***
— Я ещё хочу, я ненавижу своё тело за это, — ноет сидящий на пушистом ковре на полу перед огромными диванами Юнги. Омега абсолютно голый, вокруг него обернулся чёрный волк, который, пока Мин жалуется на свою сущность, молча вылизывает его спину. Тут и там на ковре разбросаны пустые банки из-под колы, пакеты с чипсами и пара коробок пиццы. — Уже почти неделя! — продолжает возмущаться Юнги. — Она вчера должна была закончиться, но, блять, не заканчивается. — Мин поворачивается к волку и обхватывает ладонями его морду. — Ты вообще меня слушаешь? Зверь недовольно фырчит, что его оторвали от такого интересного занятия, и головой толкает парня на ковёр, продолжает вылизывать, теперь уже шею и ключицы. — Хочу тебя, прямо вот так, — загорается омега и даже поворачивается под волком на живот, подставляется. Зверь рычит на самовольство паренька, обхватывает клыками его шею, угрожает прокусить за такое поведение, но Юнги ещё больше виляет задницей и уже не просит, а требует взять его в обличии волка. — Когда-нибудь я не выдержу, и тогда ты очень сильно о своей просьбе пожалеешь. — Нет, — недовольно тянет Мин и снова принимает сидячее положение. — Я хотел волка! Зачем ты обернулся! — обиженно говорит омега и смотрит на сидящего рядом Чонгука. — Затем, что, если я пойду у тебя на поводу, то я, как минимум, тебя порву, как максимум, убью, так что забудь, — альфа встаёт на ноги и, как есть, голым, идёт к бару у стены. — Я взрослый уже и могу сам принимать решения, — продолжает дуться Юнги. — Ты сейчас не в себе, течка твой разум затмила, а потом ты сильно об этом пожалеешь. — Бэ-бэ-бэ, — передразнивает наливающего себе виски альфу Мин. — Как это по-взрослому, — улыбается Чон и, прислонившись к стойке, делает первый глоток. Юнги задерживает внимание на мощной груди, покрытой красивыми татуировками, спускает взгляд ниже, восторженно вздыхает на перекатывающиеся мышцы живота и нагло опускает глаза ещё ниже — облизывается и шумно сглатывает. Чонгук внимательно следит за омегой и по новой заводится от голодного взгляда парня. — Хочешь? — альфа взглядом указывает на свой член и продолжает медленно пить любимый напиток. — Не тебя, — фыркает Юнги и демонстративно поворачивает голову в сторону. — Я хочу его, а ты не разрешаешь. — Ну, не меня, так не меня, — усмехается Чон и с бокалом в руке проходит к дивану. — Рука тебе в помощь. — Вот и обойдусь, — насупившись, заявляет омега и начинает катать по полу пустую банку, изображает, что ему нескучно. Чонгуку очень хочется сорваться с дивана, схватить этого недовольного ребёнка и зажать в своих объятиях до хруста костей, но уступать альфа не любит. Вот уже шесть дней, как ни один из них пентхаус не покидает. Чонгук повесил всё на отца и Тэхёна, выслал к Чимину своего человека, а Рену заявил, что у него слишком много дел. То, что единственное «дело» альфы — это брать омегу во всех мыслимых и немыслимых позах и во всех уголках квартиры — никому знать не обязательно. Чонгук не насыщается, его зверь не удовлетворяется — напротив, альфа всё больше и больше голодает. Каждая сцепка — это мириады звёзд перед глазами, это разрывающиеся планеты, и кровь в жилах густая, как карамель, каждый стон Юнги — это услада для ушей, его тело — капкан, из которого не хочется выбираться. Юнги уже с кровью Чонгука смешался, по венам течёт, давно и прочно внутри засел, но альфе мало. Он его с ума сводит, принципы меняет, жизнь вверх дном переворачивает — Чон всё равно ведётся, всё равно раз за разом в эти лисьи глаза падает, только прижимая его к себе, обо всём забывает, дыхание на двоих делит. Чонгук не помнит, когда и с кем он вёл себя настолько же оголодало, настолько же бесконтрольно, как с ним. Юнги — это не просто секс, это