Repentance

      Узнав о случившемся с Томми, уже на следующий день в больницу примчался Айзек, не говоря уже обо всём остальном бэнде. Первые сутки в жизни Томми Джо после произошедшего были самыми тяжёлыми. Но он пережил их и по заключению врачей должен был полностью выздороветь. Адам не покидал своего поста у реанимации в течение недели, уезжая домой только чтобы сменить одежду и помыться. Ночевал он в любезно предоставленной ему свободной палате, но спать у него получалось с переменным успехом даже тогда, когда врачи заверили его, что Томми выкарабкается без тяжёлых последствий для его здоровья.       Через неделю Томми перевели из реанимации в палату. Как и ожидалось, он пришёл в себя через пару дней после операции, но рвавшегося к нему Адама врачи удержали, буквально, на пороге. Навестить Томми Адам мог лишь тогда, когда тот уже был в обычной палате. Но ожидаемо, помня обо всём, что произошло между ними, видеть Адама Томми не хотел. И Айзек, приезжавший в больницу каждый день, иногда даже вместе с Софи, как и остальные коллеги и друзья Адама и Томми, узнав о подстроенной Саули ловушке, отговаривали Адама, по крайней мере, пока настаивать на разговоре с гитаристом. Ламберт метался, как зверь в ловушке, с трудом согласившись на уговоры хоть одну ночь провести дома с того момента, как стало понятно, что жизни Томми больше ничего не угрожает.       Саули исчез, и с того дня, как Адам прогнал его, он больше ничего о нём не слышал. Своему врачу доктору Дэнверу Стэйтмэнту певец объяснил всю ситуацию, произошедшую с ним, солгав, что принял транквилизатор, мучаясь от бессонницы, и благополучно забыв о самом факте принятия препарата выпил виски, помимо этого даже и не зная, какой эффект это может произвести. Таким образом, ему удалось убедить своего врача, что счёты с жизнью он сводить вовсе не собирался, и не сдать Саули, который за подобные действия мог загреметь за решётку на щелчок пальцев. Оставалось как-то объяснить Томми Джо, что никакого предательства не было, но Томми по-прежнему не желал даже слышать о Ламберте, сходу сообщив навестившему его в первый день в палате Айзу, что уходит из бэнда. С семьёй Томми Джо также связался Айзек по просьбе гитариста, убедив Дию, что с Томми всё будет в порядке, и он не один. Уже по просьбе самого своего сына Дия не стала приезжать, получив от него обещание, что он приедет сам, как только выпишется из больницы. В конце концов Айзек уговорил друга дать Адаму шанс объясниться. Спустя три дня после того, как Томми перевели в палату, и полторы недели после случившейся с ним беды Адам наконец смог увидеть его. Он вошёл в палату почти не слышно, едва сдержав болезненный стон, увидев Томми, закованного в гипс, мертвенно бледного, в синяках и ушибах, но в душе был благодарен всем богам, каких только мог вспомнить, за то, что Томми выжил и что он выздоровеет, пусть лишь через долгие месяцы, но выздоровеет полностью. Гитарист лежал на чуть приподнятой подушке, в сторону Адама даже не повернувшись. Певец приблизился к нему и сел на стул рядом с кроватью, невесомо коснувшись его руки. — Томми, малыш… как ты? Как ты себя чувствуешь сейчас? — Голос Адама дрожал и срывался, но он изо всех сил старался не выдать своего излишнего волнения. — Уходи, Адам… Я согласился поговорить с тобой только, чтобы сказать, что ухожу из бэнда… Я решил, что не стоит передавать это своё решение через посредников, — Томми слегка повернул голову и посмотрел на побледневшего Адама абсолютно пустым взглядом. В нём не было ни обиды, ни ненависти, но не было и капли прежнего тепла. — Томми, я… пожалуйста, выслушай меня… я очень тебя прошу… просто выслушай меня… я ни в чём перед тобой не виноват. Клянусь тебе, Томми… — Адам… я не слепой… может быть, я и идиот, но я не слепой… я всё прекрасно видел. Давай не будем больше ничего выяснять. Уходи. Тебя, наверное, ждёт Саули… — Томми снова отвернулся, невидящим взглядом уставившись в окно, но Адам не сдавался. — Томми… я не лгу… я, правда, не изменял тебе… нет… я лишь стал жертвой собственной наивности. Саули пришёл неожиданно. Он принёс с собой виски, просил меня остаться друзьями, выпить за дружбу с ним… я согласился, надеясь, что он уйдёт сразу же… а он… он подсыпал что-то в эту бутылку… какой-то транквилизатор… мне сразу стало плохо, я не успел среагировать, когда он поцеловал меня… и ты увидел это, Томми… я понимаю, как абсурдно, может быть, всё это звучит, но я клянусь… между мной и Саули ничего нет… он в прошлом… — Адам, пожалуйста… я прошу тебя, не надо оправдываться… — Томми… как убедить тебя… чем доказать… — Адам на миг прикрыл руками лицо, — Мне кровь чистили здесь же… в этой больнице… я ночь провёл под капельницей. Врач даже решил, что я неудавшийся суицидник, запивший алкоголем сильные таблетки… я… я даже не спросил до сих пор, что это был за препарат… Томми… я могу даже врача своего привести… он подтвердит, что я не лгу… — Адам уже был на грани отчаяния, видя, что Томми не верит ему. — Аменозин… — Оба парня развернулись на голос, раздавшийся