Monster effect

Просыпаясь, вначале Сыльги чувствует только шею. Точнее, то, что она болит. Только потом в сознании появляются руки, прикрытые пледом, ноги в носках. Физическое ощущение цельности. Шерсть приятно прогрелась, прилегает плотно. Тело потихоньку включается, будто старая машина. Вылавливая себя из тумана, ведьма осторожно выбирается из кровати. Всюду тихо, но как-то странно светло. Тепло. Шаги бесшумные. Ковылять до кухни не так долго, дом по-уютному скромный. На настенных часах – начало восьмого, самое время для кофе, только бы не разбудить других. Интересно, здесь кто-нибудь вообще есть. В смысле, кроме неё. Прошедшие дни в каком-то молоке тонут, в памяти остался противный горький запах; хотя это наверняка мазь под слоем бинтов. Очень хочется пить. Сыльги опустошает почти половину чайника, глотает жадно и быстро. Отчего-то тянет на улицу, и Сыльги всегда знала, что «проблемы с головой» - немного про неё. Может, из-за жара, так что почувствовать холодный ветер теперь как увидеть бога, а может, нужно убедиться, что по-настоящему живая. В любом случае, почему бы и нет. Вряд ли на пороге будет ждать Хваса, а если будет – ничего не изменишь. Ходить ровно – трудно, ведьма перебирается осторожным шажками, пытаясь не напрягать шею. На стены не обопрёшься, связки трав закрывают доступ. Бесконечные потускневшие ряды. Каждое движение напрягает; даже когда проходит мимо гостиной, смотрит лишь краем глаза. Хорошо, она не одна, как минимум три фигуры видны. Этого достаточно. До порога осталось немного, Сыльги хватает с вешалки первую попавшуюся куртку, суёт ноги в не пойми чьи ботинки. Касается ключа, он приятно прохладный. Щёлк-щёлк, пожалуйста. Поглубже вдохнув, быстро открывает дверь. Всё вокруг белое. Ослепительно, нежно, пушисто белое. Воздух влажный, ложится на лицо мелкими каплями. Дышать им сложно. Снег с мокрым дождём идёт. На деревьях мягкие шапки, вся веранда покрыта тонким слоем. Первый снег всегда самый чудесный – потому что недолгий. Растает, как только солнце поднимется, оставит слякоть и холод, мёрзнущее от ветра лицо. Пока же всё то, что отдаляет от огня, кажется защищающим, магия Хвасы уже начинает остывать. Спускаться по деревянной лестнице вниз, к земле, не хочется. Наблюдать со стороны куда лучше, только жаль, что нет чая в руке и более тёплой одежды – чьи-то спортивки явно большие, спадают с талии, ноги выпадают из ботинок. Когда станет холодней, можно будет не бояться. Устраивать битву снежков, наряжать всё вокруг, как обычные люди. Ходить на озеро, кататься на льду. Приносить Джухён что-нибудь горячее в термосе, потому что вода – ледяная. Даже если иллюзии растают, как этот снег, помечтать-то можно. И почему-то всегда в такое время очень тихо. Хлопья снежинок слиплись, валятся почти кусками, но мир молчит. Иногда Сыльги думала, что так мог бы падать пепел, да и если смотреть вверх, всё тёмно-серое. Небо белое и мокрое, растёкшееся по краям. Позади, в доме, слышится какой-то отзвук. Несколько минут спустя в дверном проёме показывается Кихён, раздражённо щурящийся на свет. - Ты как? – остановившись рядом, торопливо протирает глаза, пока веки не становятся красноватыми. Лицо помятое, на щеке остались едва заметные полосы от ткани. - Сойдёт. – Сыльги не знает, что нужно говорить, когда чужой человек спасает жизнь. - Помнишь, где тебя держали? Забывшись, девушка поворачивает голову, ожог мгновенно опаляет шею – в глазах всё становится красным. Кихён вовремя оказывается рядом, придерживает за плечи; честно говоря, Сыльги готова отключиться в любую секунду. Слишком больно. Всё ещё дико свежее. - Тихо-тихо, - голос ведьмака не испуганный, скорее, звучит собранно. – Без резких движений. Некоторое время они так и стоят, в нелепой позе, и Сыльги сама себе кажется умирающим лебедем, хотя Кихён слабо тянет на принца из сказки. Скорее, почти такая же птица, только чуть более целая. И по-прежнему ни звука, изредка шелестят верхушки вымокших деревьев. Снег продолжает падать, но тает, не долетая до земли. - Нужно сменить повязку. Да. Но для этого придётся как-то попасть внутрь.

