«Отныне мой недуг неизлечим. Душа ни в чем покоя не находит. Покинутые разумом моим, И чувства и слова по воле бродят. ... И долго мне, лишенному ума, Казался раем ад, а светом - тьма!» Шекспир. Сонет 147
После ночи, когда Мори Огай вернул мне возможность на свободное существование в мире, покончив с «Коллегией истины» и всеми вытекающими из неё проблемами, минуло три недели. За это время я успела почти полностью восстановиться: рана на бедре постепенно затягивалась, поэтому два дня назад мне уже сняли швы, чему я была несказанно рада. Только вот боль временами ещё простреливала ногу, когда я резко вставала или чересчур сильно ее перенапрягала, однако это уже была не та боль, что приходилось терпеть ранее – это были, скорее, ее жалкие отголоски. Я была рада избавиться от инвалидного кресла и наконец-то перемещаться на своих двоих, жаль, конечно, что вести активный образ жизни мне пока еще было противопоказано, но и это проблема была лишь на время. Мори сказал, что не успею я и глазом моргнуть, как и эта проблема исчезнет окончательно, ведь период восстановления продлится не больше двух недель, поэтому ждать осталось совсем чуть-чуть. Кстати, на счет Мори – у меня была возможность покинуть его клинику и продолжить лечение в городской, легальной больнице, да и сейчас эта возможность имеется, вот только с возвращением домой я решила повременить. И это несмотря на то, что некоторое время назад всё на свете бы отдала, чтобы вновь оказаться в своей старой родной квартирке. Но сейчас мне было очень важно, просто необходимо как можно дольше оставаться рядом с Огаем, видеть его каждый день, разговаривать, улыбаться ему, потому что с душащей тоской в сердце чувствовала, что еще немного и мы неумолимо расстанемся... После того удивительного сна, в котором я видела призрака Ягами-сана, мою голову не покидали мысли о совместном будущем с этим доктором, вот только старик ясно дал понять, что реальность этого будущего будет зависеть только от меня. Да, может когда-нибудь мы с Мори обязательно встретимся, но это не значит, что мы останемся вместе как пара. Всё будет зависеть исключительно от моего желания; если он сможет испытать ко мне хоть что-то похожее на любовь, если я смогу хоть немного задеть его чувства – этого будет достаточно, чтобы я осталась подле него на весь остаток жизни. Однако... Этого же может и не случится. Впереди еще целая жизнь, кто знает, куда меня закинет судьба, может я встречу и полюблю другого, может и он встретит другую, может Ягами-сан прав, и спустя некоторое время я буду вспоминать о своей влюбленности, как о первом порыве молодости. Мне было страшно об этом думать, страшно расставаться с человеком, к которому я тянулась всей душей. Я уверенно оттягивала момент нашего расставания, ведь за это время Мори ни разу не вспомнит обо мне, а вот я не смогу забыть его, даже если очень захочу. За три недели между мной и доктором возникла какая-то связь – тонкая грань привязанности, которая с каждым днем становилась всё крепче. Наше общение было легким и непринужденным, словно мы были старыми друзьями, хотя сам Мори в дружбу не верил, но я чувствовала, что с каждым днем невидимая нить стягивала нас всё сильнее. Он даже обучил меня некоторым врачебным навыкам, так что теперь я помогала ему не только в роли секретаря, но и немного в роли медсестры, что было мне только в радость. Надо сказать, что в первую неделю своей работы я немного боялась общаться с бандитами. Всё-таки их тяга к убийствам и насилию меня порядком напрягала, однако я быстро втянулась, стараясь налаживать хорошие отношения со всеми здешними пациентами, за что меня частенько ругал Мори, предупреждая, что от лишнего внимания подобных людей мне стоит держаться подальше. Но, в конечном итоге, предчувствуя момент расставания, я поймала себя на мысли, что буду скучать не только по доктору, но и по некоторым из пациентов. Эх, быдланчики мои любимые, как же я жить-то буду без ваших ежедневных криков и интересных историй? Печаль. Но ничего не поделаешь – такова судьба. Чувствую, я еще долго буду вспомнить все эти истории холодными зимними вечерами, а ведь накопилось их в моей памяти достаточно много. Дело в том, что у каждый из бандосов имел слишком завышенную самооценку, вечно они пренебрежительно относились к своему здоровью. Чего только стоил тот мужик, который в минувшую пятницу поступил к нам в больницу с фаршем вместо лица. Я-то думала он будет вести себя спокойно, пока Мори будет накладывать ему швы, но нет! Уже через час он заявил, что ему надоело бревном валяться на кровати, и что он отказывается от дальнейшего оказания помощи, махнув на свое лицо рукой, мол, и так сойдет. И его абсолютно не волновал тот факт, что часть его нижний губы была на половину оторвана и куском кровавого мяса прилипла к подбородку. Знаете, как он решил эту проблему? Да просто взял ножницы и тупо отфигачил этот кровавый ошметок, причем с совершенно «умным» выражением лица, на что офигели все, включая самого Мори. М-да... И вот таких вот «умников» в больнице было навалом. Так что покину я эту клинику с не хилым багажом воспоминаний. – Как же я хочу есть... Вваливаясь в кабинет Мори, который он вынужден был делить со мной, я с порога начала ныть, чувствуя себя выжатым лимоном. Жутко голодным выжатым лимоном. Час, проведенный за работой в перевязочной, напрочь лишил меня всяких сил; я точно чувствовала, что если сейчас же не поем, то меня можно будет списывать на свалку за ненадобностью, ибо починке я буду уже не подлежать. – Сейчас точно кони двину, – захлопнув в раздражении дверь, я быстро сняла с себя больничный халат, швыряя его на диван. После чего приблизилась к письменному столу, за которым компактно расположилась Элиза с альбомом и набором цветных карандашей. В первые дни, после того как я узнала о ее не человеческом происхождении, меня терзали нелепые страхи вперемешку с навязчивыми мыслями, которые активно рождал мой больной, воспаленный рассудок. «Она опасна». «Она убьет тебя». «Посмотри, как она похожа на демона в ангельской шкуре – это для того, чтобы забрать твою душу». Именно такого вот рода идиотскими мыслями был наполнен тогда мой взбесившийся рассудок. Но Ягами-сан был прав, время реально помогает справиться со многими проблемами, преодолеть страхи и расставить всё по своим местам, поэтому страх перед блондинкой у меня быстро прошел. В итоге я просто пришла к выводу, что сама по себе девочка вовсе не опасна: ей не было смысла причинять мне вреда без прямого приказа своего хозяина, а Мори делать такое пока было ни к чему. Да и в целом, Элиза хоть и обладала довольно капризным характером, но все же оставалась единственным человеком, с которым я могла весело убивать время, так что полностью отказаться от общения с ней невозможно. – Элиза, а что это за вкусный, раздирающий сознание, запах витает в кабинете? – сменив гнев на милость, я довольно улыбнулась, принюхиваясь к аромату свежеприготовленной еды в помещении, отчего едва не захлебнулась слюной. – Я готовила себе рис с угрём в соевом соусе, – незамедлительно пояснила блондинка, не отрываясь от раскраски какого-то рисунка у себя в альбоме, а у меня на ее слова болезненно скрутило желудок. – Я оставила немного для тебя и Ринтаро, возьми там. Девочка махнула рукой, не желая отвлекаться от своей усердной работы, и я стремительно переместилась в указанное ей место. Запах из стоящей на тумбочке рисоварки доносился просто божественный, а прикрытые тарелкой золотистые кусочки угря буквально в слух шептали мне: «Съешь нас... Отдай свою