«Доброе утро, дорогой муж. Как Вам спалось этой ночью? Я не мог уснуть до её середины из-за грозы. Надеюсь, Вам она не помешала. Вы любите грозу и дождливые дни? Я нахожу их очень красочными и прекрасными, не смотря на присущую им серость. Многие не замечают, как за холодными серыми красками скрывается целая палитра цветов. Так же бывает и с людьми, Вы так не считаете?..»
Альфа сделал очередной глоток кофе и задумался над словами ХоСока. ТэХён никогда не любил дождливые дни, они сквозили одиночеством и селили в душу непонятное глухое отчаяние. В таких днях, как в сегодняшнем – пасмурных и особенно серых, - Ким не видел ничего яркого и уж тем более прекрасного. Слякоть, грязь и промозглый холод не располагали к себе от слова «совсем».«... Сегодня Вы вернётесь домой вовремя? Я попросил у Сокджин-хёна рецепт лазаньи и хотел бы приготовить её на сегодняшний ужин. Вы не будете против? А ещё, мне очень неловко спрашивать Вас об этом. Но я бы хотел сходить на художественную интерактивную выставку «Ван Гог: ожившие полотна». Я думал, что она будет проходить ещё долгое время, но оказывается завтра последний день, и... Могу ли я посетить её?..»
ТэХён перечитал последние предложения несколько раз и смотрел совершенно неверяще, будто ища в написанных на бумаге словах какой-то подвох. Для него интерес омеги к искусству - очередное приятное открытие, а уж это внезапное рвение оказаться на выставке и вовсе оседает на дне сознания дымкой одобрения. Знал бы он раньше, то определённо взял бы ХоСока с собой, когда сам посещал это мероприятие на прошлой неделе. Альфа отставил пустую кружку в сторону и пробежался взглядом по последним, до того не прочитанным словам.«...Удачи на работе и хорошего дня. ХоСок. P.S. Оденьтесь теплее и не забудьте зонт.»
Поразмыслив пару минут и всё обдумав, ТеХён захлопнул блокнот, впервые за время переписки не оставив на бумаге даже жалкой строчки в ответ. Альфа встал из-за стола, разгладил ладонями невидимые складки на тщательно отглаженном костюме и, подхватив собранный омегой бокс с ланчем, вышел из кухни, а следом и из дома. Автомобиль, плавно шурша шинами по гравию, выехал с подъездной дороги и направился в сторону города. ТэХён бросил беглый взгляд на электронные часы, что мигали на циферблате магнитолы и, вспоминая сегодняшнее расписание, прикинул в уме, сколько у него есть свободного времени. Утренних приёмов в расписании нет точно, а всю бумажную волокиту он разобрал ещё позавчера. Так что, у него есть время до обеда. Примерно через полчаса езды альфа, припарковавшись на обочине перед Национальным музеем Кореи, спешным шагом направился к кассам. Хрупкий мальчишка-кассир, явно омега, поднял взгляд от монитора компьютера и залился краской смущения, звонко щебеча приветствие. - Доброе утро, - на лице альфы тут же появилась обворожительная улыбка. - Я бы хотел приобрести один билет на выставку Ван Гога. Омега кивнул, а затем, нервно отстукивая тонкими пальчиками по клавиатуре и бормоча что-то невнятное под свой милый курносый носик, забрал оставленные деньги, тут же протягивая альфе билет, который переливался в солнечных лучах знаменитой "Звёздной ночью". - Билет бессрочный, - неуверенно, хотя больше смущённо и где-то даже чуть кокетливо, тянет он. - Но завтра выставка работает последний день. - Я в курсе, спасибо, - ТэХён вновь улыбнулся и поспешил назад к машине, кажется, даже не обратив внимание на то, как элегантно и мило субтильный кассир поправлял крашеные белокурые локоны, явно стараясь привлечь к себе