***
— Это всё как-то странно, — Юнги пальцами расчёсывает отросшие за полтора месяца в больнице волосы. — Они нас спасли, и это было чудо. И я могу понять и принять, что Тэхён тебя любит и больше не отпустит, но я-то причём? Я ему как груз дополнительный. — Перестань, я бы без тебя всё равно не согласился. И вообще, хватит уже копошиться, тебя выписали, а ты никак из палаты не выйдешь, — возмущается Чимин. — Я просто боюсь, — тихо говорит Юнги. — Боюсь сделать шаг наружу, боюсь того, что может меня там ждать. Я привык за эти дни к этим белым стенам, у меня тут зона безопасности будто. Чимчим, мне и вправду страшно. — Перестань, хуже нам с тобой точно не будет, так что пошли уже отсюда, — Чимин хватает Мина за руку и тащит на выход. Юнги из больницы выходит с прижатым к груди Куки и останавливается невдалеке от порше, у которого о чём-то переговариваются Тэхён и Чимин. Альфа кивает Мину и открывает заднюю дверцу автомобиля, приглашая его в салон. Чимин садится на сиденье рядом с водителем, и Тэхён заводит порше. — Вас ждут в особняке, мой отец хочет вас увидеть, — ставит омег перед фактом альфа. — Что? — одновременно спрашивают парни. — Не надо так пугаться, — смеётся Тэхён и свободной рукой притягивает к себе Чимина. — Мы не едим людей, только если взбесят, — продолжает смеяться альфа и перестаёт, только заметив обиженное выражение лица своего омеги. — Я выполняю его приказ, он сказал привезти вас в особняк, вот я и везу. Юнги вжимается в сиденье, сильнее прижимает к себе Куки и не понимает, почему, учитывая, что всё последнее время он в Сохо, в больнице полной оборотней, с игрушкой подаренной ему оборотнем — он так боится. Мин впервые увидит главу Сохо, впервые окажется в его логове, сможет посмотреть, как живут волки, и это всё очень интересно, так же, как интересно, где сейчас ходит чёрный волк и почему в последние дни он больше не приходил. Юнги понимает, что нечего одной из самых значимых фигур Сохо ошиваться в больнице рядом с каким-то человечишкой, он и так сделал для него самое главное — спас, но обидно всё равно. Юнги привык его видеть, слышать его голос, ярко чувствовать его запах, а сейчас всё, что от него осталось — это Куки. Юнги понимает, что если не задаст застрявший поперёк горла и уже сколько дней мучающий его вопрос, то лопнет, и спрашивает у Тэхёна: — А твой брат, как у него дела? — мнётся Юнги и моментально заливается краской, стоит альфе бросить на него взгляд через зеркало заднего вида. — В смысле, я просто очень ему благодарен, и он приходил, а потом перестал, я хочу узнать, как он, и всё ли в порядке? — Мин готов пробить дно автомобиля и провалиться сквозь землю. — Он в порядке, просто занят очень, — альфа видит, как грустнеет омега, и сразу добавляет, — Уверен, ты увидишь его за ужином. Вот только от последних слов Тэхёна Юнги не веселеет, а напротив моментально забывает дышать. Лихорадочно тянется к кнопке на дверце, спускает окно и впускает вечерний воздух внутрь. Только легче не становится. Юнги уже ворот футболки оттягивает, всё глубже вдохнуть старается, но одна мысль, что он спустя почти две недели наконец-то увидит Чонгука, как окрыляет, так же и в угол забиться заставляет. Юнги кажется, он рядом с ним шаг сделать не сможет, что в собственных конечностях же запутается и на полу разложится, сердце бьётся где-то прямо в горле. Пока Юнги делает дыхательную гимнастику, порше въезжает во двор. Юнги благодарит открывшего ему дверцу охранника и, подняв взгляд на особняк, прислоняется к автомобилю. Удержать равновесие кажется чем-то невозможным, потому что у Юнги перед глазами тот самый белый особняк из его снов и мечтаний — его отдушина, его крепость, его спасение. — Так ты идёшь или как? — подбегает к Мину Чимин. — Может, оставишь его в машине? — парень косится на Куки в руках омеги. — Нет, — резче, чем хотелось бы, выпаливает Мин. — Мы с ним не