жизнь за нас... Поклоняйся нам...» – Ой, да без проблем, ребята, – сверкая голодными глазами, ответила я на их ангельский зов, стремительно несясь к стеклянному стеллажу и доставая из него свой комплект посуды. Да-да, с тех пор как я буквально стала жить в компании Мори и Элизы, они сразу же завели для меня отдельные столовые приборы, что страшно мне льстило. – Ты это кому? – тут же осведомилась блондинка, кося на меня непонимающий взгляд. Блин. Я что, это вслух сказала? – Да не обращай внимания, – с усмешкой решила отмахнуться я, поняв, что за три недели общения со мной девочку уже ничем не напугаешь. – Просто еда как всегда не вовремя заговорила со мной, только и всего. Я развернулась к своему обеду, принимаясь активно накладывать его в свою чашку, после чего обильно залила всю эту красоту соевым соусом. О, да. Сейчас мне будет хорошо... В последний раз такие голодные дни у меня были только в университете, ведь я, как заочник, была лишена права на обед, поэтому перед походом на эту каторгу старалась плотно наедаться, что, в общем-то, меня не сильно спасало. Спустя несколько часов изматывающей учебы, от ощущения плотного перекуса не оставалось и следа, голод безжалостно скручивал мой желудок тугим узлом, а я даже в буфет сходить не могла, ведь он, как назло, всегда был жутко дорогим и сильно бил по карману. Однако сейчас мне не хотелось вспоминать про минувшие страдания своего желудка, ведь у меня на руках была миска, наполненная едой, а значит, грустным мыслям в нашей компании делать нечего. Довольно улыбнувшись и чувствуя, как с первыми кусочками пищи ко мне возвращается прежние восприятие мира, я блаженно рухнула на соседний стул рядом с блондинкой, с интересом заглядывая в ее альбом. – А фто ты лифуешь? – с набитым едой ртом решила осведомиться я, изучая красивые, но явно не имеющие смысла узоры в альбомном листе девочки. Блондинка наверняка ждала от меня этого вопроса, так как ее губы тут же расплылись в хитрой улыбке, а глаза стали мерцать игривым блеском. Недолго думая, она стремительно закрыла свой альбом, вновь открывая его на первой странице и разворачиваясь ко мне всем корпусом. – Пока ты работала, я половину дня создавала эскизы для твоей будущей татуировки, помнишь, ты вчера говорила, что по возвращению домой обязательно её сделаешь? На вопрос блондинки я стремительно стала вспоминать события минувшего вечера, когда в разговоре с ней невзначай поделилась своей мечтой сделать татуировку, на которую я усердно копила уже третий год. С появлением шрама моя мечта стала еще более желанной, однако главной проблемой встал выбор рисунка, который останется на моем бедре до конца жизни, а значит, к этому вопросу необходимо было подойти со всей ответственностью. Я однозначно хотела что-то нестандартное, оригинальное, набитое по моему личному эскизу, поэтому рисункам Элизы я приятно удивилась. – Да, говорила, – стараясь активней прожёвывать пищу, пояснила я, горящими интересом глазами рассматривая первый рисунок, весьма искусно созданный девочкой. – Но это будет не совсем после моего возвращения, ведь шрам еще не успел затянуться, придется подождать еще хотя бы год, чтобы наколоть на него татуировку. Отложив миску с обедом в сторону, я взяла альбом в свои руки с целью поближе рассмотреть грани большего цветка, чьи лепестки были сделаны будто из тонкого кружева, изящно раскрывавшегося в насыщенно синих оттенках. Очень красиво! У этой блондинки настоящий талант. – Не имеет значения когда ты будешь ее делать, нужно уже сейчас определиться с картинкой, – важно заявила девочка, с наигранной серьезностью смотря в мои глаза. – Вот, посмотри сюда. Тонкие пальчики стали стремительно перелистывать белоснежные листы с целью отыскать нужный для девочки эскиз, пока, наконец, она не ткнула в стаю разноцветных птиц с огненными перьями. Кажется, это были фениксы. – Мне очень понравился твой феникс на стене в палате, поэтому я подумала, что если его уменьшить в размерах, то он довольно неплохо будет смотреться в качестве татуировки, – довольная своей работой, Элиза внимательно наблюдала за моими эмоциями, которые выражали восторг в чистом виде, смотря на эту качественно выполненную работу. – Вау! – только и смогла вымолвить я. – Элиза, это просто потрясающе! Я и не думала о фениксе, как об эскизе, но знаешь, довольно неплохая идея. Я даже забыла о чувстве голода при виде этих рисунков; не знала, что когда-нибудь эстетическая красота может настолько затронуть мои чувства. Чем больше я смотрела на картинки, тем желание сделать татуировку становилось все сильнее, подмывая меня наколоть сразу несколько штук, однако я не хотела доводить свою мечту до абсурда, поэтому быстро передумала. Пролистывая альбом блондинки дальше, я наткнулась на других птиц, выполненных в виде неровных линий, завитков и четких граней, закрашенных и заштрихованных узорами самых разных стилей. Я бы такое не нарисовала и за двое суток, а она умудрились за половину дня. Что ж, думаю, здесь моя фантазия будет лишней, Элиза избавила меня от надобности придумывать что-то самой, ведь лучше ее эскизов я всё равно ничего не придумаю. Осталось только из всей этой красоты выбрать один единственный, а еще нужно заняться поисками хорошего мастера, которого, к сожалению, в Японии было невероятно сложно найти. – А тебе самой какой больше нравится? – решила осведомиться я, вновь беря в руки миску с едой. Всё же физический голод возобладал над эстетическим. – Мне все нравятся, но выбирать только тебе, – со вздохом ответила блондинка, перелистывая следующую страницу, где нашли свое пристанище дикие розы с черными, розовыми и красными лепестками, причудливо извивая свои стебли и листья. На этой странице мне очень приглянулась роза с лепестками в виде пиковой карточной масти, сквозь которую проходила стрела с таким же пиковым наконечником, только розового цвета. Может, выбрать этот рисунок? Едва я успела всерьез задуматься над этим вопросом, как дверь в кабинет с металлическим лязгом отворилась, пуская в помещение доктора Мори, и как ни странно, с улыбкой на лице. – Уже обедаете? Да вы счастливые люди, – устало усмехнулся Мори, проходя через весь кабинет и подходя к тумбочке, дабы достать какие-то документы. За время нашего общения мне также удалось выяснить, что доктор в бесчисленном потоке своих дел очень редко мог позволить себе перекусить, что заметно сказывалось на его телосложении. Именно поэтому я старалась закармливать его при каждом удобном случае – в моменты, когда дела могли разрешиться и без его участия. – Элиза-тян, я же говорил тебе, чтобы ты не готовила в моем кабинете, для этого существует отдельная комната, – вздохнув, Мори бросил на девочку осуждающей взгляд, на что та лишь непринужденно хмыкнула, не обращая на него никакого внимания. – Я не хотела идти наверх. Поленилась, – коротко пояснила блондинка, совершенно не чувствуя должной вины за свой проступок. Кстати говоря, я также успела прийти к выводу, что отношения Элизы и Мори больше походили на отношения старшего брата и капризной сестры, нежели на отношения отца и дочери, как мне казалось ранее. И это выглядело очень забавно, ведь перечить Мори и трепать ему нервы не осмеливался ни один взрослый человек, а вот Элиза делала это с легкостью, причем ежедневно, что очень меня веселило. – Ну, и где тогда папки, которые стояли на этом месте? – продолжал возмущаться доктор, тоже не желая уделять лишние внимание блондинке, извлекая из тумбочки свежие бланки для записей и попутно открывая настежь окно. Прозрачная занавеска тут же причудливо