***
– Юнги, — окликает омегу Чонгук и подходит к уже открывшему дверцу автомобиля парню. — Шуга, запомни уже, — цедит сквозь зубы Мин. — Ты можешь себе сотни имён придумать, прятаться за ними и изображать, чёрти что, но ты Юнги, и даже эта дешёвая маска твоё истинное обличье не скроет, — усмехается альфа. — Так зачем ты меня позвал? — со скукой на лице спрашивает Шуга. — Не уходи, — Чонгук становится ближе, и Юнги неосознанно дёргается назад. — Тебе не надо возвращаться туда, не надо заниматься тем, что тебе не нравится. Останься здесь, со мной, мы поищем Чимина вместе. — Ты серьёзно ничего не понимаешь? — щурит глаза омега, с трудом удерживая вскипающую внутри раздраженность. — Ты не понимаешь, что твое предложение мне не интересно, что я не позволю тебе делать из меня тряпку? Лучше быть шлюхой, которую любой в Сохо может снять, чем добровольно согласиться на роль твоей подстилки. Запомни уже мой ответ, он «нет», — по буквам выговаривает последнее слово омега и открывает дверцу мерседеса. Чонгук сразу же захлопывает её и, несмотря на протест парня, резко тянет его на себя и шипит в губы: — Именно как шлюха ты себя сейчас и ведёшь, мне даже начинает казаться, что ты втянулся. Понравилось клиентов обслуживать? — Пусти меня, — зло говорит Шуга и пытается вырваться. — Мне жаль, что ты ничего не понял из нашего разговора, жаль, что тебе легче раздвигать ноги за деньги, чем принадлежать только мне и жить, как принцу. Мне очень жаль, — тянет слова альфа и резко отпускает парня. — Тебе жаль, что я не сломался, что не принял твое унизительное предложение и не встал перед тобой на колени. Это ведь такая щедрость, такая благосклонность! — восклицает омега. — Сам Чон Чонгук предложил мне покровительство, вот только мне без разницы, кто меня трахает на тех же условиях — ты или Малон. Так что, пока-пока, — с издёвкой тянет Шуга и садится за руль. — Без разницы, значит, — усмехается про себя Чон и идёт к вылетевшему из подъезда брату. — Я позвоню своим, он не мог уйти далеко, — говорит Чонгук Тэхёну. Последний такой же потерянный, поникший весь, будто на плечах альфы груз в несколько тонн — уход Чимина его пополам переломал, с неведанной ранее болью познакомил. Тэхён и на ногах еле стоит, прислоняется к стене, всё пытается зверя внутри успокоить, мысли в порядок привести. — Вы поругались? Он говорил что-то тебе про свои планы? Куда он мог пойти? — спрашивает Чон. — Он ушёл из-за Мино, — надломлено говорит младший. — Ушёл, потому что не захотел так жить. — Идиот, — выругивается Чонгук. — Лучшую жизнь найдёт, небось. Заебало носиться с ними, как с чёрт знает с кем. В такие моменты я отца и его отношение к людям понимаю. Нахуй им свободу давать, запер в подвале и делай, что хочешь. Когда мы вообще людей о чём-то спрашивать начали? — Чонгук пинает ни в чём не повинную урну и меряет двор шагами. — Ты ведь сейчас несерьезно? — Я просто зол и устал. — Мне надо найти его, — Тэхён подходит к брату. — И чем быстрее, тем лучше. Я не хочу, чтобы Чимин превратился в Юнги. Я не прощу себе этого. Чонгук мрачнеет вмиг, вдохнуть забывает. Тэхён неосознанно рану ковыряет, не нарочно в самое сердце отравленную стрелу пускает. — Найдём, — прокашливается старший. — Мы разделимся, ты осмотришь верхние районы, я нижние. Будем искать в истинном обличии, ты должен уловить его запах. Тэхен согласно кивает и, сразу же обернувшись в волка, уносится прочь.***
