***
Арслан и Дариун неожиданно осознали что там, снаружи, под открытым небом, мир окутала темнота. Особенный, едва ощутимый холодок, застал их в узком полутемном коридоре, не освещенном даже светильниками. Слабый сумрачный свет дня давно угас, уступая место густой непроницаемой темноте. Звуков боя, криков перепуганных слуг и топота давно не было слышно. Хорошо, очень хорошо, заметил Дариун. Ночная темнота смогла остановить кровопролитие. Хотя бы на время. Дариун вел Арслана сквозь непроглядный мрак узкого коридора, уходящего куда-то в низ. Путь к главному залу подождет, сейчас им обоим нужно остаться необнаруженными, по крайней мере, до утра. Сердце билось медленно и гулко, стуча в висках и пальцах, туго обхватывающих рукоять меча. Острый слух воина тщетно пытался уловить хоть что-то. Что-то, выдающее опасность, ожидавшую их в полной темноте, не имевшей ни конца, ни края, ни времени. Черный Рыцарь остановился лишь тогда, когда путь им преградила бездна, ведущая в никуда, словно тихо дышащая холодом. Лишь спустя несколько мгновений он понял, что черной бездной оказался проем помещения с выломанными резными дверями, перекошено распахнутыми с двух сторон. Темнота, конечно, укрывала их от посторонних глаз, но испытывать удачу дальше было опасно. Недолго думая, Дариун направился внутрь, сжав пальцами рукоять меча. Арслан, почувствовав, что товарищ двинулся вперед, последовал за ним, по-прежнему держась за край его плаща. Нет, Его Высочество не испытывал страх, просто это помогало не потерять друг друга в кромешной темноте. Стоило Дариуну миновать порог, как его тут же окутало знакомое предчувствие. Пальцы сжали рукоять еще сильнее, а тело неосознанно напряглось, готовое кинуться назад, заслоняя юного принца. Это было не предчувствие опасности, скорее ее оставивший след, что еще ощущался в душном воздухе. Дариун осторожно начал красться вперед. Чем дальше он продвигался, тем яснее становился образ места, где они находились. Под ногами хрустели осколки и шуршал пергамент… Внезапно что-то дернуло его за плащ. Доли мгновения Дариуну хватило, чтобы обернуться и быть готовым пустить в ход клинок. - Все в порядке, Дариун. – Шепнул знакомый хриплый голос. Плащ снова потянули, должно быть, поднимаясь на ноги. – Я на что-то наткнулся. - Будьте осторожны, Ваше Высочество. Возможно, это был рабочий кабинет кого-то из министров или вельмож. Дариун окончательно убедился в этом, едва не наткнувшись любом на полку накренившегося высокого стеллажа, упасть которому не давала лишь стена. Ступать приходилось осторожно, перешагивая опрокинутую разбитую мебель. Впереди почти упавший стеллаж опирался на соседний, создавал низкий темный тоннель, зиявший перед ними еще одной пропастью. Дариун двинулся вперед первым. Зрение, не способное ему помочь в этой темноте, уступило место вытянутым вперед, рукам. Как слепец, он медленно и осторожно исследовал путь, полный неожиданных преград. Ладони нащупывали опустевшие полки, низким сводом нависавшие над головой. Пришлось согнуться почти пополам. Тесное пространство перекошенных полок, порой ощущавшихся острыми деревянными обломками не позволяло даже разогнуть спину. Неожиданно Дариун понял, что привычное ожидание опасности, начало уступать другому чувству, больше всего похожему на спокойствие. Низкий запутанный лабиринт разгромленного архива мог быть надежным укрытием. Луситанцы не полезут в этот завал, только чтобы убедиться, что здесь никого нет. Главное, не шуметь… Чем дальше они забирались вперед, тем яснее Дариун в этом убеждался, пока путь им не преградила ровная деревянная поверхность. - Что там, Дариун? – Ткань плаща едва ощутимо натянулась. Арслан так и продолжал неосознанно цепляться за его край. - Все в порядке, Ваше Высочество. Подождите немного. Некоторое время Дариун тщательно изучал препятствие, сидя на коленях и ощущая, как упирается в согнутую спину ребро скошенной полки. Где-то позади замер Арслан. То, что превращало это место в надежное