нечто большее. Чонгуку ему отказывать невозможно — Юнги пушистыми ресницами взмахивает, а у Чонгука внутри Везувий просыпается, по коже огненной лавой стекает, дотла сжигает — этот омега единственный, на чьих ладонях Чонгук и в пепел превратиться готов. Чонгук за эти дни сотни раз умирал и возрождался с ним вновь, чтобы вновь умереть между самых соблазнительных ног этой вселенной. Юнги в своих желаниях ему не уступает. Секса у Юнги в последние месяцы хватало с головой, но это нечто другое. Юнги и сравнивать-то особо не с чем, потому что все течки до этой он проводил с Хосоком, а там приятного было мало, даже несмотря на затуманенное сознание. Но с Чонгуком всё по-другому. Юнги скучает, даже когда альфа отлучается за доставкой или заходит в душ — именно поэтому и душ они эти дни принимают вместе. Юнги кажется, что если Чонгук выйдет за дверь спальни, то не вернётся, оставит его одного. Течка превращает мозги в желе, становится причиной колебания гормонов, и Юнги пусть и в секунды «нормальности» это всё понимает, но стоит Чонгуку пойти на кухню за колой, омега уже готов рыдать и биться головой об пол, лишь бы тот не задерживался. Юнги не в состоянии сейчас анализировать своё поведение и чувства, он оставляет всё это на потом. Сейчас, единственное, чего хочется — это вновь ощутить жар и тяжесть любимого тела. Мин больно прикусывает нижнюю губу, от накатившей очередной волны возбуждения и продолжает нагло пялиться на тело сидящего невдалеке альфы — он уже готов сдаться первым. — Ну же, малыш, иди ко мне, — хлопает по бедру Чонгук. — Перестань облизываться, позволь мне насладиться вкусом твоих губ. — Сам иди! — Юнги собирает под себя ноги и старается больше не смотреть на того, чей вид скручивает в узлы внутренности. Если это игра — кто первым сдастся, то Юнги хочет быть выигравшим. — Ко мне, — усмехаясь, тянет альфа и манит омегу указательным пальцем. — Хочу твои губы на своём члене, — хрипло говорит Чонгук, и Юнги от его тона током бьёт. Волна возбуждения отключает остатки разума, руки сами тянутся к альфе, и омега уже готов ползти, потому что видеть голого Чонгука без возможности прикоснуться — пытка покруче тех, что придумывали инквизиторы. — А что мне будет за это? — всё равно пытается урвать своё Шуга. — Я позволю тебе поиграть с волком, — Чонгук суживает глаза, и Юнги кажется, он говорит вполне серьёзно. — В смысле поиграть? Ты трахнешь меня волком? — воодушевляется парень. — Трахну, — поднимает уголки губ альфа. — Ко мне ползи. И Юнги ползёт прямо на четвереньках. Омега доползает, не вставая с пола, устраивается между ног альфы и кладёт руки на его бёдра. Не отрывая взгляда от чёрного океана напротив, впивается ногтями в плоть, ждёт реакции, медленно улыбается. Провоцирует. Чонгук только усмехается — это Юнги думает, что альфе больно, но для него его ноготочки, как укус комара. Мин понимает, что бесполезно, и, театрально вздохнув, обхватывает ладонями уже стоящий член альфы. Юнги от своей власти над волком открыто кайфует — стоит ему приблизиться, и Чонгук его уже хочет, хотя Чонгук его хочет даже на расстоянии. Омега улыбается своим мыслям и, сразу нагнувшись, берёт в рот настолько глубоко, насколько возможно, вырвав из Чонгука первый стон удовольствия. Юнги бы полностью проглотил, но с Чонгуком этот фокус не прокатит. Омега, медленно облизывая венки на толстом члене, поднимается выше, выпускает его из рта и смачивает слюной губы. Чонгук с силой сжимает в руке кожаную обивку дивана, сам себе приказывает к пареньку не тянуться, потому что хочется настолько, что Чон даже на минет наплевать готов — «развернуть и выебать» мигает красной лампочкой в голове. Юнги снова берёт в рот, в этот раз головку, смачно, вкусно