— Я тебя и люблю, и уважаю, но мне хватает Дени, заваливающегося в мою квартиру, когда только надумает, — Шуга бросает пиджак прямо на пол и идёт в спальню, переодеваться. Пока он объехал только два квартала в Сохо и пришёл переодеться и дождаться рассвета: искать Чимина ночью сложнее. Роб идёт за омегой и присаживается на кровать, пока тот переодевается. — Так чем обязан? Зачем ты пришёл? — спрашивает Мин и стягивает с себя брюки. — Ты меня расстраиваешь, котик, — жеманно тянет Роб. — Ты должен был поехать к Малону после приема, а ты дома. — А ты всё знаешь, — бурчит Шуга. — Это моя работа, — пожимает плечами старший. — Так вот, котик, надень обратно свой роскошный костюм и топай к моему главному клиенту, — Роб говорит с улыбкой, но Юнги отчетливо ловит в его голосе нотки стали. — Не переживай ты так, я же твой лучший котик, — тянет Шуга и смотрит на старшего. — Я же не идиот, я написал ему, что съел не то и мне нехорошо, он даже не ответил. Он перепил вечером, потом, сто процентов, с дружками своими продолжил, так что пятый сон сейчас видит, старик же, — смеётся омега и вновь возвращает внимание шкафу. — Не издевайся над моим клиентом, — шутливо обижается Роб и идёт к дверям. — И ещё, — на самом пороге омега оборачивается к Шуге. — Малон может и стар, но не идиот. От тебя несёт главным волком стаи, а я лишаться руки, меня кормящей, не хочу. Так что завязывай с этим или переходи к нему, он щедро мне заплатит раз уж ты его заинтересовал. — Боюсь тебя расстраивать, но Чонгук твоим клиентом не будет, довольствуйся Малоном, — обрубает его Мин. — Ну-ну, — усмехается Роб и уходит.***
— То ли мой острый нюх, то ли просто предчувствие, но я ждал тебя, — Роб очаровательно улыбается вошедшему в его кабинетик Чонгуку и встаёт ему на встречу. — Я ведь тебя совсем мальчишкой помню, прости, может, мне стоит уже на Вы, — резко осекается омега. — Не стоит, — усмехается альфа. — Ты не меняешься, всё такой же. — Льстец, — взмахивает ладонью Роб и подходит к небольшому бару у стены. — Был бы я помоложе, то грел бы твою постель, — театрально вздыхает омега. — Не наговаривай, ты и сейчас любому омеге города фору дашь. — Но пришёл ты за одним конкретным, — Роб наливает Чонгуку виски и, передав ему бокал, приглашает присесть. Альфа опускается на диван, куда сразу же садится и Роб. — Люблю прямолинейных, — Чон делает первый глоток. — Когда у него течка? — переходит к делу альфа. — Совсем скоро, — Роб закидывает ногу на ногу, делает длительную паузу, нарочно томит Чона. — Первая с тех пор, как он у меня. Я ведь твой запах на нём сразу почуял, ещё тогда. — Но мне его не вернул, — в глазах Чонгука темнота сгущается, но Роб не из слабого десятка, вновь очаровательно ему улыбается и говорит: — Я ждал, что ты когда-нибудь сам придёшь. Я отточил его мастерство, научил всему тому, что умею, и вуаля, в твоём распоряжении самый соблазнительный омега Сохо. — Кому ты обещал течку? Сыну или отцу? — Отцу, конечно. — Отменишь, — Чонгук встаёт на ноги и поправляет пиджак. — Я буду ждать твоего звонка, убытки оплачу. — Конечно, оплатишь, — соблазнительно тянет омега. — И с Малоном сам переговоришь, моя репутация пострадать не должна.***
Только Тэхён чувствует его запах, только кажется, что он напал на след, как всё вновь обрывается. Альфа уже почти закончил обыскивать территорию, которая попалась ему после дележки с Чонгуком, а Чимина всё нет. У Чонгука был тяжелый день, с утра он выполнил обещание, данное брату, и проинструктировал своих людей по поиску Чимина, потом был на совещании отца, после на проверке границ, а сейчас едет к себе, где его уже ждёт Рен. Чон так и не смог объяснить омеге, что устал. Рен настаивает, что скучает, и пообещал дождаться альфу в его же постели. Чонгук уже въезжает в свой квартал, когда ему звонит один из его работников и просит приехать к кварталу у Итона. Чонгук разворачивается сходу и снова давит на газ. — Можно мне войти? — Чонгук, прислонившись плечом к косяку, смотрит на испуганного Чимина. Омегу нашли в дешевом мотеле на окраине Сохо работники Чонгука. — Если я скажу "нет", ты уйдёшь? — спрашивает Пак. — Нет. — Проходи, — Чимин проходит внутрь комнатки и садится на потрепанную кровать. Чонгук брезгливо осматривает номер, подходит к грязному и завешенному запятнанными шторами окну и останавливается там. — Ну и как тебе здесь живётся? — альфа обводит взглядом дешёвый ковролин, снова морщит нос. — Не роскошно, но терпимо, — пожимает плечами Пак и теребит подол желтой клетчатой рубашки. — А какие планы вообще? Что делать будешь? Куда подашься? — Чон отталкивается от стены и