укрытие, вполне было способно обрушиться им на головы. Спустя некоторое время, Дариун пришел к выводу, что этого, все же, не случится. Медленно и осторожно он уперся ладонями в деревянную крышку стола, отодвигая его в сторону. Скрип и шорох, порожденными этим легким усилием, заставил их обоих тревожно замереть, ожидая, что к этому звуку прибавится шум голосов, означавший, что они обнаружены. Однако этого не случилось и Дариун продолжил свою работу, время от времени прерываясь и прислушиваясь, пока не отодвинул препятствие настолько, чтобы вылезти и встать на ноги, вытягиваясь в полный рост. Опрокинутый стол с изогнутыми резными ножками, находился неподалеку от зазора между стеной и кренящимися стеллажами, достаточного для того, чтобы увернуться от выпада врага. Не слишком удобное, но все же свободное пространство. Будет, куда отступить в случае чего. Они устроились на полу, между крышкой стола и стеной, некоторое время молча вслушиваясь в душную тишину. Ни звука. Словно никого живого здесь никогда не было. Ни погони, ни Фарангис. Эта тишина говорила о многом. Дариун почувствовал, как в груди снова больно сжалось знакомое чувство. При свете дня, когда ему приходилось прорубать дорогу мечем, когда промедление или замешательство могло стоить жизни, с этим чувством было проще справиться. Оно отошло в дальний уголок сознания, уступив место холодным и ясным мыслям воина, бьющегося не на жизнь, а на смерть. Теперь, когда они оказались в относительной безопасности, оно снова дало о себе знать, как боль от ран и увечий волнами накатывает после боя. Медленно и неумолимо. Этой тишиной они обязаны Фарангис. К этому нельзя привыкнуть, так однажды сказал Его Высочеству Дариун. Воин Из Воинов к этому так и не привык. К настоящему Дариуна вернул тихий, немного охрипший после долгого молчания, голос. - Не ранен, Дариун? - Я в порядке. – Коротко ответил Черный Рыцарь, осознав, что погрузился в свои мысли слишком глубоко. - Я тоже, не волнуйся. – Не стал дожидаться ответного вопроса Арслан. Непроглядный мрак вокруг них медленно и неожиданно начал меняться, становясь прозрачней. Теперь они могли рассмотреть место, где находились. До рассвета было еще далеко, это тучи немного рассеялись и тусклые лучи, пройдя сквозь разбитые ажурные ставни, оплели все вокруг причудливым прозрачным узором света и тени. Даже такого жалкого света Дариуну хватило, чтобы до мельчайших деталей рассмотреть окружавшее их разрушение. Луситанцы действительно варвары. Высокие ряды поваленных, опиравшихся друг на друга стеллажей больше не казались непроглядным лесом. На опустошенных резных полках то здесь, то там, как шрамы, виднелись следы мечей и топоров. То, что когда-то их заполняло, сочтенное захватчиками бесполезным хламом, теперь было свалено на полу, белея страницами останков книг и рулонами измятых свитков. В поисках чего-то ценного был обшарен каждый уголок, выворочен каждый ларец, теперь с открытой крышкой валявшийся на полу, словно мертвое животное с разинутой пастью. Каменный пол, когда-то покрытый ковром, тускло поблескивал от усеявших его черепков и осколков. Кое где среди них блестели и драгоценности: монеты, серьги, браслеты, даже чашки и блюда кое-где попадались. Этой мелочью, спеша урвать что-то покрупнее, явно побрезговали: на что им эти крохи, если у них целая столица? Столица вскоре стала такой же. Мертвое тело, растасканное зверьем и птицами. Только сейчас Дариун обратил внимание на далекий, но такой знакомый запах. От него все внутри сжималось и холодел затылок. Гнилостный, сладковатый и тяжелый запах смерти. Давнишней и бесславной. Откуда он доносился, Дариун не хотел знать. Арслан тоже смотрел на все это. Словно впервые за долгое время Дариун увидел юного принца. Всегда мягкое и светлое лицо теперь выглядело совсем иным. Лунный свет очертил на нем тени, сделав неуловимо жестче. Даже глаза, цвета ясного ночного неба, теплые и открытые, теперь напоминали синие льдинки: гладкие, ясные и не