Repentance

      Томми проснулся через пару часов в объятьях Адама, после звонка Айзека, так и не сомкнувшего глаз. Увидев сонно моргающего Томми, Адам улыбнулся и, поцеловав его в лоб, тихо произнёс, — Привет, малыш! До самолёта шесть часов… ты можешь поспать ещё немного… — Помня о том, что он должен сообщить Томми, Адам отвёл глаза и болезненно поморщился, но гитарист уже почувствовал его настроение, вцепившись в руку Адама и повернув к себе его лицо. — Адам… почему ты избегаешь смотреть мне в глаза? Что случилось, пока я спал? Ответь мне… что случилось? — Томми снова задрожал, до боли сжав руку певца, и Адам понял, что тянуть дольше и отнекиваться нет никакого смысла. — Томми… я… — Адам снова опустил глаза, — Я давно уже не сплю… меня разбудил Айзек… он звонил, чтобы сказать… — Адам запнулся, но дальше продолжать не было смысла, Томми всё понял и без слов. Закатив глаза, гитарист сглотнул подступивший к горлу комок и отшатнулся от Адама, прижавшись спиной к стене. — Когда? — Единственное, что он смог произнести, заставив себя повернуться и посмотреть на Ламберта. — Я не знаю точное время… это случилось ночью… я взял на себя смелость позвонить твоей сестре и сказать ей, что послезавтра ты уже будешь в Бёрбанке… они ждут тебя, Томми… — Адам дёрнулся и, обняв Томми Джо, притянул его к себе, прижав, как мог, тесно, — Мне очень жаль… я… скажи… скажи, что я могу для тебя сделать… я что угодно сделаю, только скажи… — Плечи Томми затряслись, он уткнулся Адаму в грудь, до синяков сжав пальцами его предплечья. На свой вопрос певец не ждал ответа, он просто прижимал к себе Томми, боясь его отпустить хоть на одну секунду. Спустя какое-то время Томми перестал дрожать и отпустил Адама сам. Не сказав ни слова, он поднялся с постели и ушёл в ванную. Адам лишь посмотрел ему вслед, прижав ладонь к своей мокрой от слёз Томми футболке. Его сердце бешено колотилось, душу сжимал безотчетный страх за Томми Джо. Больше всего на свете Адам хотел сейчас быть рядом с ним, вместе с ним пройти через это испытание судьбы, не отпускать его ни от себя, ни из поля зрения, но понимал, что Томми не позволит ему прерывать гастроли и ехать с ним в Бёрбанк. Адаму не оставалось ничего другого, как ждать возвращения Томми и надеяться, что с ним всё будет в порядке.       Томми вышел из ванной, быстро одевшись и начав собирать свою небольшую сумку, выбирая только самое необходимое. Адам к тому моменту тоже уже был одет. Быстро умывшись, он предложил Томми свою помощь, на ходу снова обняв его и прижав к себе, — Томми, позволь, я всё-таки поеду с тобой. Кто-то должен быть рядом с тобой сейчас… пожалуйста? — Адам… я справлюсь. Ты и так уже очень многое сделал для меня… я не могу допустить, чтобы из-за меня ты прерывал свой тур. Я вернусь, как только мы… — Томми замолчал, нервно сглотнув, заставляя себя произнести то, во что так неизбежно приходилось поверить, — Как только мы… похороним отца… — Слёзы снова начали душить Томми, но он заставил себя их проглотить, — Вы ведь ещё будете в Сингапуре… у нас здесь ещё два концерта, которые я пропущу, а потом… потом мы двинемся дальше… Всё будет хорошо… со мной всё будет хорошо… я обещаю, — Томми поднял глаза на Адама и даже улыбнулся. Взгляд этих синих глаз, смотревших на него с нескрываемым обожанием, вызвал в его душе тёплое чувство, которого Томми не понимал, но совсем не хотел ему сопротивляться.       А через несколько часов Адам и Айзек провожали Томми в аэропорту Сингапура. Регистрации Айзек дожидаться не стал, он лишь попрощался с другом, ободряюще обняв его и пожелав терпения и мужества пережить всё то, что преподнесла ему судьба. Адам же остался с Томми до самой посадки. Они сидели в зале ожидания перед стойкой регистрации на рейс, которую Томми не торопился проходить. Адам рассказывал что-то своему гитаристу, изо всех сил отвлекая его от мрачных мыслей, просил разрешения звонить Томми, и самого Томми просил звонить ему в любое время дня и ночи. А перед тем, как отправиться на регистрацию и уйти на посадку, Томми долго обнимал Адама, как будто сам был не в силах оторваться от него. Что-то за эти последние несколько дней в нём перевернулось, переломилось, переписалось набело, и где-то на задворках сознания Рэтлиффа билась мысль, что это связано не только с благодарностью Адаму за всё, что тот сделал для него. Выпустив Адама из своих объятий, Томми сделал шаг назад и уже хотел развернуться, чтобы идти к стойке регистрации на рейс, но резко остановился. Сколько секунд или минут он простоял так, глядя прямо в глаза стоящему перед ним певцу, Томми не осознал. Он потерял счёт времени, и, словно, потерял самого себя. Повинуясь неожиданному порыву, Томми шагнул вперёд, вновь приближаясь к Адаму, и тот тоже двинулся навстречу Томми, будто, поняв его мысли. Не дав себе времени для долгих размышлений Рэтлифф обвил шею Адама руками и прижался своими к его губам, целуя певца так, словно, это был в его жизни последний поцелуй. От происходящего Адам опешил, но не дал себе времени впадать в ступор, крепко притиснув к себе Томми Джо, целуя его в ответ, оставив позади все сомнения и отдавшись собственным чувствам. Оторваться друг от друга они смогли только тогда, когда воздуха уже совсем не хватало. Не сказав ни единого слова Томми бросился к стойке регистрации едва ли не бегом, быстро исчезнув из поля зрения Адама, всё ещё стоявшего посреди зала, продолжая ощущать тепло и вкус губ Томми Джо на своих губах. Это был тот поцелуй, о котором Адам давно мечтал, но никогда он не мог даже предположить, при каких обстоятельствах это произойдёт, и произойдёт ли вообще.       