Не удивительно, что Бэкхён – единственный, у кого возникает проблема с ложью. Едва только Хваса появляется на пороге, по нему уже видно, что что-то не так. И чем сильнее пытается скрыть, тем хуже выходит. Кихён бросает страшные взгляды, сам выглядит очень спокойным. Как никогда. Может, это его тоже спалит, не одному же Бэкхёну страдать. Они вдвоём дома – Чанёль исчез вместе с Сыльги, Бэкхёну пришлось упрашивать. Ну и ещё кое-что сделать, но не суть. Нечестно, что только демоны могут перемещаться в пространстве.
Кихён посылает убираться (Бэкхён не помнит, чтобы нанимался золушкой), сам же идёт открывать. Стук в дверь очень настойчивый, гулко разносится по дому. Дверь скрипит, слышатся отдалённые голоса.
- … как долго стоит там?..
Тишину разбавляет уверенный стук каблуков. Сердце Бэкхёна готово выскочить из груди, взгляд - в пол, прожигает пятно, которое нужно будет оттереть. Если повезёт, Кихён всем займётся сам, их не заподозрят. С другой стороны, вдруг стало очень интересно, есть ли в доме огнетушитель. Что-то подсказывает, что вряд ли.
- Вторые сутки. Я всё делал по указанию.
- Ты чудесная лапушка, - верховная ведьма чуть не треплет по голове, вызывая у Кихёна раздражённый рык. – И всё такая же недотрога. А где твой друг?
Бэкхён негромко отзывается, не рискуя покидать кухню – ему оттуда видно совсем немного, только часть плеча и бедра Хвасы. Сильнее начинает тереть пол, создавая как можно больше шума. Он точно всё испортит. Ни в коем случае нельзя выходить. Ни за что. Лучше вспоминать о неловких вынужденных поцелуях у всех на глазах и чувствовать, как горят уши.
- Рабство отменили, Ю Кихён, ты нарушаешь закон, - коротко рассмеявшись, ведьма вальяжно усаживается в чужое кресло. Почему-то оно всем так нравится, аж не оттянуть. Кихён потом бесится, что вмятины не такие, какими он их оставил.
- Зачем пришла?
Между делом Бэкхён восхищается способностью Кихёна врать.
- Вчера наша молодая ведьма сбежала, Сыльги, - а голос такой расстроенный, такой взволнованный. – Думаю, русалки повредили её разум пытками, больше ничем не могу объяснить тот кошмар, что она несёт. Слишком много магии за раз. И так оголодала. Не видел её поблизости?
Впрочем, Хваса ничем не уступает.
- С чего сюда приходить? У меня не притон, - почти грубо обрывает ведьмак. Если перестарался, ложь раскроется тут же - так что последовавшая тишина не нравится. – Моё дело – сварить зелье и избавиться от полудурка и его гадящей вороны.
- Эй! – Бэкхён искренне возмущается, даже перестаёт отдирать слои жира от дряхлой духовки.
Кажется, именно это убеждает Хвасу. А может, просто хочется верить, больше шансов убедить уже не будет. В любом случае, вновь слышен её рваный смех - хороший знак. Намного лучше, чем напряжённое молчание. Ведьма встаёт, освобождая кихёновский трон, уходит из поля зрения Бэкхёна.
- Если вдруг увидишь Сыльги – сообщи мне. Не хочу отдавать приказ, поэтому в качестве одолжения, ладно? – слышна небольшая возня, чёткий стук металлических набоек. – Бедная девочка не знает, что творит. Может, ещё получится её спасти.
Кихён молчит.
- Тут разве не пахнет… зверобоем? – ведьма вдруг останавливается у самого порога. Бэкхён может только слышать её, мгновенно напрягается. Вроде никакого запаха нет, как она только уловила. Кихён сохраняет злое спокойствие, внутри же хочет орать.
Именно эту траву он использовал, чтобы сделать мазь от ожога.
- Бэкхён сжёг карамель для пирога.
Ужасный и наглый наговор – и это после великолепного завтрака и обеда, над которыми так старался. Бэкхён замирает на секунду, а потом понимает, что срочно нужно что-то ответить, чтобы поддержать версию.
- Потому что это не кухня, а свалка!..
Изломанные брови Хвасы, почти нахмурившиеся, расслабляются. Она уходит, ничего не сказав, и Кихён с непроницаемым лицом закрывает дверь. Подождав несколько минут, возвращается, и тут с его мимикой происходит кошмар – всё будто само по себе двигается.
- Нужно было проветрить дольше. А если она узнала. Если поняла. Это конец. Мы все умрём, или нет, я сам убью её и присыплю этим зверобоем.
Бэкхён выдыхает, отодвигаясь от духовки. Всё закончилось. Тряпка в руках почернела, стала жирной и склизкой. Ведьмак, проходя мимо кухни, даже приостанавливается, недовольно окидывая труженика странным взглядом. Серьёзно, что глаза, что рот – всё чуть ли не дёргается, никакой гармонии. Вот она – цена каменного лица.
- Почему остановился? – спрашивает, кивком указывая на плиту.
- Это же было для прикрытия?..
- Ещё чего. Работай давай.
Тряпка летит прямо в Кихёна – Бэкхён тут и правда не раб, ничего себе претензии. Правда, взбесившийся ведьмак мгновенно возвращает снаряд обратно. Бэкхён оправдывает свой ультразвуковой крик тем, что знает, где побывал этот кусок чьих-то старых трусов, прежде чем оказаться на его лице.