всколыхнулась, пропуская в помещение свежий поток холодного воздуха, приятно пахнущего сыростью и осенней листвой. Запах еды моментально отошел на второй план, заставляя меня втянуть в легкие побольше природной свежести, вот только промозглая прохлада ноября не смогла остудить пыл возмущенной блондинки, к тому же, веселый поток сквозняка насмешливо перелистнул альбомные листы в ее руках, заставляя лишь больше нахмуриться. – Я переложила их на тот ящик, – в голосе девочки скользнуло еще большее безразличие. Она вновь стала строить из себя капризную принцессу, возмущенно перелистывая альбом на прежнее место, а мне оставалось только гадать над причинами её постоянного враждебного отношения к доктору. – Ты уже закончил возиться с тем человеком? – ненавязчиво поинтересовалась я, наблюдая, как Мори раздраженно пытается достать завалившиеся за ящик злосчастные папки. Я вдруг поняла, что если сейчас же не пресечь их перепалку, то девочка может напрочь испортить Огаю настроение, чего я не могла допустить, ведь мне с ним работать еще половину дня. – К сожалению, нет, – переключая внимание с блондинки на меня, ответил доктор. – Слишком много ножевых ранений, сейчас буду делать переливание. Хорошо, что у одного из его друзей оказалась нужна группа крови, иначе дело могло бы повернуться не в лучшую сторону. Услышав его ответ, я вспомнила минувший час работы в перевязочной комнате, в которой подавала Мори бинты, дезинфицировала инструменты и оттирала кровь с кафельного пола, из-за чего меня едва не вывернуло наизнанку. За три недели работы в больнице, я, конечно, привыкла к виду разнообразных ужасов, но всё равно переносила их с большим трудом. Не понимаю, как с таким вещами вообще можно когда-нибудь свыкнуться. Кстати, да. Тот человек действительно выглядел очень плохо, но я всё же надеялась, что Мори удастся поставить его на ноги. – Боюсь, что он пролежит у нас очень долго, и меня это совсем не радует, – как-то через чур холодно добавил Огай, складывая все необходимые документы в стопку. В его глазах мелькнул странный огонек, наполненный сталью и серостью, который меня слегка насторожил, но я решила не придавать этому особого значения, потому что привыкла не совать свой нос в его дела. – Ладно, я ушел. Развернувшись, доктор направился к выходу из кабинета, прибывая где-то глубоко в своих мыслях, и явно не радуясь предстоящей процедуре с переливанием, однако заметив творчество Элизы, он на мгновенье остановился. – Довольно странные рисунки, Элиза-тян, раньше ты рисовала более осмысленно, – изучая ее альбом, усмехнулся доктор, рукой облокачиваясь о стол между мной и блондинкой. – Это не рисунки, а эскизы, – тут же пояснила девочка, глядя на Мори деловым взглядом и в недовольстве поджимая губы. – Бэл будет делать татуировку на месте шрама, и я в этом деле главный дизайнер. Похвасталась блондинка, резко закрывая альбом, явно назло Мори, чему тот совсем не удивился. – Вот оно как... А мисс Бэл в курсе, что для того, чтобы сделать татуировку на шраме, нужно выждать определенное время, – переведя на меня поучительный взгляд, Мори вопросительно вскинул брови, как делал это каждый раз, когда Элиза, в силу своего детского возраста, совершала какие-то не логичные поступки. Этот взгляд в очередной раз указал мне на то, что в его глазах я ничем не отличаюсь от блондинки и являюсь таким же ребенком, как она, что, по сути, даже очень логично, ведь разница между нами довольно большая. Целых восемь лет... Блин. Аж бесит. – Я знаю про это, доктор, – спокойно улыбнулась я, цепляя палочками очередной кусочек угря, чтобы только не поддаваться блеску его красивых глаз. Пусть не строит из себя умника, не хочу, чтобы он лишний раз указывал на значимость временной пропасти между нами. – Это я так, на будущее. – Ну, раз на будущее, то тогда... С этими словами Мори, вопреки всем возмущениям Элизы, вытянул из ее рук заветный альбом, принимаясь внимательно перелистывать его пестрящие страницы. Блондинка явно не ожидала подобной наглости, поэтому не удивительно, что она моментально завелась на месте. – Эй! Ты что делаешь? Сейчас же верни! – вскочив со своего места, девочка устремила на доктора испепеляющий взгляд, изо всех сил стараясь вырвать из его ловких рук свою законную вещь, однако все ее попытки остались тщетны. Все-таки главную роль в этом споре играла разница в росте, поэтому шансов на победу у девочки не было. Огай с самым непринужденным видом игнорировал все ее попытки вновь завладеть рисунками, упорно делая вид, что не замечает плаксивых угроз в свой адрес. – Я бы остановился на этих вариантах. Красиво и ненавязчиво, – возвращая альбом обратно на стол, Мори оставил его открытым на нужной странице, привлекая мое внимание и заставляя опустить глаза на понравившиеся ему варианты. Хм... А довольно не плохо. – Ну, теперь я точно пошел. Едва я собралась развернуться и пожелать ему удачи, как вдруг ощутила шелк его черных прядей, скользнувших по моей руке; наклонившись к моему запястью, он ловко перехватил губами кусок жареного угря из палочек и так же быстро возвратился в прежнее положение. Я даже сообразить ничего не успела, как лакомство самым наглым образом было похищено прямо из под носа, заставляя меня растерянно захлопать ресницами, и наблюдать за стремительно уходящим доктором. Вот блин! Всё никак не могу привыкнуть к его неожиданным выпадам, каждый раз после которых я чувствовала жуткий прилив смущения на своем лице. – Дурак! – буркнула девочка, сердито скрещивая руки на груди и опускаясь обратно на стул. По ее бледному фарфоровому лицу гуляли тени дурных эмоций, выражая степень глубины её недетской обиды. Вечно эти двое исподтишка доводят друг друга, назло портя настроение, совершенно не желая учится на прошлых ошибках. Ну вылитые брат и сестра. Я же в их перепалки старалась не вмешиваться, всё равно эти выпады никогда не доходили до крайностей, а портить с ними отношения, принимая в спорах чью-то конкретную сторону, желания не возникало. Еще не хватало крайней остаться. – А ты опять побледнела, – словно хитрая лисица, хихикнула девочка, лукаво поглядывая в мою сторону. Она так внезапно сменила свое настроение, что я невольно вздрогнула, переводя на нее взгляд полного удивления. Меня сильно насторожили эти слова, весь мой внутренний мир в одно мгновенье вытянулся в тугую струну, лихорадочно гадая над замыслами этого хитрого ребенка, ведь мне хватило одного лисьего тембра, чтобы узнать о грядущем коварстве. – С чего ты взяла? И что значит «опять»? – стараясь вести себя как можно естественней, я быстро отвела взгляд в сторону, натыкаясь на пустующие палочки в своей руке, с которых Огай украл кусочек еды несколько секунд назад. Я пришла в ужас, когда заметила, что моя рука предательски дрожала, до побеления в костяшках сжимая хрупкие палочки, что с потрохами выдавало все мои чувства! Чёрт. Еще не хватало спалиться перед ней. Это будет катастрофа... – Брось, – тут же усмехнулась блондинка, подперев свой подбородок маленьким кулачком. И вроде бы это был ее обычный лукавый голос, но у меня невольно сложилось впечатление, что она уже давно в курсе моей влюбленность в Мори, и эта мысль вводила меня в дикую панику. Неспроста она завела эту тему, ох неспроста! – Это не первый раз, когда после знаков оказанного внимания, твое лицо резко теряет краску. Я давно это заметила. Губы девочки расплылись в победной улыбке, на что мое сердце с холодным ужасом пропустило удар. Нет. Только не это. Она всё-таки обо всё догадалась. Вот чёрт! Мысли стали рвать черепную коробку на части, желая