подходит к парню. — Ты, как я понимаю, гордо задрав подбородок, покинул моего братца из-за его будущего супруга. Уверен, это обдуманный поступок, и у тебя есть план, должен быть. — Буду работу искать, уже ищу, — бурчит омега. — Знал я одного такого, вот только он блядствованием закончил, ты его, кстати, тоже знаешь, твой же дружок, — ядовито усмехается Чон. — Что? — Чимин резко поднимает глаза и, не веря, смотрит на альфу. — Что слышал, — злится Чон. — Так дальше что? Что потом, когда деньги, которые ты у моего братца забрал, закончатся? Ты знаешь, что работу тебе здесь не найти? Знаешь, что единственное, что ты сможешь тут сделать — это продавать своё тело? Чимину тяжело рядом с Чонгуком, он и так эти двое суток не ест и не спит, мало того, что он скучает по Тэхёну, он на каждый шорох вздрагивает, боится теней, мелькнувших в окне, и чуть ли не воет от страха, когда за стенкой дерутся соседи. А сейчас Чонгук говорит Паку всё то, что омега и так знает, что слышал и о чём подозревал, но Чимин себя уговаривал, что справится, что сможет выжить, но пришел альфа и ткнул лицом в суровую реальность. Омега утирает рукавом рубашки градом текущие из глаз слёзы обиды, на Чона не смотрит. — Я… — всхлипывает Пак. — Я совсем мало взял, на первое время… — Лучше бы много взял! — взрывается Чонгук. — Лучше бы вообще не убегал, а жил с ним! Нахуя голодать, жить в самом неблагополучном районе, ещё и сидеть плакать потом? Кому ты что доказываешь? Ты же знаешь, он любит тебя! — Я не могу так, — уже в голос рыдает омега. — Я не могу представлять его с другим, лучше умереть. — Как же меня достали эти сантименты, эти слёзы, детский сад, — Чон в злости пинает тумбочку и идёт к двери. — Вставай, пошли, сдам тебя братцу, от его воя весь Сохо не спит уже. — Нет, — Чимин подбегает к альфе и захлопывает перед ним дверь. — Умоляю, — омега цепляется пальцами за руку Чонгука. — Не говори ему, где я, не говори, что нашёл меня. Прошу тебя, пусть ты меня ненавидишь, но сделай добро для меня хоть раз, я скроюсь, спрячусь так, что он меня не найдёт никогда. Он должен быть счастливым, должен завести нормальную семью, должен зажить нормальной жизнью. Я не буду его этого лишать, и я не смогу даже… на таких условиях, из этого ничего не выйдет. Молю, не говори ему, где я. — Ты ошибаешься, — горько усмехается альфа. — Ты за него решаешь, что ему лучше, но не думаешь, что он без тебя и жить-то не будет. Это одностороннее решение, и оно ужасно, а ещё ты здесь загнёшься, ты маленький совсем и необученный, чтобы выживать. — Я смогу, — Чимин полными слёз глазами смотрит на парня. — Просто не говори ему, я всё смогу. И потом, вы же этого и хотели, и я сейчас, считай, вам помогаю. Я исчезну из поля зрения, и он забудет меня, понемногу мой образ сотрётся. Просто помоги мне, не выдавай меня. Чонгук прислоняется затылком к двери и задумывается. Чимин прав — их отношения с Тэхёном ни к чему не приведут. Омега оказался сильнее Тэхёна. Чонгук знает, что на такое нужна огромная смелость, даже усмехается на то, насколько у них с братом похожие характерами омеги. Может, и вправду лучше не говорить Тэхёну, позволить брату перестрадать этот период и зажить нормальной жизнью, тем более, Чимин сам на этом настаивает, а Чонгук выполнит его просьбу. — Ладно, — начинает альфа. — Я, считай, тебя не находил, но я оставлю тебе свой номер, и если совсем тяжко станет, позвони, помогу. Только не блядствуй, прошу, не ломай психику моему брату, — смеётся Чон. — Я подумаю, что и как с тобой делать, и приеду завтра. Альфа выходит за дверь, оставив зарёванного омегу, и, отпустив своих людей по домам, садится в панамеру. Чонгук откидывается на спинку сиденья и достаёт сигарету. Чон устал, настолько, что готов прямо в машине поспать. Он закуривает сигарету и, прикрыв веки, наслаждается относительной тишиной. Чонгуку эта спасительная тишина сейчас жизненно необходима — дома ждёт Рен, альфе нужен этот мини-перерыв. После ухода Чонгука, Чимин несколько минут сидит на постели, думает