Заметка четырнадцатая: никогда ничего не бывает просто так.
Никогда. Даже если кажется, что всё неплохо, знай, что скоро придёт какой-то урод, поломает всю твою дисциплину и даже не поперхнётся. А потом ещё и скажет, что он это ради тебя же сделал и заставит спасибо сказать. В этот день ребята, как и положено по утрам, уселись за покоцанным столом. Казалось бы, завтрак — не такое уж и сложное дело, но это лишь на первый взгляд. Когда же перед тобой пятеро только на вид взрослых парней, невольно понимаешь: любое совместное действие превращается в такую клоаку, что проще сделать одному, вот ей-богу. День изначально пошёл как-то хреново; за час с момента общего пробуждения Джеймс обнаружил, что протез, чёрт побрал эту железку, заедает и скрипит, как несмазанная телега, а Эль заявил, что его драную тореадорскую куртку стащили. И хотя все прекрасно осознавали, что она нахер никому не сдалась, эта его драгоценная курточка, он всё равно возмущался, громко взывал к нашей совести словами вроде «до чего мы все дошли», бросал подозрительные взгляды на всех и каждого. Как выяснилось в итоге, он оставил её ещё со вчера в душевой, когда стирал её. И всё равно этот испашка ещё некоторое время пилил нас для порядка. Истеричка климактеричная. Всё это, конечно, радости не дарило ни капли, но я вполне ожидал, что хотя бы позавтракаем мы нормально. И вроде как изначально мои надежды имели шансы оправдаться. Даже Перец успел приучиться к нашей жрачке, не закатывая при этом своих воистину грандиозных истерик, и сейчас он мирно молчал в тряпочку. Все спокойно ели, переговариваясь какими-то короткими, а чаще всего и вовсе дебильными, совершенно бесполезными фразами из разряда «ха, ребят, русалка на шпагат села» или «ой, а ты чего как чмошник». Тишь да гладь. Пока Шизофреник не начал считать вслух. Он совершенно ничего не ел, перебегая взглядом от одного к другому и громким свистящим шёпотом пересчитывал нас. Параллельно он ещё и недоумённо смотрел на тарелки, словно мы его обделили, сироту казанскую. Смотрел-смотрел и наконец тихо так, но чётко спросил: — А где седьмой?Заметка пятнадцатая: замечай всё. Обращай внимание на любые мелочи, даже если это бред сумасшедшего.
Все, понятно, поржали над нашим юродивым, приняв фразу за очередную шутку — другие-то шутки были примерно на том же, бессомненно, высокоинтеллектуальном уровне. Но этот вечно бледный тошнотик только похлопал глазами, дождался, пока все утихнут и настойчиво начал объяснять, не обращая внимания на насмешки: — Нас шестеро. И накрыто на шестерых, — он демонстративно и громко посчитал каждого из нас вслух, называя по именам и загибая пальцы. — Правильно? Но ведь есть седьмой. Ему обидно, наверное. Его надо было позвать, а вы не позвали. Некрасиво так. — Да завались ты уже, бллин, — отмахнулся в ответ на его рассуждения Перец, лениво ковыряя уже пустую тарелку. — Язык попридержи, — не выдержал я. Ребята тоже неодобрительно глянули на Заводного, однако ему, как следовало ожидать, вообще было по барабану. Я продолжил разговор, но уже с Шизофреником. — Какой седьмой? Нас шесть. Мы никого не забыли, а новых у нас нету. Подумай. Я надеялся, что он образумится и откажется от своих странных фантазий. Забавно, но остальные тоже приумолкли, слушая. Шизофреник же только мягко улыбнулся, как будто я ему невесть какой комплимент сделал, и потупил взгляд. Ой, нет. Если он сейчас начнёт тормозить, то это ещё хуже. Я честно надеялся, что он сейчас скажет хоть что-нибудь, и даже молчал, нисколько его не подгоняя. Но, видимо, такое терпение было только у меня: — У тебя воображаемый любовник появился? — вдруг поинтересовался Боец. Такой искромётный юмор не мог быть не замечен, естественно — сам Боец издал свой фирменный клоунский хохоток, кто-то из ребят фыркнул. Оборжаться. — А? Кто? — округлил глаза Шизофреник, приняв все за чистую монету. Потом, поняв, что над ним просто стебутся и уже даже не надеются получить адекватный ответ, скривил губы. — ...