Нет ничего, кроме любви

Сережа не сразу понял, что оно того стоило. Сначала сутки с лишним в поезде: влажная духота, орущие дети, наперебой голосящие о своих предыдущих поездках на юг, некоторые – с родителями. Затем санаторий-пансионат, до которого еще несколько часов добирались на автобусе. Наконец, тесная комната с двухъярусной кроватью, чем-то неуловимо похожая на детдомовскую. Такая же казенная и неестественно опрятная в день въезда. – Супер! – Олегу, похоже, происходящее нравилось куда больше. Он закинул свой рюкзак на верхнюю койку, а сам уселся на нижней, выжидающе глядя на друга, но Сережа ничего восхитительного в обстановке не находил. Он предпочел бы занять последний месяц лета чем-то более полезным и привычным. В конце концов, всего два года – и они навсегда распрощаются с набившими оскомину стенами сиротского приюта и лицом к лицу встретятся с новой жизнью. И для того, чтобы эта самая жизнь сложилась удачно, необходимо приложить усилия уже сейчас. – Целых три недели на море – и никакой МарьИванны, представляешь! – Волков блаженно зажмурился. Сережа зевнул. Он устал трястись в плацкарте, а потом и по южным дорогам. Он был разочарован. Олег-то помнил, как за год до детдома был с родителями то ли в Сочи, то ли где-то поблизости, и говорил о предстоящей поездке с таким воодушевлением, что Разумовский нафантазировал себе невесть чего, а теперь мог лишь равнодушно пожимать плечами. Море он пока видел только издалека и на картинках. Сейчас к нему нельзя: сбор, знакомство с другими ребятами, вожатыми и воспитателями. Последние еще в поезде дали понять, что с беспризорников глаз не спустят. Стоило ли сомневаться! МарьИванна наверняка местным педагогам всю плешь проела, когда он приехали забирать «обалдуев», за высокие показатели в учебе и общественной деятельности получивших путевки в приморский пансионат. Сережа за такой наградой не рвался: он просто занимался тем, что было ему интересно, – а вот Олега неожиданное поощрение порадовало. Еще была девочка постарше, Гульнара, но они и обычно-то не слишком пересекались, а здесь она быстро смешалась с девчоночьей толпой и пропала из виду, что ребят ничуть не расстроило. Зато воспитатели слово сдержали. Расстояние между дверями в коридоре было достаточным, чтобы представить себе просторные княжеские, по меркам детдомовцев, покои, но на деле же за каждой скрывалось по две спаленки и общая для их обитателей душевая с санузлом, и свою Сережа и Олег делили с воспитателем и его любопытным сынишкой, из-за отца приписанным к старшему отряду. Впрочем, в отличие от вожатой, блондинистой воображалы Юльки, Михаил Алексеевич оказался довольно приятным мужиком, без лишних понтов и заморочек, а Дениска, гордо всем рассказывавший, что закончил с отличием уже третий класс, приносил соседям почти-по-комнате алычу. Плоды он набирал где-то за территорией пансионата, но где именно – наотрез отказывался говорить, так что было вкусно, но мало. Но за что Сережа действительно был благодарен мальцу, так это за ценную информацию о том, что в одном из соседних корпусов расположена библиотека. Не очень большая, но на безрыбье, как говорится… По крайней мере, приключенческих романов на всю смену хватит, хотя «Последнего из могикан», «Робинзона Крузо», «Тома Сойера и Гекельберри Финна» и «Айвенго» они с Олегом читали уже как минимум пару раз. А море… Море было обычное, пенисто-буроватое. До самого горизонта. Иногда вдалеке проскальзывали парусники, и Сережа смотрел на них, пока они не превращались в небо или воду. Еще были медузы, похожие на смятые целлофановые пакеты. Они прятались в прозрачной воде у берега, и сквозь них красивой рябью просвечивались камни, устилавшие все вокруг. Волков слегка расстроился поначалу: он же рассказывал про песок, золотом высыхающий на мокрой коже. Но эта деталь оказалась незначительной. Разве что в воду заходить стоило с чуть большей осторожностью, чтобы не поскользнуться и не подвернуть ногу на неровном коварном дне. Девчонки вплетали в сырые волосы полоски водорослей, собирали цветные камушки и бесчисленные ракушки. Мальчишки плескались, устраивая настоящие водные бои или заплывы на скорость. Сережа читал очередную историю доблести и побед, растянувшись на деревянном мостке, имитирующем шезлонг. Лежать на нем было не очень удобно, но на камнях – еще хуже. Юлька, устроившаяся рядом, самозабвенно красила ногти – готовилась к ежедневной вечерней дискотеке. Помимо танцев, пляжа и книг, тут были всяческие околоспортивные состязания, которые Олег любил, а Сережа терпел, оздоровительные массажные и еще какие-то процедуры, которые оба сознательно игнорировали, и