живые. Словно за то время, когда они находились в полной темноте, Его Высочество стал старше на несколько лет, не изменившись. Не стоило упускать шанса отдохнуть и пополнить силы. Они молча подкрепились пухлыми маленькими лепешками и сушеными яблоками, еще утром заботливо приготовленными Эламом и завернутыми особым образом в сверток, чтобы не смяться и не стеснить движений в бою. Арслан ел медленно, борясь с подступавшей дурнотой. Его напряженное тело было даже против приготовленной другом любимой пищи. Дариуну хорошо было знакомо такое состояние. Может, Арслан и казался спокойным после произошедшего, но это было далеко не так. - Вам нужно как следует отдохнуть. - Спокойно сказал Дариун тоном, не терпящим возражений. Арслан не ответил. Напряжение не давало почувствовать усталость, но он понимал, что это необходимо, а споры бессмысленны, поэтому послушно оперся о подставленное Дариуном плече. Больше для того, чтобы не создавать товарищу лишних трудностей. - Спите, Ваше Высочество. – Тихо прошептал Дариун. - А ты? – Спросил Арслан, удобнее устраиваясь. - Мне хватит и этого. Не волнуйтесь. – Дариун не мог видеть его лица, только беловолосую макушку, серебрящуюся в лунном свете, но уловил в усталом хриплом голосе прежнюю теплоту. Его Высочество просто устал. Очень устал. - Пожалуйста, постарайся отдохнуть, хорошо? - Конечно. -Дариун, я… - Спите. Я буду вас охранять. Больше Арслан ничего не говорил. Взгляд Дариуна, холодно отливавший бледным золотом в этой темноте, снова стал мрачен. Подобное уже было однажды. Арслан не плакал, глядя на погребальный костер Джасванта. Сначала, потому что просто не мог, а затем от того, что заплакав, не смог бы вовремя собраться и вести армию, за которую был в ответе. Это было не проявление зрелости и мужества, но нечто иное. Не правильное и болезненное. Тяжесть, покоившаяся на плече Дариуна, стала мягче. Арслан заснул, успокоенный теплом товарища, который был рядом, целый и невредимый. Облака скрыли луну, дав угаснуть ее слабому свету. Мир снова погрузился в непроницаемую темноту, таящую опасность, противоестественную и загадочную, часто прячущуюся в тени Серебряной Маски. Дариун положил руку на плече крепко спящего мальчишки, которому было отказано в родительской нежности и поддержке. Кто, как ни люди, которых он называет друзьями их проявят? Защитят не только от вражеского удара, но и от отчаяния? Больше никто. Больше и не нужно. Черный Рыцарь так и не сомкнул глаз. Привычная тяжесть продолжала лежать на сердце. Рассвет наступит еще очень нескоро.***
В сумерках мелькнула тень. Из дали она казалась одиноким парсийским солдатом в простых латах и шлеме, что-то ищущим в сгущавшейся темноте. Наконец тень остановилась, окидывая затихшую улицу мрачным взглядом янтарных глаз. Тайный ход оказался невыносимо далеко от того места, куда спешила Эстель. Темнота безжалостно наступала, до неузнаваемости меняя узкие улочки, пропахшие гарью и гнилью. В памяти всплыли яркие образы пестрого города с шумными базарами, беззаботными людьми и иностранными торговцами, привезшими с собой чудеса со всего света. Именно такой Эстель впервые увидела Эктабану, таща за собой богатенького сынка в шелковой одежде, не зная даже его имени. Нельзя сказать, что эта чужая страна не вызвала у нее восхищения. Впервые за свою жизнь Эстель столкнулась с таким многообразием: диковинные животные, разноцветные ткани, названий которых она и не знала, благовония и специи, от пряного запаха которых кружилась голова. И люди. Одетые в легкую яркую одежду, праздно сидящие на коврах и наслаждающиеся изысканными яствами и напитками. Тот яркий и богатый мир держался на костях рабов, страдавших рядом с теми, кто жил в этом нескончаемом бессмысленном празднике. Тогда дурманящий налет восхищения мгновенно слетел, уступив место обжигающей ярости, которую она тут же обрушила на изнеженного одиннадцатилетнего Арслана. Отогнав бесполезные воспоминания, она продолжила свой путь. Чем дольше она блуждала