расстаёмся. — И правильно, — усмехается подошедший к ним Тэхён. — Неизвестно, может, вы вообще здесь сегодня останетесь, так что всё своё бери с собой. Эти слова альфы звучат издевательски, так как у омег своего ничего и нет, они даже одеты в то, что им занёс Техён до этого. У Чимина своя одежда была в крови, а Юнги вообще в пледе в больницу привезли. — Пошли, — Тэхён ворует у Чимина быстрый поцелуй и ведёт омег за собой ко входу. Парни проходят в огромную гостиную, Юнги взгляда с пола не поднимает, по сторонам не смотрит. Останавливается позади Чимина и, продолжая прижимать к груди Куки, ждёт дальнейших указаний Тэхёна. Альфа подходит к огромному накрытому столу, а к парням подходит красивый омега в возрасте. — Добро пожаловать. Меня зовут Мун, и я супруг Чон Дживона, — омега поочередно протягивает парням руку, и Юнги приходится поднять на него взгляд. Мун смотрит в глаза, прямо в душу просачивается, и Юнги свой взгляд убирать совсем не хочется. Он в глазах напротив агрессии не видит, враждебности подавно. — Пройдёмте к столу, вы сегодня впервые за последний месяц нормально поужинаете, а то представляю, что за мерзость подавали вам в больнице, — улыбается Мун, берёт Юнги за руку и, забрав у него Куки, кладёт его на кресло. — Тэхён-и, сынок, проводи этого очаровательного омегу к столу, — Мун показывает взглядом на топчущегося на месте Чимина. Мун садится слева от мужа, а рядом с собой сажает Юнги. Тэхён оставляет стул справа от отца пустым и садится на следующий. Чимину он указывает на стул рядом с Юнги. Стоит всем гостям усесться, как прислуга начинает подавать закуски. — Я осведомлён, что вы из семьи Мин Хосока, — обращается к омегам Дживон. — И знаю о тех трудностях, с которыми вам пришлось столкнуться в Дезире. Здесь, в Сохо, в моём доме, прошу вас, чувствуйте себя в безопасности. Вы мои гости и под моей защитой. Так что, добро пожаловать, — Дживон поднимает бокал. — Приятного аппетита. Альфы приступают к еде, Мун потягивает вино и не может оторвать взгляда от Юнги. Мину даже неудобно, он продолжает мять под столом футболку и к еде не притрагивается. Омега смотрит на пустой стул рядом с Дживоном и периодически поглядывает на удобно расположившегося в кресле Куки. — Почему ты не ешь? — Мун начинает сам накладывать в тарелку Юнги салат, потом то же самое повторяет и с тарелкой Чимина. — Вы прозрачные, кушайте побольше, вас ветром сдует, — улыбается Мун, и омеги тянутся к приборам. Юнги сперва ест, только чтобы Мун на нём внимание не акцентировал, а потом оказывается, что всё, что подают в этом доме, невероятно вкусно, и омеги не замечают, как уже доходят до горячего. Даже Тэхён откладывает вилку и с удовольствием наблюдает за уплетающим за обе щеки Чимином. — Боюсь, я тебя прокормить не смогу с твоим аппетитом, — не выдерживает и шутит альфа, воспользовавшись тем, что отец отошел переговорить по телефону. Чимин не успевает ему ответить, так как Дживон возвращается. Прислуга накрывает десертный стол, когда входная дверь открывается и в дом, на ходу стаскивая с себя пиджак, входит Чонгук. Альфа отбрасывает пиджак прямо на Куки и подходит к столу. — Задержался и пропустил ужин, — усмехается Чон и, отодвинув стул, садится справа от отца. — Я знал, что у нас очаровательные гости, — Чонгук смотрит Юнги прямо в глаза, и последний отчётливо видит беснующихся на дне зрачков альфы чертят. — Но наши партнёры этого не знали, так что меня задержали, — Чонгук отказывается от кофе и просит виски. Дживон овладевает вниманием сына, Мун периодически что-то вставляет в их разговор. Тэхён продолжает флиртовать с не уступающим ему в этом Чимином, а Юнги всё ждёт конца ужина, когда можно будет выйти во двор и уже нормально надышаться. Юнги некомфортно, а от периодически бросаемых на него взглядов черных глаз вдвойне. Он к десерту не притрагивается, продолжает гипнотизировать взглядом свои руки на