переломы

— ты красивый. чону удивленно поднимает голову, прекращая копаться в сырой земле. у него перепачканные пальцы и он вымазывает себе лицо, когда пытается убрать с лица волосы. дряхлые ростки салата кажутся ему сейчас важнее всего на свете, поэтому он долго фокусирует свое внимание на куне. — что? — ты красивый, — повторяет кун упрямо и присаживается рядом на корточки. подол его рубашки тут же напитывается жидкой грязью. идут дожди, идут дни, идут те, кто ходить уже не должен. — что это? чону устало игнорирует комплимент. он не спал пару дней, не ел почти столько же, так что он здраво оценивает свой внешний вид. он поднимает пальцем вялый лист и опускает его. это безнадежно. на этой земле уже ничего никогда не вырастет, тут еле выживает то, что уже было. — это то, что уже не подлежит реанимации. можешь позвать джено с джемином, чтобы они подрались прямо на этой грядке и вытоптали ее, как картошку на прошлой неделе. кун виновато смотрит куда-то в сторону, как будто в том, что у этих двоих шило в заднице и правда есть его вина. чону поднимается и отряхивает колени, размазывая грязь сверху той, которая уже успела высохнуть и прихватиться коркой. — кому-то придется выйти в город или мы начнем есть друг друга, находясь при этом в здравом уме, — проходящий мимо сычен испуганно оглядывается на чону после этих слов. он с ними совсем недолго, почти месяц, и все никак не может привыкнуть к тому, что чернее шуток чону только реп фифти цента. вдалеке виднеется макушка тэна, который сидит на ступеньках дома и что-то рисует на огрызке альбомного листа. у него красивые рисунки, правда. иногда чону забывается и говорит, что купит ему новый красивый скетчбук, чтобы у всех его рисунков появился дом, а потом а потом он вновь становится собой. — я могу сходить, — предлагает кун просто для того, чтобы что-то сказать. и он сам, и чону прекрасно знают, что если кто-то и уйдет последним, то это будет кун. это негласная договоренность, это то маленькое «спасибо» за то, что он подобрал каждого. подобрал и оставил. чону подает куну руку, и тот поднимается на ноги. вдалеке глухо кашляет джемин, пытаясь сделать это как можно тише. чону вытирает грязные руки о такие же грязные колени и думает, что джемин тоже не выходной. он заметно сдал за последнюю неделю, и цвет его лица едва на тон светлее лиц тех, с кем они пытаются ужиться в одном мире. единственный, кто не ведется на все это — джено. он после каждого приступа кашля кривится и говорит, что не время притворяться и симулировать болезнь ради чужого внимания. — тэн может, — говорит чону. кун не может, джено с джемином нельзя выпускать в свет, потому что они только друг с другом драться могут, сычен еще не оправился от последнего подарка чужой группы. чону — чону готов первым на амбразуру, на толпу мертвых, под танк с гранатой в руках, но кун сказал, что прострелит ему ногу, если он попытается пропасть из зоны его видимости. это глупо, учитывая тот факт, что в чону стреляли раз пять, раз двадцать хотели сожрать и еще около пяти — прирезать. именно он тут самый неубиваемый, но кун, почему-то, смотрит в ту сторону, где, предположительно, должен быть тэн. — он нам нужен, — говорит он. но как-то тихо и неуверенно, как говорил уже о ком-то когда-то. чону хочется возразить, что если им кто-то и нужен, то это тэн. он мелкий и быстрый, а еще такой гибкий, что как-то влез в дом через крохотную форточку. еще им нужен джено, потому что он неожиданно хорошо разбирается в оружии и может из кучи разных запчастей собрать одну винтовку, которая еще и стрелять будет из правильного места. джемин им нужен потому, что он и мертвого заставит восстать и сказать, чтобы он заткнул варежку. с восстанием мертвых сейчас, правда, проблем нет, но опытный переговорщик на дороге не валяется. уже. сычен им тоже нужен. потому что он как потерянный щенок, которого очень хочется оставить себе. еще им всем нужен кун. про себя чону сказать нечего. он должен был умереть так давно, что уже и не может сказать точно, было это до катастрофы или после. умирают буквально все вокруг, но только не он. сначала это забавно, но не тогда, когда ты стреляешь себе в голову и исправный глок дает осечку пять раз. он стряхивает с ладоней засохшую грязь и прячет их в карманы. кун смотрит на него так, как будто ждет одобрения или хоть какого-то ответа. но зачем какие-то слова, если ответ будет точно таким же, как и всегда. чону разворачивается к куну спиной и медленно идет в дом. по пути к нему приклеивается джемин и смеется хриплым болезненным смехом, который грозится сорваться в кашель в любую секунду. он смотрит на чону снизу вверх блестящими преданными глазами, и у него сжимается сердце. игнорировать это уже не сложно — столько дней практики — поэтому он пытается отлепить от себя джемина, насколько вообще это возможно, и говорит позвать в дом остальных. а хочется сказать им бежать отсюда. никто не знает, как звучало полное имя тэна, поэтому его решают запомнить просто так. полное имя джемина знают все.