---
Как только Хваса покидает дом, в нём снова появляются гости. Ну, как – Сыльги и Чанёль весьма органично вписались в то, что ведьмак обозвал «притоном». Шея девушки до самой ключицы и даже чуть ниже – в плотных бинтах, сама она - влажная и бледная. Жар только усиливается, туманит сознание. Она так и ложится на пол, нет, падает. Не может стоять сама, выскальзывает из рук. Собственная магия с чужой борется, и это наверняка трудно.
Чанёль выглядит хорошо, нечего добавить.
Бэкхён максимально избегает его взгляда, сразу бросается к ведьме, подкладывая под затылок руку. Кихён разговаривает сам с собой, ходя по своей комнате. Если бы проклинал, все вокруг давно полегли бы. Какой напор, какая злость – чуть ли не план захвата мира создаёт. Шаги у него тихие, но пол скрипит, выдавая движения.
Перетащив Сыльги на кровать, Бэкхён колеблется, стоит накрывать или нет.
При ожогах вообще можно потеть?
Додумать не получается, потому что кто-то уверенно трогает за плечо, и секунду спустя Бэкхён уже не в особняке. Посреди леса, эту его часть не помнит. Ветер низкий, гудящий, продувает все кости. Становится дико холодно – ночные заморозки предвещают тёмный ноябрь. Чанёль рядом – горячий, жар от его тела слишком сильный.
---
- Нужно зайти на кладбище. Но вначале будет кое-что.
Демон уверенно хватает за руку, одинаково энергичное движение, сжимает пальцы так, что становится больно. Ну, если уж решил убить – ничего не поделать, хотя такого Бэкхён точно не ожидал. Чанёль наклоняется к чужой руке, зажатой в своей, и вдруг прокусывает до самой крови. Бэкхён дёргается, пытается убрать кровоточащий палец – какого чёрта вообще. Даже забывает вскрикнуть, мычит вместо этого. Чанёль поступает ещё страннее, когда осторожно слизывает проступившую кровь.
- Совсем больной? – от страха голос Бэкхёна уходит в полушёпот. Влажный, горячий язык проходится по подушечке ещё раз. Ранка остро щиплет, страшно зажмуриться.
- Я так и знал.
Жутко, что глаза Чанёля вновь заливаются багряно-красным. Держит крепко, безотрывочно смотрит на плотные капли собирающейся крови. Демоны же не вампиры, что происходит. Бэкхён не понимает, трясётся от страха или от холода. Может, одновременно, что ещё хуже.
- Никому больше не давай пробовать. Понял?
Хватка слабеет, так что можно освободиться.
- Кому в голову придёт просить об этом, - всё ещё не повышая голоса, Бэкхён отправляет палец в рот. Там тепло и безопасно, не то, что рядом с этим существом. – Для чего ты так странно себя ведёшь? Почему снова выглядишь как демон?
- Я
и есть демон, - ухмылка растягивает чужие губы.
Разумеется, остальные вопросы – мимо ушей.
- Держись рядом, до кладбища осталось немного.
Палка о двух концах – глупо ожидать, что Бэкхён настолько смел, чтобы бросаться прочь и блуждать по чащобам в одиночку. Учитывая, что скорее замёрзнет от холода, чем дойдёт куда-нибудь. С другой стороны, оставаться рядом с тем, кто начал тебя потихоньку жрать, тоже идея так себе. Чанёль властно хватает за другую руку, суёт в карман своей необъятной куртки, и Бэкхён чувствует, что тонет в чужих пальцах. Зато тепло. По руке будто вливается новая энергия.
- Зачем ты это сделал, - настойчивость – сестра успеха.
Двоюродная.
- У тебя
дурная кровь, - каким-то образом недовольное сопение рядом Чанёля смягчает . – Поэтому всё сверхъестественное липнет – для нас она чистая эйфория. Я удивлён, что ты всё ещё жив. Если бы не ведьмак, тебя бы давно разодрали.
- Я болен? – Бэкхён останавливается посреди богом забытой тропинки.
Демон упорно пялится, Бэкхён с трудом находит силы смотреть в ответ. Не двигается с места, и ветер бьёт в лицо и открытую шею. Сыро пахнет вечером, почему-то дышать тяжело. Алый смотрится ярче, опасней, когда позади проблески тусклого неба сквозь голые деревья.
- Нет. Просто потомственный экзорцист. Мне нужна Смерть, чтобы подтвердить это, и если всё так, то понятно, почему именно ты встанешь против Самайна.
Звучит неправдоподобно и смешно. «Потомственный» - особенно. Бэкхён никому не говорил, что рос в приюте, Чанёль ошибается. Не может такого быть. Он совсем обычный, случайно попавший в чужой мир человек, его с кем-то путают.
Постоянно принимают за другого. И постойте – что значит «нужна смерть» - разве её можно найти, не умерев? Чанёль же не собирается убивать его? Кого-то ещё?
- Пошли. Скоро будет гроза.
Небо совсем не кажется тёмным. Только где-то на горизонте мелькает беззвучный желтоватый росчерк, и осенью это отчего-то страшно. Не как весной или летом. Глубже и сильнее. А может, дело вовсе не в этом - Бэкхён вспоминает, что на одной из карт, что гадалка Хосок ему показывал, была башня.
Разрушающаяся башня, в которую била такая же молния.