посасывает, водит по ней языком, дует и снова заглатывает. Чонгук чуть не рычит, Юнги слышит, как хрустят суставы его пальцев, вцепившихся в диван, и внутренне торжествует. Юнги сосёт и возбуждается, второй рукой к своему члену тянется, с силой его сжимает. — Руки убрал, — приказывает альфа, и Мин слушается. Чонгук не выдерживает, зарывается ладонью в белоснежные волосы и сам направляет член в рот омеги. Юнги расслабляет горло, пропускает его внутрь так глубоко, как может, и продолжает сосать, позволяет Чонгуку трахать его в рот и чувствует, как смазка вперемешку со слюной стекает вниз по подбородку. Мин запускает член за щёку, легонько сжимает на нём зубы и на рык альфы только усмехается. Во рту омеги горячо и влажно, пошлые звуки, с которыми он сосёт, добивают. Чонгук уже на грани почти, сам вскидывает бедра, глубже толкается, а Шуга не жалуется, наоборот, принимает, изо рта не выпускает, хочет большего. — Блять, — выругивается альфа и кончает. Юнги не отстраняется, глотает всё, не даёт ни капли упасть на ковёр, а потом аппетитно облизывает свои губы и смотрит на альфу снизу-вверх. — Ещё хочу, — тянет довольный омега. — Выебу, — заявляет Чонгук и, встав, приподнимает его на руки. — Волком! — требует Мин, пока Чонгук, бросив его на диван, вжимает лицом в кожаную обивку. — В следующей жизни, обязательно, — смеётся Чонгук и водит головкой между ягодиц парня. — Нечестно, лжец… — но крик омеги тонет в стоне, стоит Чонгуку ворваться в узкое и горячее тело.Следующее утро. Пентхаус Чонгука.
— Перестань ломать комедию, вернись в постель, — Чонгук застёгивает запонки на синей рубашке и недовольно смотрит на одевающегося омегу. — У меня была течка, уж простите, но когда у омег течка, их ничего кроме члена не интересует, твоим я воспользовался и достаточно! — ядовито выплёвывает слова Шуга и пытается натянуть вернувшиеся со стирки штаны. — Не беси меня, — рычит альфа. — Всё было чудесно, а сейчас ты ведёшь себя, как истеричка. — Как истеричка? — Шуга, наконец-то, натянув штаны, подлетает к Чону. — Ты, блять, что вообще обо мне думаешь? Что я буду твоей игрушкой в постели, пока ты будешь изображать примерного семьянина перед своим народом? Ты скотина, ты мне метку поставил! Откуда ты вообще узнал, что у меня течка? — Почувствовал, — дёргает плечами альфа. — Не пизди! — взрывается Мин. — Не матерись, зубы сломаю, — Шуга дёргается назад от прошибающего холода в голосе Чонгука. — Юнги. — Шуга, блять, запомни! Течка была, и она прошла, всё. Так ты не стал довольствоваться малым, не пришёл, мол, тупо потрахаемся и разойдёмся! Ты метку мне поставил! Что ты за урод такой? Зачем ты это сделал? Зачем изуродовал моё тело! Оно — мой хлеб! — кричит на грани истерики омега, но Чонгук даже не реагирует, поправляет воротник рубашки, придирчиво осматривает своё отражение в зеркале. — Больше тебе телом зарабатывать не придётся, — спокойно говорит альфа и поворачивается к разъярённому парню. — Я богат и могу удовлетворить даже самый большой твой каприз. — Ты, урод, не понимаешь? — Юнги от крика голос срывает, но Чонгук резко хватает парня и валит на постель, с силой вдавливая в простыни. — Это ты, сучёныш, не понимаешь, — шипит ему в лицо альфа и сильнее сжимает запястья омеги в ладони. — Слушай внимательно, я больше в игры не играю. Я осознанно поставил тебе метку, поставлю ещё сотню таких, всё тело тебе разукрашу, надо будет, на лбу твоём своё имя набью. Ты больше блядствовать не будешь. Потому что принадлежишь мне, и я заебался играть с тобой в игры. — Ты психопат! — кричит Шуга и все пытается зубами до глотки альфы добраться. — Убью! Я тебе глотку разорву — только пусти меня! — истерит омега и бьётся в его руках. — Ненавижу тебя, урода, ничего общего с тобой