о словах альфы, а потом, поняв, что сегодня ему снова не уснуть, решает сходить в маркет через дорогу и купить сока и сигарет. Пак расплачивается за покупки и, выйдя из маркета, только переходит дорогу к мотелю, как его окликают. Чимин прибавляет шаг, всё пытается оторваться от не совсем трезвого альфы, который продолжает звать его «куколкой» и идти следом. Пак, постоянно оглядываясь, уже почти добегает до мотеля, как со всего разбегу врезается в другого альфу. Омега извиняется и пытается обойти мужчину, но тот хватает его поперёк и тянет на себя. — Походу, мы сегодня развлечемся, — заявляет добежавший до них мужчина, и оба альфы громко смеются. — Пожалуйста, отпустите, — просит Пак и пытается вырваться, пока его тащат в сторону мусорных баков. — Тише, куколка, тебе понравится, — гогочет один из мужчин. Чимин кусает держащего его альфу в плечо и сразу получает коленом в живот. Крик застревает в горле у омеги, так и не успев вырваться. — Развлекаемся, значит. Классика — двое на одного, и на омегу, — внезапно совсем рядом слышит голос Чонгука, Чимин и сам себе улыбается. Омега никогда не был так рад брату своего любимого, как сейчас. Мужчины, почуяв волка, моментально отпускают парня и начинают отступать. — Мы не знали, простите, — чуть ли не скулят альфы и, не разгибаясь, продолжают пятиться в сторону дороги. Чонгук прослеживает за ними взглядом, запоминает их запах — травмировать Чимина он не будет, тому на сегодня достаточно, но к этим двоим своих ребят пришлёт, однозначно. Хотя может самого Тэхёна — серый волк любит пылинки со своего омеги сдувать, а за посягательство на него — глотки этим уродам однозначно перегрызёт. — Не ранен? — Чон подаёт Чимину руку. — Нет, — не поднимает взгляда с асфальта омега. — Спасибо. — Знаешь, как хорошо, что я отрубился в машине, а ты тоже молодец, хоть закричал бы. Я тебя по запаху страха почувствовал только. Иди за мной, — Чонгук быстрыми шагами направляется к стоящей за углом панамере. Чимин молча следует за альфой и останавливается у машины. — Садись, — Чонгук кивает на место рядом с водителем и открывает дверцу. — Куда? — растерянно спрашивает омега. — Ко мне, — Чон давит на плечи парня, заставляя того сесть, но Чимин отбегает и замирает в стороне. — Я лажанулся сейчас, глупо было выходить среди ночи, далее буду осторожным, обещаю, только прошу забудь об этом инциденте, позволь мне исчезнуть, — просит омега. — Ладно, — пожимает плечами Чонгук и начинает обходить панамеру. Пак расслабляется, опускает плечи и делает шаг в сторону мотеля, но Чонгук резко срывается с места, перехватывает омегу поперёк и тащит к дверце. Чимин даже понять не успевает, что происходит, как оказывается запертым в автомобиле. — Серьёзно? Ты думаешь, я оставлю омегу моего брата в этой жопе мира? — альфа заводит авто и выезжает. — Если бы Тэхён так поступил — я бы перегрыз ему горло, а я не хочу, чтобы моё горло перегрызли, — усмехается Чон. — Я ведь просил, — севшим голосом говорит Пак. — Умоляю, только не плачь, я не к Тэхёну тебя везу, а к себе. — Чимин утирает слезы и, не понимая, смотрит на альфу. — К себе в смысле не к себе, прям, тем более там сейчас Рен спит, — смеётся альфа. — Я отвезу тебя на одну из своих квартир, там хотя бы безопасно. Я очень уставший и не соображаю почти, я высплюсь, и мы подумаем, что с тобой делать, пока поживи там. Я выделю человека, тебя продуктами и всем необходимым обеспечат. Если не хочешь, чтобы Тэхён тебя нашел — не выходи из дома. Хорошо? — Чонгук смотрит на парня. — Угу, — кивает Пак и поворачивается к окну. Несколько минут они едут в полной тишине, пока ее не прерывает омега: — Ты что-то сказал про Юнги в мотеле, — мнётся Чимин. — Ты знаешь, как он и где? Чонгук глубже вдыхает воздух и на автомате тянется к сигаретам. — У него всё хорошо, не беспокойся. — А я могу его увидеть? — Пока ты заляжешь на дно и не будешь высовываться, если и вправду не хочешь видеться с Тэхёном, — говорит Чон. — А потом, когда мы придумаем, что с тобой делать, ты и с Юнги увидишься. Чимин молча соглашается с альфой и, прислонив голову к стеклу, прикрывает веки.***