скорее придумать грамотный ответ для оправдания, вот только мозг сейчас находился в такой дикой истерике, что ничего, кроме мата, на ум мне не приходило. Я не знала, можно ли доверить Элизе столь ценный секрет, да и стоит ли рисковать? Вдруг при следующим споре с Мори она возьмет и обо всём ему проболтается? Ну, так, чисто позлить. Да, логики в этом варианте было мало, но поделать с собой я ничего не могла, уж слишком сильно я тряслась над сохранением этого секрета. Не успела я и рта открыть, чтобы придумать какой-нибудь убедительный ответ, как Элиза решительно меня перебила. – Влюбилась в него, что ли? Ну, вот и всё... Приехали, станция конечная. Сохранила, блин, секрет! Тело прошибло ледяным ознобом, заставляя меня ощутить щупальцы мерзкого душащего страха, медленно скользящих к моей шее, из-за чего кусок жаренного угря едва не застрял у меня в горле. Ну что я за идиотка?! Как можно было так спалиться? Нет, конечно контролировать безусловные рефлексы в виде побледнения лица физически невозможно, но всё же я должна была хоть как-то держать себя в руках! Если уж Элиза обо всем догадалась, то мог ли догадаться Мори? Неееет. Стоп паника, об этом мы подумаем после. Чёрт. Ну да ладно, все равно уже поздно что-либо менять. Хотя, попытка не пытка. – Смеешься, да? – уверенно заявила я, закидывая ногу на ногу и продолжая невозмутимо уплетать свой остывающий обед, хотя на самом деле мой аппетит бесследно потонул в нахлынувшей на разум тревоге. – Много чести в него влюбляться; он не в моем вкусе, так что прекрати выдумывать. – Врушка, врушка, обманщица, – тут же засмеялась блондинка, принимаясь активно болтать ногами и с веселым азартом захватывая внимание моих глаз. Я чуть не поперхнулась рисом при виде ее прожигающего внимания, отчего щупальцы страха сильнее сдавили мое горло. Кажется, блондинка не на шутку развеселилась и совсем не верила в правдивость моих слов. – Если какое-то время назад я в этом еще сомневалась, то после твоей реакции точно уверена, что ты влюбилась! – на последней фразе Элиза не выдержала и звонко рассмеялась, вспарывая мои барабанные перепонки. Этот смех буквально острым ножом резал мое сознание, что заметно стало действовать на нервы, поэтому я поспешила ее успокоить, недовольно нахмурив брови. Опять я вела себя, как ребенок, да что же это такое! Не могу спокойно отнестись к детской дразнилке. Позор! А вдруг она неспроста дразниться? Вдруг Элиза, ненароком, проболтается Мори? Нужно срочно это выяснить, только очень, очень осторожно. – Элиза, прекрати немедленно! И не вздумай брякнуть Мори про эту ерунду, а то он непременно сочтет тебя глупой и недалёкой девочкой, – напустив на себя больше серьезности, я спокойно откинулась на спинку кресла, стараясь не поддаваться порывам внутренней паники, хотя и чувствовала, что сердце с минуты на минуту к чертям пробьет грудную клетку. На показное безразличие с моей стороны девочка сразу же прекратила смеяться, после чего лишь надменно хмыкнула, словно видя насквозь все мои жалкие потуги сохранить драгоценный сердцу секрет. Будь она обычным среднестатистическим ребенком, то, возможно, моя ложь и прокатила бы, но только не в этом случае. Блин. Глупо было пытаться, однако сдаваться я была не намерена. – Не волнуйся, я ничего не скажу Ринтаро, потому что ты права – это сделает ему незаслуженную честь, – гордо вздернув голову, Элиза ободряюще мне улыбнулась, как бы уверяя в своем молчании, а я невольно задумалась над ее личным отношением к этому делу. Не похоже, что она была как-то против моих чувств к Мори, но сказать, что она была этому рада тоже нельзя. Скорее всего, ей просто было интересно владеть этим секретом, возможно, он ее просто веселил, не более того, иначе бы она как-то эмоциональней отреагировала на эту новость, а не просто втихаря меня дразнила. Похоже, ей просто всё равно. – Не знаю, Элиза, я до сих пор считаю, что ты просто ошиблась с выводами. Ладно, мне пора работать. Наскоро доев остатки обеда, я поняла, что нужно срочно сваливать куда подальше, пока этот разговор не завел меня в непроходимый тупик. После ушедшего озноба мое тело предательски бросило в жар, да так, что я чувствовала, как свинцом наливается каждая его жилка, вот только в присутствии девочки расслабиться было невозможно, поэтому я, словно утка, заглотила последний кусок и направилась к выходу, попутно надевая больничный халат. Нужно срочно остаться наедине и все хорошенько обдумать! – Как знаешь... – блондинка, довольная своим коварным поведением, стала весело наблюдать за моими метаниями по комнате. Кажется, я зарядила ее хорошим настроением на весь остаток дня, вот только мое настроение теперь вряд ли удастся чем-то поднять. Опять весь день проведу в раздумьях, ломая голову над всплывшей проблемой, что грозило мне в очередной раз нарваться на недовольство Огая. Он терпеть не мог, когда я витала в облаках в рабочее время. Взяв со стола свою миску и палочки с целью вымыть их по дороге, я наконец-то смогла покинуть кабинет, напоследок пообещав Элизе, что в самое ближайшее время определюсь с окончательным выбором эскиза для будущей татуировки.*****
Мне не спалось. Несмотря на то, что тело буквально ныло и сводило от усталости, мой мозг продолжал активно функционировать, рисуя в сознании тревожные картины будущих событий, наступления которых я очень боялась. За окном стоял лютый холод, но мне всё равно пришлось слегка приоткрыть форточку, чтобы промозглость серого ноября хоть немного остудила мой пылающий рассудок. Время давно перевалило за полночь, но в коридорах еще можно было услышать привычную суету и редкие разговоры проходящих мимо пациентов; я уже успела научиться засыпать под эту суматоху, однако сегодня сон мне. видимо, не грозит. Черт. Надо постараться поспать. Хоть немного. Иначе на утро буду вареным овощем, который Мори с удовольствием покромсает на салат. Не хотелось бы нарваться на его недовольство.Ну, вот опять. Опять я мысленно к нему вернулась, ведь именно из-за этого человека я и не могу сомкнуть глаз. Что будет, когда я уеду? Он будет хоть чуть-чуть скучать по мне? Скорее всего, нет. Такова его натура. Но зачем же он меня тогда оставил в больнице? Я ведь уже поправилась, а реабилитацию после травмы можно проходить и дома. Он сам дал мне работу, сам привязал к этому месту, а ведь я больше не приношу ему должной выгоды. Он не перестает напоминать мне, что в скором времени мы с ним расстанемся, только зачем же тянуть время? Я согласилась помогать ему, потому что хочу как можно дольше побыть рядом с ним. Но в чем его причина? Ладно... Может, в этом нет никакого тайного подтекста и ему просто нужен помощник? Но ведь можно нанять кого-то более расторопного, ведь от меня не так много толка. По сравнению с той горой дел, что ежедневно сваливалась на Мори, я выполняла лишь жалкую её крупицу. А Элиза? Вдруг она всё-таки проболтается про мои чувства? Как он на них отреагирует? Сейчас мне даже стала интересно увидеть его реакцию на эту новость. Сочтет ли он её глупой выдумкой Элизы? Рассмеется ли? Или... Нет, стоп. Так я точно не смогу заснуть, нужно встать и прогуляться, проветрить мозги. Может, хоть так удастся нагулять сон. Подавив обреченный вздох, я медленно поднялась с кровати, одевая поверх ночной туники теплую кофту с длинными рукавами, ведь в коридорах больницы всегда было холодней, чем в помещениях. Покинув свою палату, я не спеша направилась вдоль холодного коридора, заполненного ярким светом настенных ламп. Мне очень нравилась эта больница как снаружи, так и внутри. Был в ней какой-то