуговицы на рубашке. — Подождите, вы собираетесь плавать здесь голышом?! — Альтаир наконец оттаял. — Эм, ну почти, — я критично осмотрела свою одежду и, кинув взгляд на наблюдающих капюшонов, прикрикнула: — А ну отвернулись! — Останемся в майке и в трусах, — на русском посоветовала я подруге и, не дожидаясь пока они отвернутся, совершенно спокойно принялась стягивать штаны. Сзади послышалась витиеватая арабская ругань и одобрительный присвист. Кристина весело рассмеялась и моментально избавилась от одежды, просто сбросив всё в кучу, и замерла, напряжённо вглядываясь в темноту озера. — Вика, а тут глубоко? Я аккуратно сложила штаны и подошла к подруге. — Аббас говорит, что весьма. Не задерживаясь, я осторожно вошла в воду, моментально покрываясь мурашками. Когда я почувствовала что дно уходит из-под ног — нырнула. — Осторожно, тут резкий спуск, — предупредила я подругу и дождавшись, пока она благополучно сойдёт в воду, откинулась на спину и поплыла, делая спокойные, но сильные гребки. Как же хорошо. Вдоволь нанырявшись и убедившись, что дно действительно далеко, мы с Кристиной подплыли к берегу, чтобы немного отдохнуть. — Эй, а что у тебя с Аббасом? Я глянула в сторону тихо переговаривающихся ассасинов, которые смирно сидели, повернувшись к нам спиной. — Ничего. А что ты о нём думаешь? — Он классный, — тут же вынесла вердикт подруга, подплывая поближе. Я с подозрением на неё покосилась и на всякий случай отплыла поближе к берегу, чтобы в случае чего твёрдо стоять на ногах. — Может мне с ним замутить, — я грустно улыбнулась, представив себе дальнейшее развитие подобной связи, — Всё-таки он кажется приличным, ко мне нормально относится, не фанатик, но пугает иногда. — Пугает? — Подруга подобралась ещё ближе и с любопытством заглянула мне в глаза. — Ага, у него порой такое лицо. Как у пустого человека. С ним никогда не знаешь, что он чувствует на самом деле. — Ну так ты же не собираешься за него выходить? — полу-утвердительно ответила подруга и хищным движением метнулась ко мне. Обхватив руками шею и сцепив ноги на талии, она повисла на мне, победно улыбаясь. — Замёрзла, нахалка? — я нахмурилась, передвигая её на бок, чтобы она меня ненароком не задушила. — Ага, — подруга чуть ослабила хватку, передвигаясь, но тут же вцепилась вновь, чтобы я её не скинула, воспользовавшись моментом. — А как же Альтаир? — А что с ним? — Ну знаешь. Вы порой так друг на друга смотрите, что я ожидаю — вот-вот полетит одежда, — Кристина заботливо убрала прядь волос с моего лица. — Я тебе уже говорила, что Альтаир скоро женится. Да и нет между нами ничего, — балансируя по шею в воде, я попыталась подойти к берегу ещё ближе, таща на буксире Кристину, что было довольно трудно. — Мы, пожалуй, друзья. — Знаешь, если нам всё же суждено остаться здесь, то лучше же прожить жизнь вместе с таким человеком как Альтаир. — Пока не известно, сработает ли артефакт так как нам надо, — я наконец сдалась и просто зарылась ногами в песок, в попытке принять более устойчивую позицию. — Но в любом случае — я его не интересую в этом плане. Здесь мне ближе Аббас, несмотря на всю его скрытность. Он не заморачивается и не замыкается на своих проблемах, а прячет их. С вытягиванием всякого дерьма из людей я наловчилась за свою жизнь. Но иной раз я не знаю, как говорить с Альтаиром. — Ты слишком глубоко копаешь, — авторитетно заявила подруга, — тебе же отношения нужны только на физиологическом уровне, так? — Угу. — Ну и дерзай. Хотя я всё ещё считаю, что тебе будет лучше с Альтаиром. Я усмехнулась. — Конечно, я могла бы дождаться пока мы не доберемся до яблока, и пытаться построить жизнь здесь. Но дело в том, что мне нужна разрядка, а из-за образа нашей жизни, я не могу помочь себе сама. Понимаешь о чём я? — Что ж тут не понять, — Кристина задумалась, — тогда предложи Аббасу совместный отдых. Мне тоже кажется, что он поймёт. — Ну вот. Давай слезай, пора на берег. — Ну ещё чуть-чуть, — заныла подруга, сильней сжимая объятия. Я вздохнула и без предупреждения присела, с головой погружаясь под воду. Даже оказавшись без воздуха подруга стойко держалась, но в итоге была вынуждена отпустить меня. — Вы в порядке? — Альтаир с лёгким беспокойством смотрел на наши фыркающие тушки, которые пытались друг друга потопить. — В порядке, — смеясь я направилась к берегу, прикрывая глаза от брызг Кристины. — Я тоже так хочу! — Аббас всё так же улыбался, но в воду не лез. Его взгляд сместился с моего лица на грудь и улыбка стала приторно-хитрой, — О чём вы так жарко спорили? Я слышал наши имена. Альтаир моментально отвернулся и отошёл от нас на безопасное расстояние, когда я начала выходить из воды, чем вызвал очередной приступ смеха у Кристины. Мотнув головой, она в последний раз нырнула и выплыла на берег. — А тебя это не касается, — весело скалясь, сестрица щелкнула по носу ассасина и пошлёпала к своим вещам, — И нефиг пялиться на мою задницу! Так как последние слова были сказаны на русском, поняла их только я, и, впечатав зубоскалу легкую затрещину, отправила того к Альтаиру. Одевшись, мы весело вернулись в город. Весело в основном было нам троим, Альтаир хранил молчание и лишь иногда кидал на нас неодобрительные взгляды. Видно всё ещё не забыл про разговор в бюро. Эх. — Вика, — Кристина шла рядом, вцепившись в мою руку и практически повиснув на мне, — Когда придём, ты не могла бы поговорить с Мартой? — С Мартой? Зачем? — Ты ведь не только от меня бегала, но и от неё с девочками. А Марта, сильнее всех переживает. Знаешь, она ведь к тебе очень привязанная и искренне считает тебя своей спасительницей. — Правда? — я попыталась припомнить бесцветную женщину за эти три дня, — А разве?.. — Угу, она ведь недавно ад перенесла и ей сейчас как никогда нужна поддержка, — мрачно кивнула Кристина, — Как бы мы не старались, но больше всего она ценит твоё мнение. — Не может быть! Я думала она уже пришла в себя, вы так мило общались, — я ошарашенно мотнула головой. — При тебе она была милой, да, но стоило тебе уйти она сразу такая грустная становится. Пожалей её что ли, когда придём. Ей это нужно. — Да, конечно, я… Я не смогла договорить, припечатанная сильным осознанием вины, перед этой женщиной и перед Багирой. Я и не подозревала что была настолько слепой и не замечала их боли. — Я столько ошибок наделала. Кристина вскинулась, смотря мне в лицо снизу-вверх. — Вовсе нет, ты тоже не железная. Упрямая только. Ассасины шли чуть впереди, разведывая обстановку и только Аббас мельком оглянулся, бросив на меня нечитаемый взгляд. Он улыбался чему-то своему, а может это опять была маска.