помолчи, пожалуйста. Я просто познакомился с одним человеком. Он очень хороший, очень. У него даже есть кофточка как у меня, только она голубая, но ничего страшного. Вот такая, — он показал на свою повидавшую виды футболку. Но меня уже не интересовало, какая там у кого кофта. Плевать я хотел на эти кофты с высокой колокольни. Сам факт того, что у Шизофреника, похоже, начался какой-то гон, меня пугал. Нашёл себе помощника, нечего сказать! Просто зашибись, непобедимая армия, мать вашу! Два сумасшедших, калека, мамкин фехтовальщик, умеющий только покрывать свою шпагу толстым ровным слоем испанского мата и громила-Петросян. Ах, да, ну и я — владелец этого цирка уродов. Великолепно. Я молчал, не в силах подобрать цензурные слова. К счастью, вопросы теперь возникли у других, и меня освободили от необходимости реагировать на бред о «хорошем человеке с голубой кофточкой». — И давно ты с ним познакомился? — спокойно спросил Джеймс. Смотрел он на Шизофреника как-то обречённо. — О, ну не очень, — качнул головой тихий псих, довольный тем, что на него обвалилось сразу столько внимания. — Он иногда приходит сюда, мы разговариваем. Он хороший. Вчера он пообещал мне, что будет знакомиться с вами всеми, а вы его, наверное, прогнали. Это плохо. Так нельзя. Я его очень сильно просил, чтобы он к вам пришёл. А его нет. Вот почему? Действительно, вот так драма. Галлюцинация не пришла знакомиться. Кошмар, что за грубость. Хоть бы записку оставила, мол, не приду, дела, извини, на дачу уехала, проспала, пробки, начальник озверел и вообще, у меня молоко убежало и где-то на горизонте утюг горит. Прямо какая-то хуемразь, а не галлюцинация. Впрочем, хуемрази тут только те, кто с Шизофреником в одной комнате. У нас, значит, человек радостно с катушек едет от недостатка общения и одиночества, а они даже не соизволили сообщить нам, что здравому рассудку Шизофреника мы можем только помахать ручкой на прощание. Хотя я, конечно, тоже тот ещё молодец — в конце концов, обращать внимание на состояние ребят моя чуть ли не прямая обязанность. Вот теперь придётся успокаивать. Блять. — К нам никто не приходил. Наверное, этот человек не хочет разговаривать с нами. Брось, и без него проблем хватает. — Он не мог не прийти, я его просил, — наивно возразил Шизофреник. Я испытал дичайшее желание закатить глаза и послать Шизофреника по вполне себе известному адресу. — Может быть, — уклончиво ответил за меня Эль. Перец, всё ещё обиженный за то, что ему не дали высказать своё мнение по поводу фантазий Шизофреника, угрюмо молчал, аки расстроенная принцесска. Но меня привлекло то, что он внимательно наблюдал за нашим сбрендившим другом. Гораздо внимательнее, чем все прочие. Неужто что-то знает? Надо будет спросить его. И как же я хочу написать, что после завтрака про разговор все забыли и занялись своими делами, господи, если бы кто знал. Но вот большой мне хер. Раз уж решил писать правду, то буду писать до конца, пока рука не отгниёт, а потом у Джеймса попрошу железную взаймы. Денёк, надо сказать, выдался весёлый, с чудными загадками от Шизофреника, которые мы всем табором пытались разгадать. Вот только либо мы конченные, ничего не понимающие кретины, либо вопросы Шизофреника можно отнести к риторическим, вроде смысла жизни и религии. «А когда седьмой придёт?» «Вы его точно не выгнали?» «Пойдёмте его поищем.» «Давайте, вам он понравится.» Седьмой то. Седьмой сё. Он его называл именно так, аргументируя это тем, что имени он попросту не знает. По мере того, как проходил день, я начинал чувствовать, что yже просто ненавижу цифру семь. Я больше не буду подбирать клонов, всё, закрыта лавочка. Два последних слишком уж неудачные, мы дороговато за них платим. Никакого седьмого не будет. Пусть идёт в задницу, если объявится. Но хитрожопая судьба решила проигнорировать мои решения. Как обычно. Не успел я обрадоваться тому, что сумасшедший наконец-то успокоился и, отлипнув от меня, ушёл к себе в комнату, как почти сразу послышался вопль. «Шизо, бллин, что это за vek?!»Заметка шестнадцатая: спокойствие совсем меня разлюбило.