— Его нет в Сохо, — Тэхён влетает в спальню брата и сразу открывает шторы, впуская солнечный свет и заставляя ещё сонного Чонгука недовольно жмуриться. — Чон Тэхён, серый пёс, я, вообще-то, хотел выспаться, — швыряет в брата подушку старший и присаживается на постель. — Уже четыре дня, мы обыскали весь Сохо, и его нет! — восклицает младший и прислоняется к стене напротив брата. — Пожалуйста, договорись с Итоном, пусть разрешат поиски на их территории. — Он в Сохо! — Чонгук сползает с постели и идёт к окну. — Он же не идиот, чтобы в Итон сбежать, лучше уж сразу в Дезир. — Но где он тогда? — злится Тэхён. — Он будто сквозь землю провалился. Чонгук, я с ума схожу. — В безопасности — это точно, — Чон подходит к брату. — Послушай, он просто не хочет быть найденным, если бы хотел — ты бы его давно нашёл. Поэтому успокойся и пережди. Дай ему время, может, он сам вернётся. — Я не могу быть таким спокойным, как ты, я не могу есть, спать, пока мой омега где-то ходит, может, вообще за жизнь борется, так что я поеду к Намджуну, — младший поворачивается и быстрыми шагами идёт к двери. — Не поедешь! — тоном, не терпящим возражений, говорит Чонгук. — Я не знаю, как далеко яд просочился и на какие территории, я не позволю тебе рисковать жизнью ради долбанного омеги. Так что дуй в офис, займись делами, я обещаю поговорить с Намджуном. — При мне. Будешь разговаривать при мне. — Докатились, мой брат мне не доверяет, — вздыхает старший. — Хорошо, я приму душ, приеду в офис и поговорим.***
Малон Юнги не вызывает, а Рон не объявляется. Шуга только рад, он большую часть времени занят поисками Чимина, успевает даже разок с Тэхёном переговорить. Сегодня Шуга ездил к границе с Дезиром, именно туда, откуда всё и началось. Юнги сидел на скамейке и всё пытался выбраться из-под резко нахлынувшей лавины воспоминаний. Юнги будто со стороны смотрел на тот вечер, когда Чимин его впервые притащил на территорию Сохо, на первое знакомство с чёрным волком, даже лёгкая улыбка тронула губы омеги, но она померкла сразу же, стоило вспомнить, что всего в паре метров отсюда Чонгук чуть не отдал его в лапы Хосоку. Как буквально волочил слабое тело, как плевался ядовитыми словами, как без оружия выпотрошил и опустошённым выбросил на асфальт, с которого Юнги больше так и не встал — встал с него Шуга. Омега входит в свою просторную квартиру и сразу идёт к кровати, валится на неё, как и есть в одежде, и вырубается, истощённый постоянными переживаниями о друге, вскрывшимися воспоминаниями и ноющей зияющей дырой в груди. Юнги снится его кровать в квартире Чонгука, снится, что он лежит голый, а вокруг него обернулся чёрный волк. Омега гладит его густую шерсть, чувствует биение звериного сердца и ближе прижимается. Юнги счастлив во сне настолько, что ему кажется, он это счастье в себе не уместит, от ударов собственного сердца барабанные перепонки грозятся лопнуть. Юнги в этом счастье чуть ли не тонет, захлёбывается, но резко счастье сменяется ужасом, когда вместо морды волка он начинает видеть другие лица, те самые, которые он видел до Малона, которые обслуживал. Воздуха резко не хватает, Юнги начинает задыхаться, он отчаянно пытается выбраться из-под волка, вырваться, но зверь его паники будто не замечает, продолжает вдавливать его в постель и водить шершавым языком по шее. Юнги вскрикивает и резко просыпается. Омега садится на кровать и понимает, что началось. Мин сползает с постели и на еле удерживающих его ногах плетётся к ванной, потом надо позвонить Робу и доложить о начале течки. Надо бы забыться в чьих-то руках, дать кому-то унять эту ноющую боль, но тело жаждет чёрного волка, а воспалившийся мозг подбрасывает картинки из недавнего прошлого, когда Чонгук вдавливал его в простыни и оставлял везде метки и следы. Вся сущность омеги, всё нутро тянется к своему альфе, и пусть они друг другу и не принадлежат, но сейчас даже для Шуги это