Ненормальный дуэт

С пробуждением приходит боль. Но не в этот раз. В начале была лёгкость. Я плыла по волнам, ощущая своё тело лишь как ненужный громоздкий предмет, что тянет меня на дно. Иногда я видела свет. — Ты обещала всегда заботиться обо мне… — Я куплю тебе сырное фондю, ты ведь любишь сыр, я знаю, ты просто сырная маньячка… — Мы кровь смешали… — Очнись, только не умирай, не бросай меня здесь… — Я сделаю всё что захочешь, я буду исполнять твои чёртовы желания каждый день, я обещаю… С каждым мгновением тело становится всё тяжелее, а свет ярче. Я понимаю, что сплю, я понимаю, что я смертельно устала, но я должна проснуться. Хватит валятся. Вопреки всем усилиям глаза отказывались открываться. Или может я просто не вижу? Я не чувствую, открыты у меня глаза или нет. Вокруг всё та же мгла. Я попыталась позвать на помощь, но из горла раздался лишь надтреснутый хрип. Я всё ещё не видела, но почувствовала у губ твёрдую кромку кружки и в горло потекла прохладная вода. Стало легче. Теперь я чувствовала руку под шеей, мою голову придерживали, пока поили водой, чтобы я не захлебнулась. Вода все равно потекла по подбородку, шее и намочила рубашку. Вновь попыталась открыть глаза, но все расплывалось и меня затошнило от усилия. Рука положила меня обратно на подушку и раздались быстрые шаги. В следующий раз я почувствовала на подбородке осторожные касания ткани. Затем ниже, по шее и на груди. Я вновь открыла глаза и в этот раз зрение пришло в норму. Вокруг действительно было темно, потому что была поздняя ночь. Рядом с моей кроватью сидела, низко склонившись, Марта и вытирала пролившиеся капли воды. — Марта, — едва слышно прошептала. Женщина вздрогнула наклонилась к моему лицу с надеждой вглядываясь. — Ты очнулась, хвала Ноктюрнал! — прошептала, улыбаясь, и ласково невесомо поцеловала в лоб. — Ты спала семь дней, почти не приходя в себя. Я боялась за тебя. — Как, — я сглотнула, — как остальные? — Кадар мёртв, Альтаир, Кристина, Малик и Багира ранены, но не смертельно. Аббас, Аиша, я, Вор и Игрок целы. Подруга убрала ткань и легла рядом. Её лицо было всего в нескольких сантиметрах от моего, она всматривалась в меня, словно ожидала увидеть что-то страшное. — Что со мной? — Ты была сильно ранена, Малик не верил, что ты выживешь, — тихо ответила она и моргнула. На ресницах появились первые слезинки, едва заметны в полумраке комнаты. — Хэй, но я жива, Малик всё-таки не врач, — я попыталась улыбнуться. — Врач тоже сказал, что с такими ранами не живут, — с болью в голосе ответила Марта. — Я была с тобой всё время и Кристина, и Багира. Ты была холодна как ночь. И иной раз мне казалось, что ты не дышишь. Тогда я, — её голос задрожал, — тогда я подносила пёрышко, чтобы уловить твоё дыхание. Я так боялась, что ты умрёшь, я так не хотела, чтобы ты умерла. — Ты заботилась обо мне всё это время? Спасибо, — просто ответила я. Глаза вновь закрывались. Я знала, что Кадар мёртв, и теперь знала живы ли все остальные. Мне стало спокойно. Я закрыла глаза и провались в сон. — Разве я могла иначе? Я тебя люблю. В следующий раз, когда я проснулась Марта уже ушла. У моей кровати сидела Багира и что-то шила. — Багира? Девушка встрепенулась и лицо её тут же осветилось радостью. С боку раздался возглас и в поле моего зрения появился Аббас. Парень хотел наклониться поближе, но был тут же отпихнут в сторону. — Куда лезешь, не нависай над ней, — нахмурилась Багира и в свою очередь встала передо мной на колени. — Госпожа, вам нужно что-нибудь? Может вы выпьете немного молока с мёдом? Аббас принесет. — Эй, а чего это я пойду? — наигранно возмутился Аббас. — Потому что я бедная раненая женщина, а ты нахал, которого нельзя оставлять наедине с ослабевшей госпожой. Мало ли какую гнусность ты можешь учинить, воспользовавшись её слабостью! — в тон ему ответила Багира, гордо вздёрнув подбородок. Аббас хохотнул, покачал головой и посмотрел на меня. — Это ты её этому научила, а невинные теперь страдают, — весело сказал парень. — Переживёшь, — я улыбнулась. — Иди лучше за