Ненормальный дуэт

— Это просто чушь собачья! — взорвалась криком Кристина, когда мы, получив стандартный набор вооружения новичков-ассасинов, уселись на пол в маленькой келье, которую нам выделили для сна. Альтаир сидел вместе с нами, помогая осмотреть этот бесполезный металлолом, и молчал, сосредоточенно натачивая затупившийся от долгого лежания в темноте и бездействия клинок. — Он держит малышку в заложницах, — мрачно подтвердила я, — чтобы держать нас двоих в узде. Гарантировать наше возвращение после миссии. — Я, конечно, понимаю, он супер-пупер крутой и влиятельный мужик в этом гадюшнике, но какое он имеет право забирать чужого ребёнка и распоряжаться ею как вздумается?! Альтаир, — повернулась Кристина к ассасину, — сделай что-нибудь! Альтаир не удостоил подругу ответом и даже не поднял взгляда от клинка. — Альтаир ничего не может сделать, Кристина, он всё ещё в немилости после произошедшего, помнишь? У него прав как у того Кадара. А тут вдруг ещё и выясняется, что наставнику было известно о наших тренировках. — Верно. Кристина сдулась и обессиленно оперлась на голую каменную стену. Аль-Муали даже не выпустил нас из-под своего носа, приказав селиться в холодном и мрачном замке, а не в городе или в деревянных казармах остальных ассасинов. Судя по количеству пыли и тому, что нам пришлось вытаскивать кучу всякого хлама, прежде чем здесь появилось место для сна, раньше был склад. Более того, мы явно находились на нижнем ярусе, поэтому собственного окна или хотя бы узкой бойницы, как тут было принято, нам не досталось. Земляной пол мы застелили старой тряпкой бывшей когда-то ковром, насквозь проеденным молью. Дверь, ага, самая настоящая дверь с засовом, чему я не могу нарадоваться, открылась и вошла малышка Аиша, прижимая к груди какой-то свёрток. Кристина тут же вернула себе силы и подскочила на ноги. — Ну как ты, милая, всё хорошо, тебя не обижали, что тебе говорили? Она крепко обняла девочку прежде чем отстраниться и внимательно окинула её взглядом с ног до головы, словно ожидала, что у той пропадёт рука или появится новая нога. Я чуть подвинулась, и Аиша присела между мной и Альтаиром. Свёрток она положила на пол и с некоторым сомнением в карих глазах посмотрела на меня. — Я, я не знаю, что сказать. Они все, то есть, было страшно, но меня никто не обижал. Меня привели в место, где тренируются мальчики моего возраста, и несколько даже попытались подружиться. — Девочка робко улыбнулась. — Они решили, что я мальчик и позвали с собой играть, когда у нас будет свободное время. Тот большой человек всех разогнал. — Его зовут Джазим, — поправил её Альтаир. — Да, он самый. Он дал мне эти вещи и спросил найду ли я дорогу обратно. Завтра мне предстоит снова туда прийти, и меня будут проверять старшие мальчики, что я умею и что знаю. Я потянулась к свёртку и развернула весьма посредственный комплект из закрытой рубашки и штанов. Грубая плотная ткань, грубые швы и явно не по размеру нашей малышке. — Я это исправлю к завтрашнему дню, но ты свою форму пока сними и спрячь получше, чтобы дети не достали, — сказала я. — Ага, они уже спрашивали, мол, откуда у тебя такая странная одежда, сказали, что выглядит очень круто! — с улыбкой подтвердила малышка. — Это ты крутая, а не одежда, — ответила Кристина и, потянувшись, нежно погладила девочку по голове. — Обязательно спрячь, — наставительно повторила я, — дети завистливы и могут просто из вредности испоганить чужое добро. И никому не говори, что тебя учил Альтаир, только старшим, если спросят. — Почему? — удивилась Аиша. — Потому что они тебя возненавидят за это, — опередил меня Альтаир. — Решат, что ты выскочка и надеешься на особое отношение. А оно