Monster effect

Пока Сехун рьяно прочёсывает лес, а его маленький унылый жнец срезает ржавым серпом травку, чтобы заняться хоть чем-то, пьющий из термокружки Чунмён прохлаждается, сидит себе под зонтом на материализовавшемся стуле. Всё вокруг него почернело, и опавшие листья, и редкие растения. Большое гнилое пятно среди взрывающейся алым жизни. Ифань сидит рядом, в его руках – пластиковый стаканчик дешёвого чая. Во всяком случае, выглядит всё как чай. - Почему именно он? – Чунмён кивком показывает на парящую в небе точку. – Неподготовленный, безответственный и туповатый. Разве мы не договаривались, что Чонин станет фамильяром Ханя? Красноречиво отхлебнув, Ифань пожимает плечами. - Жизнь непредсказуема. И он мне чем-то понравился, - просто добавляет Старшая Смерть. Вот вокруг него никакие тлетворные вибрации не шалят. – Если этот выбор – моя ошибка, то пусть так и будет. - Овца плохо на тебя влияет. Некоторое время оба молчат, неторопливо отпивая и наблюдая за страданиями младших. Конечно же, испытание с подвохом, об этом нужно было догадаться. Карточки появятся в последние пятнадцать минут, равно как и мыши – ненастоящие, некроматически оживлённые. Чунмён не может убить столько живых существ без причины, не нарушая собственных законов. Посмотреть, как жнец поведёт себя в стрессовой ситуации – вот цель. Не убьёт ли первых попавшихся, чтобы прикрыть свой зад? Что решит фамильяр, не сумевший выполнить своё задание? Это всегда драма, и всегда первоклассная. Чунмён здесь для того, чтобы убедиться, что О Сехун, узнавший обо всём лишь несколько дней назад, не совершит какой-нибудь катастрофы. И не утянет блестящего студента в ещё большее дно – Лухань и без того с проблемами, почти изгой. Трудно быть жнецом наполовину, расти обычным ребёнком, а потом узнать, что должен убивать, да ещё на постоянной основе. Остальные просто взяли и однажды проснулись такими, куда им понять. - Твой друг, тот, красноглазый, заключил новую сделку – так говорят. – Чунмён лёгким движением руки создаёт себе шоколадный кексик. – Давно не слышал, чтобы так разводили. - Кгхм, технически, это не сделка, - подумав с секунду, Ифань следует примеру старшего, только в его ладони появляется двойной сырный бургер. Чунмён смотрит с откровенным осуждением. – Да, поцелуй - это факт, но фото того человека не было в коробке, плюс, никакого желания не прозвучало. Значит, это всего лишь странная прихоть. И Чанёль мне не друг, а должник. - Хоть кто-нибудь тебе не должен? Подумав, Старшая Смерть качает головой и делает большой укус. - Исин говорит, что иногда помогать людям – полезно. Становится легче на душе. - У нас её нет, Фань. - Знаю. Поэтому я тоже не понял, что он имел в виду. Вид Луханя становится всё более удручающим. Кроме того, дождь лишь усиливается, а юный жнец впервые его застаёт. Да, в реальном мире холодно, ветер бьёт в самое лицо, а одежда промокает насквозь. Жить трудно – но и забирать живое не легче. Комфорт приходит с опытом, молодость обречена на испытания. Сехун улетел куда-то совсем далеко. - Мне не нравится дух этой осени. Взгляд Чунмёна становится пустым и бессмысленным. Говорит он негромко, но почему-то, даже сквозь дождевую завесу, слышно его отчётливо. - Он нездоровый, совсем как в прошлый раз. Всё сбилось. Снова появился чужак – сам видишь, какие изменения несёт. Темнота густеет. Мы не должны вмешиваться, так что думай, прежде чем «помогать» кому-нибудь. Любое действие запускает цепь, но ты не должен быть её звеном. Меняются люди, эпохи, но смерть остаётся вечной. Так и должно быть. По Ифаню не поймёшь, впечатлился или нет. - Звучало бы грозно, не говори мне это тот, кто отдал осколок своей кости ведьме. Просто потому, что она попросила и подарила цветок. Чунмён, не осознавая, что делает, опускает руку и легко касается хромающей ноги. Едва заметная улыбка скрашивает будто выцветшие губы. Она искренняя, наверное. Ну, насколько это возможно. - И то верно.