внимание привлекательного альфы. Обратный путь занял чуть больше времени из-за образовавшейся на дороге пробки, но с горем пополам альфа, наконец, венулся в особняк. Бросив машину прямо у ворот, ТэХён спешно проскочил мимо удивлённого дядюшки СонХи, что копошился в клумбах с зеленью и, взлетев по ступенькам, зашёл в дом. В коридорах стояла глухая тишина, такая же ровным счетом, как и на кухне. Если бы не раскрытая тетрадь, которую (альфа помнит точно) он закрывал, то ТэХён бы подумал, что его супруг снова безвылазно хозяйничал где-то в доме, помогал дядюшке СонХи или же досыпал остатки сна, после раннего подъёма и приготовления еды для него, что было бы только на руку. Но он не успел, от чего чувствовал небольшой, но неприятно жгучий укол сожаления, ведь омега, не увидев ответа, мог надумать себе всё что угодно. ТэХён подошёл к столу, подхватил ручку и размашистым, но аккуратным почерком оставил на бумаге короткое послание для своего супруга. Мужчина ещё несколько раз осмотрел взглядом написанные им же строчки и, удовлетворенно кивнув самому себе, накрыл их билетом, что так отчётливо и выгодно выделялся на фоне белой бумаги. ТэХёну самому это странно - он уже давно не пытался ухаживать за омегами, он только спал с ними, с тех времён, когда его предали во второй раз. После этого ТэХён едва ли не поклялся, что теперь он будет относиться к омегам так, как они того заслуживают - как к лицемерным пустышкам, которым от альфы нужны только качественный секс и набитые под завязку кошельки. Он не железный и не святой, молодому сильному организму альфы это нужно и важно, он это знает как врач и как убеждённый (он упорно продолжает считать себя таковым) омегоненавистник. Но этот маленький, хрупкий цветок зараждает в нем странные чувства. Тэ и подумать не мог, что он будет с интересом вчитываться в тексты, которые в другой момент он посчитал бы совершенно глупыми и инфантильными, что стал бы вообще засматриваться на тонкую соблазнительно фигурку без желания, основанного лишь на инстинктах, просто завалить омегу, на пару часов подмять под себя как физически, так и морально, а потом - привычно выставить за дверь. Ему просто нравится украдкой наблюдать за тем, как омега, уверенный что его муж сейчас где-то в другом месте, увлечён своими делами: тот то вертелся по кухне, колдуя над очередным блюдом (один или в компании дядюшки СонХи), то, вздёрнув вверх округлый зад в тёмных потёртых джинсах, на четвереньках воодушевлённо протирал полы в гостинной, самостоятельно орудуя тряпкой, словно бы забыв про, хоть и небольшой, но полностью укомплектованный штат прислуги, то, пританцовывая, расставлял на полках увесистые тома книг или какие-то мелочи. Пару раз альфа заставал супруга в саду (в первый раз тот вместе с садовником поливал цветы при помощи выданной ему небольшой пластиковой лейки (ТэХён и сам никогда не позволял таскать омегам тяжести, не их это дело, даже во время откровенной эмансипации), то мило дуя губы и что-то говоря пожилому альфе, то задорно смеясь; во второй же - ХоСок самостоятельно подвязывал кусты молодых роз) и один раз случайно застал на диване в гостинной — омега что-то читал, но, заметив ранний приход мужа, буквально мгновенно словно растворился в большом просторном доме (Тэ даже подумал, что скомочившийся под тонким пледом супруг его заработавшемуся мозгу просто почудился). ХоСок напоминал ТэХёну молодого Джина - яркого, воодушевлённо и искреннего. Впрочем, старший омега и сейчас оставался таким, но стал заметно взрослее, более