мини-кинотеатр на первом этаже столовой. Правда, список фильмов и зрительских мест в нем был жутко ограничен, но ребята единодушно предпочитали его танцплощадке под открытым небом. Нелепые прыжки и конвульсивные подергивания под музыку они находили просто вульгарными и смешными. Особенно несуразно выходило у девчонок одного с ними возраста, всячески пытавшихся привлечь неподкупное внимание Олега. Рядом с Сережей тоже вечно околачивалась тощая пигалица с брекетами на зубах и стопкой книг под мышкой, и у нее дела обстояли успешнее, чем у поклонниц Волкова. Разумовский заговорил с ней о детективе, который Света привезла из дома, проглотил его за вечер, а в знак благодарности карандашом набросал на последнем листе ее портрет. Получилось симпатичнее, чем в жизни, девчонка вся зарделась, но докучать сильнее не стала. Может, кому-то проболталась и услышала целую лекцию о том, что девочке из хорошей семьи не пристало якшаться с безродным отребьем. Сереже было все равно. Ему была интересна история, а не Света. Прошло две недели, и он почти привык к морю. Даже немного жалко было уезжать всего через шесть дней. Олега оживленность друга, казалось, приводила в куда больший восторг, чем все остальное, начиная от Денискиной алычи и заканчивая экскурсией на маяк – мимо наконец-то песчаного пляжа, где детям, правда, купаться не разрешили. Ночью после похода Волков растолкал Сережу, свесившись к нему со своей койки и никак не желая отстать. – Я знаю, где эти ягоды растут! – гордо сообщил он. – Одевайся, нас ждет приключение! – Нас ждет хорошая трепка, – сонно попытался урезонить Сережа, но Олег спрыгнул на пол и настойчиво стащил с друга одеяло. Сам он был уже одет и терпеть отказ не собирался. А ведь, казалось бы, взрослые люди – целых пятнадцать лет! Впрочем, самое время для того, чтобы вылезти посреди ночи из окна, оставив за собой ворох футболок, чтобы открытая створка не шумела, и пригнувшись, как в шпионском боевике, обежать несколько корпусов и выйти на линию прибоя. – Не растет здесь ничего, – буркнул Сережа. Он уже не раз бывал на пляже, и ни ягод, ни фруктов, ни даже травы тут в помине не было. – Тшшшшш! – Олег приложил палец к его губам, и от прикосновения стало неловко, словно Сергей едва не нарушил какое-то таинство. – Смотри. И Сережа посмотрел. Над блестящей в ночи рябью горели мириады пронзительно белых огней – словно брызги воды, так и осевшие на темно-фиолетовом небе. Одна звезда сорвалась и нырнула в пучину, словно заметив что-то на самом дне. За ней, с некоторым отставанием, метнулась другая. – Персеиды, – с благоговением прошептал Сережа. В Петербурге такого не увидишь – город слишком светлый, чтобы обращать внимание на то, как небосвод прошивают нити суетящихся огоньков. Здесь же это походило на представление, которое природа со всей тщательностью подготовила для своих редких неспящих зрителей. Почему-то хотелось думать, что из миллиардов людей в ту ночь только они вдвоем смотрели на звездопад: Олег с самодовольной ухмылкой, Сережа – вцепившись в ладонь друга и зачарованно пожирая глазами каждую белую черточку в вышине, стараясь не моргать и ничего не пропустить. Море спокойно шелестело чуть дальше обычного: отлив оставил на берегу пучки водорослей и оголил камень, торчащий чуть в стороне, куда воспитатели запрещали, но мальчишки все равно плавали, огибая буйки. Но все, что происходило на земле днем, было таким рутинным и обыденным, что Сереже хотелось бы сейчас повиснуть в воздухе, не касаясь ногами камней, взмыть вверх, будто на огромных крыльях, и ловить слетающий к воде давно погасший свет. То, что в такие моменты принято загадывать желания, совершенно вылетело у него из головы. – Красиво, – проговорил Сережа, почти ослепленный волшебством августовской ночи. – Да, очень, – отозвался Олег, и Разумовский, инстинктивно повернувшись на голос, не сразу понял, что друг совсем не смотрел на звезды. Волков, может, и был на целый один раз опытнее в путешествиях и утверждал, что это будет просто незабываемо, но Сережа чувствовал отчего-то, что сейчас они на равных. Одинаково шокированные и воодушевленные. Одинаково мечтающие, чтобы ночь длилась вечно. Долго же пришлось убеждать себя, чтобы в совершенно неожиданных обстоятельствах понять, что некоторые вещи не просто стоят, но и с лихвой окупают и тряску, и тяжесть дороги, и пропитанную потом, запахами дешевой суррогатной еды и высокими визгливыми голосами жару. Ведь правда – вряд ли когда-то можно будет забыть это место. И дело не в море, с плеском ласкающем камни. Не в теплом ветре, лохматящем отросшие волосы. Честно говоря, даже не в персеидах.