---

Бэкхён успевает переделать кучу дел, среди которых, прежде всего, уборка. Опавшие сухие лепестки нужно сложить строго в определённые баночки, подписать год, сезон и прочие детали. Пол тоже давно плакал по мойке, так что, несмотря на то, что Бэкхён лет сто так не делал, он всё же раздобыл где-то тряпку и навёл красоту. Успел приготовить скудный обед, ничего не спалив. Почитал пару кихёновских книг, мало что понял и местами испугался. Проверил спрятанное в тёмном месте (под кроватью) зелье, сменившее цвет на грязно-оранжевое. Кихён ушёл всего пару часов назад. Ничего страшного не происходит, просто немного скучно. Даже хочется, чтобы кто-нибудь пришёл, ведьма или даже большой белый пёс, сеть не ловит, телефон бесполезен. Давящая тишина плотно окутывает, вопреки ей хочется активности, сделать что-нибудь, создать иллюзию жизни. Пока руки и шея Бэкхёна не начинают зудеть, всё кажется нормальным, более-менее. Вначале - обычное неприятное ощущение, когда расчесал сильнее, чем планировал. Уже спустя минут десять таких мест становится больше, равно как и полос от ногтей, которые Бэкхён бездумно оставляет. Страшно становится тогда, когда шея и руки начинают гореть огнём. Подойдя к зеркалу, Бэкхён вскрикивает от ужаса, потому что по всей коже у него длинные, свежеалые неглубокие царапины. - Что за… Рассматривая всё пристально, Бэкхён пропускает едва различимый хлопок. - Нравится? Позади, в кресле Кихёна, вальяжно развалился демон перекрёстка. Бэкхён не может выдавить и звука, только нервно дёргается, врезаясь плечом в стену. Демон выглядит не так, как в прошлый раз – вместо костюма обычный свитер и джинсы, тяжёлые кроссовки, явно побывавшие не в одной луже. На мгновение за это хочется убить – пол был ведь чистым. Но силы явно неравны. - Смотри, - существо вскидывает угольно чёрную руку, подносит пальцы к собственной шее и едва касается когтем. Кожа Бэкхёна взрывается зудящей болью. – Весело же. - Что ты здесь делаешь. – Бэкхён отчаянно вспоминает, чем можно защититься, но, как назло, голова пустая. Всё тело становится ватой, форма не держится. - Пришёл за тобой. Странно, что ещё не понял. Когда-то Бэкхён мечтал, что Сехун скажет что-то подобное. Возьмёт за руку, поцелует глубоко и честно, и всё станет хорошо. Заявит права таким же тоном, не терпящим возражений. В мечтах всё звучало сладко и здорово, на деле же хочется вопить. Иногда желания не должны сбываться. - И зачем я? Демон Чанёль будто задумчиво сцепляет пальцы в замок. - Ты мне нравишься. Больше не нужно причин. Всё – одна сплошная издёвка. Почему кто-то настолько пугающий говорит такое. Как узнал обо всех желаниях Бэкхёна. О словах, которые хотелось слышать. О поведении, которое хотелось видеть. Грубая карикатура на совершенство, и Бэкхён это понимает. Даже если новая, какая-то очень задушенная часть его шепчет, что можно попробовать. - С чего я должен идти с незнакомцем. – Бэкхён изо всех сил скрывает страх, но даже при этом держится за свою правоту. – Мама меня не этому учила. - А целоваться с ним, видимо, учила. Если забыл. Это сделать было очень… трудно. - Меня не интересуют твои желания – не пока ты непослушный. Понадобится время, чтобы привыкнуть друг к другу, но это пройдёт. Я не отпущу тебя. - Звучит, как любовь с первого взгляда, только страшнее, - совсем случайно Бэкхён выпаливает это вслух. Реакция демона настолько бесценна, что от страха белеет всё лицо, внутренности сжимаются в комок. - Я хочу обладать тобой. Чанёль встаёт с кресла, скрип кажется ужасно громким. Неторопливо идёт прямо к Бэкхёну, пытающемуся вжаться в стену, нависает так близко, что между телами почти нет расстояния. У него горячее дыхание, опаляющее, а ещё только сейчас понятна разница в росте – Бэкхён едва достаёт до плеча. Глаза смотрят в пол, страшно шевельнуться. Демон медленно наклоняется к самому уху. - Ты отдашь мне то, что прячешь. Бэкхён понятия не имеет, о чём идёт речь.