иметь не хочу. — А придётся, — издевательски тянет слова Чонгук и водит носом по шее парня, зубами обхватывает бьющуюся жилку, еле сдерживается, чтобы не сгрызть. — Ты неделю тут ползал, о моём члене молил, ты, сука, ты любишь меня! Ты мне это сотню раз сказал за эти дни, и я знаю, что любишь, и я тебя, сучёныша, люблю. Перестань вести себя, как истеричка! Засунь этого долбанного Шугу куда-нибудь глубоко и навсегда, не выпускай его больше. Ты мой омега, — Юнги затихает, перестаёт биться, сопротивляться, смотрит на Чонгука и даже не моргает. Альфа ослабляет хватку, а потом вовсе освобождает руки парня. — Ты останешься моим навсегда, я больше не позволю никому прикоснуться к тебе. — А нахуй бы тебе не пойти? — цедит сквозь зубы Шуга и, резко оттолкнув альфу, встаёт на ноги. — Больше всего в этой жизни я жалею, что встретил тебя тогда на границе, — Юнги поднимает с кресла футболку, — что повелся на слова Чимина и пришёл в Сохо. Я ненавижу тот вечер, будь он проклят, — омега подходит к альфе и становится вплотную. — Если бы я тебя не встретил, то меня прибил бы Хосок, или я бы всё-таки свалил и сгнил где-то, но нет, явился ты, и моя жизнь пошла к херам. Ты, Чон Чонгук, не принёс мне ничего хорошего, ты только заставил меня страдать. Но достаточно. Здесь наши пути расходятся, — Шуга натягивает на себя футболку. — Как и всегда ты усложнил мне жизнь, поставил метку, но я что-нибудь придумаю, а ты заведи себе кого-нибудь другого греть постельку, хотя, — Мин подходит ближе, становится на цыпочки и всматривается в глаза. — Вряд ли у тебя на кого-то, кроме меня, встанет, но ты попробуй, — Юнги подмигивает альфе и идёт на выход.***
Юнги только успевает принять душ, надеть свежую одежду и включить чайник, как в дверь звонят. Омега выругивается сквозь зубы и, уже зная, кто его гость, идёт к двери. — Ты следишь за мной? — Шуга отступает, пропуская Роба внутрь и закрывает дверь. — Слежу, я должен знать, где гуляет венец моей коллекции и чем занимается, — заявляет Роб и проходит на кухню. — Сделай добро, свари кофе. Юнги тянется за туркой и, насыпав в неё ровно две ложки арабики, заливает холодной водой. — Терпеть не могу этих альфачей, — фыркает Роб. — Лишь бы присвоить. Значит, он тебя пометил. — Пометил, — понуро говорит Шуга. — И мне как раз нужен твой совет, что мне теперь делать, как сказать Малону, и вообще, как я буду работать с укусом на заднице? — На заднице?! — прыскает в кулак Роб. — Прости, — прокашливается омега. — Вообще, дело дрянь, для тебя. Я и так буду кататься, как сыр в масле. Малон не идиот, против Чонов не попрёт, да он уже сам попятную дал, как узнал, что у тебя течка и с кем ты ее проводишь. Самоликвидировался, скажем. А я буду получать свою денежку и развивать Show Boys дальше. Вот тебе надо будет очень сильно постараться, чтобы Чонгук тебя из постели не выгнал, потому что потом ни один из вышестоящих альф тебя не снимет, учитывая метку. Придётся тебе в низы возвращаться. — В том то и дело, — Шуга ставит чашку кофе перед омегой и садится напротив. – Я не хочу переходить к Чонгуку, не хочу быть его личной шлюхой, я хочу обратно к Малону, ну или к Рону. Помоги мне, — умоляюще смотрит на старшего Мин. — Прости, но нет. Твой нынешний ёбарь чётко дал понять, что ни с кем тебя делить не собирается, а его метка это в лишний раз доказывает. Так что выбирай себе новые подарочки и получай удовольствие. Тем более представляю, как он горяч в постели, — подмигивает ему Роб. — Я в полной жопе, — Юнги кладёт голову на соединенные на столе руки. — Мне надо из нее выбираться.***
