Monster effect

Бэкхён так тщательно исполняет «наказание», что даже чаю попить некогда, слишком много мусора, пыли и бумажной работы навалилось разом. Нет, он не то, чтобы боится внимательно наблюдавшего пса, просто щепетильный - когда работаешь маркетологом, привыкаешь к деталям. Словно листочки на ветках, всё должно быть на своих местах, таково его правило. Ну и собака здорово мотивирует, ладно. В ярко-красной тетрадке, почти с боем отобранной у книжного шкафа, измятой, со следами вырванных или выжженных страниц, заказы появлялись неравномерно и нелогично. Летними месяцами активность падала, но к осени на некоторых страницах не оставалось свободного места от пояснительных заметок. И при этом записи годичной давности запросто теснили следующий месяц, имена и заказы записаны абы как, иногда даже вверх ногами, часто даже не завершены, а на странице 384 вообще всё залито бурыми разводами. Кихён просто ужасен в ведении дел. Не удивительно, что окна в доме – старые, половицы скрипят так, что подпрыгиваешь от страха, да и холодно очень, нечем топить. Просто нечем оплатить комфорт. Не хватает деловой жилки, а ещё продуктивно организованного рабочего пространства, поживиться ведь явно есть чем. Бэкхён в таком спец, что ни говори, и наведёт порядок. Собака который час наблюдает за всеми телодвижениями незнакомца, лишь нервно дёргается, когда тот задевает сушащиеся травы или полки с дребезжащими банками. Вывод однозначный: это совсем не агрессивный, но очень мешающий своими размерами пёс, устроившийся, благо, на старом диване в одной из «личных» комнат Кихёна. Глаза как будто добрые и смышлёные, почти как у человека – но Бэкхён сразу же отмёл эту нелепую мысль. Раскрывая неприятно лязгнувшие окна, Бэкхён с удовольствием впускает порывистый и свежий воздух, по-осеннему влажный, сладкий, так отличающийся от душащей атмосферы внутри. - Как только Кихён живёт в такой затхлости… - Иначе легко простужается. Да, Бэкхёну ответили снаружи, и он понятия не имеет, чей это будто из-под подушки женский голос. Страшно так, что даже не получается закричать, но вопреки всему Бэкхён зачем-то высовывается из окна, упираясь дрожащими руками в подоконник. - Я внизу. К самой каменной кладке, будто не чувствуя холода, прислонилась спиной женщина, длинные белые, как мрамор, волосы заплетены в свободную косу, их первыми замечаешь. Кожа такая светлая и матовая, что на секунду ослепляет, контрастируя с влажной землёй, бесформенное серое платье облегает фигуру, и под ним, кажется, ничего больше нет. - Пойдём порубим деревья? Вскрик отшатнувшегося Бэкхёна заставляет собаку подозрительно зарычать из соседней комнаты. Женщина, легко запрокинув голову, смотрит абсолютно слепыми водянистыми глазами и улыбается вполне доброжелательно.

