Ненормальный дуэт

— Мы едем уже целую вечность! — сипло простонала Кристина. Я нехотя медленно перевела на неё взгляд. Подруга распласталась на крупе своей спокойной, апатичной ко всяческим её выкрутасам, кобыле. Тяжело вздохнула, так же сипло, потому что в горле совсем пересохло. — Мы едем всего пять дней, — ровно заметил Альтаир, который ехал чуть впереди на такой же пыльно-белой, как и его ряса, кобыле. Сам ассасин держался прямо и невозмутимо, его, казалось, совсем не беспокоила жара и наши стенания. Кристина горестно воздела руки к ясному, без единого спасительного облачка небу и пробормотала что-то нечленораздельное. Там было что-то про Кинарет и дождь. Полный надежды взгляд в небо развеял любые надежды на вмешательство аэдра, которая была глуха к мольбам жаждущих. Однако свежий ветерок всё же прошёлся по раскрасневшимся, потным лицам, словно легкое обещание. С самого начала нашего путешествия было тяжело. Редкие путники и не менее редкие остановки на отдых в купе с испепеляющим солнцем делали своё дело. Кристина сильно страдала, и я пыталась хоть как-то облегчить её участь, потому что на её фоне казалась самой себе более приспособленной к жаре. Проблема в том, что благодаря какому-то извращённому выверту сознания мы, не сговариваясь, отказались от воды. Трясясь в седле целый день по адской жаре нужно много пить. Мы же чувствовали, как горло пересохло, а в животе казалось навечно поселилось мерзкое чувство тошноты. Я знала все симптомы, апатично отмечала их и не делала ничего. Бурдюк с водой был приторочен к седлу у каждого. В итоге Альтаиру пришлось взять нас под свой контроль. Он пробовал ругаться, спрашивал, что не так, но так как мы и сами не знали ответов, он сдался. Теперь он уговорами и просьбами заставлял нас вовремя пить. Я с благодарностью посмотрела на ассасина. Первой же ночью я подвинулась поближе к подруге и шепотом спросила почему она отказывается от воды. Подруга, которую я знаю вот уже более десяти лет, только лишь устало пожала плечами. Тихо поделившись своим мнением по поводу проблемы, было решено следить для начала друг за другом, а уже потом за собой. Толи мы склонные к садомазохизму, то ли это ответная реакция на внутреннее напряжение, что вылилось опять-таки в истязание собственного тела. Или же это проверка себя, своей моральной готовности перед встречей с пугающей неизвестностью. Это всё, что смог родить мой уставший, безмерно уставший и спёкшийся мозг. Кристина не нашла что возразить, только в глазах её появилось знакомое беспокойство, то же, что и много лет назад. Я потянулась к бурдюку и, кривясь, сделала несколько глотков. Спустя минуту Кристина проделала тоже самое, посмотрев на меня немного устало, но с родным лукавым прищуром. До следующей стоянки мы ехали уже молча. Когда стемнело, Альтаир привычно скомандовал привал, и мы принялись обустраиваться на ночлег. Однако почти сразу же ассасин подал знак «внимание». Мы тут же бросили своё занятие и испуганно присели, напряжённо вслушиваясь в звуки ночной пустыни, чтобы понять, что именно привлекло его внимание. Максимально тихо подкравшись, я тронула застывшего истуканом друга, привлекая его внимание и жестом спросила: «Разбойники?». Альтаир мельком глянул на меня и тут же отвернулся, зорко высматривая в дали опасность. Я же не видела ничего. Спустя минуту он всё же едва заметно покачал головой и неуверенно повёл плечами. Не знает или не может сказать точно. Значит что-то необычное, не обязательно опасное. Именно это пугало сильнее всего. С бандитами, которые любят грабить безоружных, одиноких, либо слабо защищённых путников, мы уже встречались. Пятеро вооружённых изогнутыми мечами мужчин с обезображенными болезнью шрамами лицами сидели в засаде. Чуть только мы зашли в образовавшийся мешок, как оказались взяты в полукруг и прижаты к обрыву. Двое тут же с криком кинули арканы на лошадей, мою и Альтаира. Напуганные таким обращением животные взбрыкнули, и моя гнедая резко встала на дыбы. Я вылетела из седла, и от удара из меня буквально вышибло дух. Альтаиру удалось не только удержаться в седле, но и выхватить нож, которым он тут же перерезал верёвку, стягивающую шею кобылы. Растерянная и напуганная Кристина натянула поводья, удерживая лошадь. Подруга резко побледнела