тонкий аристократический уют, домашнее тепло, несмотря на то, что местные жители этого особняка были далеко не маркизы и бароны. Раньше у меня не было времени обращать особое внимание на здешний интерьер, зато сейчас его было навалом. Некоторые из стен были покрыта слоем незамысловатых обоев, а некоторые просто оставались белыми, каждый раз пачкая одежду прислоняющихся к ней прохожих. Будь моя воля, и я бы сделала этот интерьер куда более веселым, раскрасила бы стены в теплые цвета, нежели оставила эту раздражающую белизну. Скучно, крайне скучно. Хотя... Некая изюминка здесь все же присутствовала. Пройдя в конец коридора, я уткнулась в массивную лестницу, ведущую на второй этаж, и, не долго думая, решила подняться. Кстати, не замечала раньше, что на стене вдоль этой лестницы висели картины, зеркала и канделябры, что говорило о старости дома и его древней истории. Не похоже было, что такие старинные детали, как канделябры и зеркала, были задумкой современных архитекторов. Скорее всего, они висят здесь уже очень давно, в память о минувших веках, что пережил этот дом. Интересно было бы посмотреть, как и чем жили здесь предыдущие владельцы, что они собой представляли и почему вообще решили построить этот особняк. К тому же, судя по интерьеру, они были европейцами, причем из весьма богатого и знатного происхождения. Всегда мечтала заглянуть за кулисы прошлого, ведь кто знает, может предыдущие поколения знали куда больше нас, и могли бы помочь нам разобраться с жизненными трудностями. Как жаль, что встретиться с ними невозможно. Поднявшись на второй этаж, я обнаружила, что попала в более узкий коридор: вдоль правой стены располагались двери палат, а полевую – окна, сквозь которые обильными потоками лил голубоватый лунный свет. На мои губы легла улыбка. Похоже, тучи рассеялись. Словно в подтверждение этим мыслям, серебристый круг луны показался в большом окне в конце коридора, прокладывая мне дорожку из тонкого света, словно приглашая полюбоваться небесной красавицей. Недолго думая, я решительно ускорила шаг, ведь из-за ежедневной вереницы серых туч на небе из моей памяти стали исчезать воспоминания о прекрасных ясных ночах с россыпью ярких звезд так же, как и воспоминания о ясных солнечных днях. Так что я очень скучала по чистому, как полотно небу. Но что поделать, осень уже давно вступила в свои права, даже более того – через неделю она передаст эти права зиме, чей приход я ждала с нетерпением. Никогда не любила осень, даже со всей ее красотой, она всегда навивала на меня тоску и уныние, поэтому уже с первого дня ее наступления я ждала дня ее окончания. На втором этаже было гораздо тише, чем на первом, палаты здесь занимало всего три пациента, и то, судя по царившему умиротворению, те уже давно спали. Ну и хорошо, значит, никто не сможет помешать моему мирному уединению и любованию огромной луной, так похожей сейчас на пуд вкусного сыра. – Я же сказал, что ничего не знаю! – резкий хриплый голос внезапно взорвал уют моего уединения, заставляя подпрыгнуть на месте от неожиданности. Ну что за подстава? Стоило только подумать о том, что мне никто не сможет помешать, как судьба тут же взялась за свое черное дело! Как всегда, блин. Оглянувшись по сторонам, я заметила, что из самой крайней палаты через тонкую щель в приоткрытой двери пробивался поток тусклого света, заставляя меня вспомнить, что в этой палате находился наш новоиспеченный пациент. Ну, тот самый, который прибыл со множеством ножевых ранений, и которому Мори делал переливание. А что он там крикнул? Блин, я так испугалась, что ничего не успела запомнить, кроме факта самого крика. Боже! Наверное, ему нужна помощь! Ну, или же я опять что-то неправильно поняла... Надо проверить! Позабыв о своей первоначальной цели полюбоваться луной, я на цыпочках направилась в сторону двери, стараясь сохранять гробовую тишину, ведь вдруг я неправильно растолковала крик пациента и ему просто приснился банальный кошмар, а тут я ворвусь, как сумасшедшая, чем поставлю себя в глупое положение. Я так часто косячила в этой жизни, что теперь с опаской отношусь к подобным провокациям со стороны судьбы, что, в общем-то, меня не сильно спасало. – Крайне обидно, что я напрасно потратил на вас столько сил, ведь я очень рассчитывал услышать от вас хоть что-то полезное, но, видимо, не судьба. Этот ледяной голос с оттенком мрачной иронии я узнаю из тысячи. Из миллиона! Сквозь узкую щель в дверном проеме я увидела Мори, стоящего возле кровати пациента с бледным подобием улыбки на губах. Блин, ну почему я нарвалась именно на него? Надо сваливать. – Вы мне больше не нужны. Стоп. Что? Меня бросило в холод, едва я услышала эту фразу; сердце подскочило к самому горлу, а ворох непонятных эмоций намертво приклеил к полу мои ноги, вновь возвращая мое внимание к происходящему в комнате. На лице доктора играли блики мрачных теней от горящей на прикроватной тумбочке свечки, делая его эмоции ужасающе холодными, и лишь блеск его горящих надменностью глаз выдавали в нем человека, а не живого мертвеца. По телу стремительно пробежали мурашки, когда рука Мори потянулся к карману больничного халата, извлекая из него невидимый для моего глаза предмет, однако это не помешало страху волной прокатится вдоль позвоночника, покрывая сердце липкой тревогой. Пациент смиренно лежал на кровати, кося на доктора встревоженное внимание сухих болезненных глаз, едва ворочая языком. Он явно не понимал, чего добивается Мори, а в следующую секунду Огай перехватил длинную тонкую трубку капельницы, отсоединяя ее и вставляя шприц. Теперь я поняла, что именно он достал из кармана. – Доктор... – дрожащий голос пациента заставил меня вздрогнуть, его трясущаяся бледная рука потянулась в сторону врача с целью остановить его замысел. Я и моргнуть не успела, как содержимое шприца медленно ввелось в прозрачную трубку, а Мори лишь спокойно перехватил дрожащую руку человека, опуская ее обратно на постель. – Не стоит. Вы заслужили покинуть этот мир без боли и страданий, и я окажу вам эту услугу. Мое сердце пропустило удар, а с губ невольно слетел вздох страха, из-за чего я рефлекторно прикрыла ладошкой рот. Поздно. Мори, стремительно повернул ко мне голову, а моя душа сразу же рухнула в пятки. Послышался тонкий протяжный звук сердечного аппарата, а на его экране появилась ровная линия, говорящая об остановке сердца пациента. Это было последней каплей; едва Мори направился в мою сторону, я молнией помчалась прочь, не желая слышать и звука его голоса. Мне стало невероятно страшно, а еще до боли обидно. Почему я стояла и просто молчала? Почему не остановила его? Я знала, что Мори способен на подобные поступки, знала, что он будет убивать людей, но почему же тогда так испугалась? Почему мне так больно? Разочарование тугим жгутом скрутило мое сердце, выворачивая его наизнанку; я бежала, подгоняемая чувством обиды, мне не хотелось видеть этого человека, разговаривать с ним или просто находится рядом. В душу словно выжили половую тряпку, от чего она стала грязной, ведь я невольно стала свидетелем омерзительного преступления, и по моему лицу в туже секунду заструились дорожки горячих слез. Оказалось, что я была абсолютно не готова принять такую сторону характера Мори, я была слишком слаба для этого, но где-то в глубине подсознания всё равно ощущала тягу к нему, несмотря на вспыхнувшие в сердце противоречия. Я вдруг стала жутко зла на саму себя за свои идиотские чувства, за свою мазохистскую черную влюбленность. Что-то внутри меня безнадежно обрывалось, трещало по швам, расползалось