статным и гордым. Теперь к этому, без преувеличения, великолепному омеге не так-то просто подступиться и, наученный прошлым опытом, Сокджин теперь с лёгкостью мог дать фору любому альфе, наверное, почти по всем позициям. И всё же было в Хосоке что-то, что сильно отличало его от дяди ТэХёна. Альфа не мог сказать, что именно, но это "что-то" буквально заставляло его смотреть на омегу при любом удобном (а иногда и не очень) случае. ТэХёну ХОТЕЛОСЬ наблюдать за этим странным мальчишкой, который старательно прятался от собственного мужа, но при этом примагничивал непосредственностью и, обычно не свойственными омегам его статуса, податливостью и покорностью. Нет, ТэХён не влюбился. И, да, он всё ещё считал что где-то (вот-вот) должен проявиться какой-то подвох, какая-то гнилость, уродливая червоточина, которая окончательно уверила бы Тэ в правдивости его предположений и выстроенных теорий и моралей. ТэХён ждал, готовый на это в любое мгновение. ТэХён действительно ждал этого. Но очень надеялся, что впервые ошибался. Альфа покинул дом под всё тот же удивлённый взгляд дядюшки СонХи и под ещё один, чуть более ошарашенный, что провожал его из-за чуть приоткрытых штор в гостиной.*****
Тонкие пальцы крепко сжимали нежную, полупрозрачную вуаль, за которой так старательно пытался спрятаться силуэт, в обрамлении белого выглядящий ещё более хрупким. ХоСок проводил взглядом мужа до самого конца: заметил, как тот уходил, видел как приехал снова (не прошло, кажется, и часа), а затем и то, как спешным шагом, второй раз за утро, покидал пределы дома. Статная высокая фигура села в автомобиль, под капотом которого явно было не мало лошадей (ХоСок, совсем немного, но всё же разбирающийся в автомобилях — спасибо младшему брату, - эту чёрную красавицу приметил с первых дней) и как, в этот раз, лениво, не спеша отъехал от крыльца, скрывшись за пределами подъездной дорожки, за плотной стеной густой зелени. ТэХён никогда ничего не забывал (так говорил дядюшка СонХи), особенно, если это касалось работы. Да и сам ХоСок не замечал за альфой подобной рассеянности. Поэтому, омеге было странно видеть все то, что развернулось сейчас перед его глазами. Зачем ТэХён катался туда-сюда и куда? К тому же, получается, он открыто дал понять, не оставив и словечка в блокноте, что ему не нравится затея отпускать ХоСока на выставку? Может, ТэХён вообще не любит искусство и считает это пустой тратой денег и времени? А может, думает, что омегам не за чем всё это? Но ведь Хо не может себя пересилить и заставить читать глупые омежьи журналы, в которых только и учат, как ухаживать за собой и ублажать альф, словно бы это самое жизненно важное в жизни для представителей его пола. А ведь альфа показался ХоСоку интеллигентным и очень образованным. Ему за пару дней до замужества показали полное "досье" на будущего мужа, которое Хо, после небольшой тихой истерики, всё же прочёл. У ТэХёна за плечами музыкальная школа по классу саксофона и клавишных, он умеет рисовать и знает четыре иностранных языка, помимо этого альфа пошёл по стопам своих родителей и дяди, решив продолжить династию врачей - буквально не так давно он окончил ординатуру и теперь полноправно трудился в одной из семейных клиник, в которой ещё со школьных времён подрабатывал санитаром, вынося утки за лежачими пациентами. Отец, вроде, говорил, что он довольно хорош и перспективен в своей профессии. Ко всему прочему, всего ТэХён добился сам, не пользуясь привилегиями и положением родственников. ХоСок тогда прочитал от корки до