в этом лабиринте, тем тяжелее становилось у нее на сердце. Сомнения и тревоги, крепнущие безжизненной темноте было уже не отогнать. Солдаты-мародеры с обоих сторон и бандиты, беспризорные рабы, спятившие от происходящего, могли поджидать за каждым поворотом. Они могли что угодно сделать с горсткой беззащитных людей. Рука сжимала эфес меча, надежно спрятанного под плащом. Разоренные дома, между которых продолжался ее путь, зияли пустыми провалами входных проемов. Несмотря на то, что двигаться вперед почти в полной темноте было не просто, позаботиться об освещении Эстель не решилась. Пламя привлечет нежелательное внимание. Казалось, прошла вечность, когда перед тем, как из душного мрака выросла знакомая дверь. Ни голоса, ни огонька светильника. Ничего, указывающее на то, что здесь есть люди. Живые люди. Кулак, занесенный над дверью, остановился. Никогда Эстель не было так сложно сделать одно простое движение. Что меня встретит там? - Это я, Эстель! – Вместо крика у нее вырвался лишь жалкий хрип. Кулаки внезапно замолотили в дверь. Остановиться она уже не могла. – Это я! Эстель! Дверь дернулась и, тихо скрипнув, ушла в сторону, открывая полосу непроглядной темноты. -Госпожа Эстель? Это вы? - Сердце больно сжалось от знакомого живого голоса. В щели между косяком и дверью показалось лицо товарища. -Этгар! – Прошептала Эстель, чувствуя, как тревога чуть ослабила свою хватку. Ослабила, но не отпустила. - Слава Богу, госпожа Эстель, это вы! – Старый луситанский солдат посторонился, пропуская ее в темную неизвестность. - Где остальные? –Этот вопрос слетел с ее губ удивительно легко. Из темноты, словно в ответ, послышались шорохи, знакомые голоса, спрашивающие, что случилось. Где-то заплакал ребенок и успокаивающе зашептала Сара. Значит, ее малыш жив. Эстель почувствовала, как внутри что-то медленно и больно разжалось. Темнота вокруг ожила и отступила. Кто-то отважился зажечь лампу и в тусклом оранжевом свете стало видно, насколько не легко пришлось ее соотечественникам. Со всех сторон на Эстель были обращены бледные, заострившиеся от голода лица с тревожно блестящими глазами. Ее появление нарушило ожидание беды, в которой они слишком долго находились. - Пожалуйста, поешьте. – В ее руках оказалась миска с кашей. Даже сквозь кожу латных перчаток Эстель ощутила, насколько холодной была в ней пища. Драгоценная пища, которую она не могла принять. -Я… Во взглядах, окруживших ее людей теперь было что-то еще, живое и теплое. Оно тихо отражалось в их глазах, вместе с бликами от одного единственного огонька лампы. Что-то похожее на надежду и спокойствие. -Спасибо. – Эстель благодарно опустила голову, сильнее сжав в ладонях заветную миску. Весь мир словно сжался до пределов круга тусклого оранжевого света. Духота стала невыносимой и Эстель вспомнила про шлем, что до сих пор не сняла. Он показался невероятно тяжелым, когда она расстегнула ремень и, наконец, стащила со взмокшей головы. На плече упала тугая золотистая коса. Как же хорошо. Это спокойствие не может длиться долго. Пришло время его разрушить. - Что произошло Этгар? – Шепнула она, отойдя в тень, подальше от горстки людей, жмущихся друг к другу у единственного источника света. Взгляд товарища сделался мрачным, словно искорки надежды в нем никогда не было. Хрупкое подобие покоя, которое Эстель застала в этом городе, ища приют выжившим, было уничтожено. И Этгар рассказал ей все. Осада была короткой и беспощадной. Войско Серебряной Маски наступало быстро прорвалось за ворота, сметая все на своем пути. Победа была достаточно легкой. Внезапное исчезновение Его Высочества Гвискара сбила с толку оставшихся луситанских солдат, которых оставалось лишь добить. Тогда все и началось. Мародеры, рабы, дезертирующие луситанцы, обезумев от новой начавшейся осады, не щадили никого и ничего. Жгли, насиловали, убивали и грабили. Вся мерзость, на которую только способны люди и можно ли было назвать их после этого людьми? Очень скоро ценностью стали