---
Когда Кихён просыпается (ближе к часу дня), Бэкхён успевает приготовить полдник и покормить большого белого пса найденным мясом. Совсем не активный, Чангюн возвращается в комнату ведьмака, легким прыжком оказывается на кровати. Когда Бэкхён заходит следом, то не сдерживает фырка. Кихён явно в прострации, полусидит, тёмные волосы всклочены, а глаза сощурены так, что кажутся закрытыми. Общее выражение лица – резко неудовлетворённое. - Рабы проснулись, пора и хозяйке вставать, - шуточка совсем мимо, кажется, Кихён спросонья - самый страшный на свете. Взгляд как тысячи ударов электричеством. Бэкхён даже ёжится. – Ладно-ладно, нечего так смотреть. Только полчаса спустя Кихён, очень похожий на зомби, доходит до кухни. Демон Чанёль (несправедливо бодрый, не нуждающийся в сне) элегантным движением намазывает масло на хлебушек, кофе уже остывает рядом. Сыльги, уместившаяся на подоконнике, рассматривает ожог в отражении ножа. Кухня такая маленькая, что Бэкхён явно лишний. Немного обидно, учитывая, как старался.---
Кихён осторожно перетирает травы в густую зелёную мазь, шепчет в неё что-то, добавляет, отмерив на маленьких весах. Это должно помочь от ожога, но с первого раза не исчезнет. И даже не с пятого – тяжелее ран, нанесённых такой магией, только раны от мыслей, так говорит. Окончательно сбросив остатки сна, Кихён сердится. Происходящее переходит границы. Ведьмы не должны ранить самих себя. Если уж об этом зашла речь, Бэкхён боится. Хвасе ничего не стоит спалить их особняк, разве нет? - А может вы-знаете-кто нас сжечь? – осторожно спросив, Бэкхён помогает накладывать мазь на кожу. По заметно расслабившейся Сыльги понятно, что становится легче. – Если она так сильна? - Здесь защиты больше, чем кажется. – Чанёль неожиданно отзывается из гостиной. Вроде бы демон, а не может отлипнуть от камина, правда, почему-то избегает железной кочерги. – Не от таких, как я – от ведьм. Даже самая мёртвая ничего не сделает, пока хозяин не разрешит. Кихён бросает короткий, недовольно-настороженный взгляд. - Для демона, живущего на перекрёстке, ты слишком много знаешь, - ведьмак сохраняет спокойствие, но Бэкхён улавливает совсем другое. Ответа не следует, в воздухе – немного тревожного волнения. - Отследить происходящее внутри особняка – невозможно, - наконец, Кихён заговаривает сам. Он почти закончил с ожогом, точными движениями прикладывает остатки горько пахнущей пасты к чужой шее. – Но мы всё ещё не знаем, что делать с Самайном. Сыльги хмурится, отчаянно вспоминая что-то. - Для ритуала нужны три жертвы, и последняя должна быть принесена в день призыва, - забывшись, она разворачивается в сторону ведьмака. Секундная вспышка боли заставляет вскрикнуть. – Чёрт!.. Кажется, первой убили русалку, в подвале было много чешуи. Может, я должна была быть второй… в любом случае, ей очень нужно то зелье, что вы делаете. Она скоро придёт за ним. - И получит испорченный вариант - но не должна понять это. Нам всем нужно быть осторожными и лживыми, если хотим выжить. Всё, о чём говорим, должно остаться здесь. Бэкхён оживлённо кивает, ожидая всеобщего подтверждения. - Чанёль? – сам зовёт демона, неловко смущаясь от того, что называет по имени. Очень… волнующе. - Как скажешь. Итак, теперь у них есть секрет – общий на всех. Сохранить его – дело жизни, «ложь во благо» приобретает новый оттенок. Никогда ещё Бэкхён не противостоял чему-то настолько серьёзному. И опасному. И прекрасному – никто не смеет отрицать, насколько притягивает чернота Хвасы. Может, зло красиво потому, что испорчено? Глядя на навсегда изувеченную шею Сыльги, ничему больше не хочется верить.