со стороны дверей. И голос этот принадлежал Саули, — Это был аменозин… половина однократной дозы для взрослого человека, смешанная с алкоголем, даёт эффект утраты ясности сознания… человек не может контролировать свои действия и управлять своим телом… а потом просто валится в глубокий сон, просыпаясь уже, как правило, после окончания действия препарата… Он не лжёт тебе, Томми. Я специально всё это подстроил, желая вас разлучить. Я знал, что рано или поздно ты появишься у Адама и застанешь нас в недвусмысленной ситуации, то есть в постели, как я предполагал, не зная, что ты придёшь быстрее, чем я ожидал. Но и поцелуя хватило, чтобы ты поверил… Одного только я не мог предположить, того, что с тобой случится такое… Этого, клянусь тебе, я не хотел… и не мог даже представить… — Саули наконец замолчал и опустил взгляд. Все эти дни он промучился от угрызений совести, по непостижимому совпадению решив придти в больницу именно сегодня, узнав, что Томми пришёл в себя, и всё ему рассказать, — Адам ни в чём не виноват перед тобой… Томми, я не буду даже просить вас простить меня… я знаю, что поступил по-скотски… и простить такое сложно, если вообще возможно… но я очень раскаиваюсь… Я и пришёл сюда, чтобы тебе, Томми, это сказать… не рассчитывая уже, что смогу поговорить с Адамом… Но раз, Адам, ты тоже здесь… я очень виноват перед вами обоими, я просто хочу, чтобы вы знали… я сам себя вряд ли смогу простить… — Саули снова замолчал, а выдержав паузу, обратился уже только к певцу, — Адам, я готов ко всем последствиям своего поступка… ты, наверное, всё рассказал врачам, и меня, очевидно, привлекут за мои действия… — Я не заявлял на тебя, Саули… — Адам встал и развернулся к так и стоящему у двери финну, — И своему врачу я сказал, что сам принял лекарство и запил его алкоголем по незнанию. Тебя не привлекут… Но, как ты понимаешь, после такого я больше не хочу ни видеть тебя, ни слышать о тебе… Спасибо за чистосердечное признание, но… у меня к тебе только одна просьба — забудь о моём существовании. Я больше не хочу тебя знать, и был бы очень тебе благодарен, если бы ты больше никогда не искал встреч и общения со мной.       Саули молчал, опустив глаза, потерянно молчал и Томми Джо. Ещё мгновние назад Томми не хотел даже слышать об Адаме, а всё, рассказанное им, казалось каким-то диким абсурдом, но сейчас Томми понимал, что Адам нигде не солгал ему, и сцена из дешёвой мелодрамы действительно имела место быть в их жизни. Впервые столкнувшись с таким, Томми не мог припомнить, чтобы хотя бы одна из всех женщин в его жизни, с которыми он имел отношения, и которых оставлял без сожаления ради других или просто потому, что становилось скучно, додумалась бы до чего-то подобного, чтобы отомстить или попытаться вернуть его. Очевидно, Саули был ослеплён своей влюблённостью в Адама и на какой-то момент перестал отдавать себе отчёт в своих поступках. Однако, всей дикости ситуации это не отменяло. Томми не знал, что ответить и как реагировать на всё это. По глазам Саули он видел, что тот действительно не желал ничьей смерти и не мог предположить, во что выльется содеянное им. — Тогда… я уеду сегодня же вечером… Я обещаю вам обоим, что вы больше никогда не услышите обо мне, — Саули снова заговорил, вырвав Томми из его размышлений, — Томми… я желаю тебе скорейшего выздоровления… и… береги Адама… тебе достался редкий во всех отношениях человек. Он заслуживает того, чтобы его любили с полной самоотдачей, и никогда… не сомневайся в его чувствах… я видел, как он смотрит на тебя… как прикасается… как говорит с тобой и о тебе… я мечтал бы, чтобы меня любили так, как Адам любит тебя. Прощайте! — Больше не подняв взгляда на парней, Саули развернулся и вышел, ускорив шаг и стремясь поскорее покинуть стены этой больницы. Он не особо облегчил свою совесть, но надеялся в глубине души, что когда-нибудь его всё-таки простят. После ухода Саули Адам и Томми какое-то время сидели в полной тишине, пока её не нарушил сам Томми Джо. — Адам… прости меня… в очередной раз я повёл себя, как полный кретин… я даже представить не мог себе такое… — Малыш, тебе не за что просить прощения… главное, ты теперь всё знаешь, и у тебя нет повода сомневаться во мне… для меня главное сейчас это твоё здоровье. После выписки я заберу тебя к себе, и возражения не принимаются. — Адам… обними меня… — Томми произнёс свою просьбу тихо, но она была исполнена незамедлительно. Крайне бережно Адам обхватил своего загипсованного котёнка за плечи и нежно поцеловал в макушку, погладив раскрытой ладонью по щеке.       Спустя месяц Томми выписали из больницы. Его рёбра срослись без осложнений, а ушиб головы, полученный при падении от удара автомобиля, не имел тяжёлых последствий. Но вместе с выпиской Томми получил и длинный список рекомендаций и ограничений на ближайшие несколько месяцев, за неукоснительным соблюдением которых Адам собирался следить лично. Переехать жить к Адаму Томми не возражал, к окончанию второго месяца их отношений уже совсем не представляя без него своей жизни.