не золото и не женщины. Настоящим сокровищем, за которое они убивали друг друга стала вода, в борьбе за которую у этих людей не было ни единого шанса. За каждый глоток приходилось биться. В этой борьбе многие проигрывали. Среди воинов, способных держать меч, остался только старый раненый Этгар. Горечь мелькнула в глазах раненого товарища. Рука, безвольно покоящаяся на перевязи, не позволит ему сражаться, как раньше. Эстель словно очнулась. Осознание произошедшего обрушилось на нее безжалостно и неотвратимо. Воздухом стало невозможно дышать, а темнота начала медленно сжиматься вокруг нее. Все стало ясным. Чудовищно ясным. Защититься от этого она не могла и права не имела. Когда-то она гордилась, что становится рыцарем. Ради чего?! Где она была, когда больше всего нужна была этим людям? Сбежала на помощь своему королю, едва пристроив их в безопасном месте. Нет для рыцаря более доблестного деяния, чем оказать помощь правителю! Мерзкая чушь. Неожиданно она почувствовала, прикосновение сухих холодных пальцев к своим расслабившемся ладоням. Сара, заметив, что миска с драгоценной едой вот вот будет уронена на пол, решила забрать ее. Янтарные глаза на миг встретились с опустошенными, светло-зелеными. Эстель не спасла ее сына, который вышел на борьбу за жизнь и был убит. Горячие постыдные слезы заструились по ее грязному, взмокшему лицу. Разве не рыцарь должен мечем служить своему народу? Защищать невинных? И что она сделала? Эстель, доблестный оруженосец? Дошла до самого Гилана, чтобы просить помощи для одного человека… В памяти тут же возникло пухлое круглое лицо с бессмысленным выражением маленьких, по младенчески-водянистых глаз. Лицо, принадлежавшее ее правителю. Отчаяние и отвращение обожгли ее с новой силой. Ее честолюбие, ее стремления, которыми она гордилась, синяя шелковая накидка-сюрко* теперь стали чем-то омерзительным. Дочь рыцаря, научившаяся размахивать мечем, севшая на коня и решившая бить гнусных язычников во имя чести своей семьи и своей веры… Лицо Эстель исказилось и губы задрожали, но она не смела спрятать лицо в ладонях, так и продолжая сидеть, ссутулив спину, всхлипывая и прерывисто вздыхая на глазах у всех. Она заслужила это унижение. В то время, как она доблестно служила своему королю, раненые, женщины и дети умирали, не в силах бороться за жизнь. И ради этого стоило становиться рыцарем? Меч, висящий у нее на бедре стал тяжелым и чужим, словно она никогда не брала его в руки. Маленькая Изабэль, чьи глаза тоже блестели от слез, сделала робкий шажок ей на встречу, но была остановлена матерью, не то для того, чтобы не унижать ее еще больше, не то оттого, что рыдающая девчонка, строящая из себя рыцаря, сочувствия не заслуживала. Из плена отчаяния Эстель вырвала сильная хватка, сомкнувшаяся на ее предплечье и одним движением поставившая ее на ноги. Перед ней стоял Этгар. Не говоря ни слова, старый луситанец потащил ее прочь от обращенных на нее взглядов, к самой двери. В этой хватке одной здоровой руки не было ни гнева, ни ненависти, только сила. - Э…тгар? – Только и смогла произнести Эстель. Сбившееся дыхание мешало ей ровно говорить. В отголосках света одной единственной лампы его лицо выглядело спокойным, почти суровым. - Госпожа Эстель. - Сказал он. Хватка, только что тащившая ее за собой, ослабла, но не отпустила. – Завтра снова будет осада. Джон и Эдмунд погибли в прошлый раз. Остался только я. С одной рукой мне биться не под силу… Эстель опустила взгляд на покоящуюся на перевязи руку. - Я стал совсем стар, раньше мог так воевать, а сейчас нет. – Продолжал товарищ. – И вы вернулись. Слезы Эстель, наконец, перестали литься неудержимым потоком и просто стояли в глазах, блестя в тусклом свете. - Я понимаю, вам горько от услышанного, но у вас есть две здоровые руки и меч, которым вы владеете. - Но… как я могу, Этгар? После всего этого… - Эстель почувствовала, как глаза снова заволокло горячей завесой. - Я совсем старый, госпожа Эстель, на Родину мне не