будет особенным, потому что ты женщина и сирота. — Она больше не сирота, — поправила его Кристина, — если будут спрашивать кто твои родители, обязательно говори, что у тебя есть отец — это Малик, и Кадар твой любимый и заботливый дядя. — И мама, — чуть слышно добавила Аиша потупившись и сжалась. — Она не может быть твоей матерью, — неожиданно стальным тоном обрезал Альтаир. — О чём ты? — спросила я. Друг перевёл на меня не мигающий взгляд. — Ты не можешь быть её матерью. — Ну конечно нет, — пожалуй чуть резче чем рассчитывала, ответила я. Аиша склонила голову ещё ниже и на колени упали первые солёные капли. Я лишь поджала губы, чувствуя, как медленно и уверенно подкрадываются новые проблемы. — Тише вы, ну может и не плохо, если она назовёт тебя своей матерью, — вмешалась Кристина и пересела к Аише, чтобы обнять и прижать к себе. У меня никогда этого не получалось, обнимать и успокаивать. Несмотря на то, что я почти семь лет проработала учительницей в школе, именно этого сострадания я была лишена. Может оно и к лучшему. Меньше сердце болело, глядя на детей. Но я не умела успокаивать, я не знала как! — Аиша, ты должна понять, я с радостью стала бы тебе матерью, — последнее слово пришлось выдавливать из себя через силу, попутно отмахиваясь от болезненных ассоциаций из далёкого прошлого. — Но я не могу. — Почему? — утерев кулачком слёзы, малышка посмотрела на меня большими чистыми глазами. «У меня могла бы быть дочь твоего возраста» — слишком чётко и ясно прозвучал собственный голос в голове, но я смолчала, до боли сжав губы, чтобы эти слова не вырвались наружу. — Я скоро уйду и тогда ты опять останешься сиротой, — глухо проговорила я, прижимая руку ко внезапно заболевшему сердцу. Острая знакомая боль в груди и не думала проходить. — Я могу пойти с тобой, — ответило наивное дитя. — Не можешь, — таким же пустым голосом ответила Кристина, которая, наконец, сообразила отчего я помертвела лицом. — И пожалуйста, не спрашивай почему! Слёзы снова градом покатились по детским щекам, но Аиша с яростью принялась их растирать. Она выпуталась из рук Кристины и села, глядя прямо перед собой. — Я могу сегодня переночевать здесь? — попыталась взять себя под контроль малышка. — Да, конечно, конечно можешь! — ответила Кристина. Поверх головы малышки она посмотрела на меня влажными глазами, сдерживая тихие слёзы. Одними губами она прошептала что-то, что я приняла за слово: «Прости». — Аиша, — снова обратилась я к девочке, усилием воли возвращаясь к осмотру скрытого клинка, — ты должна понять, что очень дорога мне и Кристине, мы любим тебя, как сестру и хотим защитить. И знаешь, я, конечно, всего лишь старая глупая женщина, но мне кажется, что только так я и могу тебе помочь. Скоро я уйду, возможно навсегда. Да, чёрт! Возможно я не выживу на этой самой дурацкой миссии! А ты, я только надеюсь, что ты проживёшь долгую и счастливую жизнь, которую построишь сама. Аиша всё же подняла на меня взгляд, и я враз растеряла все мысли, которые так хотела до неё донести. — Ты очень сильная, ты знаешь? Ты справишься со всем, за что только не возьмёшься. Я уверенна. И я очень горжусь, что была частью твоего становления, пусть и на короткий период. Малышка молча заплакала и кивнула. Чуть надтреснутым, слабым голосом она спросила: — Можно тебя обнять? И я сама потянулась, подхватила маленькую девочку на колени и крепко обняла, чувствуя как горячие слёзы пропитывают мою рубашку. А боль в сердце ничуть не утихла. *** Когда мы сели на лошадей, что должны были отвезти нас в Дамаск, всё молчали. Это тягучее чувство потери и горя, казалось, будет преследовать нас по всему отрезку пути. Аиша провожала нас до конюшен, и на прощание мы с