Monster effect

Мёртвая говорит, что Хвасе вполне по силам составить правильное зелье, без сомнений нужно следовать её рецепту. Кихён не в восторге, потому что это бросает весомую тень на него как на зельевара (почему сам не может чего-то такого?), а ещё требует похода на заброшенное кладбище. Хёён с очень довольным лицом вычерчивает что-то на предплечьях Кихёна и Бэкхёна, а затем коротко целует покрасневшие места. Бэкхён со страхом чувствует, как всё внутри него начинает сопротивляться этой пугающей магии. Щёки будто загорелись пламенем. - Иначе на кладбище никак, мертвецы не любят чужаков. - Хёён размашисто проводит ладонью по тёмным волосам Кихёна, заставляя его раздражённо отдёрнуться. – Попроси Гробовщика наскрести свежей земли с могил, ладно? Всё равно же идёшь к нему. То, что она говорит – ужасно. Отвратительно, пугающе, мерзко. Бэкхён пока сам не увидит – с трудом поверит, но то, что Хёён зовут «мёртвой»... Кихён как будто бы принимает её просьбы без удивления или возмущения, только косится на Бэкхёна, источник своих бед, со странной смесью недовольства и смущения. И это вообще не понятно, потому что с чего последнее-то взялось? - Ты как знала, что понадобятся кости, - голос Кихёна сквозит обидой. - Мне открыт весь мир, - женщина подмигивает, но почему-то Бэкхёну. – Знаю, но изменить не могу, и рассказывать тоже нельзя, как же это иногда тоскливо. Коленная чашечка левши, умершего от удара молнией, да? Кажется, кого-то такого я помню. Голова Бэкхёна буквально трещит от внутренних криков, но внешне он решил оставаться спокойным. То, что при этом глаза его постоянно бегают из стороны в сторону, а на бледном лице выступил пот, он, конечно, не знает – жаль, что липовая уверенность всегда заметна. Чтобы не свихнуться, лучше просто принимать происходящее естественно. Убедить себя, что этот мир существовал всегда, только он им не интересовался. - И приберись на моей могиле, хорошо? Нет, нельзя в такое поверить. Бэкхён, действуя на чистом самосохранении, вдруг со всей силы бросается в сторону, бежит, перескакивая через камни и ямки, так быстро, как только может. Даже не слышит, не понимает, что начинает вопить, жадно заглатывая влажный воздух. Дальше, дальше, дальше. Вон из чёртового леса, хоть пешком идти до города, чтобы… Ноги резко деревенеют, стопоря бег, и Бэкхён больно, но удивительно тихо падает на твёрдую землю, едва успевает развернуться. Ударившись плечом, по инерции заваливается вниз, лицом утыкается в самую грязь, и ржавые иглы опавшей хвои мгновенно впиваются в кожу. Там, где Кихён безразлично наблюдал за побегом, Хёён щёлкнула пальцами ещё раз. Бэкхён отключается почти одновременно. - Пусть немного остынет. Кихён знает прекрасно, что всё и всегда оплачивается. Если не хочешь быть сожранным зомби на зачарованном кладбище, лучше позволить ведьме мёртвых защитить, а затем выполнить парочку её "милых капризов". То, что после этого она сможет пользоваться твоим телом что куклой, неравноценные мелочи по сравнению со спасённой жизнью, не так ли.

---

- Хваса сказала, что взять кости должен именно ты. И что вообще все ингредиенты сам должен собирать, я только проводник. Так что, пожалуйста, Бён Бэкхён, давай побыстрее со всем разберёмся. Всё это Кихён, укутанный в какое-то безразмерное пальто и кажущийся очень тёплым серый шарф, бубнит себе под нос, пока он, Хёён и Бэкхён бредут по полузаросшей тропинке, причём последний переставляет ногами только при помощи магии ведьмы. Выглядит так себе, если честно. В какой-то момент женщина незаметно отделяется, исчезает в череде бесконечно-чёрных и гнутых деревьев, но давление на мышцы и кости Бэкхёна не ослабевает. Хотя бы язык отмирает. - Кто такая Хваса, и почему я должен во всём этом участвовать? – он еле шевелит губами, чувствуя, как щиплет кожу там, где она соприкасалась с землёй, как ноет ушибленное плечо под колючим напяленным свитером (Кихён великодушно помог утеплить обморочного). - Верховная ведьма ковена. Ей было видение, что придёт человек с птицей, и ему нужно будет помочь. Кроме тебя идиотов не наблюдается, так что можешь целиком и полностью рассчитывать на помощь. Просто делай, что должен, и дай мне отдохнуть. Бэкхён понятия не имеет, «что должен». Хочется зареветь, как в детстве, и чтобы кто-нибудь сказал, что это слишком далеко зашедший розыгрыш, который вполне мог бы устроить Чондэ, например. Всюду подставные актёры, ненастоящие декорации и сумрачно густеющий лес, от которого в горле застревает страх. Плод чьей-то очень больной фантазии. И вот этот силуэт впереди –придуман. - Не разговаривай с мёртвыми и ничего у них не бери, - предупреждает Кихён, чуть щурясь. Бэкхён замечает, как напряглась его спина. – Не смотри им в глаза. Тропинка давно уже кончилась, продираться приходится сквозь потемневшие папоротники и колючие кустарники, впереди, там, откуда идёт что-то, похожее на человека, лес постепенно светлеет, но цвет его очевидно отдаёт затхлой серостью. Кихён приостанавливается, глубоко вздыхает и резко хватает ладонь Бэкхёна, больно стискивая пальцы. Они у него – ледяные, хотя у Бэкхёна не теплее. Силуэт становится всё чётче, равно как и неприятный, приторно-сладкий запах, окутывающий местность. Птиц больше не слышно, нет шороха животных; даже ветер будто бы растворился. Грузно переваливаясь на полуистлевших ногах, потрёпанный временем мертвяк проходит в каком-то полуметре, грузно заваливаясь в стороны. И Бэкхёну страшно так, что он даже не может кричать, а потерять сознание почему-то не получается. - Это дом Хёён, место её силы. – Кихён сглатывает, провожая взглядом почти до костей оголённый труп. – Такие ведьмы, как она, используют самую чёрную магию, но только потому, что рождены для неё. «Мёртвые» не могут возглавлять ковен, посвящают свою безграничную силу либо защите людей, либо их истреблению. Некромантия запрещена магическими сообществами, и за такими, как Хёён, ведётся охота. Так что, надеюсь, ты не будешь трепаться. Как вообще о подобном можно рассказывать, вот что Бэкхён не понимает. Что кто-то имеет силу столь могущественную, что способен поднимать мертвецов из могил? Серьёзно? И сейчас они направляются именно туда, где эти несчастные навсегда потеряли покой? - Не хочу идти. Пожалуйста. Севший голос Бэкхёна дрожит от накатывающей тошноты и истерики, но Кихён лишь крепче сжимает его руку и ведёт вперёд. - Я тоже. Но нам нужен Хёну.