После ухода Роба Юнги сразу набирает Тэхёна и спрашивает, что тот смог узнать о Чимине. Альфа ничем новым омегу не радует. Юнги решает устроить себе сегодня выходной, тем более, по словам Роба, его никто к себе звать не будет. Мин натягивает драные джинсы и большую на два размера толстовку и, схватив портмоне и телефон, отправляется на поиски друга. Вечером Юнги обязательно встретится с Роном, может, хоть младший Чхве согласится по-прежнему его содержать, если Малон дохода омегу лишит.***
Тэхён находит Чимина, благодаря чистой случайности. До обеда у Тэхёна встреча с одним из партнёров отца в китайском ресторане вдали от центра. Тэхён несколько раз материт выбравшего место встречи мужчину, ругается на пробки и, припарковашись перед рестораном, тянется за пиджаком. Первый сигнал альфа получает там же, стоит ему выйти из машины, он чувствует ненавязчивый запах корицы. Волк в Чоне моментально трепыхается, начинает внюхиваться. Альфа сбрасывает партнеру смс, что немного опоздает, и начинает осматриваться. Ресторан находится на первом этаже новостройки, где, как помнит Тэхён, есть квартира у его брата. Он обходит всё здание и чувствует, как запах рассеивается. А потом альфа замечает булочную в углу и убеждается, что ему уже везде мерещится запах Чимина. Вот только волк внутри не успокаивается, продолжает биться, всё пытается унюхать своего омегу, снова запах поймать. Тэхён больше на него не реагирует и идёт обратно к ресторану, когда внезапно замечает одного из близких Чонгуку людей. Альфа видит, как мужчина, выйдя из подъезда, идёт в сторону припарковавшейся невдалеке тойоты и уезжает. Чонгук в этой квартире не живёт, вот только зачем один из близких ему людей тут ошивается? Тэхён смеётся над своим любопытством и идёт в ресторан к ожидающему его партнёру. После часа, проведённого в душном заведении, где альфе кажется, что он провонял всем, чем только можно, Тэхён выходит на воздух и, достав сигарету, идёт к машине. Альфа снова видит помощника Чонгука, который с пакетом в руке быстрыми шагами идёт к подъезду. Тэхён отбрасывает только что прикуренную сигарету и следует за мужчиной. — Что ты здесь делаешь? — окликает его Тэхён. — Господин Чон, — низко кланяется мужчина. — Я принёс еду омеге старшего господина. — Интересно, — Тэхён вырывает из рук альфы пакет и заглядывает внутрь. — Молоко, бананы, ваниль, пончики с заварным кремом, сгущенка и три плитки молочного шоколада, — Чон закрывает пакет. — Есть только один омега в Бетельгейзе, который ест столько сладкого и обожает банановые милкшейки настолько, что может только ими и питаться, и он не омега Чонгука, он мой омега, — Тэхён толкает альфу в грудь и заходит в подъезд. Ошарашенный мужчина провожает его взглядом, а потом сразу набирает Чонгука. Чимин, услышав звонок в дверь, со всех ног бежит в коридор за своими шоколадками и распахивает дверь. — Шоко… Тэхён, — выпаливает Пак и отшатывается назад. Альфа проходит внутрь, кладёт пакет на тумбочку и смотрит на омегу пронизывающим взглядом. — Ты знаешь, как я скучал? — Тэхён делает шаг к Чимину, но тот отступает. — Что я только не думал эти дни, — ещё шаг. — Как я только не переживал, где я только тебя не искал. — Тэхён. — Что, блять, Тэхён, — альфа ловит дёрнувшегося в сторону кухни парня и впечатывает его в стену. — Мы же поговорили, мы же должны были вместе что-то придумать, вместе справиться. Чон хаотично ведёт губами по щеке, по скулам омеги, сильнее в себя вжимает, силой показывает насколько скучал. Тэхён по Чимину оголодал, зверь внутри него бьётся в припадке, чуть ли в клочья плоть не рвёт, волк без любимого запаха угасал. Этот омега не оборотень, он даже не истинный, но один его голос способен зверя усмирить, его солнечная улыбка делает серого волка сильнее всех, доказывает, что он со всем справится, что ему всё по плечу. Волк больше всего на свете любил засыпать головой на коленях