корки все эти скупые сведения на несколько листов формата А4 и даже успокоился только потому, что понял, что его муж будет хотя бы не противиться его образованию и не запрёт в четырёх стенах исключительно для продолжения рода и чтобы изредка выводить "в свет", в остальное время совершенно не интересуясь тем, чем живёт и дышит омега (лишь бы не мешал и выполнял "прямые обязанности"). Нет, Хо совершенно не были нужны полная свобода и та манера «гостевого брака», как называл её сам ХоСок, что сейчас набирала популярность среди современных пар. Омега мечтал о привычной семье, идеальной в его понимании, где альфа — глава, защитник и опора, и где он сам сможет быть за ним, как за «каменной стеной», но при этом альфа не стал бы ограничивать его в чём-то, уподобляясь старым порядкам домашней тирании. В голове ХоСока крутилось столько мыслей, что он с трудом мог понимать, где заканчивается одна и начинается следующая. Он даже не сразу услышал уже полюбившийся и ставший родным голос пожилого омеги, раздавшийся с первого этажа. Только на третье протяжное "ХоСок-и", омега спохватился и, резко разжав пальцы, буквально бросился из комнаты вниз по лестнице. - Да, дядюшка! Я уже иду! Он влетел в кухню, едва не врезавшись в дверной косяк на резком повороте, чем вызвал тихие смешки у дядюшки СонХи, который не поленился этот пируэт откомментировать: - Пять минут - полёт нормальный, товарищ шпион. Молодой омега вспыхнул, как маков цвет: щёки налились ярким румянцем практически мгновенно, придавая и без того милому созданию ещё больше очарования. Но, когда вместо привычного голубого фартука в руки был вложен их с ТэХёном (ХоСок очень старался не смущаться хотя бы, когда думал, что у них наконец-то появилось что-то общее с мужем) блокнот со странной крупной закладкой прямоугольной формы внутри (у них же закладка была совершенно другой и ТэХён ни разу не упомянул, что прежняя ему чем-то не нравится), ХоСок ошарашенно хлопнул глазами. Дядюшка как-то странно улыбался, поглядывая украдкой и продолжая сортировать зелень в небольшие пучки. - Открывай уже, тетеря. ХоСок, кажется, только услышав это, выдохнул и раскрыл блокнот, который услужливо распахнулся именно на той самой, нужной странице, где вместо привычного вкладыша увидел то, что не ожидал совершенно. - Билет... Он рассматривал переливы синего словно заворожённый, не в силах отвести от странных сюрриалистичных полуспиралей взгляда, будто те обладали эффектом гипноза. Затем - осторожно провел по чуть шероховатой, глянцевой поверхности пальцем - удостоверился, что это не обман зрения. - Он купил мне билет? - дядюшка СонХи с улыбкой кивнул. - ТэХён купил мне билет на выставку... - Да, глупое создание. Это билет на выставку и тебе его купил молодой господин, - в голосе пожилого омеги не было и намёка на раздражение или насмешку, даже наигранную, он продолжал улыбаться, поглядывая на потрясающее в своем смущении личико юного хозяина. - Но почему?.. Я ведь не просил его, я только лишь спросил разрешения, могу ли пойти на выставку... Зачем он тратил время и свои деньги на это... Дядюшка СонХи незаметно закатил глаза, обрывая и откладывая чуть подвявшую веточку базилика, а затем, тщательно вытерев руки, поймал ХоСока за плечи, удерживая хрупкое тело перед собой. - Он поступил так, как поступил бы любой муж на его месте. Ты заинтересовал ТэХёна своей просьбой. Уж поверь, я этого мальчишку знаю, как свои пять пальцев. И это не что-то плохое. Это в порядке вещей, потому что теперь вы - семья. Это даже не