---

Кладбище выглядит чистым и ухоженным, разве что проржавевшая вывеска old friends cemetery у входа выглядит очень запущенной. Вековые деревья разбросаны по всей территории, их унылый вид не успокаивает, а большие вороны, слетающие с надгробных статуй, каркают пугающе громко. Кихён идёт уверенным шагом, но его немного трясёт – внезапно Бэкхён осознаёт, что ему точно так же страшно. Некоторые могилы будто бы вспороты, разворочены, но таких очень мало, в основном места прилежно убраны. Мраморные ангелы и кресты растрескались от времени, потемнели, но не утратили какой-то первозданно-чистой красоты. У мрачной готической часовни они, наконец, встречают кого-то живого (в это хотелось бы верить). Мужчина копает новую яму, красиво выточенное лицо выглядит сосредоточенным, лишённым мыслей, но стоит только Кихёну оказаться совсем близко, как оно мгновенно оживает – Бэкхён различает радость от неожиданной встречи и что-то ещё, чего не понимает. - Привет. Одно короткое слово, которое звучит неожиданно мягко для такого человека, каким-то образом заставляет Кихёна сжаться. Он едва слышно выдыхает ответное «привет», резко выдёргивая ладонь и оставляя Бэкхёна одного. - Нам нужно, чтобы ты раскопал кое-кого. - Ты не звонил, как обещал. Высокий, с отличным телосложением мужчина смотрит на маленького Кихёна в упор, на него одного, не уделяя Бэкхёну даже секунды внимания. Одет в простые чёрные джинсы, такого же цвета футболку по фигуре, чуть испачканную землёй. Ничего кричащего, пугающего, чего почти требует титул «гробовщика». Даже наоборот – спокойная уверенность заполняла всё вокруг, только вот Кихёна наоборот нервировала. Он избегал смотреть мужчине в глаза. - Я забыл, - вот что отвечает, зарываясь носом в слои согревающего шарфа. Это такая неловкая и очевидная ложь, что бровь Бэкхёна поднимается сама собой. Ладно, не его дело. Во всяком случае ясно, что пока этот гробовщик рядом, ничего им не грозит. - Хёён сказала, что Вы сможете помочь, - это впервые, когда Бэкхён решает заговорить с кем-то в этом мире самостоятельно. – Простите, что отвлекаю. Мужчина, наконец, замечает ещё кого-то ещё, теперь его взгляд сфокусирован на вздрогнувшем Бэкхёне. Человек это или нет, но глаза у него – совсем без блеска. Ровная матовая чернота, контрастирующая с белками весьма жутковато. - Левша, которого ударило молнией. Нам нужна левая коленная чашечка. Кихён, взяв себя в руки, вновь говорит так, будто у него всё под контролем, хоть Бэкхён и чувствует чем-то вроде интуиции, что уверенность эта очень хлипкая. Как листок на ветру вот-вот оторвётся. - Есть такой, если подумать. Пойдём. И больше этот гробовщик не произнёс ни слова. Ни тогда, когда раскапывал давно заросшую могилу, ни тогда, когда раскрывал прогнивший гроб, а Бэкхён всё же упал в обморок, так что Кихёну пришлось забрать кости самостоятельно. Молчание его всё равно говорило больше слов. В прозрачном пакетике, вместе с использованными перчатками, кости выглядели неопрятно и нелепо, как если бы дети слепили его из грязного пластилина. Возможно, благодаря магии Хёён, поддерживавшей живых в этом тёмном месте, Бэкхён очень скоро пришёл в себя. Когда Кихён отправился к самому краю кладбища, к могиле Хёён (ненастоящей, но подпитывающей её силу), оставив Бэкхёна и гробовщика у разрытой почти землянки, Бэкхён удивился тому, что совсем не боится. Точнее, не боится именно этого человека (всё ещё под вопросом), так пристально провожающего взглядом уходящего ведьмака. От всего остального у него не то, что кровь стынет – крик в горле застревает. Тишина и видимая опустошённость кажутся обманом. - Я подарил ему тот шарф. Серый. Бэкхён непонимающе моргает, но затем всё складывается в завершённую картину. - Мы тогда ещё были вместе.