коленях и вздрагивает, когда слышит своё имя из уст чёрного волка. — Юнги, у нас отличный кондитер, ты должен попробовать, — говорит Чонгук и улыбается. — Я, — хрипит Мин и прокашливается. — Я наелся просто. — Я проследил, он хорошо покушал, — говорит Мун Чонгуку, альфа смотрит на омегу испепеляющим взглядом и снова возвращает своё внимание отцу. Юнги отпивает чай из чашки, шепчет Чимину, что у того скоро на лбу от взгляда Тэхёна дыра появится, и кажется, его немного отпускает. — Время уже позднее, и все устали, поэтому сегодня вы переночуете в особняке, — вдруг обращается к омегам Дживон. Чонгук откидывается на стуле и, приподняв бровь, смотрит на Юнги. — Но, — запинается Юнги. — Мы… — Вам нечего бояться, — перебивает его Дживон. — Я ведь дал вам слово, что вы в безопасности. Поэтому чувствуйте себя, как дома. Мун покажет вам ваши спальни, а завтра мы решим, что и как будет дальше. Юнги не хочет. Он даже думать не хочет, каково это спать под одной крышей с оборотнями, особенно учитывая, что с одного из них его конкретно ведёт. Альфа продолжает буравить его взглядом, не стесняется ни родителей, ни брата, откровенно рассматривает, подолгу задерживает своё внимание на губах, а Юнги мечтает, что пол разверзнется и его проглотит. Даже взгляд Чонгука выносить тяжело — Юнги от него то в жар, то в холод бросает. Юнги же в этом доме глаз не сомкнёт, он вообще не понимает, откуда эта странная доброта — все ведь знают, что они враги. С чего это глава оборотней принимает их в своём доме, предлагает ночлег. Юнги путается в своих мыслях, и так ещё окончательно не пришедшая в себя после хосоковских побоев голова снова побаливает. Он устало трёт виски, что сразу замечает Мун, который, уточнив у омег, что они десерт всё-таки не будут, встаёт из-за стола. — Пойдёмте, я покажу вам ваши спальни, — говорит Мун и идёт к мраморной лестнице посередине зала. Омеги благодарят Дживона за ужин. Юнги усиленно старается не смотреть на ухмыляющегося Чонгука и идёт за Муном. Вплоть до последней ступеньки лестницы на самом верху Юнги отчётливо чувствует прожигающий его лопатки взгляд. Юнги хочет спать с Чимином, он скучает по другу и, вообще, боится оставаться один в комнате в особняке оборотней, но Мун провожает Чимина в другую спальню, лишая Мина последней надежды. Юнги запоминает дверь Пака и решает позже зайти к нему, очень надеясь, что до него этого не сделает Тэхён. Мун подходит к следующей двери и, открыв ее, провожает Мина внутрь. Небольшая уютная спальня пахнет свежим бельём и полевыми цветами, которые стоят в вазе на тумбочке. — Я рад, что ты поправился, — говорит Мун. — Я заходил к тебе, но ты был без сознания. — Я не знал, — растеряно говорит Мин. — Но зачем? В смысле, мы же не были знакомы. — Я хотел посмотреть на омегу, ради которого мой сын нарушил перемирие и даже рискнул своей жизнью. Юнги заливается краской и опускает взгляд. — Спокойной ночи, — улыбается ему Мун и выходит из комнаты. Юнги принимает душ и переодевается в пижамные штаны и футболку, оставленные, видимо, специально для него на постели. Высушив волосы, Юнги наливает себе воды из графина, когда слышит стук в дверь. Омега радостным срывается к ней, не сомневаясь, что это Чимин, но дернув на себя дверь, моментально превращается в статую. — Я подумал, нам стоит новую традицию завести, — улыбается Чонгук и прислоняется плечом к косяку. — Не спросишь какую? — Какую? — еле выговаривает омега. — Желать тебе спокойной ночи, — усмехается альфа на растерянность Мина. — Ты постоянно был в отключке в больнице, но это не значило, что я не приходил, — Чонгук становится вплотную. Юнги одной рукой цепляется за дверь, второй о косяк, не потому что готовится в любой момент ею перед носом альфы хлопнуть, а потому что использует их как точку опоры. Чонгук близок и останавливаться не намерен, Юнги его обжигающее дыхание на своем лице чувствует. Не