на тысячи нитей, словно оголяя так долго задерживаемые чувства, выпуская их на свободу. Я не должна плакать. Не должна позволять обиде взять верх над рассудком, иначе точно сломаюсь. Как же мне потом жить с искалеченной психикой? Мори Огай ломал ее, сам того не подозревая; я хотела лишь одного – защитить его, избавить от жажды власти и крови. Но от моих желаний мало что зависело, поэтому нужно оставить его в покое. Уехать. Покинуть это место. И без меня найдутся люди, которые укажут ему на его ошибки, которые заставят усомниться в выбранных им методах. Эти люди будут умнее меня и гораздо мудрее, они смогут до него достучаться, хотя бы немного. Забежав в свою палату, я стремительно захлопнула дверь, кидаясь на кровать и заливаясь слезами. Нужно взять себя в руки, не хочу утопать в собственной слабости, мне нужно принять всё как оно есть, потом что он не измениться, и никакими слезами в мире не очистить его душу. Но слезы продолжали идти из распухающих глаз, насквозь пропитывая белоснежную наволочку, царапая мою душу и распаляя рассудок. Я ощущала душащий жар внутри грудной клетки: там полыхал настоящий пожар эмоций, заставляя меня дышать раскалённым воздухом. Я уже не чувствовала былой прохлады в комнате, мне стало трудно дышать, а глаза стало неприятно щипать от переизбытка соли. Не знаю, сколько времени я бы пролежала, уткнувшись в подушку и предаваясь болезненным страданиям, если бы вдруг не почувствовала скользнувший по коже сквозняк, означающей приход названного гостя в комнату. Так и было. Звук хлопнувшей двери подтвердил мою догадку, и не нужно быть экстрасенсом, чтобы узнать о личности вошедшего. Это был он. Мори. – Подслушивать под дверью – последние дело, мисс Вангард. Никогда еще это занятие ни к чему хорошему не приводило. Его наполненный безразличием голос поднял со дна моей души жуткую злобу, и во мне проснулось какая-то странная надломленная гордость, которая заставила вскочить с кровати и отойти к окну, что бы не демонстрировать ему своего убийственного состояния. Не хочу, чтобы он видел моих слез. Это унизительно. Именно поэтому я устремила свой взгляд за окно в чернеющую даль лунной ночи, принимаясь стирать соленые дорожки слез длинным рукавом кофты. – Сама виновата, что находишься в таком состоянии, – вздохнув, доктор сделал несколько шагов в мою сторону и, судя по звукам, остановился возле стены рядом с выходом из палаты, а значит, даже если я захочу, мне не удастся сбежать. Мне не хотелось его видеть, было очень тяжело говорить, я просто хотела остаться одна, чтобы меня никто не трогал. Ну неужели он этого не понимал? – Всё в порядке, я не хочу это обсуждать, – уверенно отмахнулась я, услышав, как предательски сел мой голос, словно я сутки напролёт грызла один только лёд. Я понимала, что он не слепой и не глухой и он понял, что я плакала, но я все равно не хотела выставлять перед ним свою боль. Я хотела казаться сильной, однако знала, что он не поверит. Перед глазами до сих пор стоял момент этого подлого преступления, и как бы я не старалась жмурить глаза, эта картина не исчезала. Глаза пациента. Его хриплый голос. Тонкий шприц. Ровная линия на экране и доводящий до ужаса писк... Почему... Почему я не закричала, не остановила его? Может, тогда бы мне было не так мерзко. – Почему же? Мне кажется наоборот – тебе есть, что мне сказать, – теперь в голосе Мори скользил интерес, и я поняла, что он пытается вытащить меня на откровенный разговор, который я думала никогда не случиться. Не имело значения, что я ему скажу – мои слова его не изменят, да я и не знала, как правильно донести свои мысли. Злость постепенно оставляла мою душу, пуская на свое место жгучую обиду. Обиду за его поступок. Нужно увести его отсюда, но сказать об этом напрямую я не могла. Не хватало сил. Я лишь молча стояла в углу, подобно приведению, прижимая теплый рукав кофты к своему лицу, словно стараясь вновь не расплакаться, хотя и чувствовала, что слез больше не будет. Они быстро высохли, как в знак протеста перед моей слабостью. – Я не собираюсь ничего говорить, тем более что-то доказывать или в чем-то тебя упрекать, – на последних словах мой голос повысил тональность, что свидетельствовало о потере контроля. Но я не хотела кричать. Истерика лишь усугубит мое положение, поэтому я изо всех сил старалась взять себя в руки, несмотря на то, что сейчас эти самые руки била мелкая дрожь. – Это бесполезно, мои слова останутся пустыми для тебя, к чему мне тогда тратить силы? Пусть он теперь отвечает. Ну, или уходит прочь, ведь с каждой секундой меня все больше одолевал страстный порыв высказаться. Высказать ему в лицо все, что я о нем думаю. А может быть даже признаться в своих чувствах. Нет. Только не это. Это бред. Не хочу, чтобы он о них догадался. Или... – Но ты плачешь... Ты боишься меня? Мори не заставил себя ждать, он ловко сменил тему беседы, разменивая мой вопрос на более важный для него. Неужели его так волнуют мои страхи? С чего бы вдруг? Как жалко, что я не могу залезть к нему в голову и посмотреть, какие тараканы там обитают. Он был словно закрытая книга, закованная на сотню цепей, которую никогда не открыть обычному смертному. Боюсь ли я его? Нет. Большую опасность мне внушают его поступки, его другая сторона личности, которая создана, чтобы убивать и калечить. Если бы ее не было, он бы был просто доктором, гениальным и бесстрашным медиком, спасающим жизни. Именно таким я желала его видеть. Всем сердцем хотела. – Не знаю, – честно ответила я, путаясь в водовороте эмоций, зарываясь пальцами в волосы в попытке избавиться от каши в голове. – Я знала, что ты способен на такие поступки, просто действительность оказалась страшнее фантазий, поэтому я напугана. Но тебя я не боюсь. Последнюю фразу прошептала одними губами, но я была уверена, что он ее услышал. Ответом мне послужил тихий смешок, наполненный каким-то едва уловимым сочувствием и обреченностью, будто говоря мне, что его обладатель давно предугадал мой ответ. – Однако ты боишься моих поступков, – уверенно заявил доктор теплеющим голосом. О, великий владыка Люцифер, ты что, наделил этого человека способностью читать мысли? – Что ж, это правильно. Повторно вздохнул доктор, и если бы я не знала его, то подумала, что ему вдруг стали небезразличны мои страдания, и он пытается меня успокоить. А после я снова уловила движение: кажется, он оторвался от стены и сделал несколько шагов вперед, слегка сократив расстояние между нами, после чего продолжил чуть громче. – В свою защиту хочу сказать, что тот человек не дожил бы до своей выписки. Он бы впустую занимал места других пациентов, у которых еще есть шанс на спасение. Как бы эгоистично это не звучало, но от этого человека действительно не было пользы. Он уже был трупом, на поддержание жизни которого больница бы отдала большое количество средств. Бессмысленные затраты мне не к чему, и знаешь... Я вдруг вспомнил, как ты мне сказала, что врач не должен терять надежду и не должен лишать этой надежды близких людей пациента, но, поверь – это был как раз тот случай, когда надежды не было совсем. Я бы мог отдать этого человека на попечение его друзей; возможно, своей поддержкой они каким-то невероятным чудом и смогли бы его вытащить. Однако его друзья от него отказались, просто бросили, прямым текстом сказав мне, что он им не нужен. А раз уж близким друзьям на него наплевать, то почему же я должен тратить на него свои силы? Он замолчал, погружая комнату в оглушительную тишину, а я стояла и не могла поверить в услышанное. Меня будто облили ледяной водой, оставляя