Кристиной крепко обняли маленькую подругу, а та, ничуть не смущаясь и наверняка нарушая все неписанные законы, дернула Альтаира за полу робы, заставив нагнуться, и крепко обняла за шею. Молодой ассасин был на удивление смущён, но и рад. Но несмотря на достаточно тёплое прощание, нам было тяжело оставлять маленькую фигурку позади. Кристина беспрестанно ёрзала в седле, то и дело хмурясь и кусая губы. Я ничем не могла ей помочь, у самой на душе было пусто. Альтаир молча ехал впереди нашей группы, но где-то на пол пути он осадил коня и дождался, пока я поравняюсь с ним. — Виктория, прости мне мою дерзость и за бестактный вопрос, однако я давно хочу узнать: сколько тебе лет? Вопрос несколько выбил меня из колеи и, если бы Кристина не ехала прямо за мной, я бы сейчас с ней удивлённо переглянулась. Но подруга услышала странный вопрос и поспешила догнать нас, чтобы участвовать в первом, за время отъезда из Масиафа, разговоре. Я пожала плечами. — Мне тридцать один, вроде. Каменная маска Альтаира дала заметную трещину, и от его выражения безмерного удивления и неверия Кристина не смогла сдержать ехидный смешок. — Но ты выглядишь совсем молодо! — не сдержался ассасин. — Хорошо сохранилась, не иначе, — веселясь, ответила Кристина. — Мне кстати тоже примерно тридцатник стукнул не так давно. После этих слов Альтаир совсем приуныл и глубоко задумался. Ну ещё бы, он то, наверное, считал нас своими погодками, а мы тут на восемь лет его старше оказались. На волне мыслей о возрасте, мне вспомнился наш давнешний спор с Кристиной. В частности, я пыталась её пристыдить касаемо отношений с малолеткой. Молодой любовник — это, конечно, иногда хорошо, но вот Кадар был слишком уж молод, и вызывал у меня стойкие ассоциации со школьником. Моя профессиональная сторона личности всячески противилась отношениям с детьми школьного возраста, но вот Кристина в школе не работала и подобными мыслями не обременялась, и на все доводы резонно заметила, что Альтаира я сама запретила трогать, а Малик страшный как атомная война. Эта его бородка, брр. Мы ехали на отдохнувших и спокойных лошадях по пустынной дороге. Перед поездкой Альтаир нам рассказал, что эта дорога не главная и даже не самая прямая на пути в Дамаск. Сам город нынче хоть и держал свои двери открытыми для всех желающих, но тщательно проверял вновь прибывших. Тамплиерам там были не рады. Хотя конечно тот, кто хотел попасть в город, всё равно попадал. И на главных дорогах частенько можно было встретить патрули или охранные посты. Причём зачастую охранный пост Салладина стоял в километре от поста тамплиеров, и никто ни на кого не нападал. Все хранили нейтралитет. Но путникам от этого не легче. — У тебя есть дети? Я удивлённо обернулась на Альтаира. Тот мерно покачивался в седле лошади, но взгляд его был чрезвычайно серьёзен. — Это долгая история. — И тебе не стоит её знать, — поддержала меня подруга. Кристина мрачно дёрнула повод, добившись недовольного фырканья лошади, и только после этого расслабила руки. Мне показалась, что эта тема злит её гораздо сильнее, чем меня, хотя её и не было рядом в тот период времени. Самый тяжёлый период в моей жизни. В душе снова кольнуло, но я решилась, сглотнув комок в горле. — У меня нет детей и никогда не будет. Альтаир стал само внимание, молча ожидая продолжения. Кристина перегнулась через седло, чтобы с силой сжать мою руку, высказывая знакомое до боли сочувствие. Пусть она и не была в тот момент рядом, но она хотела там быть. А после она потратила кучу времени и сил пытаясь вытянуть меня из глубокой депрессии. Теперь это была и её история. — Но я была замужем. Я замолчала, погружаясь в свои мысли, теряя связь с реальностью. Словно