и буквально мертвой хваткой вцепилась в поводья, цепенея. Её страх лошадей снова дал о себе знать. Заметив моё бесславное падение, она попыталась развернуться ко мне, но один из разбойников подскочил к ней и схватил лошадь под уздцы, удерживая. Я не представляла опасности, и поэтому двое оставшихся рванули к Альтаиру и Кристине, всё ещё сидящих в сёдлах. Я видела, как один вцепился в ремень Кристины и резко дёрнул, стаскивая с лошади. Неожиданно для него женщина, не пытаясь удержаться или достать оружие, нанесла сильный дробящий удар по голове. Она упала прямёхонько на оглушённого бандита и, не вставая, с силой пнула ногой в живот того, что всё ещё держал её лошадь. Разбойник захрипел и согнулся, схватившись за живот, прежде чем упасть мешком требухи, коротко повизгивая. Альтаир вогнал скрытый клинок в горло первому разбойнику и метнул кинжал во второго. Он повернулся к нам, пытаясь разглядеть за крупом лошади упавшую Кристину как раз тогда, когда она свалила второго разбойника. Сразу же успокоившись, Альтаир соскочил с лошади и ободряюще похлопал ту по напряжённой шее. Лошадь недовольно фыркнула, повернув голову на своего всадника, и легонько ущипнула его за одежду. Вспомнив о чём-то, Альтаир резко развернулся и окинул взглядом поляну. Я весь короткий бой просидела на земле, пытаясь унять боль в спине. Позвоночник словно парализовало мгновенным электрическим импульсом, который прошёлся от копчика до основания шеи. На глаза невольно навернулись слёзы и мне пришлось с силой стиснуть зубы. Слабо трепыхаясь, я пыталась использовать ставшими вдруг безвольными и слабыми конечности, чтобы отползти подальше от беснующейся без седока лошади. Задние копыта били по земле в опасной близости от моих ног. Альтаир, который наконец понял, что что-то не так, подбежал и схватил лошадь под уздцы, заставив тем самым встать ровно. Как только опасность миновала, я в бессилии распласталась на дороге. Я чувствовала себя разбитой на множество кусочков, и стоит только пошевелиться, как тело развалится, и никакие швы Малика уже не помогут. Я оказалась не готова морально к сражению, Альтаир ведь предупредил нас заранее о готовящейся засаде, но в итоге я оказалась на земле напуганная и избитая. И больно — да. — Вика, ты как, что болит? Кристина подбежала ко мне, разматывая на ходу платок с лица, открыв взволнованное лицо в поту и с разводами пыли. Она опустилась рядом со мной на колени и споро запустила руки под рубашку, пытаясь нащупать раны. Я лишь улыбнулась, когда, не обнаружив открытых ран, она попыталась ощупать мой затылок. — Ничего страшного, просто упала и ударилась копчиком. Вроде ничего не повредила, но болит, сволочь, сильно. Кристина понимающе поджала губы и сложила руки на коленях, одарив меня злобным взглядом. Я вновь откинулась на земле в позе звёздочки и закрыла глаза, концентрируясь на дыхании. С закрытыми от ослепляющего солнца глазами, я на слух определила, что Кристина подошла к своей лошади и открыла седельную сумку. Зашуршали камушки под осторожными, тяжёлыми шагами, и рядом присел на корточках Альтаир. — Что-то повредила? Не открывая глаз отрицательно покачала головой. Боль в спине потихоньку утихала, но таилась где-то рядом, предупреждая любое движение. — Можно посмотреть спину? Несколько раз вздохнув, я прикинула свои шансы перевернуться на живот и отрицательно покачала головой. Лёгкие и быстрые шаги предупредили о Кристине. Она опустилась на колени и смочила из фляги какую-то тряпку. Размотав мой платок, я почувствовала себя легче, когда моё красное от жары лицо оказалось на свободе. Кристина принялась осторожно обтирать меня, и я благодарно улыбнулась. Перехватив её руку, я забрала тряпку и положила на глаза с облегчённым вздохом. Кристина хмыкнула и завозилась рядом, скрещивая ноги по-турецки. Прохладные капли медленно и щекотно стекали вниз по вискам и терялись во влажных от пота волосах. — Так хорошо, - выдохнула, расслабляясь всем телом. — Нам нужно ехать дальше, — песок под Альтаиром протестующе скрипнул. — Но ей больно! — тут же вскинулась Кристина, чуть резче чем следовало на мой взгляд. — Мы ездим на этих проклятых Ситисом лошадях целый день, без остановок. Дай нам отдохнуть! Альтаир промолчал. Я кожей ощутила напряжённую струну недовольства