дышит, чтобы не пропустить в легкие дурманящий запах, концентрируется на воротнике рубашки альфы, не шевелится. Чонгук смотрит на подрагивающие ресницы, задерживает взгляд на розовых губах, нагибается ближе, между губами сантиметр, омега не тянется, будто они в игру играют, кто первым рванёт, кто слетит раньше. Юнги не собирается побеждать в этом раунде, пусть на ногах еле стоит и цепляется пальцами до побеления костяшек о деревянное покрытие. Омега сильно в росте проигрывает, именно поэтому и только поэтому теперь на чужие губы смотрит, а Чонгук их облизывает, нарочито медленно языком проводит, у Юнги под ногами пол волной идёт. Альфа свои клыки проверяет, вкус крови этого мальчишки вспоминает, чувствует, как его зверь головой сейчас грудную клетку пробьёт, и омегу тогда ничего не спасёт. — Ты забыл его, — шепчет Чонгук и поднимает к лицу Мина Куки, которого всё это время прятал за своей спиной. — Я... — Мин отбирает игрушку и прижимает к себе. — Спасибо. Впервые за вечер Юнги ему в глаза смотрит и сразу об этом жалеет — у Чонгука в глазах бездонный океан бушует, и пусть Юнги только из душа, окунуться хочется до умопомрачения. Чонгук гипнотизирует, из захвата чёрных глаз не отпускает, а зверь всё-таки срывается. Юнги испуганно отшатывается, и альфа моментально тормозит, моргает подряд пару раз, убирает кровавый океан, затопивший радужку и выдыхает. — Спокойной ночи, маленький, — мягко улыбается Чон и, с трудом оторвав взгляд от лица омеги, отходит. Юнги прикрывает дверь и бегом взбирается на кровать. Кутается в одеяло, прижимает к груди Куки и прикрывает веки. Он из этой комнаты до рассвета не выйдет. За его дверью большой чёрный волк, и пусть, Юнги тянет к нему до боли, страшно всё равно. А Мин смельчаком никогда и не был. Чонгук с ним флиртует. В открытую. Не прячет своих желаний. Он о нём заботится, спас, вылечил, а теперь ночлег дал. Он ставит Юнги в тупик. Мин не понимает, что происходит между ними, и что с этим делать, но тягу к нему отрицать и не пытается. Чон Чонгук с каждым днем всё ближе, всё глубже, и Юнги перед ним, как песочный замок, сантиметр за сантиметром рушится, если так пойдет и дальше, то скоро белый флаг вывесит и сам в руки пойдёт. Юнги себя рядом с ним не контролирует, придумывает миллион слов и ответов, но Чонгук приближается, и омега немеет. Мин понимает, что так не должно быть, что, что бы там ни было, всё это глупо и несерьёзно, он не должен вестись, не должен участвовать в странной игре этого альфы. Потому что Юнги уверен, что проигравшим в итоге будет он сам. Юнги перед чёрным волком не устоять.***
Юнги в его доме, в его спальне, спит на его простынях. Чонгук спускается по лестнице вниз и с каждым шагом уговаривает себя не вернуться обратно. У Чонгука потрясающе красивый и развратный омега, тот, о котором весь город мечтает, а альфа залип на острые ключицы и розоватые губы того, кто даже взгляд его выдержать до конца не может, всё время свой уводит. Вернуться бы и вжать его в стену прямо в коридоре, забить на все прелюдии, впиться до крови в эти сочные губы, выпустить когти, попробовать его плоть. У Чонгука дикое желание его вылизать с головы до ног и повторить, такого альфа ни к кому не чувствовал. Юнги вкусный настолько, что Чон два месяца поцелуй забыть не может, с трудом ноющее нутро успокаивает, но повторить не спешит. У Чонгука к Юнги животное желание, оно кровь бурлить заставляет, в свои же ладони ногтями вонзаться, лишь бы с пути не свернуть. Чонгук сам над собой смеётся и идёт к бару. Видимо, эти два дня воздержания, когда альфа был сильно загружен и до постели доползал с трудом и только, чтобы поспать — возымели такой обратный эффект. Чонгук достаёт мобильный и скидывает Рену смс, что сам заберёт его из клуба попозже. Чонгук хочет не Юнги, он просто хочет секса и получит его. А Юнги просто наваждение. С чего это чёрному волку желать какого-то