слишком, он не сможет притворяться, не сможет лежать под кем-то другим, потому что он не просто хочет альфу, он хочет одного конкретного альфу. Юнги хочется плакать от своей беспомощности, он только пару дней назад услышал от Чонгука предложение быть его любовником и отказал, а сейчас как тряпка ноет и требует его. Шуга не позволит, он должен сопротивляться, даже если придется против природы пойти. Шуга поедет к Малону, к Рону, уже похуй к кому, только не к Чонгуку, он не должен в сотый раз выиграть, не должен выйти правым: что Юнги без него не может. После душа Шуга хватает ключи и, как и есть, в домашних штанах и растянутой футболке, спускается вниз к машине. Водить в таком состоянии нежелательно, но Малон живёт в двадцати минутах, и Шуга успеет. Пока окончательно не накрыло.***
Чонгук заканчивает дела в первом часу ночи. Альфа выходит из вращающихся стеклянных дверей и, размяв плечи, полной грудью вдыхает ночной воздух. Вся расслабленность, умиротворённость тем, что тяжелый день, наконец-то, закончился, всё вмиг испаряется, когда Чонгук начинает медленно выдыхать воздух из лёгких. Альфа напрягается, судорожно осматривается по сторонам, его зверь весь подбирается, рычит так, будто к прыжку готовится, словно кругом опасность. Чонгук не понимает, откуда в нём внезапно такая паника заселяется, почему он на взводе, идёт медленными шагами к ожидающей его панамере и вновь вдыхает вмиг раскалённый воздух. Чонгук будто чувствует, как кислород насыщает кровь, как разносится с бешеной скоростью по венам-сосудам, но это не просто воздух, в воздухе пахнет кровью, и радужная оболочка глаз Чонгука сейчас такого же цвета. Альфа садится за руль и почти не соображая, заводит машину — зверь рвётся на свободу, требует его выпустить, а Чонгук пальцами в дорогую кожу на руле вжимается, которая под цепкой хваткой чуть ли по швам не расходится. Чонгук не опускает окна, напротив, почти не дышит, не позволяет отравленному воздуху внутрь просочиться, не понимает, что к чему, злится на себя, потому что не привык не находить ответы на свои вопросы, и тормозит прямо посреди трассы. Выходит из автомобиля, стягивает с себя пиджак, швыряет на сиденье и прислоняется к дверце. Прикрывает веки, а потом медленно втягивает в себя пыльный, провонявший бензином воздух автострады — и понимает. Среди всех этих запахов один волк чувствует ярче, этот запах идеально сплетается с чонгуковским, он для него способен затмить все остальные — запах Юнги. Чонгук утробно рычит и возвращается в автомобиль, проверяет телефон, но звонков нет. Чонгук к херам прикроет Роба и его ёбнутое заведение — потому что его омега течёт, долбанный воздух пропитан его запахом, а Чонгуку никто не звонил. Раз уже хищника к столу не пригласили, он сам поедет за добычей. Альфа звонит в Show Boys и узнаёт адрес Шуги. Чонгук уже заворачивает в его квартал, когда, чуть не задев панамеру, оттуда вылетает хорошо знакомый мерседес. Чонгук разворачивается на ходу и едет за ним. Юнги замечает панамеру только, когда альфа подъезжает вплотную и начинает зажимать его, омега от неожиданности даже руль отпускает, но потом вновь в него цепляется и пытается увернуться. Чонгук не уступает, продолжает приближаться, и Юнги уверен, что ещё секунда, и альфа заденет его. Но течка и бурлящий в крови адреналин окончательно туманят рассудок, Юнги нажимает на тормоза, якобы паркуется, но стоит Чонгуку остановиться, давит на газ и вылетает вперед. Чонгук усмехается умному ходу и вновь срывается с места. Фора в пару минут позволяет Юнги бросить машину на мосту, на ней от Чонгука не скрыться. Юнги видит приближающиеся фары и бегом спускается на дорогу внизу, на машине альфа туда никогда не спустится. Шуга, не оглядываясь, бежит по пустой трассе обратно в сторону центра, решая спрятаться в первом же попавшимся магазинчике или аптеке, вот только омега не учитывает, что Чонгук его находит по запаху. Далеко убежать у Юнги не получается, спазм скручивает живот, и он чувствует, как намокают тонкие