вернуться, да и зачем? У меня нет там ничего. Я умру здесь, в этой чужой стране, но разве имеет это значение? – Ответил Этгар. – Завтра снова будет бой, а со мной женщины с детьми. Их нужно защищать, а защитить их некому. Эстель посмотрела на товарища. Старого и мудрого, оставившего свои лучшие годы на поле боя. Его не волновало то, что было, но он думал о том, что есть сейчас. - У вас есть меч и вы можете сражаться. Эстель глубоко вздохнула. Да. У нее есть меч, она действительно им владела и она была здесь, вместе со старым Этгаром и остальными. - Не легко нам будет биться. – Хрипло произнесла Эстель, неосознанно кладя ладонь на рукоять. - Это точно. – Отозвался Этгар, горько улыбнувшись одними глазами. Эстель лишь молча кивнула. К своему позору она еще вернется, он никуда не денется, теперь… У нее просто был меч, которым можно было сражаться и защищать тех, кто нуждался в этом здесь и сейчас. У нее просто был меч.***
Утро подступило незаметно. Такое же темное и пыльное, как и вчерашнее. Ночная тьма лишь выцвела до бесцветных сумерек, через которых едва проглядывало солнце. Ночь прошла, а вместе с ней кончилось время отчаянных раздумий. День требовал решительных действий и не терпел сомнений, особенно от тех, кто должен был биться насмерть при его свете. Слабые солнечные лучи, проникавшие внутрь шатра через откинутый полог, едва ли справлялись с полумраком внутри. - В любом случае, мы превосходим их числом. – Сказал Нарсас. Шах Андрагорас лишь молча кивнул, пригладив черную бороду. Ни один мускул, ни одна морщина не выражала враждебности на смуглом, исчерченном белесыми шрамами, лице. Он внимательно слушал стратега, излагавшего план действий обоих армий, что отныне должна действовать, как одна. Кроме Его Величества и Нарсаса в шатре находились генералы. Кубард, обманчиво безразлично находившийся в темном углу шатра, был единственным, кто занимал прежний пост. Исфана и Туса здесь вовсе не было. Всю армию перекроил. Ничто не напоминало о том, что войско Парса едино лишь до победы. Даже тревога, что не оставляла Нарсаса всю ночь рассеялась, как тает утренний туман под лучами солнца. Мысли о Кишварде, о Его Высочестве и Дариуне, исчезнувших в коридорах дворца отошли куда-то в сторону. Взгляд шаха больше не вызывающий отчаяния, наблюдал за каждым движением Нарсаса, не упускал из виду ни единой линии на полях Антропотены, огромной картой, распростертой перед ними на столе. Незаурядный ум был огромным преимуществом, которым было бы глупо пренебречь. Войско Парсы выдвинулось лишь тогда, когда сказал ее стратег и шах ни слова не сказал против. Сейчас Нарсас внимательно наблюдал за происходящим, заняв позицию на невысоком холме, откуда были хорошо видны поля Антропотены, тонущие в волнах пыльного морока. Его отряд расположился на пологом склоне чуть поодаль. Внезапное нападение им не грозило, зато они в любое мгновение могли волной обрушиться на врага. Но для этого было еще не время. Парсийские отряды, рассыпавшись крохотными точками, бились с луситанцами. Нет, слово «бились» не подходило для описания происходящего. Их противник, собравшись небольшими группами, то уносился прочь, как подхваченный ветром комок сухой травы, то, словно опомнившись, кидался в атаку. В этом бою больше не было стратегии. Несмотря на ограниченность и фанатизм, луситанцы не были дураками. Однако сейчас противник был поражен. Всегда сосредоточенный, бескомпромиссный и расчётливый, он словно обезумел. Разрушительная мощь, что осаждала Эктабану теперь не едва ли могла его спасти, как не спастись смертельно раненому зверю. Неожиданно в мыслях мелькнул Кишвард, чью часть кавалерии Нарсас отправил подальше от городских стен, у которых будет биться Андрагорас. Вслед за Кишвардом в памяти тут же проступил упрямый взгляд зеленых глаз. Элам. - Я буду сражаться вместе с вами, господин Нарсас! – То, что его определили в отряд лучников не на передовой, ему не нравилось. Нарсас всегда верил в него. Он уже сражался на