бесцветного омегу-человека, он даже удовлетворить его аппетит не в силах. Это просто любопытство, и альфа предпочитает его не удовлетворять. — Ты ещё не уехал? — выдёргивает Чонгука из мыслей о Юнги отец. Дживон подходит к сыну и прислоняется к стене. — Только собирался, решил твой вискарь прикончить, — усмехается альфа и делает первый глоток. — Когда у тебя встреча с Намджуном? — Дживон отбирает бокал сына и нюхает. — Думаю, завтра вечером. Хотя это пустая трата времени, он мне из вредности не поможет, — устало говорит Чонгук. — Намджун умный и хитрый, и без выгоды для себя ни на что не согласится, но уговори его хотя бы не вмешиваться. — Я-то постараюсь, вот только этот человечишка слишком мстительный. Сколько раз он уже нас динамил. — Ну, его можно понять, — улыбается Дживон. — Никому не понравится помогать бывшему своего омеги. Но уже столько лет прошло, будем надеяться на его благоразумие. План по омегам в силе? — Да, завтра их отвезут на новую квартиру. Не дело это — держать в нашем особняке людей, что завтра наши говорить будут, — хмурится Чонгук. — Да и соблазн слишком велик, как бы мне перед дверью блондина охрану ставить не пришлось. Я Тэхёна выставил сразу после ужина, отправил к нему на квартиру, но эта сволочь здесь, я его чувствую, — злится Дживон. — Ну, чего ты хотел, его омега спит наверху. Конечно, он никуда не уйдёт, — смеётся Чонгук. — Жаль, он не в тебя. Ты всегда знал, что правильно, а что нет. Тебе плевать на людей, на этих омег тем более, хоть за тебя я спокоен. — Конечно плевать, — резче, чем хотелось бы отвечает Чонгук. — Он, они — не в моём вкусе. — Надеюсь, твой план сработает. Я на братца нашего полукровки сильно рассчитываю, но особой привязанности между вами не заметил. Так что тебе пора начать уже что-то делать. — Ты плохо смотришь, отец, — ухмыляется Чон. — Так у пацана уже что-то есть к тебе? — вкрадчиво интересуется старший. — Думаю, если я сейчас поднимусь наверх, он откроет дверь, — скалится Чонгук. — Весь в отца, — смеётся Дживон. — Только поговори с Реном, не хочу, чтобы твоя интрижка с этим омегой, направленная на достижение наших целей, навредила вашим отношениям с белым волком. Я очень хорошо отношусь к Рену и его семье. Он и вправду достойный супруг тебе, как закончим с ядом и Хосоком, сыграем свадьбу. Хочу внуков успеть понянчить. — Успеешь, — улыбается Чонгук и, отложив бокал, идёт на выход.***
Рен впархивает в порше, благоухая диором с примесью клубники от блеска на губах — Чонгука подташнивает, впервые. Хотя запах знаком, он к нему привык. Омега достаёт тонкие сигареты с вишнёвым вкусом, и Чон впервые запрещает курить в салоне автомобиля, валит на головную боль. Слишком много запахов, они приглушают запах крови, и волку это не нравится. Рен в коротких шортах, надетых поверх сетчатых чулок, Чонгук думает, это апогей безвкусицы, и похуй, что шорты от Дольче. Рен всегда так одевался. Точно. Чонгук припоминает, что омега днём идеал ангелоподобный, а вечерами развратная бестия — этим вроде и зацепил, этим сейчас и отталкивает. Рен ломает сигарету пополам наманикюренными пальчиками, выбрасывает в окно и на светофоре томно выдыхает альфе в ухо, как хочет его — всего, сразу и в себе. Чонгуку обычно его голоса достаточно, но член, который рвал брюки на втором этаже особняка, сейчас не реагирует. Чонгук аккуратно отодвигает омегу, обещает выебать по приезде, но даже для себя звучит неубедительно. Чонгуку бы самому себе врезать, кулаком прямо по челюсти, до вкуса собственной крови, лишь бы мозги вправить, лишь бы не думать, что Юнги там в его простыни кутается, может, вообще голый спит, от этой мысли Чонгук чуть в фуру не въезжает. Чонгук Рена трахает — долго, рьяно, по-разному. Омега думает, альфа удовольствие растягивает, нарочно играет, а Чонгук, только о Юнги думая, кончает, представляет его под собой, свои пальцы в голубых волосах, розовые губы вокруг своего члена, и кончает, прикрыв веки, потому что откроет — другого увидит. Долго под душем стоит — ненавидит себя, Юнги, снова себя. Будто его одурманили, будто с ума сводят, будто мелкий играет с ним, в ловушку заманивает, а альфа сам на капкан идёт. Чонгук в душе чуть ли не воет, бьёт пару раз кулаком кафель и выходит, только убедившись, что Рен заснул — разговаривать желания нет, повторять это подобие секса подавно.***