этот мир вообще может быть реальностью. — Твой, муж, где он сейчас? Голос Альтаира рывком вырвал меня из воспоминаний, где были белые кафельные стены, пронзительно голубые глаза и тянущее чувство пустоты внизу живота. — Не знаю. Он жив, если ты об этом, но мы больше не живём вместе. Мы расстались и уже давно. — И слава богам! — мотнула головой Кристина. — Этот мерзавец достаточно причинил тебе боли. Чтоб ему пусто было, — закончила подруга русским проклятием. Я слабо улыбнулась. Мне всегда было приятно слышать от Кристины фразы, подчерпнутые из старых русских книг, сказок и от меня, которая всё это читала и сама нередко использовала. — Теперь это не важно, Альтаир. Надеюсь, я уже достаточно удовлетворила твоё любопытство. Лучше расскажи мне, что знаешь о нашей цели. Альтаир подстегнул лошадь, ускоряя шаг. — У нас не принято обсуждать детали миссии в пути. Как только доберёмся до бюро, нам всё что нужно даст даи. Я кивнула, в свою очередь понукая лошадь, и мы продолжили путь. *** В Дамаске нас уже ждали. Чуть только мы прошли проверку на воротах, проверяли только Альтаира, нас, как и других женщин, не трогали, стоило нам сделать несколько шагов, как от толпы отделились две замотанные с ног до головы в одежды фигуры. — Слава Ноктюрнал, вы живы! Мы с удивлением узнали голос Багиры. Она не решилась сразу же броситься на шею, хотя и было видно, как ей этого хотелось, и только сжала по очереди руку Кристины и мою. За её спиной стояла Марта. — Рада видеть вас в добром здравии, — чуть склонила голову в уважении молодая женщина. Только сейчас к нам подошёл, дерзко улыбаясь, Аббас. Одетый как купец среднего достатка, он органично вписывался в толпу. Если бы он сам не подошёл, я не уверена, что смогла бы его узнать, хотя бы потому что большую часть времени смотрю себе под ноги, а не на проходящих мимо людей. — Что происходит? — нахмурился Альтаир. Аббас подошёл к нему с протянутой рукой, и Альтаир крепко сжал за локоть руку Аббаса и притянул его ближе, как бы обнимая, чтобы вопрос не услышал кто-либо ещё. — Не здесь, брат мой, — так же тихо ответил Аббас и отстранился, благодушно улыбаясь, словно два старых друга встретились как ни в чём не бывало. Я была растерянна. Как, как они все тут оказались?! — думала я. Кристина, словно почувствовав моё состояние, сжала руку, но взгляд её блуждал по горожанам, домам и дороге, ни на чём надолго не останавливаясь. Удивляло меня и поведение Аббаса. Когда мы уезжали его отношение к Альтаиру едва ли можно было назвать просто натянутым. Они не разговаривали, и Малик старался не оставлять их наедине. Однако я как-то застала Аббаса со сбитыми костяшками. Он пытался самостоятельно сменить себе повязку на боку, испорченную свежей кровью. Я вмешалась, видя его мучения, проверила состояние швов и собралась его отчитать, но тот не стал говорить, чем занимался. Его мрачный взгляд и некая тёмная удовлетворённость заставила меня задуматься. Альтаир тогда так и не пришёл ночевать. А когда мы встретились, я забыла спросить. Мы шли по достаточно оживлённой улице. Если Иерусалим был культурной столицей, то Дамаск определённо торговая столица. Малик частенько получал новости приносимые курьерами из Дамаска, поэтому мы, вечно сидящие в бюро, знали, что сейчас происходит в городе. Мы знали, что там точно нет крестоносцев и, несмотря на напряжённые отношения с соседями, город процветает. Как говорил Малик, Салладин активно поддерживал развитие инфраструктуры города деньгами и властью. Недавно только закончили строить величественную цитадель, которая стала украшением и особой гордостью горожан. Теперь активно ведётся строительство первой в городе медресе, это высшее учебное заведение