Чимина, пока тот игрался с его шерсткой, волк только его голосу подчиняется и только его рядом хочет. Тэхён добровольно поводок своего зверя в маленькие ладошки вложил. Тэхёну уже умирать не страшно — он свои личные семь кругов Ада уже на Земле прошёл — он прожил без Чимина тринадцать дней. Чимин цепляется за воротник его рубашки, в собственных желаниях путается — то отталкивает альфу, то ближе тянет, трётся. — Почему, Чимин? — Тэхён прислоняется лбом ко лбу омеги. — Почему не предупредил, почему ты вообще на квартире моего брата? Я чуть не умер за эти дни. Неужели ты не понимаешь, что я без тебя не могу. — Понимаю, — Пак с трудом дрожащий голос контролирует. — Но не могу… пойми, умоляю, я не могу так, не могу, — омега обхватывает ладонями лицо парня, чуть не плачет. — У нас нет будущего. Позволь мне научиться жить, подари мне шанс на лучшую жизнь, чем та, которую ты предлагаешь. Неужели я не заслужил большего? — Пак облизывает соленые губы, альфу не выпускает. — Неужели я не достоин того, чтобы ходить с высоко поднятой головой, чтобы держать мужа за руку у всех на виду, чтобы, в конце концов, стать папой? — Чимин… — омега одними словами на лёгких Тэхёна дыры выжигает, альфа бы вдохнул, но дышать гарью собственных внутренностей невозможно. Чимин не может говорить серьёзно, он не может оставить Тэхёна один на один с этим беспросветным будущим, с этой разрушающей пустотой, с этой разъедающей болью. — Дослушай, — прерывает его Пак. — Я хочу нормальной жизни и нормального будущего. Я любил тебя, никогда этого отрицать не буду, но нашей любви не хватило, её слишком мало, чтобы противостоять всему остальному. Поэтому, молю тебя, перестань искать меня, перестань преследовать, я больше этого всего не вынесу. Отпусти меня. — Отпустит, как же… Чимин отстраняется от альфы и смотрит на прислонившегося к дверному косяку Чонгука. — Ты, — Тэхён подлетает к брату за секунду и с размаху бьёт в челюсть. — Ты спрятал моего омегу, ты лгал мне всё это время! — он вновь бьёт, но старший ловко уходит от удара. — Ты прав, надо было его на улице бросить, — пожимает плечами Чонгук и вновь пытается уйти от удара, но Тэхён попадает прямо в скулу. Чонгук в ответ бьёт его в живот, потом ещё раз в бок, но младший быстро выпрямляется. Тэхён только распаляется. Ярость вперемешку с болью, которой его сполна накормил Чимин, застилают глаза. Чонгука хочется на куски порвать за такую ложь, за предательство, и Тэхён порвёт, пусть, и сам в процессе получит. Тэхён надеется, что изодранные костяшки его из кошмарного сна выдернут, затмят собой боль от чиминовых слов. Тэхён бы завыл, прямо сейчас в коридоре брата, на колени бы упал и своей болью со всем районом поделился. Его омега от него отказывается. Чимин Тэхёна колючими проволоками обматывает, запутывает, говорит «любил», не произносит «люблю» и резко эти проволоки на себя тянет, плоть в клочья разрывает, но Тэхён это стерпеть готов, лишь бы Чимин в настоящем времени говорил, лишь бы эту связь не обрубал. — Успокойся уже, — старший отшвыривает брата в дальний угол коридора, но тот не унимается. Чимин продолжает кричать и просить альф угомониться, но на него никто не обращает внимание. Братья вгрызаются в друг друга с такой неприкрытой ненавистью, что Паку страшно, он забивается в угол и начинает громко плакать. — Твой омега рыдает, — шипит Чонгук, пока Тэхён бьёт его в солнечное сплетение. Одним ударом лба старший разбивает брату губы и отталкивает от себя. Тэхён, полусогнувшись, подходит к Чимину и опускается рядом с ним на корточки. — Прости, солнышко, — сплевывая кровь, говорит альфа. — Этот урод прятал тебя от меня, я не смог себя контролировать. — Ты идиот, — рукавом утирает слёзы омега. — Он спас меня, и от