ровне с опытными воинами, даром, что ему было всего тринадцать лет, благодаря гибкому уму и расчетливости выполнял поручения, которые Нарсас доверил бы далеко не каждому, но… - Не в этот раз. - Таков был ответ. Короткий и предельно ясный. Взрослая решимость, зрелая и непоколебимая, никуда не исчезла из этих зеленых глаз, но Элам молча кивнул. Им не нужны были слова, чтобы понять друг друга и это яснее всяких слов говорило о том, насколько он повзрослел. Непрошенные воспоминания сжали сердце. Теперь человек, за годы ставший родным, был где-то там, в низу. На самом деле Нарсас просто надеялся, что тому и вовсе не придется браться за оружие. Сердце – плохой союзник на поле боя и Нарсас за весь свой многолетний опыт научился не слушать его голос, но сегодня решил поступить иначе. Поэтом Элам и Альфрид, которую не даст в обиду угрюмый грубый брат, были так далеко. Порыв ветра ударил в лицо и глаза мгновенно защипало от попавшей в них пыли. -Господин Нарасас! – Раздалось откуда-то позади. К нему спешил гонец. Перестав тереть слезящийся глаз, Нарсас последовал в след за ним. Вот и закончилось это затишье. Причиной такой срочности оказался пленный луситанец. Связанный и сидящий на земле, он не смел дернуться под грозными взглядами Зараванта и Джимсы, сторожащими его с двух сторон. Его лицо невозможно было разглядеть из-под разделенных на прямой пробор сальных волос, седеющими русыми волнами падавших на плечи. Закутан он был в тяжелый, подбитый мехом, плащ глубокого алого цвета под слоем серой пыли. Пленник попытался отодвинуться, но, не совладав с начинающим затекать, связанным телом, завалился на бок, уткнувшись лицом в землю. Не простой луситанец. Заравант лишь пожал плечами в ответ на вопросительный взгляд Нарсаса. Он и Джимса понимали, что все не так просто, поэтому доставили его сюда, не поставив в известность людей Андрагораса. Эти мысли заставили Нарсаса едва заметно улыбнуться. Неподалеку стояла повозка, до верху наполненное тугими тяжелыми мешками и свертками, с которыми, как выяснилось, было далеко не уехать. В прорезях, оставленными случайными взмахами мечей, тускло поблескивало золото, крохами монет и украшений усеявшее дно повозки и землю вокруг. Что ж, мародёрство было у луситанцев не редкостью, но было что-то в этом человеке… Это выдавал не только бархат плаща и вязь золотой насечки на нагруднике его доспеха или украшенная камнями рукоять меча. Руки пленника были скрыты кожаными перчатками, но у Нарсаса был другой способ узнать правду. - Ваше Высочество Гвискар! - Спокойно и четко позвал его Нарсас, словно они находились на переговорах. Не ожидавший этого незнакомец едва заметно дернулся, выдав себя с головой. Неосознанная реакция, длившаяся меньше мгновения, не поддающаяся разуму, от которой не удавалось избавиться даже опытным воинам, подтвердила его догадку. Золотой перстень с гербом, обнаруженный под кожаной перчаткой, стянутой после жалкого сопротивления, окончательно убедил Нарсаса в том, что перед ним брат самого короля Иннокентия. Нарсас почувствовал, что сердце сжимается от обжигающего чувства, похожего на тревогу, не отчаянную, но наоборот, дающую новые силы. Легкую и азартную. Заравант… Джимса… Преданные и умные люди дороже всех богатств. То, что этот человек не попал в руки людям Андрагораса, было настоящей удачей. После того, как решится вопрос с троном, Луситанию все еще нельзя будет оставлять без внимания. То, что произошло сегодня, может послужить Его Высочеству Арслану хорошую службу в будущем. Уж они постараются выжить из этой ситуации как можно больше выгоды, а пока… Если, конечно, договариваться с Луситанией будет суждено именно Арслану… Нет, нельзя было упускать эти крохи удачи. Нельзя спугнуть их даже мыслью. - Вам повезло, господин Гвискар. – Не добро улыбнувшись, произнес Нарсас. Взгляд аметистовых глаз встретился с ошалевшими синими глазами человека, попавшего в ловушку собственной алчности. – Благодарите за это Его Высочество Арслана.