подарок. ТэХён просто выполнил твою просьбу по-своему. - Но... - Я тебе сейчас устрою "но"! - дядюшка СонХи резко отпустил молодого омегу и, схватив кухонный полотенчик, скрутил его и несколько раз несильно шлёпнул Хосока по покатым бёдрам. - То ему не так, сё ему не так! Вот противный омега! Я тебе сейчас устрою райскую жизнь, ты у меня с кухни за день вообще не выйдешь! ХоСок, прижав к груди блокнот и хихикая, кружил вокруг рабочего стола, ловко уворачиваясь от лёгких шлепков, перепадающих теперь ещё и по заду и бокам. Старший омега громко ворчал и причитал, но уже не мог скрыть улыбку. Этот мальчик, казалось, светился каким-то особенным сиянием, переливался весь солнечными бликами даже не смотря на то, что то и дело пытался спрятать улыбку ладонью. Очарование юного омеги било через край, делая ХоСока до безумия красивым и привлекательным. - Ох, был бы я альфой и лет на двадцать хотя бы моложе... Дядюшка улыбнулся, опустив полотенце и погладив Хо по щеке. Тот сощурил глаза, не переставая улыбаться, и, словно котёнок, потёрся совсем слегка щекой о чужую ладонь. - Давай, прочитай записку, полюбуйся ещё немного на своё сокровище и помоги мне немного. Нужно все это промыть, мелко нарезать и разложить в эти контейнеры, - пожилой омега указал на выстроенные в ряд небольшие прозрачные ёмкости из плотного качественного пластика. - А потом пойдешь собираться, солнышко.*****
Хосок сиял, наверное, сильнее, чем тысяча солнц, подпирая щёки ладонями. Глаза омеги излучали на столько неприкрытый свет, что взглянув в них, наверняка, можно было бы ослепнуть. По крайне мере так думал дядюшка СонХи, снова наблюдавший за молодым омегой, что, сидя за кухонным столом, читал очередное послание от ТэХёна.«Дорогой супруг, я очень рад, что выставка, на которую ты так хотел попасть, всё же пришлась тебе по вкусу и оставила, как я понимаю, очень положительные впечатления. Я, как уже упоминал, тоже был на ней на прошлой неделе и мне жаль, что тогда я не знал о твоём желании её посетить и не взял с собой. Ты писал, что Ван Гог - один из твоих любимых художников. Это очень радует меня, как человека, любящего и уважающего его творчество. Для меня его работы, как и работы некоторых других постимпрессионистов, являются одними из эталонов живописи всех времён. Полотна этих мастеров, думаю ты со мной согласишься, пленяют и завораживают, в отличии от скучных и пресных работ классиков эпохи Возрождения. Леонардо да Винчи, Рафаэль Санти, Тициан Вечеллио, Андреа Вероккьо, Андреа дель Сарто - все они "на одно лицо".»...
По мере прочтения записки ХоСок, сидящий на высоком барном стуле, покачивал ногами и, то замирал, буквально застывая, то улыбался ещё шире, грозя затопить эмоциями всё вокруг, то хмурился до чёткой морщинки между бровей и острых "лучиков" во внешних уголках глаз.… «Тот же Микеланджело Буонаротти. Я не умоляю его достоинств, как скульптора или архитектора. В этих направлениях, которые являлись основными, как у него, так и у многих мастеров того времени, он безусловно талантлив, но живопись той эпохи... смертная скука.»... … «Мне было бы интересно так же узнать, какие ещё художники тебе нравятся? Так же я хотел напомнить то, что я уже писал: впредь, если ты захочешь куда-то поехать или посетить какое-то мероприятие, или что-то в этом духе, тебе не обязательно спрашивать на это моего разрешения. Ты такой же полноправный хозяин этого дома, как и я, поэтому тебе достаточно предупредить меня или дядюшку СонХи о том, что ты решил отлучиться. Хорошего дня. ТэХён.»