домашние штаны. Юнги опускается прямо на асфальт и, услышав за спиной рык, окончательно прощается с идеей сбежать. Омега оборачивается к стоящему в трёх метрах волку, и шумно сглотнув, начинает ползти к нему, и похуй, что надо бы от него. — Ненавижу тебя, — шепчет Юнги и обхватывает руками толстую шею, водит по шерсти ладонями в спешке, словно не успеет, тянет к себе прямо как в том сне, елозит взмокшей задницей по асфальту. Юнги столько времени проработал шлюхой, но таковой себя впервые именно сейчас чувствует, он готов сам себя предложить, чуть ли не воет от предвкушения. — Хочу, умираю, хочу, ну же, — ноготками в толстую кожу вонзается, хнычет, сам на себе футболку разорвать пытается. Но волк делает резкое движение вперед, валит омегу на спину и заставляет смотреть в кровавое озеро в глазах напротив, в отражении которого Юнги видит, как собственное сознание машет ему платочком на прощание. Юнги приходит в себя от пожирающего его огня, будто ему дали нахлебаться бензина, а потом подожгли — пламя сжирает омегу живьём. Юнги распахивает веки и понимает, почему так жарко — он лежит посередине огромной постели голый, вдавливаемый в мокрые простыни Чонгуком. Именно от альфы так жарко, Юнги прикладывает ладони на накаченную грудь, проводит по ней пальчиками и обжигается. У Чонгука кожа раскалённая, каждое прикосновение, и Юнги, как свеча, тает. Течка полностью затмила разум, выбила всю трезвость и заполнила каждую клетку желанием — огромным, нечеловеческим. Юнги будто в узлы завязан — их распутать только Чонгук может, только его руки, губы, кожа, тело — почувствовать его — цель жизни сейчас. Омега без него задыхается: Чонгука хочется везде, внутри сильнее всего. Юнги широко разводит ноги, выгибается, одним взглядом молит, но Чонгук не внемлет, приближается к лицу, касается языком дрожащих губ, лижет, пробует, пробуждает давно забытые-незабытые чувства. Юнги под ним словно лучшее лакомство, Чонгук смакует каждое мгновение, пусть крышу от текущего омеги рвёт на раз. У Чонгука аж руки дрожат, так хочется в эти молочные бёдра когтями впиться, накинуть эти сводящие с ума ноги на плечи и засадить до упора, так, чтобы омега захлёбывался в крике, чтобы умом тронулся, чтобы голос сорвал. Чонгук это тело почти полгода жаждет, горит, в пепел превращается, любые богатства за него отдать готов. Но Шуга всё ломался, всё задом перед лицом альфы крутил и цену набивал. Чонгук ждал этого момента, как второго пришествия, чтобы Шуга сам умолял, чтобы, как сейчас, сам ноги разводил, сам пальцы альфы в рот брал и так блядски сосал, сам приглашал. И Чонгук дождался. Он его из этой постели сутками не выпустит, выебет так, что Шуга не то, чтобы ходить не сможет, он о других клиентах думать забудет. Чонгук ему за каждого отомстит, накажет, каждый сантиметр тела оприходует, сотрёт с этой алебастровой кожи чужие опечатки, вытрахает из этой блондинистой головы всю дурь, навеки к себе привяжет, не выпустит. Волк Чонгука Шугу сожрёт, но больше никому не отдаст. Этот запах, этот дурманящий аромат Чонгуку крышу сносит, он на грани висит, по тонкому лезвию ходит, клыки уже и так выпущены, когти матрас исполосовали, но в глазах Шуги страха ноль, там одно желание — бездонная блядская страсть, в которой Чонгук с головой тонет без шанса когда-то выплыть. Он когтями в нежные бока впивается, выше поднимается, приподнимает мальчишку, как ничего не весящую безвольную куклу, в алые губы впивается, сминает, терзает, уверен, что больно делает, но Шуга довольный. Омега, как котёнок, облизывается, сам к губам альфы тянется, сам его вылизывает, морщится, капризничает, коготки выпускает, всё царапается, всё трахнуть его требует. Чонгук им сполна насладится, всё опробует, но медленно, растягивая, а пока он болючими поцелуями наслаждается, терзает губы, которые заставляли его просыпаться среди ночи с каменным стояком. Он кусает их, топит недовольный писк в голодном поцелуе, трахает языком рот омеги. Юнги в долгу не остаётся, смыкает зубы — если поцелуй