Из аэропорта Адам вернулся в рассеянных чувствах. Что хотел сказать ему Томми этим поцелуем? Что он имел ввиду? И не закончится ли вся эта, так неожиданно начавшаяся, его личная сказка, также неожиданно, как и началась. Без Томми Адам уже не отыгрывал свои концерты в полную силу. Он жил от звонка до звонка, первый раз созвонившись с Томми Джо, когда тот приземлился в Гонолулу, а потом, когда Томми был уже в Бёрбанке. В следующий раз Томми позвонил Адаму уже сам после похорон отца. И хотя боль пронизывала каждый звук его голоса, Адам чувствовал это, буквально, кожей, Томми стоически переносил своё горе. Он провёл дома лишь пару дней после церемонии, спеша поскорее вернуться к своей работе и к Адаму. Томми уже не сопротивлялся этому притяжению, самому себе признавшись, что Адам будит в нём неизведанные до этого момента чувства. Также, как и Адам, он каждый день вспоминал тот их поцелуй в аэропорту и чувствовал, что теперь между ними всё изменится, и изменится очень резко. Боялся ли Томми этих изменений? Он старался об этом не думать, зная, что Адам не будет его ни торопить, ни принуждать, к чему бы то ни было.       Адам встречал Томми всё в том же аэропорту один. В тот же день вечером весь бэнд улетал из Сингапура в Гонконг, а после Гонконга концерты были запланированы в нескольких городах Канады, где тур и должен был завершиться. Весь этот день Адам планировал провести с Томми Джо, не собираясь отходить от него даже на минуту. Томми был мрачен и мало разговорчив, но он позволил Адаму при встрече поцеловать его, ответив на этот поцелуй, и этим показав, как сильно сам скучал по нему. Певец не донимал Томми вопросами. Они вместе позавтракали в ресторане отеля, погуляли по городу, не особо стремясь скрываться от поклонников. Между этим Томми успел пообщаться и с бэндом и принять все их соболезнования, однако, каждый из коллег был достаточно деликатен и не стремился глубоко лезть Томми в душу. Все видели также, что Адам от Томми практически не отходит, и это уже нечто большее, чем просто дружеская поддержка, но каждый про себя лишь улыбался, не задавая никаких лишних вопросов. А вечером, за пару часов до выезда в аэропорт, Адам и Томми сидели в их номере, уже собрав все вещи. Они мало разговаривали, удобно расположившись на большом кожаном диване, но Томми и так знал, что Адам выслушает его, если у него вдруг возникнет потребность выговориться. И она возникла, но поговорить Томми хотел не о своём отце и своём горе. Придвинувшись к Адаму, он положил голову на грудь певца, наслаждаясь тем, как тот ласкал его волосы, перебирая их длинными пальцами, — Адам… я… я хочу попросить у тебя прощения, — тихо начал Томми Джо. — За что, малыш? — Адам был удивлён, он даже не думал, что Томми может чувствовать себя в чём-то виноватым перед ним. — Я вёл себя, порой, с тобой, как сволочь… прости меня за всё это… высокомерие… я ведь действительно считал общение с тобой ниже своего достоинства… Прости меня, Адам, я был непроходимым идиотом… — Томми потупил взгляд, нервно теребя пуговицу на своей рубашке, — Я у тебя в неоплатном долгу за всё, что ты для меня сделал, Адам, — Выбравшись из объятий певца, Томми повернулся к нему так, чтобы видеть его глаза, — Благодаря тебе у меня есть работа и возможность реализовывать свой творческий потенциал, благодаря тебе я жив, в конце концов… ведь если бы не ты в тот достопамятный вечер, чёрт знает, может быть… меня бы просто убили… по крайней мере, покалечили бы точно… Адам, благодаря тебе я нашёл новых друзей и посмотрел мир… благодаря тебе я смог оплачивать лечение своего отца, и пусть недолго, но оно продлило его жизнь… Благодаря тебе, в конце концов я смог пережить всю эту боль, не оставаясь наедине с самим собой, иначе я… наверное, просто сошёл бы с ума… Я только сейчас понимаю, каким высокомерным ублюдком я был с тобой… Прости меня, Адам, мне чудовищно стыдно за всё это…       Адам слушал Томми, не перебивая, а потом придвинулся к нему, обняв за плечи и привлекая к себе, — Давай забудем всё это, малыш… не терзай себе душу… — Пришло ли время для этого или Адам просто почувствовал острую потребность сказать это именно сейчас, причин объяснять себе сам он не стал, поцеловав Томми в макушку и тихо произнеся, — Просто я… люблю тебя, Томми Джо Рэтлифф… уже очень давно…