Что за странные мысли у этого альфы? Что за деление такое? Искусство на то и искусство, чтобы быть по-своему уникальным и не похожим ни на что. Оно не может быть плохим или хорошим, интересным или же наоборот. Всё оно великолепно в своем многообразии. Просто что-то приходится нам больше по вкусу, вызывает определённые чувства и эмоции, а что-то - не подвластно нашим ощущениям, поэтому и воспринимается совершенно в противоположном ключе. Как можно с таким пренебрежением отзываться о чём-то? ХоСок не сдержался, издав громкий, забавный звук, схожий с фырчанием, но тут же одёрнул себя, закусив губу. Рука сама потянулась к лежащему рядом тонкому чёрному маркеру, который они использовали для записей по очереди, оставляя его в корешке блокнота. Слова появлялись из-под тонкого пера словно сами по себе, будто бы совершенно не поддаваясь контролю со стороны сознания омеги. ХоСок прекрасно понимал, что не мог приставить альфе свою голову. Не мог заставить его смотреть своими глазами. Да и не этого он хотел. ХоСок старался через бумагу передать хотя бы часть собственных мыслей - как прекрасен может быть мир, стоит лишь посмотреть на него не только глазами, но и душой и сердцем. Как бы он хотел доказать этому самоуверенному альфе, что вся красота в глазах смотрящего и нужно лишь только раскрыть свой взор... Стило оставляло тонкие, чуть округлые символы, немного кривящиеся, словно бы, в спешке, в конце предложений:«Мой муж, я не хочу обидеть или оскорбить, но я не просто не соглашусь с Вами, я открыто говорю о том, что Вы не правы. Вы просто не можете, не имеете права отзываться об искусстве в таком ключе и тоне. И я пишу сейчас даже не о конкретном периоде, к которому Вы так скептически относитесь.»...
ХоСок поджимал губы, то и дело прихватывая их зубами, сминая до алеющей на почти фарфоровом фоне красноты. Когда тонкая кожа сухо натягивалась, омега коротко облизывался: сам того не понимая, создавал эффект соблазнительно накусанных, зацелованных в страсти губ.… «Я не хочу говорить клишированными фразами, воспевая оды эпохе Возрождения и её мастерам. Я не хочу бросаться голословными заявлениями о том, что их величие для культурного наследия неоценимо, что бесспорно является общеизвестным фактом. Я лишь хочу показать Вам, что любой труд прекрасен и бесценен.»...
Молодой омега отчасти не совсем контролировал собственные мысли, позволяя им выплёскиваться на бумагу, в слепом желании показать ТэХёну мир искусства его собственными глазами. У ХоСока совершенно не было и мысли о том, чтобы пристыдить или как-то оскорбить мужа, подвергнув критическим сомнениям его слова и мнение. ХоСок действительно искренне хотел лишь открыть ему свое видение этого мира, показать то, что, если ты что-то не понимаешь или не видишь так, как это видит сам художник/поэт/писатель/музыкант или другой человек, это не значит, что это можно назвать забракованной пустышкой.«... Практически никто из мастеров того времени не учился в учебных заведениях данного профиля, у некоторых была возможность найти лишь учителя и даже это не всегда выпадало возможностью. И чаще всего эти преподаватели были скульпторами или же архитекторами, наставляющими только по их основной специальности. Тех же, кто работал именно с живописцами было не так уж и много. Им часто приходилось самостоятельно изучать анатомию, исследуя трупы в местных моргах. Иногда это даже было не совсем законно и им для этого приходилось устраиваться туда на подработку или же платить работникам за пропуск и доступ к телам. Некоторые скульпторы и архитекторы прибегали к археологическим раскопкам, чтобы изучать античную классику. Итальянские художники эпохи Возрождения в своих работах обращались к многим видам искусства: росписи и по сырой, и по сухой штукатурке, к мозаике, витражу и сграффито. Краски стоили дорого или же изготавливались самостоятельно, что тоже требовало затрат и особых умений. Также использование в Венеции во второй половине XV-XVI веков масляных красок оказало большое влияние на искусство живописи. Они легко смешивались, ими можно работать длительное время, а прозрачность тона позволяла создавать более широкую гамму оттенков. Благодаря этому масляные краски стали ведущим художественным средством начиная с XV века. Переход от яичной темперы к масляным краскам в Северной Европе, а затем