Ким Намджун, человек, 25 лет. Негласный лидер Итона. Если в Дезире боятся Хосока, то в Итоне уважают Намджуна. Итон — место, куда приходят потерявшие надежду, куда высылают наказанных, где можно найти проститутку любого возраста и пола, где на завтрак-обед-ужин подается кокаин и не в лучшем его виде. Никто в Итоне не может торговать порошком или своим телом, не оплачивая долю Намджуну. Он не разъезжает на дорогих автомобилях и не живёт в особняке, но если в Итоне жить по-королевски, то это жить, как Ким Намджун. — Как думаешь, они там трахаются или дерутся? — двое громил топчутся у джипа в центре Итона и с опаской поглядывают в окна двухэтажного мотеля, где вчера ночевал их босс. — Наверное трахаются, — хмыкает второй и глубоко затягивается. В следующую секунду с окна второго этажа прямо на тротуар падает и разбивается на сотню осколков светильник. — Дерутся, — ёжится первый громила. — У босса будет отвратительное настроение. Я всегда говорил, что эта волчара его доведёт. — А я вообще при всём своем уважении к боссу, считаю, что выбрать себе омегу-оборотня — самая глупая идея из всех. Как он рядом с ним вообще засыпает? И зачем ему охрана, если он спит с исчадием ада, — пожимает плечами охранник и сразу вытягивается в струнку, заметив твёрдыми шагами идущего к нему Намджуна. Альфа прямо на ходу натягивает на себя чёрную кожанку, приглаживает пальцами платиновые волосы и тянется к карману за сигаретами. — Не выслушав меня до конца, ты никуда не уйдёшь! — следом за альфой выбегает розововолосый омега с густо накрашенными глазами. — Ким Намджун! — омега останавливается в двух шагах от альфы и один из охранников даже слышит тихий рык из его покрытого засосами горла. — Детка! — Намджун выбрасывает недокуренную сигарету и поворачивается к парню. — Ты меня заебал. — Нет — это ты меня заебал! Каждый раз, когда всплывает имя долбанного Чон Чонгука, я должен слушать и терпеть твои долбанные вопросы! — Он едет в Итон, и я просто пошутил, что твой бывший вернулся за своей принцессой, ты мне весь номер разнёс! — возмущается альфа. — Сука, нахуй вспоминать его, когда мы трахаемся! — визжит Джин, а охрана, опустив головы, идёт к задней части машины. — У меня самый истеричный омега во вселенной, — выдыхает Намджун и тянется к дверце автомобиля. Джин подлетает и преграждает альфе доступ к машине. — И ты уйдёшь? Не извинишься, не поцелуешь, а тупо сядешь в эту колымагу и свалишь к херам?! — выкрикивает ему в лицо омега. — Мне не за что извиняться, волчонок, — издевательски тянет последнее слово Намджун. — Ах так? — приподнимает брови Джин и, оторвавшись от машины, виляя бёдрами, делает пару шагов к мотелю. — Хорошо, может, ты и прав, вернусь я к Чонгуку или другого волка себе найду, встречаться с человеком, оказалось самой худшей идеей из всех. Спасибо, что доказал мне, как я ошибался, — Джин задирает подбородок и делает ещё шаг, но Намджун хватает его за локоть и, потянув на себя, вжимает в дверцу. — Сучёныш, как же бесишь, — шепчет альфа ему в губы и оттягивает нижнюю зубами. — Как же раздражаешь, заёбываешь, сука, но как же я тебя люблю. Джин улыбается в поцелуй, водит пальцами по воротнику куртки Намджуна и проводит языком по его губам. — Я тоже тебя люблю, малыш, — шепчет омега. — Чтобы вы опять с ним не вцепились, я поеду с тобой. Меня в этой вселенной никто кроме тебя не ебёт, как в прямом, так и в переносном смысле, — хихикает Джин и тянется к дверце.