для будущих руководителей, учителей и служащих государственного аппарата, говорил мне Малик, впоследствии именно из этого и похожих заведений выйдут будущие правители, наследующие империю Салладина. Я помню как у Аишы загорелись глаза при этих словах, мы тогда сидели в прохладной тени бюро и пили горький кофе с засахаренными фруктами. Так как утром была тренировка, к нам присоединился Игрок, что было необычно, так как Малик всё ещё пытался держать наличие двоих рекрутов в тайне. Игрок поглаживал небольшую бородку и важно кивал. — У нас, слава Аллаху, наконец то появился истинный правитель, образованный и амбициозный. Слишком долго учёные мужи были вынуждены кланяться глупым богачам, у которых всего и достоинств, что мешок денег. Они погрязли в пороках и лени, и больше не способны управлять страной. — Напомни, по какому обвинению тебя хотели казнить, дорогой? — я хладнокровно поднесла ко рту кружку, стремясь скрыть улыбку. Игрок замялся, не донеся руку к бородке. Как в замедленной сьёмке я видела, как у него расширяются глаза, углубляются мимические морщины, и он, весело хохоча, хлопает себя по колену. — А ведь верно, прошу прощения юная госпожа, — слегка передразнивая обращение Багиры, сказал он, зная, как я это обращение не люблю. — Это мой личный грех и позор на мою голову и голову моих учителей. А ведь у меня были хорошие учителя! Клянусь Аллахом! — У меня тоже хорошие учительницы, — сказала Аиша. Я не сразу сообразила что, говоря это, она смотрит на меня. Я ласково улыбнулась девочке, без слов благодаря за похвалу. — Поверь мне, малышка, домашнее обучение не сравнится с медресе, — наставительно заметил Игрок. — Это словно истинный храм науки и знания. Да, ничто не сравнится. — А я смогла бы там учиться? — спросила Аиша. — Хах, боюсь что нет, малышка, — ответил игрок, нервно вцепившись в свою бороду. — Но почему? — Потому что ты женщина, — ответила вместо Игрока Кристина. — Вот на нашей родине тебя обязательно отправили бы учиться, как и всех детей в семь лет. И до восемнадцати. Можешь спросить у Вики, она учила детей до того, как мы попали… сюда. — Правда? — спросила Аиша. — И ты тоже училась? Я кивнула, не желая продолжать эту тему, тем более, что эта тема была не раз уже обмусолена. Она не имела смысла. — Я тоже могу управлять империей, правда? — спустя минуту спросила Аиша, ни к кому конкретно не обращаясь. Мужчины промолчали, очевидно ошарашенные той решимостью, которая прозвучала в голосе маленькой девочки. А мне хотелось рассмеяться. Уж как бы она не старалась, но я неизменно видела маленькую девочку, которая правда немного опережает своё развитие, но не на много, а в чём-то даже отстаёт. Мне всегда это нравилось, наблюдать за людьми, за тем как они развиваются. На детях это видно лучше всего. Наиболее ярко. — Если будешь много и тяжело работать над собой, дорогая, — сказала тогда Кристина, мягко улыбнувшись, и попутно обвела свирепым взглядом всех присутствующих, которые могли попытаться возразить. Аиша просияла, и Игрок поспешил перевести тему на что-то другое. Наверное сейчас Аиша тренируется вместе с остальными молодыми ассасинами и даже не думает о нас. Но я почему-то решила обязательно ей рассказать о том, как выглядит новая медресе, если сама её увижу конечно. Слабое утешение для маленькой амбициозной девочки, но кто знает. Аббас привёл нас на достаточно тихую улицу со слепыми окнами домов. Редкие прохожие, редкие стражники, идеально для тайного логова. Аббас уверенно открыл неприметную, но крепкую и надёжную дверь. Внутри нас ожидало смутное ощущение дежавю. Милый фонтанчик с эмблемой братства, куча разбросанных по полу подушек, пёстрые ковры и кувшины, много кувшинов!