---

- Раз ты с Кихёном, можешь меня не бояться. Бэкхён никогда ещё не встречал настолько жутких ослепших, поэтому, разумеется, ему нужно время. И да, то, что он, крича, закрылся в комнате от невесть как оказавшейся внутри незнакомки, тоже нормально. Не нормально, что она как-то смогла пройти сквозь дверь и теперь почёсывала довольно подставлявшую морду собаку с видом чуть ли не хозяйки. - Думаю, тебе холодно, поэтому стоит нарубить дров, - голос женщины звучит буднично, будто с Бэкхёном знакома не один год. – Да и Кихёну тепло полезно, у него такие слабые лёгкие. Отказывался заменить, даже когда я предлагала свежие, ну не глупость ли. Постепенно восстанавливая дыхание и здравый смысл, Бэкхён понимает, что слепая не призрак, хотя, конечно, видимое отсутствие вен на коже смущает очень сильно. Даже не хочется думать, каким образом и что она «предлагала», Бэкхёна либо вырвет, либо случится истерика. Мир вокруг ведь всё ещё не может быть настоящим. - Вы… Вы кто? – вопрос задаётся так сипло, что едва можно расслышать. - Хёён. Присматриваю за Кихёном – только не говори ему, а то обидится. – блёкло-белые, в обрамлении густо-чёрных ресниц глаза насмешливо щурятся. – У него мало друзей, так что… Пошли, покажу топор. Она не может не видеть - не тогда, когда так уверенно ориентируется в доме, обходя сваленные в кучу вещи и книги. Бэкхён только сейчас замечает, что женщина босая – стопы уверенно касаются пола, отзываются смазанным эхом, и это при том, что температура уже держится около нуля. А вот когда в её руках сверкает почти растрескавшийся от времени топор, инстинктивно хочется сбежать. Бэкхён даже делает нелепую попытку, но вовремя себя останавливает. - Правильно тело чувствует, - и снова, как она заметила? – Вспыльчивые мальчишки всегда готовы сбежать, как только станет чуточку опасней. - Что Вы обо мне знаете? Короткий смешок, холодный блеск металла. - Я, может, не вижу глазами, но всё остальное-то у меня работает. Ведьме глаза ни к чему, если честно. Я всё про тебя читаю, Бэкхён, как по книге. Что ты как Дурак в колоде – ничего не знаешь, но идёшь к обрыву будто бы опытный. Думаешь, что всё в жизни можешь контролировать – а из-за этого тебя мир лишь калечит. Разочарованиям нет конца, любви нет и не было. Выброшен на обочину, в тихий лес, хотя здесь тебе самое место – только не можешь понять это, зациклен на чём-то бессмысленном. Боишься выйти за собственные границы, потому что не знаешь, что за ними. Чем больше слышит, тем страннее становится. Внезапное опустошение накатывает, как тёплая вода, страх отпускает, отдаёт место пугающей покорности. Всё, что она сказала – правда, Бэкхён не может делать вид, что что-то иначе. - Что мне здесь делать? Я просто загадал неправильное желание. Пронзительный взгляд Хёён впивается в самую душу, и это ощущение не из приятных, всё ещё пугает и почему-то отдаёт воплем самосохранения. - Ты не дашь нам умереть. В доме становится так тихо, что сопение собаки почти оглушает. Бэкхён понимает, что больше ничего не услышит – только потому, что сказано было всё, что нужно, и не его проблемы, если не может понять. Будто подтверждая, женщина мимолётно улыбается, разворачиваясь в сторону выхода.

---

Видимо, подразумевалось, что только Бэкхён будет издеваться над тонкоствольными осинами, в то время как Хёён удобно устроится прямо на сырой и влажной от ночного тумана земле. Полностью городской житель, Бэкхён никогда не держал в руке ничего острее кухонного ножа, а тут целый топорище, который едва получалось удержать в руке, да ещё и деревья какие-то слишком упорно сопротивляющиеся. Он не сразу замечает, как начинают темнеть места срубов. Оторопело развернувшись к женщине, пытается выразить невнятную мысль, но получается только что-то вроде «это кровь?», «дерево же» и повтор сплошного встревоженного «я». - Я разве не говорила, что тут всё живое? Нет? Ну, теперь знаешь. Топор мягко выскальзывает из рук, почти утопает в бурой мятой траве. - Как люди живое. Вот ты, например, берёшь полено, чтобы согреться, но не понимаешь, что точно так же относишься к людям. Не спрашиваешь, хотят ли тебя согреть, даже не задумываешься. Я увидела в тебе это, Бэкхён. Мне не понравилось. Обрубленное дерево ярко сочится чем-то красным, правда похожим на кровь, и Бэкхён чувствует, что вот-вот начнёт кружиться голова. То ли место такое, то ли он не успел поесть перед выездом. Или вообще из-за страха так. Ноги становятся слабыми, в нос настойчиво бьёт запах металла. - Да ладно, пошутила я. Это же осина, она всегда такая. Зато горит хорошо. Хриплый смех зловеще разносится над опушкой, и стайки встревоженных птиц резко срываются в почерневших крон. А если она не шутит, а просто издевается. Что, если обманывает, говоря правду. Бэкхён, едва не шагнувший за грань потери сознания, не замечает, как к ним приближается неразличимая пока ещё фигура. Зато он отчётливо видит красные пятна холода на замёрзших пальцах и вмятины от древка топора. - Мёртвая? Ты что тут забыла? Эта слепая женщина улыбается Кихёну неправдоподобно невинно.