и в Италии ознаменован появлением множества работ, в которых подмалевок выполнялся темперой, а последующие этапы с тонкой прозрачной лессировкой, — масляными красками. В некоторых работах темпера и масляные краски применялись одновременно. Все это значительно увеличивало срок работы над полотном. Также, Вы ведь знаете, что в XIV-м и начале XV-го века портретная живопись была редкостью. Художники в основном ограничивались созданием гражданских памятных картин, таких как конные портреты кондотьера Гвидориччо да Фольяно — Симоне Мартини. До того, как портрет приобрел характер автономного светского жанра, он долгое время оставался составной частью многофигурной религиозной композиции в настенной. Эти полотна были огромны и живописцы работали над ними долгое время, стараясь угодить всем прихотям заказчика - светского синьора или же представителя католической церкви. Сам же портрет стал основным жанром в изобразительном искусстве высокого Возрождения у Рафаэля и Тициана и продолжал развиваться в период Маньеризма в творчестве таких художников, как Бронзино. С распространением Реннесанского гуманизма художники обратились к классическим темам, в частности, для украшения домов богатых покровителей. Наиболее известным произведением, написанным для таких целей является "Рождение Венеры", исполненная Боттичелли для Медичи. Гуманизм также повлиял на манеру изображения религиозных тем, примером можно назвать роспись Микеланджело потолка Сикстинской капеллы. Он, а позднее и "Страшный суд" оказал влияние на живописные композиции Рафаэля и его учеников, потом почти на каждого художника XVI-го века, которые искали новые и интересные способы изображения человеческих тел. Влияние Микеланджело можно проследить на стилях композиций Понтормо, Бронзино, Пармиджанино, Веронезе, Эль Греко, Караваджо, Рубенса и Тьеполо, классических и романтических художников XIX-го века - Жак-Луи и Эжен Дэлакруа. Я, в принципе, практически до бесконечности могу продолжать этот список. Целый пласт художественного наследия был бы совершенно иным или же и вовсе потерян, если бы не было влияния данной эпохи. Это тоже следует учесть.»...
ХоСок писал не отрываясь, даже не раздумывая над словами и предложениями, как бывало обычно. Часто он долго размышлял над тем, что именно написать ТэХёну в этот раз и будет ли ему это интересно. Но сейчас омеге очень хотелось как можно скорее и чётче изложить свои мысли на бумагу.… «Тот же Микеланджело Буонарроти вовсе не любил живопись, как жанр. По его мнению, она значительно уступала скульптуре. Да, как скульптор и архитектор, он один из лучших, и это бесспорный факт, но не признавать его вклад в живопись, - это то же самое, что отрицать возможность владения обеими руками у амбидекстера. Он потратил огромное количество времени, обучаясь скульптуре в школе Бертольдо ди Джованни под покровительством Медичи, делал копии чужих работ, совершенствуя собственные навыки, изучал анатомию при монастырском морге и вручную расписывал огромные по площади полотна. Даже будучи больным остеоартритом, он не оставил любимое дело, как раз благодаря которому он и не потерял трудоспособность полностью. К тому же он страдал постоянными головокружениями и депрессиями, вероятнее всего вызванными работой с красками и растворителями, вызывающими отравление. Это сейчас красители более безопасны, а в мастерских не только полное оснащение, но и отличные вытяжки и вентиляция. И я уже не пишу о том, что для росписи стен и потолков приходилось высоко забираться на деревянные леса, сорваться с которых грозило получением, как минимум, тяжёлых травм.»...
… «Взгляните на сотни полотен разных художников - в них наследие эпохи. Многие художники разных стран и веков вдохновлялись работами живописцев того времени. Отвлекитесь от окружающего мира, посетите лондонскую картинную галерею или национальную галерею в Эмилии-Романьи, или, например, тот же Лувр или Сикстинскую капеллу, если ещё не были там. Раскройте своё сердце и вы почувствуете то, о чём я говорю. За всеми этими полотнами годы каторжного труда, посаженного зрения и угробленного здоровья - тонны ядовитых красок и пыли и кубометры удушающих паров. Только за работу мастеров нужно уважать их творчество. Мы не можем и представить через что они прошли, чтобы заслужить признание и память сквозь века.»...