---

С большим трудом и небольшими царапинами, которые Сыльги непроизвольно оставляет на чужих руках, миссия всё же выполняется. Бэкхён уже проснулся, выглядит опухшим, будто плакал всю ночь, хотя мог просто не выспаться, почему нет. Высокий широкоплечий мужчина, продолжавший досыпать на полу, ведьме не знаком, но раз никто не возмущается, значит, ему можно доверять. Переходя как эстафета, Сыльги оказывается в руках Бэкхёна, и тот смешно пыхтит, пытаясь удержать. Уже после оба занимаются шеей, и то, как они помогают друг другу – странно. В том смысле, насколько естественно всё происходит. Бэкхён почти читает мысли, протягивает ровно то, что Кихён только начинает просить, не мешается, аккуратно вымешивает травы. Следует малейшим указаниям, будто работал с ведьмаком не один год – тот самый момент, когда «понимает с полуслова». Вряд ли они понимают, замечают, что сейчас происходит. - И всё же, ты помнишь, где тебя держали? – Кихён проявляет настойчивость, прикладывая жгучие травы к ожогу. Сыльги приходится сжать зубы. – Может, как туда попала? - Это, уф, была какая-то хижина с подвалом, в лесу. Я не знаю место, казалось, будто незнакомое. Другие ведьмы тоже, больно, больно, были там. Дело в тех, кого забрал Самайн, Бэкхён видит это по лицу мрачного ведьмака. - А про ритуал что-нибудь знаешь? – Кихён плотно накладывает бинты, проверяет, чтобы не оставалось свободных или открытых мест. – Из-за которого всё? Не скажешь, что пальцы дрожат. - Трёх нужно принести в жертву, и третьего – в ночь перед самым самайном. В книге говорилось, что две сильные ведьмы должны наполнить кровью зелье, которое специально готовилось для призыва, потом вроде что-то начертить. Точно не помню. Дух появится и, пока не взойдёт солнце, будет убивать и владеть мёртвыми. Бэкхён чем больше слушает, тем сильнее ощущает, как страх сдавливает сердце. Холодный, липкий, подтверждающий, что никуда не деться. - Там было написано – в книге, - что вызвать настоящего Самайна очень сложно. – Сыльги отвлекается разговором, мельком замечая какое-то движение в гостиной. – Что каждый год только его призрак приходит, сам голодный дух - в заключении. Его трудно изгнать, но хорошо подготовленный экзорцист сможет по… Новости всё лучше. Учитывая, что Бэкхён только к рассвету нашёл длинное, на латыни записанное заклинание, так ещё и времени осталось в обрез. Выучить бессмыслицу, может, и удастся, но как быть с неравностью сил. С тем, что Бэкхён понятия не имеет, что делать, не знает, как себя защитить, что говорить о других. Целый лес как-то нужно сберечь, но это вообще мелочи по сравнению с тем, что большого белого пса Чангюна и милого Хосока могут пустить в расход тупо ради крови. Гнетущую тишину прерывает ритмичный и звонкий стук в окно. Бэкхён хочет встать, но гробовщик, уже проснувшийся, опережает, идёт в комнату Кихёна. Слышно, как раскрывается окно, мгновенно по ногам проходит волна кусающего ветра. А потом оглушительный карк, ещё один, и ещё. Это точно Сехун – Бэкхён подрывается с места. Хёну… разговаривает с вороном? Кажется, проблем с пониманием нет, слушает внимательно, кивает, а Сехун вообще не обращает внимания. На секунду глянув чёрными бусинками глаз, уже тише каркает и выпархивает с подоконника. Ведёт себя всё так же нагло. - Чангюн на кладбище. - В смысле?! Не хотел кричать, само получилось – Бэкхён холодеет за секунды. - Сехун сказал, что пришёл сам, но не может обратиться, раны не заживают. Неслышно за спиной вырастает Кихён, чувствуется только его дыхание, предельно спокойное. Обернувшись, Бэкхён почему-то не верит этому безразлично выглядящему лицу. Сколько угодно можно казаться всесильным, но когда так сильно трясутся пальцы, сцепленные в замок, всякая ложь очевидна. И да, сейчас совсем не тот момент, но какого чёрта. Как Хёну смог понять карканье птицы.