на лютом морозе. Нет. Я не верю. Не может этого быть. Боже, неужели он... Оправдывался передо мной? Серьезно? Мне не показалось? Сердце при этой мысли завелось с пол оборота, принимаясь неумолимо биться и разгонять по венам горячую кровь. Оно словно бешеное сорвалось с цепи, оглушительным пульсом стуча в моих висках. Тирада Огая была сказана, чтобы меня успокоить? Или же он не хотел, чтобы я не считала его законченной мразью? А впрочем, какая разница, ведь оба этих варианта указывали на его странные чувства ко мне. Выходит, я ему ни так уж и безразлична, иначе бы он так не распинался. От осознания этой мысли меня бросило в жар, и теперь кофта стала казаться мне настоящей шубой, целью которой было зажарить меня на месте. А еще меня поразила алчность и безразличие людей. Нет, конечно я знала, что люди далеко не сахар, но чтобы бросить умирать своего товарища... Они же сами притащили его в клинику. Несли на своих собственных руках. Или что? Они посчитали, что выполнили свой долг перед совестью и теперь можно просто свалить в закат? – Ты всё равно не имел права убивать его, – только и смог вымолвить мой осипший голос, дрожащий, как звук сломанной скрипки, показывая Мори мою внутреннюю опустошенность и желание бороться с несправедливостью. Я не строила из него героя, но пусть не думает, что оправдаю взятый им на душу грех убийства. – Да, но раз ты говоришь, что знаешь, на какие поступки я способен, почему тогда упрекаешь меня? Ведь ты же сказала, что в этом нет никакого смысла... И тут меня прорвало. Серьезно. Я была более не в силах сдерживать свои эмоции, особенно сейчас, когда жар в моем теле стал нетерпимым и болезненным, что говорило о порванных ко всем чертям нервах. Я развернулась к нему, впиваясь глазами, словно стараясь убить на месте, и голос мой перешел на хрипевший крик. – Потому что мне не безразлично, что будет с твоей душой! – с озлобленной обидой выкрикнула я, увидев, как его глаза становятся шире, однако меня было уже не остановить. – Знаю, я и о себе-то не могу позаботиться. Что, возможно, я просто полная дура, но мне почему-то хочется заботиться о тебе больше, чем о самой себе! И... Я всё равно буду тебя упрекать, несмотря на то, что ты никогда не изменишься. Возможно, таким образом я просто пытаюсь тебя защитить, пусть даже лишь в собственном воображении, но я все равно буду верить, что когда-нибудь не только мои, но и слова других людей об ужасе таких поступков дойдут до тебя, и ты их услышишь... Услышишь и поймешь, что творишь со своей жизнью! Выкрикнув эти слова, я стала чувствовать жуткую нехватку воздуха, но зато вместо него мое сознание затопило облегчением: чувством полной свободы и гордости за свою смелость. Мне не было стыдно за этот порыв, хотя, скорее всего, я обязательно о нем пожалею. Но это будет завтра, когда ко мне вернется трезвое осознание мира, потому что сейчас, кроме бурлящего в крови адреналина, почувствовать было сложно. Мысли спутались в голове, будто клубок пряжи, отдавая меня под управления инстинктов и эмоций, теперь я могла руководствоваться только сердцем, потому что мозги не выдержали его напора и просто отключились. Мори смотрел на меня ровным вдумчивым взглядом, словно находясь в смятении от моих слов. Я его понимаю я и сама в шоке от своих откровений. – Почему у тебя возникают подобные мысли и желания? – осведомился его спокойный вкрадчивый голос. – Ты задавала себе этот вопрос? Он всё еще находился под впечатлением от моего признания, я это чувствовала, но сметению всегда было сложно завладеть разумом этого человека, поэтому внешне он оставался спокойным. Меня разозлили его вопросы: неужели после моей тирады у него еще остались подобные вопросы? – А сам-то ты как считаешь? – с ядовитым сарказмом осведомилась я, прибывая в крайнем раздражении от его спокойного вида. Ну неужели он даже в такие моменты не может скинуть свои маски? Как мне растопить этот гребаный айсберг? В ответ на мой вопрос он на мгновенье опустил веки, гася яркий блеск своих красивых глаз; они потухли, словно и вправду были свечами. А после он направил на меня взгляд полный... Сомнения? – Моя догадка меня пугает. Хочу, чтобы ты ее опровергла, – вздохнув, Мори вновь сделал несколько шагов в мою сторону, так что теперь нас разделяло лишь пара жалких метров. Чем ближе он подходил, тем желание врезать ему становилось сильнее. Но его слова... Он боится признаться самому себе, что я влюбилась в него. Видимо, для него это было большой проблемой, однако от своих слов я не откажусь. – Мне... Мне просто хочется остаться с тобой, – еще один кристальный намек на влюбленность. Надеюсь, это развеет все его сомнения. – Но сейчас тебе это не нужно. Я бы очень хотела, чтобы в будущем мы с тобой встретились и тогда... Слова слетали с языка раньше, чем я успевала их обдумать, и вдруг я со всей ясностью осознала, что самолично растрепала про свой драгоценный секрет, который так боялась доверить Элизе. Что ж... Назад уже не повернуть, поэтому плевать на все. Будь, что будет. – Это самоубийство, девочка моя, – серьезно заявил Мори, наконец отходя во власть эмоций. Его взгляд наполнился сталью, он совершенно точно не доверял мне. – Ты не представляешь, чего желаешь. Хочешь сказать, что ты готова пойти со мной по избранному мной пути? Ну вот. Я же сказала, что не доверяет. Этого и стояло ожидать, ведь он почти взрослый мужчина, с устоявшимся внутренним миром и психикой, а кто я? Всего лишь молодая девчонка, которой недавно исполнилось двадцать лет, для него я еще совсем ребенок! Причем абсолютно по всем меркам. Вот только как же эта сопливая девчонка может испытывать такие недетские чувства? Взрослые и крайне серьезные. – Пошла бы, будь я уверена, что хоть немного нужна тебе. Но, к сожалению, тебе совсем не будет до меня дела, – со вздохом пояснила я, раскрывая всю суть этой проблемы. – А в одиночку без твоей поддержки я не смогу вынести бремя своих чувств. Не хочу напрасно умирать и быть тебе обузой. Мори по-прежнему хмуро глядел на меня, явно что-то взвешивая у себя в голове, принимая решение и не забывая при этом скользить по мне оценивающим взглядом. Но эта хмурость продлилась недолго – его губы в одно мгновенье расплылись в ироничной улыбке, вновь зажигая блеск в аметистовых радужках. В этой улыбке пробудилось безумство, то самое, которое жило в нем, казалось, с самого рождения и от которого кровь стыла в жилах. – Думаешь, я как-то буду готов к отношениям в будущем? – с яркой долей обреченности спросил его наполненный черной иронией голос. Это хорошо, что он осознает последствия выбранного им пути, я очень этому рада. – Да. Я уверена в этом, и как бы ты не смеялся над чувствами, но когда-нибудь они обязательно будут тебе нужны. Потому что не все решает разум, и ты не сможешь возобладать им над одиночеством. Прости, что вынужден слушать все это, но я думаю, что ты и сам в курсе всех последствий, – мне оставалось лишь развести руками, ведь с этой проблемой ничего нельзя сделать и хорошо, что он не был к ней слеп. Однако, я все еще хотела его разубедить, поэтому чуть слышно спросила: – Уверен, что готов на такие жертвы? Мори лишь усмехнулся, склоняя вниз голову и пряча свою улыбку. Он запустил свои бледные пальцы в волосы, полюбившимся мне жестом убирая их на затылок, после чего шумно вздохнул. Вот бы заставить говорить его начистоту, подключить к детектору лжи и начать задавать вопросы, типа «Я тебе нравлюсь? Ты вообще способен любить? Что для тебя любовь? Веришь ли ты в нее?» Ну, и далее по списку... – Мне никто никогда так пылко и так отчаянно