и преувеличенно громко вздохнула: — Один из разбойников убежал. Это может быть проблемой? — Что? Тон Альтаир заставил меня приподнять край повязки. Я щурилась, пытаясь рассмотреть его лицо через расплывающуюся действительность. Глаза резанула ожидаемая боль. — Оставайтесь здесь. Я найду его, — Альтаир не стал ждать и стремительно направился к своей лошади. — Стой! — я с трудом и поддержкой Кристины приподнялась на локте и болезненно сморщившись махнула рукой: — Туда побежал. Ассасин кивнул и, лихо вскочив на лошадь, ускакал в указанном направлении. Вернулся Альтаир только под вечер и сильно измотанный. Буркнув что-то про оставшуюся шайку разбойников, тяжело уселся у костра. Тогда ему пришлось в одиночку вырезать остатки бандитского лежбища и замести следы для тех, кто мог прийти после. Боль в моей спине и общее потрёпанное состояние Альтаира задержало нас на следующий день. Теперь же новая неизвестная напасть и уставший ассасин. Что может пойти не так? Мы с Кристиной отошли от видевшего в темноте Альтаира и присели у большой скалы, скукожившись, чтобы занимать как можно меньше места. В темноте, благодаря тёмной униформе, могло показаться, что это два камня поменьше прильнули к своему большому брату. Прижимаясь щекой к тёплому камню, я слушала тихое дыхание подруги и пыталась взглядом найти Альтаира. Бесполезно. Ассасин в демаскирующей белой рясе, напоминающей монашескую, бесшумно скрылся в темноте по направлению лишь ему известному. Справа от того места куда, как мне казалось, ушёл Альтаир, раздался тонкий вскрик и грубая арабская ругань. Мы удивлённо переглянулись, но выходить из тени не стали. Шаги направились в нашу сторону, и вот уже мы смогли разглядеть низкорослую крепкую фигуру ассасина, грубо тащившего упирающегося щуплого ребёнка. — Это к вам! — зло бросил Альтаир и пихнул в нашу сторону ребёнка. Приглядевшись, я узнала тёмную униформу, которую сама же и сшила. — Аиша? — Кристина подошла к скукожившейся девочке и с удивлением заглянула ей в глаза. — Что ты здесь делаешь? — Простите, простите, простите! — быстро запричитала Аиша и, опустив голову, отступила на шаг, сцепив руки за спиной в замок. Она подняла на меня полные слёз глаза, но не заплакала. — Эх ты, горе-луковое, — только и смогла пробормотать я и обняла её, притягивая к себе. Аиша напряглась, но тут же расслабилась и уткнулась лицом в мой живот, разревелась. Кристина гладила её по голове и бормотала что-то ласковое. В её взгляде читалось такое же недоумение, что и у меня. Чуть позже мы развели костёр и усадили девочку с кружкой чая. Нам удалось расспросить её. Заикаясь и хлюпая носом, она начала свой рассказ с извинений. В тот же день, когда мы выехали из Иерусалима, чуть только стемнело, она подхватила свой наплечный мешок (моя работа) с заранее сложенными вещами и ускользнула из бюро. Малик был занят в задней части комнаты, а женщины ушли на второй этаж. Никто не заметил пропажи. Оказывается, малышка решила следовать за нами ещё две недели назад, когда разговоры об отъезде приобрели более конкретную форму. Она три дня пешком следовала за нами и лишь один раз решилась поехать на телеге фермера, который и не заметил маленькую попутчицу. Если бы мы не задержались на день, она могла и вовсе нас не догнать. Малышка так боялась нас потерять. Что шла даже ночью, превозмогая усталость. — Но, зачем? — под конец не выдержала Кристина. Аиша насуплено уставилась на дно своей кружки и тихо ответила: — Вас ведь убить могут. А вы столько для меня сделали, и я тоже хочу сделать для вас что-нибудь! — Ты принесла больше пользы, если бы осталась в бюро и продолжила обучение, — резко ответил Альтаир. Весь рассказ он молчал, буравя тяжёлым взглядом малышку, и она жалась ко мне, ежилась, избегая смотреть на него. Я обняла её, одновременно укрывая от недовольства Альтаира. Его взгляд переместился на меня, и я нахмурилась в ответ. Пусть он был наставником Аишы, однако я была ей старшей сестрой, если не матерью, поэтому имела больше прав на распекание ребёнка. В итоге ему пришлось признать моё лидерство, и он раздражённо мотнул головой, отступая. Я дала себя зарок доходчиво выговорить где и как ошиблась Аиша, но позже. Впереди, в трёх днях пути, был Масиаф, и возвращать её назад было бесполезно.