молоком, будь добр. Хмыкнув, Аббас ушёл. Багира немного нервно поправила мои волосы, веером разметавшиеся по подушке, подушку, одеяло. Всё это время она не смотрела на меня. — Как ты, дорогая? — ласково обратилась я к девочке. Та замерла, поднимая на меня полные слёз глаза и попыталась что-то сказать, но вместо слов лишь всхлипнула. И тут же потоки слёз хлынули ничем не сдерживаемые. — Ну что ты, что ты, — я дёрнулась, с трудом поднимая руку, чтобы вытереть её слезы. — Всё уже прошло, всё позади. Девочка схватила мою руку и прижала к щеке. Её слезы были горячими. — Простите мою слабость, госпожа, простите. Это просто, я так, я так испугалась, а теперь, вот плачу. До этого не плакала, ни слезинки не было, я думала, что вы умрёте и Марта не плакала, говорит, что не может. Глаза сухие, а теперь я вот плачу. Сама не знаю почему, — девочка улыбнулась. — Это слезы радости, милая, всё хорошо, — я пальцем погладила её по щеке. — Не будь я такой усталой, тоже сейчас бы плакала. Ты была ранена? Багира кивнула и медленно положила мою руку на кровать. — Мне в голову камнем попали из пращи, — ответила девочка, но тут же поспешно добавила: — но удар прошёл вскользь. Просто царапина! Она сняла платок, демонстрируя крупный уродливый порез чуть выше лба. — Ох, это же наверняка было очень больно, — я сочувствующе погладила её по голове слабой рукой. — Ничего, правда, уже почти и не болит. — У тебя может быть внутреннее кровотечение, — ответила я, — никаких больше симптомов не было? Тошнота, рвота, головокружение, сильные головные боли? Девочка медленно покачала головой. — Всё хорошо, правда, — она улыбнулась. Дверь раскрылась и в комнату зашёл Аббас, неся поднос. Багира подскочила, выхватила у него молоко и чуть-чуть отпила. — Нужно же было разогреть его, дурень! — прошипела она и умчалась прочь с миской молока. — Хехе, вот и хорошо, а то нельзя тебя наедине оставлять и бе-бе-бе, — покривлялся ей вслед Аббас и преспокойно уселся рядом. — Как самочувствие, воительница? — В норме, — я слабо улыбнулась, — Сам то как? — Я в порядке, чего не скажешь о Малике, — мрачно ответил парень, смотря в стену. — Снова потерять брата, тяжёлая участь. Я промолчала, вспоминая как катится, словно в замедленной съёмке отрезанная голова по окровавленным плитам. Вздрогнула, ежась, словно от холода. Могла ли я это предотвратить? Аббас это заметил и скосил на меня внимательный взгляд. — Не вини себя, он был хорошим братом и сильным ассасином. Он умер за правое дело. — Не говори мне про правое дело, — чуть резче чем собиралась ответила я, — В тот день никто из наших не должен был умереть, никто! Каждая смерть — это ошибка в планировании, это моя ошибка. Аббас спокойно смотрел на меня и было в его взгляде что-то новое, незнакомое, несвойственное этому вечно весёлому парню. — Я вот думал, я тоже мог умереть. Ещё там, в темнице у Мадж-Аддина или позже на похоронах Робера или сейчас сражаясь с собственными братьями. — Аббас задумчиво почесал грудь, в этом месте у него находится шрам, оставшийся после темницы. — Я не верую в Бога, но верю, что всё это неспроста. Один Аббас всё же умер в тот день, в крепости. — О чём ты? — я встрепенулась. — Аббас Софиан, наш брат ассасин умер, штурмуя крепость вместе с нами, — парень запрокинул голову, закрывая глаза и вспоминая. — Я сражался рядом с ним, когда меч проткнул его кольчугу и пронзил его сердце. Этот меч предназначался мне, просто за мгновение до этого Багира закричала, и я отошёл в сторону, повернулся на крик. Ей тогда камень в голову попал и она упала. А Аббаса сразил удар, предназначенный мне. Забавно, правда? Я молчала. Парень вдруг резко хлопнул себя ладонями по коленям и посмотрел на меня с весёлыми бесятами в глазах. От былой угрюмости не осталось и следа, это снова был старый знакомый Аббас. — В любом случае, рад, что ты выжила. Без тебя женщины бы плакали не преставая, а Малик стал бы ещё угрюмей чем обычно. — А ты? — я натянуто улыбнулась, все ещё не зная, как себя вести после того, что услышала.  — А я бы заскучал, — Аббас наклонился и легонько ущипнул меня за кончик носа и, понизив голос, добавил: — с такой красавицей как ты, я рассчитываю на великое множество опасных приключений. Я фыркнула, улыбаясь. Дверь вновь раскрылась и Аббас тут же выпрямился, отодвигаясь. — Опять ты, сын шакала, мешаешь больной выздоравливать! — возмущённо воскликнула Багира. Аббас на это оскорбление лишь дразняще улыбнулся и принял расслабленную позу, заваливаясь мне на ноги. Я их тут же поджала, хотя и не без труда, тело всё ещё было слишком слабым. Багира уже подлетела к кровати, собираясь толи бить, толи стаскивать парня, но тут в дверях показался новый человек. — Я бы на твоём месте не испытывал терпение этой маленькой женщины, Аббас, и моё тоже, — веско произнёс Малик, заходя в комнату. Его хмурый, мрачный взгляд прошёлся по комнате и остановился на мне. — Вижу ты уже достаточно окрепла, чтобы принимать пищу. Это хорошо. Аббас, выйди, я буду менять повязку. Аббас лениво встал с кровати и напоследок мне подмигнул, прежде чем его вытолкала из комнаты Багира. Малик присел рядом и начал доставать из ящичка чистые бинты. Я всматривалась в лицо друга. Он выглядел измождённым и мрачным. По настоящему мрачным, а не так как он обычно старался выглядеть, чтобы отпугивать от себя людей. Багира приподняла меня и отвернула простыню, которой я была укрыта. Широкие полосы бинта проходили через всю грудь, захватывая плечо. Багира осторожно принялась разматывать бинты, а я всё смотрела, надеясь поймать взгляд Малика и страшась его реакции. — Не нервничай, если бы рана была в менее опасном месте, тебя перевязывала бы Багира или Марта, но удар прошёл в опасной близости от сердца и лишь чудом не задел лёгкое. Я приду проверить заживление через пару дней, все остальные разы перевязывать будут женщины. Малик говорил отстранённо и сухо. Не давал мне и слова вставить. И не смотрел в глаза. — Малик, — я схватила его за руку, вынуждая остановиться. — Как ты? — А сама как думаешь, Виктория? Как я должен себя чувствовать, потеряв единственного брата? Он посмотрел на меня потухшим взглядом. Багира едва слышно ахнула и поспешила выйти из комнаты, плотно закрыв за собой дверь. Неплотно державшиеся бинты окончательно размотались, брошенные ею и грудь оголилась. Малик словно не видя уставился на меня, затем молча прикрыл простынёй. — Малик, прости, — сильная душевная боль сдавила мою грудную клетку и говорить стало трудно. — Это я виновата в том что произошло. Я знаю, что ты скажешь, — я подняла руку, останавливая его. — Ты можешь сказать, что это не моя вина, но думать иначе. Или наоборот, действительно считать, что я не виновата, но при этом винить себя. Всего этого я хочу избежать, пойми. Я виновата, что не защитила всех, кто пошёл со мной. — Ты вечно берёшь на себя слишком много, — неожиданно тепло усмехнулся Малик. — Ну, ты ведь сам говорил, я старшая. — Среди женщин, да, — глаза Малика вспыхнули. — За ассасинов отвечал я и послал своего брата на смерть. Я сжала его руку, пытаясь оказать поддержку. Я не находила слов. Тщательно подготовленные они вылетели из моей головы, а те что остались казались плоскими и незначимыми. И почему я постоянно считаю, что могу контролировать других людей? Я понятия не имею о чем они подумают или что сделают. Так почему же я всё время веду себя так, словно от меня многое зависит? — Кристина рассказала мне, что ты приказала Кадару держаться позади и не попадаться на глаза Наставнику. Ты пыталась его защитить. Я кивнула. Это было не совсем верно. Я не пыталась его защитить, я проверяла свою теорию об Яблоке. Кадар должен был залепить уши воском и найти Аишу. Потом вместе с ней бежать подальше от сражения. В моем плане он должен был выжить. Если бы только я не забыла про двойников, если бы только приказа ему в случаи неудачи хватать Кристину и бежать куда подальше, а не стоять истуканом над неподвижной Аишей, если бы только я не приказала ему заткнуть уши бесполезным воском, тогда он бы услышал моё предупреждение, обернулся бы вовремя, отбил