… «Простите, что я позволил себе такой резкий тон в Вашу сторону, дорогой муж, но надеюсь, Вы поймете меня и не будете сильно сердиться.»... … «Доброй ночи. ХоСок.»
*****
Выходные дни всегда разительно отличались от будней, хотя бы тем, что альфа порой (лениво и вполне заслуженно) мял бока подушки до полудня. Вот и сегодня, не отказав себе в столь заманчивой роскоши, ТэХён спустился к позднему завтраку (хотя, чего греха таить — скорее уж к обеду) лишь около часу дня, за что был награждён укоризненным взглядом. - Ты мог бы хотя бы раз спуститься и позавтракать вместе со своим супругом, - вздохнул дядюшка СонХи и поставил перед сонным альфой тарелку с едой. - Сколько уже можно прятаться друг от друга по углам, как мыши? - Ты действительно думаешь, что он не сбежал бы в очередной раз, едва заметив мою тень? ТэХён беззлобно усмехнулся и, не забывая о еде, притянул к себе блокнот, чтобы прочесть новое послание от ХоСока. Пожилой омега на это ничего не ответил, лишь покачав головой. А что тут скажешь, когда один упрямец, видите ли, боится мешать своему мужу совственным присутствием (да и, кажется, самого альфу тот тоже сторонится по той же причине — ТэХён его пугает), а второй, не менее упрямый осёл (даром, что альфа), - и не пытается разобраться в том, что происходит в его собственном доме, предпочитая пустить всю ситуацию на самотёк (авось само как-нибудь рассосётся). Альфа погрузился в чтение. Сегодняшняя записка как-то разительно отличалась от привычных уже тем, что почерк ХоСока был не похожим на тот, что уже привык видеть ТэХён: буквы заметно «скакали» по бумаге, были не одного размера да и строчки заметно уходили вниз при письме. Казалось, омега старался как можно скорее изложить на бумагу собственные мысли. Да он так пылко даже саму выставку не описывал. ХоСок умело аппелировал, сыпал, как из рога изобилия, неоспоримыми фактами, давая ТэХёну повод задуматься над своими прежними суждениями. Омега явно увлечён искусством и начитан, по крайней мере в этой сфере, что даёт Тэ повод немного пристыдиться от собственных слов, написанных ранее. Хоть на самом деле он и не думал никогда так, как писал — да, его мало привлекал период эпохи Возрождения и практически все вытекающие оттуда стили живописи, но он никогда не относился к ним с пренебрежением. Даже более — он полностью согласен с мнением ХоСока и поддерживает эту позицию супруга. Омега мягко и деликатно «отчитывал» мужа, умудряясь при этом совершенно не раздражать этаким «всезнайством». ТэХён откровенно не мог сдерживать улыбку. Этот омега... не так то прост, как показался сначала. Такое милое в своей странности создание. - Тэхён-и, ты бы поубавил свет. - Мм? - альфа поднял голову на голос, буквально оторвав взгляд от рядов «возмущённых» символов, чтобы наконец-то посмотреть на дядюшку СонХи, что в этот самый момент подал ему чашку крепкого чёрного чая (судя по потрясающему, обволакивающему аромату, он туда добавил, как минимум, настойку дурмана). - Ты что-то хотел, дядюшка? Выключить часть освещения? - Вообще-то, я о том, что ты светишься, как стая светлячков, молодой господин. ТэХён слегка опешил от столь странного, на его взгляд, заявления, но, поняв его смысл, открыто засмеялся, откидываясь на спинку стула. Только отсмеявшись, Тэ наконец-то сделал глоток уже не обжигающе горячего, но всё равно потрясающе вкусного, напитка, и улыбнулся, посмотрев на дядюшку. - Я хочу сделать ему подарок. Книгу... - уверенно. - Я хочу подарить ему книгу по искусству. Пожилой омега одобрительно улыбнулся своему воспитаннику, слегка кивая головой и забирая опустевшие тарелки из-под чужих рук. Вот такой настрой ему нравился куда больше.