---
- Гробовщик сказал, что подарил тебе этот шарф. – Бэкхён осторожно прощупывает почву, ужасно заинтересованный новой информацией. Рискованно, но одно то, что Кихён споткнулся на ровном месте, сулит немало грязного белья, в которое можно влезть. - Не твоё собачье дело. Ну, или нет. В этот раз они движутся куда-то восточнее леса, кажется даже, в сторону ближайшего городка, такого маленького, что Бэкхён его весь в своё время проехал меньше, чем за десять минут. Следующим в списке ингредиентов зелья значилось «расклад плохой гадалки», и Бэкхён, если честно, понятия не имеет, как такое можно было использовать. Кихёна же всё только раздражало – чтобы добраться до места в «нужное» время, пришлось встать засветло, да ещё и вдоль трассы потом идти, дрожа от холода. Он ругался так яростно, что Бэкхён немного перетрусил - а вдруг порча или сглаз, кто знает. Они только успели выпить кофе, наплевав на завтрак, и обоим к полудню было очевидно дискомфортно. - Когда сказал? – спустя некоторое время Кихён внезапно решает продолжить разговор. - Ты ушёл на могилу прибираться. - Ещё что-нибудь было? Как бы Бэкхён не хотел – нет. Молчаливее того гробовщика были разве что мёртвые, за которыми он ухаживал. Редкие сухие ветки хрустят под ногами громко и тревожно, но уже совсем недалеко видится край города, редкие, случайно разбросанные здания и зыбкие силуэты улиц. Такие же бело-серые дома, как и везде, разве что невысокие, не как в мегаполисе. Даже есть забегаловка с ало мерцающим названием у входа – такое точно издалека заметишь. - С чего бы вообще говорить это тебе, - недовольство Кихёна вырывается мутным белёсым дымом. Осень окончательно завладела миром, пальцы замерзают слишком быстро для начала октября. - Может, потому что ты его не слушал? Он-то явно не со мной пообщаться хотел. Бэкхён говорит то, что думает, искреннее и честно. Он же спец по неудачным отношениям, опыта так много, что готов делиться даром. Хорошо знакомая уловка: вываливаешь случайному встречному то, что на самом деле кому-то одному предназначается, и вроде бы становится легче. Кихён сколько угодно может сверлить злым взглядом, но правда такова, что он сбежал от разговора, который, видимо, должен был состояться уже давно. - Всё ещё не твоё дело. Нам туда. Кивком головы он указывает на неоновый свет вывески впереди, и внутри Бэкхёна разливается предвкушающее тепло: наконец-то они просто посидят и поедят, и без всей этой чёртовой магии вокруг. Желая как можно скорее утопиться в горячем кофе, Бэкхён не замечает, каким бодрым становится шаг. Внутри ожидаемо пусто, обстановка напоминает старые забегаловки в американском стиле: клеёнчатые столы в окружении прямоугольных виниловых сидушек, длинная деревянная стойка, за которой лишь один человек, кажется, протирающий стаканы. Спина его выглядит такой широкой и массивной, что Бэкхён на мгновение перестаёт думать вообще о чём-либо. Повернувшись на звук открываемой двери, молодой парень-брюнет разворачивается, но стоит ему только глянуть на Кихёна, как выражение лица мгновенно скисает. - Ты же не серьёзно. Приятный голос, сверхпривлекательная внешность и явно красивое, скрытое под футболкой тренированное тело, которого О Сехуну, даже если останется жить в тренажёрке, никогда не достигнуть. Бэкхён замечает большие оттопыренные уши прежде всего, считает их – неожиданно – очаровательными. Опущенная на глаза чёрная чёлка, крупные красноватые губы, сейчас недовольно изогнутые. И такая красота пропадает в этой глуши. - Погадай нам, Хосок. И кофе с чем-нибудь гадким и жирным, пожалуйста. Кихён завалился на одно из сидений, не замечая, как недовольный парень показывает ему