не говорил подобных слов. Не знал, что могу быть кому-то нужен. Это приятно, – его голос был тихим, словно шелест листвы на ветру, но я все равно пришла в дикий ступор. В этих словах услышала столько откровения, сколько и не мечтала услышать. Мне показалась, что я на пару минут смогла приоткрыть дверь в его душу, но так лишь казалось. В следующую секунду он вновь поднял на меня взгляд полный усмешки. – Не могу понять, что конкретно сподвигло тебя говорить мне такие вещи. На почве чего вспыхнули твои чувства? Это точно не глупость. Тогда, может, роль здесь играет твоя молодость? Наивность? Отсутствие жизненного опыта в отношениях? – Идиот! – снова завелась я, чувствуя возвращение жгучей злобы на сердце. Руки сжались в кулаки и я неосознанно перешла на крик. – Ты не можешь ставить мои чувства под сомнения, отталкиваясь только от моего возраста! Да, это конечно редкость, когда в молодости серьезность наших намерений действительно оказывается серьезной, но все же! Злобно фыркнув, я решила сделать последние шаги к нему навстречу, чувствуя себя кроликом перед удавом, ведь рядом с ним, я вдруг стала такой маленькой, что сердце невольно ощутило угрозу. – Осознанность и понимание мира приходит к нам от силы воздействия обстоятельств, – змеиным шепотом выдала я. – В данном случае именно твоя личность оказалась той силой, которая интуитивно указала мне, к чему нужно быть готовой. Я осознаю свои чувства, Огай. Блин... Зачем я назвала его по фамилии? Зачем я вообще так близко к нему подошла! – Тогда ты должна понимать, что у нас нет будущего, – в момент отозвался Мори, не отводя от меня взгляда, словно проверяя прочность моих нервов. – И ты права – сейчас мне не нужны никакого рода связи. Ну, кроме рабочих, конечно же. Его голос хоть и оставался спокойным, однако я спинным мозгом чувствовала чуть ли не приказ, скользящий в нем. Это он мне? Это он мне?! Он еще будет указывать мне, любить его или нет? Чем вызвано такое желание? Легче квантовую физику понять, чем этого человека... Вздохнув, я с еще большей уверенностью впилась в него глазами, смотря почти в упор, как баран на новые ворота. Эта близость отчего-то стала сводить меня с ума, медленно покрывая туманом мозги, лишая силы воли. Мне показалось, что если он еще хоть слово скажет в протест возможности наших отношений, я однозначно прибегну к крайним мерам. – Да, – вновь подала я упрямый голос, – у нас нет будущего, но это только тебе так кажется. Лично я верю, что наши пути еще пересекутся. За это время многое изменится, так что, думаю, я буду готова принять тебя и идти за тобой. Да хоть на край света или до границ самой преисподней. Но сейчас я хочу жить лишь настоящим. Собравшись с силами, я всё же решила прибегнуть к крайней мере, потому что не могла больше ничего слушать! Резко поддавшись вперед, я впилась в его губы настойчивый поцелуем, едва не заваливая его на пол. Этот поцелуй был единственным способом его заткнуть. Убедить, что мои чувства не фальшивка. Показать, что я уже не ребенок. Дать почувствовать все то, что я не могла выразить словами. Этот поцелуй был последним способом узнать о его чувствах ко мне. Поэтому я решилась на этот поступок, не смотря на все противоречия. Меня бросило в пучину лихорадочных эмоций, разрывающих меня изнутри, словно им стало тесно внутри грудной клетки, и они решили испепелить меня диким огнем снаружи. Ярким пожаром горели мои жадные губы, которые хотели сорвать с любимых уст немое признание – ответ на наболевший вопрос. Я уже ни о чем не могла думать. Мир в моих глазах стремительно перевернулся, с головой вовлекая меня в пучину необузданной страсти, яркой вспышкой мигающей перед затуманенным взглядом. Мне не хотелось думать о последствиях. Все мысли разом покинули мой воспаленный рассудок, потому что я уже дошла до той стадии, когда вместо воздуха стала дышать своей любовью к этому человеку. Мои руки самолично толкнули Огая в сторону, не разрывая поцелуя, прижимая его к стенке, мертвой хваткой вцепляясь в его воротник до треска швов на рубашке. Я не знала, откуда во мне вдруг взялось столько силы на это действие, но я настойчиво продолжала вжимать его в холодный бетон стены, словно стараясь причинить ему как можно больше физической боли. Пусть он почувствует хотя бы крупицу того, что чувствую я, от осознания неразделенной любви. Мне хотелось вытащить из него всю душу, все его скрытые мысли и потаенные желания. И мне не было страшно. Я, как никогда, чувствовала себя уверенной, будто завтра неумолимо наступит конец света. Может и наступит... Ведь во мне бушевал абсолютно бесконтрольный ураган эмоций. Желание вязкой патокой разливалось в глубине настрадавшейся души, заполняя ее до самых краев, и этого желания с головой бы хватило для нас обоих. Я ощущала запах лекарств и прочих медикаментом, что пропитали его белоснежный халат, и это действовало на меня похлеще любого афродизиака. Хотелось задохнуться, утонуть в этом запахе, пропитаться им полностью до самого сердца. Мои руки с такой силой наклоняли его голову, что мне невольно подумалось, что у него вот-вот сломается шея. Разница в росте – дурацкая вещь, которая в порыве чувств грозит обернуться серьезной проблемой. Переломом перелома шеи, например. Мне приходилось тянуться к нему изо всех сил, поднимаясь на цыпочках, продолжая настырно впиваться в его холодные, сводящие с ума, губы. Каждый свой вздох я совершала через раз, едва не выстанывая его имя. Но земной воздух всё-таки был полезней для легких, иначе мне грозило незамедлительно упасть в обморок от недостатка кислорода. Оторвавшись всего на секунду, я решила скорее перевести дыхание, пока он не опомнился. Мой влажный раскрытый рот завис в сантиметре от его губ, опаляя горячем дыханием его бледную шею. И какого же было мое удивление, когда доктор внезапно схватил меня за подбородок, перехватывая инициативу, и с собственническим желанием увлек в новый поцелуй. Я и обрадоваться не успела, как уже сама была прижата к стенке, чувствуя холод бетона позади и жар горячего тела впереди. Одна его рука путалась в прядях моих непослушных спутанных волос, не позволяя отпрянуть назад, а вот другая настойчиво обвила за талию, слегка приподнимая над землей, вынуждая сильнее вцепиться в его шею. Никогда прежде не чувствовала такую власть над своим телом и душой; он прижимал меня к себе все сильнее, и я стала чувствовать, как его руки заскользили вниз по шее, плечам, ключицам, будто проверяя, выдержит ли мое тело столь сильного напора. Но оно не выдержало. Руки стали дрожать, а колени предательски подогнулись, и если бы его руки меня сейчас не держали, я бы точно свалилась на пол. Он это почувствовал, а потому решил отстранится, нехотя, медленно, но все же отстранился. Перед глазами стояла разноцветная рябь, не давая мне возможности увидеть эмоции на его лице. Я слышала лишь сплетенный шум наших вздохов и оглушительный стук сердца в ушах. Было жарко, хотелось снять с себя всю одежду, вот только я понимала к каким последствием могли привести эти действия, поэтому решила воздержаться от столь опрометчивого поступка. Его руки все еще оставались на моем теле, по-прежнему настойчиво сжимая и пропуская жар через тонкую ткань туники. И тут он решил склониться ко мне, приподнимая мою голову, дабы сказать нечто важное. Было сложно прийти в себя, но Мори помог мне вернуться в реальность, сказав лишь два коротких, жестоких предложения, сломавших всё между нами. – Прекращай заниматься глупостями, Елена, для меня ты не значишь ничего. Уезжай. Так для тебя несомненно будет лучше.