Кажется, я говорил, что пусть седьмой идёт в задницу? Так вот. Он в нашем штабе, здесь и сейчас. В принципе, всё правильно, он в полной заднице. Сам скоро убедится в этом, нам всем даже стараться не придётся. После первого же истеричного выкрика я кинулся туда, к Шизофренику. Собственно говоря, также поступили и другие. Картина маслом. Шизо сидел на полу пепельно-бледный, с широко раскрытыми белёсыми глазами, и торопливо лепетал нечто невразумительное. Рядом кряхтел ругающийся Заводной, держащий под собой незнакомого парня. Перец заломал ему руки, прогнул под себя — сразу видно, что он на славу распетушился, дабы показать свою доблесть. У незнакомца не было ни шанса на то, чтобы сбежать, он только иногда дёргался, что-то неразборчиво говоря. И вокруг всей этой чудной композиции мы четверо, без спроса ворвавшиеся в эту семейную идиллию. Да, а то что-то давно мы вместе не собирались. — Koziol ты drotshennyi, откуда вылез, а? — повысил голос Перец, наконец отпустив парня и вытолкнув его к нам, на всеобщее обозрение. То, что это «седьмой», я понял сразу. От нас он мало чем отличался, — логично — разве что одеждой. Да и на лице у него была какая-то херотень неясного назначения. Маска. Однако то, с чего я знатного офигел — это его спокойствие. Он смотрел на нас и растерянно улыбался, словно бы это не его сейчас подопнули, как псину. Шизофреник, шатаясь, подошёл к нему, крепко схватил за руку. Однозначно они знакомы. — Он плохой. Ругается и дерётся. Нельзя драться. И ругаться нельзя. С ним никто не будет дружить, — расстроенно бормотал он. — На хуй пошёл, — вежливо ответил Перец, всем своим видом показывая, что в случае чего готов раскрасить тут морды всем присутствующим. Если, конечно, после этого никто не сделает то же самое и с его прелестным личиком. — Да нет, ничего, — внезапно подал голос незнакомец. Голос его звучал более-менее бодро. Удивлённый тёплым приветом, мягко говоря. — Вот я и с вами, — с непонятной интонацией заключил он. — Ты кто вообще? — подал голос Боец. Я с ним был полностью солидарен, даже добавить нечего. А новоприбывший, размяв плечи, снова рассеянно улыбнулся во все тридцать два зуба. Он скользнул взглядом по стоящему рядом Шизофренику, небрежно смерил Бойца и Эля, и, не удостоив Заводного вниманием, остановился на нас с Джеймсом. Он долго, несколько секунд, всматривался в наши лица, выбирая, кто же из нас главный, и шагнул к агенту. Перец недвусмысленно щёлкнул пальцами, заставив тошнотика передёрнуться и опасливо оглянуться. — Роберт, для друзей Флэш, — с дружелюбием представился новенький. Он протянул ладонь; очевидно, для рукопожатия, а я невольно заметил на ней красные следы от ногтей Шизо. — Хоть не Чудо-женщина, — с плохо скрытым презрением фыркнул Эль. — Марвела, что ли, насмотрелся? — Ну-ка, а зачем тебе женщина? Ты же педик законченный, — не смог не одёрнуть его Джеймс, недовольный тем, что знакомство с очередным выжившим опять сворачивается в не самую дружелюбную сторону. Но Заводной уже сразу же после шутки Эль Бобо демонстративно рассмеялся, очень громко и фальшиво. Испанец с видом победителя вскинул подбородок, а я подумал, что в любой другой ситуации они бы только обменялись ненавидящими взглядами. До сих пор не переваривали друг друга, петухи хреновы. С лица Флэша сползла улыбка, он с неловкостью опустил взгляд, выдохнул и раздражённо кашлянул: — Не Марвел, а DC. Очень приятно познакомиться. Джеймс надел своё любимое непроницаемое лицо, очень сухо и кратко представил нас. Представился сам, проигнорировав протянутую ладонь. Сдержанно повторил вопрос Перца, выкинув ругательства. Флэш облизнул пересохшие губы и спрятал руку за спиной. — С эксперимента сбежал, как и все вы, — протараторил он, а после короткой паузы добавил: — Я в западном крыле прятался, дня два, наверно, потом решил других искать. Нашёл, э-э… Шизофреника, да, а потом и вас. Вот. Шизо активно закивал, подтверждая слова приятеля. Мы с ребятами переглянулись, а новенький даже дыхание затаил, ожидая приговора. Мне стало понятно, что никуда мы от этого мальчишки не денемся. За дверь его не выставить, даже если мне этого хочется, так что пусть уж будет нам другом, чем врагом. Ему просто сказали, что к нам он принят. Шизофреник, по-моему, обрадовался больше Флэша, и с детской наивностью продолжил нас убеждать, какой его друг добрый и распрекрасный. Сам же добрый и распрекрасный друг смутился и стушевался. Ужинали все вместе, под шутки и смешки. Эль с Перцем долго и с огоньком переругивались из-за какой-то фигни, Флэш ходил растерянный, а Джеймс прятал ухмылку за чашкой с кипятком. Всем миром потом решали, как всех уложить, а Заводной под шумок стащил одеяло Джеймса и разлёгся прямо на полу комнаты. Моё одеяло этот петушара так и не вернул, кстати. Поскольку места мне не осталось совершенно, полночи я просидел на кухне в темноте и одиночестве и хлебал воду, как алкаш после пьянки. Думал о том, куда мы все катимся. Думал о том, куда нас может завести этот парень. Да, ребята с ним, несмотря на проваленную первую встречу, на удивление неплохо сговорились за ужин. Но я отлично помню, что когда увидел его, мне что-то показался странным. Но что именно — не мог вспомнить. Чёрт. За стенкой уже долго слышался тихий разговор. Не спят. Ну и ладно. Пойти, что ли, к ним, всё равно Джеймс спит, а самого гложет бессонница. Оставив недопитый замызганный стакан с водой, я собирался уже было идти, но… Я вдруг понял, что не так. Когда Перец заламывал новенькому руки, Флэш не сопротивлялся. Он подыгрывал. Явно подыгрывал. Только вот зачем? Навряд ли он на жалости сыграть хотел. Когда он прогинался под Заводного, мне казалось — нет, не казалось, я точно знал, — что он может выбраться из таких неприветливых объятий, стоит ему только захотеть. Но он этого не сделал. Странно. Что же. Зато в моём долбанном цирке теперь есть ещё и фокусник.