средний палец и молча удаляется. Их явно связывает тесная дружба, не иначе. Совсем не к месту по помещению разливается классическая музыка, создаёт странный диссонанс. Кихён же задумчиво смотрит в окно, взгляд потерял проницательность и силу, и Бэкхён на девяносто процентов уверен, что знает, в какую сторону чужие мысли бегут. Не больше десяти минут спустя парень, обозначенный как «Хосок», приносит на подносе две большие тарелки с дымящейся лапшой. Пахнет очень вкусно, но подозрительно знакомо – кажется, обычный магазинный рамён с тонко нашинкованной сверху курицей и запёкшимся яйцом. После голодного блуждания всё это кажется настоящим раем, так что не важно. - Не подавитесь. Хмыкнув, Кихён возвращается в реальность и без промедления приступает к еде. Собственно, Бэкхён тоже, и обжигающий вкус дешёвой лапши правда потрясающ.---
Когда с обедом покончено, а кофе уже остывает совсем рядом, Хосок, принёсший потрёпанную, даже скорее ветхую колоду карт, усаживается прямо напротив Бэкхёна. Смотрит сквозь него, куда-то вглубь, в нутро, а затем начинает осторожно тасовать колоду. Даже музыка, кажется, стала играть тише. - Смотрим в будущее, верно? Глубоко вздохнув, Хосок ловко открывает карты небольшого расклада, и среди них Бэкхён видит много таких, которые точно вызывают желание отмотать время и ничего не делать. - Неплохо так, - комментирует Кихён, внимательно вглядываясь. - Нет однозначно плохих карт, - игнорируя, Хосок легко постукивает по первой, готовой, кажется, развалится от одного только дыхания – пронзённому тремя мечами сердцу. – Любовь, которая закончилась провалом, встречается чаще, чем кажется. Смерть может означать какие угодно перемены, нечего бояться. Любовники перевёрнуты, связь оборвалась. Башня… неумеренность приведёт к краху, за которым ждёт лишь темнота. Карта клиента... – парень легко вытаскивает её с самого дна колоды. - Дьявол. Последовавшее молчание очень странное, хотя бы потому, что каждый из троих существует в своём измерении. Бэкхён лично там, где повышенная тревожность вопит ему о непонятной «неумеренности» (в чём?) и «перемене» (к чему), щекочет нервы изображениями, на которые он смотрит, не смея отвести глаз. - Мои предсказания не сбываются, - резко сгребая карты в кучу, Хосок сосредоточенно собирает колоду. – Не знаю, зачем ты пришёл сюда, Кихён, если прекрасно об этом знаешь. - Пусть не сбывается. Никогда. - Бэкхён по-настоящему испуганно смотрит на Хосока, явно не ожидавшего подобной реакции. Если раньше тот вёл себя так, будто над ним намеренно издеваются, то сейчас вдруг растерялся. – Не хочу я становиться дьяволом. Кофе почти не осталось в чашках, но запах его незримо завис в прогретом воздухе. За окном тихий, совсем мягко начавшийся дождь прибивает к земле опавшую листву. Кихён прикладывает прохладные пальцы к синеватым от недосыпа векам и глубоко вдыхает. - Хосок – потомственный прорицатель, это так, но будущего он практически не видит. Если делает расклад, то из всех возможных вариантов именно тот, что выпал, не произойдёт. Анти-гадалка, если хочешь. Никогда ещё его слова не становились реальностью. - Спасибо, что в очередной раз потоптался по моей гордости, Кихён. Встав из-за стола, Хосок, совсем вскользь улыбнувшись бледному Бэкхёну, уходит, и Кихён, восприняв это сигналом, тоже поднимается. - Пора возвращаться домой. Впервые за последнюю неделю, долгую, полную кошмаров, неуверенности и самых диких страхов, Бэкхён правда рад услышать эти слова. Потому что дом там, где спокойно. Там, где Сехун, пусть даже и ворон, и он успокоит, каким бы дерьмом не казался. Просто потому, что ближе друг друга у них в этом новом мире никого нет.