***
— Гарри, — обеспокоенно произносит он, наблюдая за тем, как напарник теряет концентрацию — эта заминка может им дорого обойтись. Харт дышит судорожно, пытаясь взять под контроль не вовремя нахлынувшие эмоции. Снова бабочки. Порой Анвину чудится, что мерзкие твари, мелькающие у Гарри перед глазами, своими крылышками задевают что-то в нём. Расшатывают тревожное, гнетущее, съедающее его заживо ощущение, что уже ничего не будет как прежде. — Гарри, — берёт его за руку. Не помогает. Ничуть не спасает. — Гарри, — произносит имя на выдохе так, словно в нём — целая вселенная. Ответы на все его вопросы. Основа его существования. И кладёт ладонь Харта себе на сердце. «Оно бьётся только для тебя». — Слышишь? — в карих глазах напротив мелькает вспышка понимания. — Считай удары со мной. Гарри заметно расслабляется. Эггзи едва не глохнет от хлопков пролетающих у него перед глазами насекомых. Анвин ловит себя на мысли, что ненавидит этих хрупких созданий всем сердцем. Они символ его рухнувшей жизни, которую всё же удалось собрать обратно. Он видит усмешку и вызов за стёклами очков. — А теперь давай спасём мир, — повторяет Гарри фразу, ставшую решающей для них. Эггзи улыбается широко и счастливо. Гарри больше не боится.***
Гарри наряжает ёлку, поддавшись на уговоры Эггзи, заявившего о том, что истинные джентльмены понятия не имеют о том, каким должно быть настоящее Рождество. Он развешивает игрушки, находя в этом некое умиротворение. Эггзи стоит в дверном проёме, не решаясь потревожить идиллию, которая приятно оседает на сердце. Харт оборачивается, одаривая его нереальной, ослепительно яркой улыбкой. Анвин осмеливается подойти и обнять его. Без лишних слов. «Я счастлив». С Гарри — так правильно.***
Стейтсмен просят о подкреплении. Они отправляются в штаб-квартиру американских шпионов. Текила травит странные шуточки, Эль как всегда отличается сдержанным радушием. Эггзи идёт по коридору, думая о том, чтобы вытащить Гарри на прогулку — после удачного завершения миссии они имеют на это полное право. Не дойдя до нужного поворота, он замирает рядом с комнатой, которая снится ему до сих пор, спустя несколько лет. Удивительно. Они ничего не изменили. Эггзи отговаривает себя, как только может. Но его тянет туда невидимая сила, он подходит, нажимает на ручку — она поддаётся. Никаких карт, никаких пропусков. Видимо, комнату так никто и не использовал после того, как они забрали Гарри. У него будто кислород выкачивают из лёгких — больно до рези в груди. Стоит задуматься о тех временах, когда ему не хотелось жить, когда каждый день чудовищно напоминал предыдущий, когда он не видел света, барахтаясь в тьме, как из него вышибают дух образы. Картинки, ощущения. Нечем дышать. Эггзи чуть проходит в комнату, сползает по стенке. Он закрывает глаза. Бабочки хлопают в ушах — до разрыва барабанных перепонок. Паника снова подступает. Его приводит в себя ощущение сильной руки на своём плече. — Ты как? — забота в голосе его согревает. — Ты был счастлив? — вырывается против воли. Ему чрезвычайно важно знать. — Ты был счастлив тогда, без… — он не может полностью открыться. Даже после того, что было. — Не помня обо мне? — Мне так казалось, — Гарри не юлит, он честен, насколько возможно применить это слово к чувствам. Эггзи вздыхает обречённо и как-то безнадёжно отчаянно. — Но ведь это был не я, — продолжает Харт, касаясь большим пальцем его щеки. «Без тебя я — вовсе не я». — Обещай… — страшно признаваться в том, что гложет его. Всё ещё беспокоит. «Обещай, что будешь помнить». Но взгляд Гарри красноречивее любых слов. Он понимает. Он всегда его понимал. — Обещаю, — он подаётся вперёд, сгребая Эггзи в объятья. — Ты здесь, — неуверенно, шёпотом, мучительно необходимо. «Потому что я без тебя не справляюсь».***
Эггзи приоткрывает дверь в палату осторожно, боясь разбудить Гарри. — Входи, мой мальчик, — поощряет его Харт, вымученно улыбаясь. — Я не хотел тебя потревожить, — отвечает, проходя внутрь, а после присаживается на кровать. — Ерунда, — искренне отвечает Гарри, и у Эггзи вдруг подступают слёзы. У него был сердечный приступ. У непобедимого, идеального, непостижимо безупречного Гарри. Эггзи помнит, как паника тисками сдавила грудную клетку, не давая дышать. Он с трудом взял себя в руки, успокаивая тем, что Харту он нужнее сейчас, и лишние эмоции ни к чему. Как всегда чуткий Гарри замечает перемену в его выражении лица. И без лишних слов тянется к нему, чтобы обнять. Эггзи осознаёт не сразу — его бьёт дрожь, а слёзы бегут по щекам, выдавая его слабость. Гарри гладит его рукой по спине и сжимает крепче в объятьях. С ним — так спокойно. Эггзи преследует ощущение, что его понимают без слов. И это хорошо, потому что он был бы просто-напросто не способен сказать вслух о том, что раздирает его на ошмётки. «Я не могу потерять тебя в третий раз».***
Он довольно давно не приходил к Гарри. Каждый раз, когда он хотел, его накрывала такая сильная паника, что он не мог с ней справиться. Потому что не было того, кто всегда дарил чувство покоя в хаотичном до сумасшествия мире. Пять лет спустя он решился. Отдать дань памяти важно. Не то чтобы он забывал хоть на миг. Харт любил говорить о том, что у Эггзи вся жизнь впереди, полная возможностей и ярких событий. И когда он умрёт, Анвин непременно забудет его, будет жить дальше. В голосе была нескрываемая горечь, но Эггзи знает, что тот действительно верил в это. Даже несмотря на то, что Анвин мгновенно разубеждал его. Без Гарри всё будет не так. Ему тридцать пять. И он абсолютно потерян, не способный поверить в то, что Гарри больше к нему не вернётся. Он кладёт на плиту небольшой букет голубых цветов, вытирая слёзы рукавом пальто. «Я никогда не смогу тебя забыть». И это признание — всё, что у него осталось.