изнасилования тоже, между прочим. — Да я, блять, герой, — Чонгук вытирает ладонью кровь с лица и смеётся. — Я настоял, чтобы ты ничего не знал, это была моя просьба, — всхлипывает омега. Тэхён садится на пол и прислоняется к стенке напротив. — Двое взрослых альф, а ведёте себя, как дети, — выговаривает Пак и встаёт на ноги. — Сидите и не двигайтесь, обработаю вам раны. Альфы молча провожают омегу взглядом и после пары секунд в тишине начинают смеяться, сперва просто усмехаются, а потом хохочут в голос. — Что смешного? — Чимин возвращается с аптечкой и опускается на колени перед Тэхёном. — Ничего, — бурчит альфа. — Я бы тебя побил, в человеческом обличии я сильнее, — обращается он к Чонгуку. — Ну да, конечно, — ухмыляется Чон. — Я это слышу с 12 лет, но пока тебе не удалось. — Перестань, я избил тебя на дне рождения Ники, — гордо заявляет младший. — Кто такой Ники? — встревает протирающий скулу своему альфе Чимин. — Никто, — не задумывается Тэхён. — Омега с ахуенной задницей, — присвистывает старший. — Чонгук, — зло выпаливает Тэхён. — Не, ну до задницы твоего далеко, — не унимается Чон. — Чонгук, — в этот раз злится Пак. — Я пытаюсь исправиться, — усмехается старший альфа. — Честное слово, вы идиоты. Я думал, что оборотни, они такие серьёзные и страшные, а вы два ребёнка, которые вечно пиздят друг друга, но ещё и любят. У меня к Юнги такая же любовь, хотя мы и не дерёмся, — Чимин заканчивает с губами Чонгука и переходит к скулам. — Зато вы трахаетесь, — шипит Чонгук. — Никак этого не забудешь? — Чимин нарочно больно давит на скулу альфы. — А должен? — суживает глаза Чон. Чимин оставляет вопрос без ответа и, закончив обрабатывать раны, встаёт на ноги. — Дайте мне номер Юнги, я знаю, он у вас есть, у тебя, — обращается Пак к Чонгуку, — точно. Чон без споров диктует омеге номер. — Мне нужно ещё пару дней тут пожить, надеюсь, ты меня не выгонишь, — продолжает Чимин. — А потом я уйду, куда и зачем никого не касается, и ты меня искать не будешь, — поворачивается он к Тэхёну. — Я не хочу, чтобы мы плохо расстались, я хочу, чтобы расстались, как взрослые люди. — Я не хочу расставаться, — надломлено говорит Тэхён. Чимин это не комментирует и просит альф покинуть квартиру — всё, чего Пак сейчас хочет — это Юнги рядом и поплакать, уткнувшись в его колени. — Чимин, — Тэхён поднимается на ноги и делает шаг к омеге. — Тэхён, — окликает его Чонгук. — Но… — младший потерянно смотрит то на брата, то на омегу. — Он хочет уйти от меня, он ставит меня перед фактом, он принимает решение без меня, — треснуто говорит альфа Чону. — Пожалуйста, уходите, — собрав всю волю повторяет Чимин. — Пожалуйста, — срывается голос омеги, и стоит Тэхёну сделать к нему шаг, как он отбегает и прикрывается руками. — Уходи! Чонгук подходит к брату и, взяв его под локоть, буквально тащит к двери. — Пойдём. — Я не хочу, — Тэхён взгляда с забившегося в угол коридора омеги не сводит. — Чимин, я люблю тебя. Мы что-нибудь придумаем. Чимин понимает, что ещё мгновение, и не выдержит — заходит на кухню и прикрывает за собой дверь. Тэхён уходит, уволакиваемый Чонгуком, и не видит, как его уже бывший омега сползает по двери вниз, и как бьётся головой об пол, пытаясь унять сжирающую его внутренности боль. Чимин сам себе голыми руками сердце вырвал и выбросил за порог квартиры, сам самолично вскрытие произвёл, вот только не учёл, что он вообще по жизни не везунчик и от потери крови не умрёт, хотя должен бы. Чимин будет умирать каждый день, раз за разом, смотреть в эту чёрную дыру внутри, по краям которой висят ошметки собственной разлагающейся плоти, и не видеть там тот самый бьющийся сгусток мышц, который все эти месяцы озарял его жизнь, давал смысл, двигал вперёд... Отныне там пусто, он сам вынул из себя того, кого всё равно будет любить до последнего вздоха. Омега сворачивается на полу и прижимает колени к груди. Чимин остаётся один на один в этой абсолютной пустоте и тишине, нарушаемой только рыданиями, эхом разносящимися по квартире.***