кровавый, то кровь в нём обоих. Чонгук слизывает капли крови с чужих губ, душу из Юнги через поцелуй высасывает. Омега всё трётся о мощное тело, всё молит о члене внутри, простыни противно липнут к голой попе, а смазка всё вытекает, и Юнги готов уже скулить, чтобы Чонгук уже ему вставил, но альфа переворачивает его на живот и вдавливает лицом в подушку. Юнги пискнуть не успевает, как получает смачный шлепок по попе, а потом чувствует, как пальцы Чонгука скользят по ложбинке, как он собирает толчками вытекающую из него смазку, как вводит сразу два внутрь, как разводит их внутри, как с каждым движением пальцы внутри хлюпают. Юнги замыкает, он будто улетает, куда-то за границы сознания, за пределы вселенной, а ведь это пока просто пальцы, он трахает его ими, а омега уже готов кончить. Мин сильнее прогибается, приподнимает попу, всё его имя шепчет, бьётся в агонии. Чонгук добавляет пальцы, Юнги уже не соображает, он уже успел кончить, елозит по постели на животе, Чонгук пальцы вынимает, снова шлепок, а потом кусает. Укус — самый что ни на есть настоящий, до крови, со следами зубов в правую ягодицу. Юнги вскрикивает, резко поворачивается, поток мата, льющийся изо рта, остановить не может, но его затыкает Чонгук за секунду — членом до самого упора в задницу и зубами, вгрызшимися в губы. Юнги бьётся, как рыбка, попавшаяся в сеть, хотя руки альфы покруче любой сети — не вырваться, продолжает материться, на каждый толчок — одно проклятие. Чонгук трахает размашисто, Юнги кажется, что член ему внутренние органы раздолбает — Чонгук чувствуется настолько отчетливо, настолько глубоко, что, крикнув последнее «метка, блять», он обессиленно валится на простыни и марионеткой затихает в вертящих его на своём члене руках. Чонгук нагибается к нему, слизывает солёную влагу, скатывающуюся вниз по уголкам глаз, а потом, обхватив за талию, приподнимает, заставляя сесть на свой член до упора. Юнги руками обвивает его шею, подтягивается ближе, кладёт голову на плечи и сам двигает попой. Чонгук впивается пальцами в бледные бока, оставляет синяки, Юнги в долгу не остаётся, ногтями в лопатки, до крови раздирает так же, как его внутри член Чонгука. Альфа рычит от запаха крови, ещё больше звереет, вновь омегу лицом вниз в простыни вжимает, трахает с такой силой, что Юнги слышит, как под ними кровать скрипит, еще чуть-чуть, и об стену долбиться будет. Юнги стонет протяжно, в очередной раз кончая, но горит по-прежнему, даже напротив — всё больше разгорается. В судорогах сжимает альфу в себе, рвет ногтями простыню и, окончательно сорвав голос, только хрипит, чувствуя, как развязывается узел внутри. Чонгук впечатывает его в постель, наваливается сверху, легонько кусает в шею, и Юнги накрывает дрожью от первого оргазма в сцепке. Он чувствует, как сперма толчками наполняет его, вонзается пальцами в руку альфы и отключается, чтобы прийти в себя позже и начать по новой.***
— Чудесная нынче ночь, — Хосок, прислонившись к перилам, стоит на балконе своего особняка. Рядом стоит Тао, который дожидается заданий на утро. — Ночь, как ночь, — бурчит человек, не понимая, что в ней чудесного. — Ты примитивное существо, ты просто не чувствуешь, — Хосок втягивает в себя воздух и медленно выдыхает. — В воздухе пахнет кровью. Так пахнет мой братец, когда течёт, — альфа мечтательно прикрывает веки. — Угадай, кто сейчас ебёт эту суку. — Очередной клиент, — пожимает плечами Тао. — Люди такие глупые, а ты, Тао, вообще разочаровываешь, — хмурится Хоуп. — Этот сучёныш сейчас под Чонгуком стонет. Не думаю, что чёрный волк проморгает течку своего истинного, пусть его хозяин и идиот. — Ну, не может же человек быть истинным волку, — недоумевает Тао. — Юнги может, — Хосок тянется к карману за сигаретами. — И если сегодня ночью он понесёт от волка, нам придётся действовать поживее. Мой братец должен умереть, я не могу позволить ему родить отродье, которое уничтожит весь мой труд последних лет. Поэтому завтра мы пересмотрим план — Юнги мне больше живым не нужен.