атаку. Если бы… — Это была хорошая попытка. Ты придумала план, не зная всех деталей и не твоя вина, что Кадар умер. — Малик замолчал, разглядывая наши сцепленные руки. — Давай всё же закончим с перевязкой, я уже понял, что тебе абсолютно чужд девичий стыд. — Я была замужем, Малик, мне тридцать два года, — ответила я, откидываясь на подушку и позволяя ему убрать простынь. — Я много раз была беременна, — чуть подумав добавила я, решив не оставлять сомнений. — А ты сейчас не мужчина, а врач, некогда нам смущаться. Малик печально хмыкнул коротко посмотрел в глаза и вновь сосредоточился на ране. Это была небольшая, но глубокая рана с чистыми краями. Прямо под верхним ребром вошёл нож в опасной близости от сердца. Крови вышло много, я чувствовала страшную усталость и лишь отчасти виноват был травяной настой, который дал мне Малик. Когда с перевязкой было почти законченно и Малик крепил концы бинтов, дверь в мою спальню открылась и в комнату зашла Аиша. Маленькая девочка, одетая в свободную рубашку и шаровары не по размеру, казалась ещё более хрупкой, чем я её помнила. Я вдруг почувствовала щемящую радость в груди. Она была жива и здорова. Она медленно, словно боясь моей реакции шла к кровати, и я в нетерпении выпростала в её сторону руку. Аиша задрожала от едва сдерживаемых рыданий и помотала головой, отказываясь подходить. Я недоуменно посмотрела на Малика и тот, с деланным кряхтением встав на ноги, фыркнул и подтолкнул ребёнка в мою сторону. Казалось именно этого толчка ей не хватало, и она рухнула в мои объятия, рыдая в голос. Я крепко держала её, прижимая к себе. Сердце колотилось, голову начал застилать туман, а в ране от резкого движения прострелила боль. Но я так рада, что она жива. Я гладила её по голове дрожащей от напряжения рукой. Я плакала и мои слезы смешивались с её. Когда я только успела настолько привязаться к этой девочке? *** Похороны Кадара и других, умерших из-за Аль-Муалима ассасинов назначили на следующий день. Я не сильно поняла, как именно должны они проходить, да и не интересовалась. В душе бурлил и клокотала давняя боль. Все мои друзья уже пришли чтобы навестить. Последней пришла Кристина. С первого взгляда я поняла, что она не спит вот уже несколько дней. Лицо осунулось и посерело. Волосы спутанной гулькой болтались, не зная расчёски. Только глаза ярко блестели. Стоило ей подойти к моей кровати и я поняла, что блеск этот лихорадочный. Нездоровый. Вор и Игрок ушли, в очередной раз заверив в своей лояльности нам и нашему делу. Я с трудом выдавила из себя улыбку, наказав им слушаться Марту, Альтаира или Малика, пока меня нет. Кристина, стоящая за ними молчаливой тенью, лишь чуть-чуть покачивала тяжёлой головой, словно отгоняя надоедливых насекомых, что атаковали её разум. Мужчины ниже склонили голову, проходя мимо неё. Состояние Кристины пугало всех и они надеялись, что я смогу её утешить. — Помоги мне встать. — Я протянула ей руку и она тут же молча её подхватила, помогая мне выбраться с кровати. Вопреки моим ожиданиям я лишь на мгновение покачнулась, но не упала, удерживаемая крепкой рукой подруги. Сгорбившись от стягивающих моё туловище бинтов, я наклонилась к её лицу, встречая тёмный взгляд: — Не бойся, я не забыла, мы вернёмся домой, вместе. Кристина дрогнула, сильнее сжимая мой локоть. — Мы кровные сестры. Навсегда. — Да. Идти было трудно. Я подала знак и Кристина меня отпустила. Шаг, второй, всё ещё держусь. Могу двигаться сама, хоть и сгорбившись как старая карга, уже что-то. Сделав круг по комнате, я вернулась к лежанке. — Что сейчас делает Альтаир? — тяжело размеренно дыша я осторожно укладывалась на подушки. — Какими-то делами Братства. Его почти всегда окружают ассасины. — Они уже признали его следующим главой? — Да. — Хорошо, хорошо, это нам на руку. Мы сделаем это, сегодня ночью. Собери вещи, пожалуйста. Я буду здесь на случай, если Альтаир все же придёт. Кристина резко кивнула и стремительно, почти бегом вышла из комнаты, плотно закрыв за собой дверь. На её глазах блестели свежие слезы.