Шуга подъезжает к любимому Роном Beast ровно к полуночи, паркует автомобиль прямо у входа и сразу идёт к входу в ВИП зону. Уже в коридоре клуба в одном из многочисленных зеркал, омега придирчиво осматривает свой внешний вид, убеждается, что перед его обтянутыми кожаными брюками ногами никто не устоит, и идёт к лестнице. Если Малон отказался от омеги, даже не удосужившись поговорить с ним напрямую, Шуга попробует заарканить Рона, привяжет к себе альфу, ничем гнушаться не будет. Омега цепляет на себя свою самую блядскую улыбку и, покачивая бёдрами, подходит к столику альфы. Рон, который в одной руке держит бокал с виски, а второй мнёт задницу развалившегося рядом одному из двух омег, слишком увлечён, чтобы сразу заметить Шугу. — Когда это ты на дворняжек размениваться начал, — голос Шуги тягучей патокой вливается в уши альфы. Омега привлекает внимание и соседних столиков, но он не реагирует — слишком дешёвая для него публика — Шуга берёт лучшее. — Шуга, — присвистывает Рон и поддаётся вперёд. — Чем обязан? — Исчезните, — шипит Мин омегам, которые, состроив обиженные лица, поднимаются на ноги. — Сучкой был, сучкой остался, — цокает языком альфа. Шуга его слова игнорирует, обходит столик и опускается на него, прямо перед альфой, широко расставляет ноги и проводит языком по верхней губе. — Я ведь нравлюсь тебе сучкой, но, если захочешь, могу быть ангелом, хочешь, я нимб напялю и крылышки белоснежные, — тянет омега и приближается к губам альфы. — Прямо в них меня трахать будешь. — Сука, у меня от одного твоего голоса встал, — шепчет ему в губы Рон, даже языком по ним проводит. — Но трахать тебя отныне будет только один альфа. Так что встань, верни моих омег и беги к своему волку. — Но Рон, — дует губки омега. Рон обожает, когда Шуга просит, и это должно подействовать. — Я тебя хочу, я ведь твой омега, твой сладкий мальчик, мне похуй на других волков. Шуга обвивает руками шею альфы, но тот моментально их снимает. — Прости, сладенький, но Чон Чонгук — высшая лига, а терять свой бизнес и связи, и пусть, ради такой ахуенной задницы — я не буду. Так что снимай свою попку с моего столика и уходи. На тебе его метка, и он может почувствовать меня, не создавай мне проблем. — Но я не хочу его, пойми меня, — Шуга отбрасывает все маски и кокетство. — И возвращаться к Робу и блядствовать я тоже не хочу. — Отец вроде не отбирает у тебя квартиру, но счета уже заморожены. Машину я тебе оставляю, в память о прекрасных ночах. Мне без разницы, будешь ты с ним или нет, он приказал тебя не трогать — я и не буду. — Трус, — шипит Мин и встаёт на ноги. — Все вы трусы! — Только не истери, — снова тянется к виски Рон. — Тебе не идёт. — Скажи, что я не прав, вы все его боитесь, все. И это омерзительно, — выплёвывает слова омега. — Это не я ему в постель залез и настолько понравился, что он не хочет делиться, — ядовито тянет Рон. — Ты мне нравился, сильно, потребуй тебя у меня любой другой — я бы не отдал, даже отцу тебя не смог отдать. Но он глава стаи, и его приказ для меня закон. Надеюсь больше никогда тебя не видеть. — Взаимно, — Шуга разворачивается и быстрыми шагами идёт к двери. План зацепиться за Рона только что с треском провалился. Юнги сидит в машине, прислонившись лбом к рулю, и думает, как ему дальше поступить, когда на телефон приходит звонок с незнакомого номера. — Да, — нехотя отвечает омега. — Юнги, — слабо доносится с того конца трубки, и Мин отчётливо слышит всхлипывания. — Чимин…