***
Шел пятый месяц войны. Потери белой армии уже были огромны, несмотря на то, что на стороне белых было больше всего одаренных силами стихий. На западном фронте, среди пустынь, велась такая же война, как и везде. Только окопы тут не вырыть, воды не добыть, днем было жутко жарко, а ночью катастрофически холодно. Тут было невозможно жить, а войскам приходилось сражаться. Коул тогда возглавлял большую экспедицию, целью которой было прокрасться в тыл врага и ослабить вражескую армию. Они шли от заката и до жгучего рассвета, чтобы не изнемогать себя до обезвоживания. С лошадьми было передвигаться быстро, но они не оказались способными перенести такой долгий путь без еды и воды. Транспорта для пустынь у армии не было, да и таким огромным количеством верблюдов изжиться было негде, в Белой империи этих животных очень мало. Поэтому уже на третий день войскам пришлось идти пешком, оставив лошадей. Дорога была длиннее, чем казалась на первый взгляд, да еще и песчаная буря так внезапно началась. Фортуна явно отвернулась от воинов тогда. Во время бури Коул построил земляные укрепления из песчаника, в которых смогли укрыться войска. Он часто строил такие во время этого похода, чтобы люди могли переждать жару в прохладной тени. Вот и сейчас остатки западного фронта сидели в укреплениях и ждали, когда они смогут продолжить путь. — Полковник, разрешите обратиться? — сказал юноша уставшему от строительства Коулу, который лежал на своем плаще, глядя в песчаный потолок. — Да, чего хотел? — Мы тут подсчитали…. Если мы останемся сейчас таким составом и задержимся еще и на время бури… То припасов не хватит до конца похода… Еды осталось на день, максимум - на полтора… Хотя, если люди будут умирать еще быстрее. То мы сможем протянуть еще дня три… — Не смей говорить таких гадких слов… Никто умирать не будет. Буря стихнет, и мы в мгновение ока доберемся до какого-нибудь оазиса. Просто надо немного прибавить ходу. Мы потеряли лошадей, поэтому отстаем от плана. — Но мы не сможем идти еще быстрее! — вдруг закричал молодой альфа так, что его услышали все в этом сооружении, — Если мы не оставим половину войска здесь, то умрем все! А если и не умрем, то миссию уже точно не выполним! Мы уже ослабли! — Заткни свой поганый рот и забудь том, о чем только что говорил! Никто больше не умрет здесь, ясно?! — От злости Коул подскочил и схватил говорившего за воротник, — Мы выполним миссию и спасем страну! И не смей опускать руки раньше времени, ты меня понял?! От того, какой у тебя настрой зависит результат проделанной работы… Сейчас ты скажешь одно слово, и оно засядет в душах всех, кто тебя услышит. Они больше не будут сражаться так, как могут, думая, что они все равно проиграют… Именно поэтому все говорят, что у них еще есть силы бороться, когда их на самом деле нет… От веры в победу сама победа становится ближе. — полковник отпустил юношу и стряхнул песок с его плеча, а потом стал говорить громко, чтобы все присутствующие слышали его, — Конечно, сдаться куда проще. Но если постараться, то мы обязательно принесем победу своей стране! После со всех сторон укрепления стали доноситься воодушевленные крики воинов. Они поверили в слова Коула и их командный дух стал крепче. Людям стало легче от осознания того, что еще не все потеряно. Впервые за долгое время раздался смех, воины начали петь и играть на каких-то примитивных инструментах. Они будто опять ожили. От этого самому мастеру земли стало спокойнее. Но в голове твердо встал вопрос о нехватке продовольствия. Все же парень был прав. Если еды не хватит, все умрут, а за спиной только две трети пути. Коул надолго ушел в размышления о том, что же ему делать с этим. Прислушаться к совету юноши не было выходом. Он не собирался бросать товарищей, которые в него так верят… Но что же тогда делать? Ответ на этот вопрос так и не был найден, потому что время для обдумывания резко закончилось. В укрепление забежал маленький, лет двенадцати от роду, альфа. Он детским звонким голосом закричал: «Черные идут! Они нашли нас! Скорее собирайтесь!» Эта новость переполошила всех. Они тут же повскакивали, одели свое обмундирование и были готовы к надвигающейся битве. Оставалось только надеяться, что буря стихла, и песок не будет попадать в глаза. Когда все уже были готовы, они под предводительством Коула ринулись в бой. Истощенные войска бились насмерть, до самого конца. Несмотря на то, что у черных войск было больше силы, они понесли большие потери, чем белые, но все же… Как бы сильно те не бились и не желали жить, как бы они не старались… С самого начала они были обречены на поражение. Белые пески пустыни стали красными от моря крови. Чьи-то кишки валялись справа, отрубленная голова, из которой текла еще горячая кровь, слева… Коула окружили конные всадники, отрезав его от остальных. Он сделал шаг назад и наступил на что-то скользкое и желеобразное. Кинув взгляд вниз, он увидел небольшую руку. Она была как раз того размера, как та, что принадлежала молодому парнишке, заметившего врагов на горизонте. Верный и преданный ребенок, ничем не заслуживший смерть, встретил ее именно так… От увиденного у Коула внутри вскипела ярость. Он поднял свой меч и с криком кинулся на конницу. Один всадник хотел его остановить, но напоролся на взявшуюся из ниоткуда глыбу, из-под второго воина ушла земля, а третий мечом к мечу столкнулся с полководцем. Карие глаза Коула наливались кровью от ярости. Еще одно усилие, и он смог сбросить всадника с коня, после чего сражение приобрело уже другой масштаб. Коул был сильнее кавалериста в рукопашном бою и во владении мечом. Поэтому уже после следующего удара живот человека был рассечен острым лезвием. Фонтан крови испачкал белую одежду бойца, посеревшую в походе. На секунду Коулу открылось поле боя, и он осмотрелся. От его огромного войска осталось около пятидесяти человек. Мысль о том, что никто больше не должен умирать, не давала ему покоя. На него накинулся еще один всадник, закрыв ему обзор. Опять раздался лязг мечей. Удар, второй… И вот, второй боец уже бездыханно валялся под копытами лошади. Коул огляделся опять, и его товарищей стало еще меньше. Медлить было нельзя. Мастер земли откинул меч в сторону и собрал свою силу стихии в кулаках, от чего те загорелись рыжим свечением. Земля у всех под ногами затряслась, а потом из нее стали вырастать огромные каменные глыбы, а еще и с такой точностью, что они сбивали всадников с коней, защищая союзников Коула, не ранив при этом самих лошадей. Камни вырастали и летали повсюду, сбивая врагов, пробивая им головы и ломая кости. Белые воины при этом могли только сидеть, пряча голову за руками и молиться богам, чтобы камни их не трогали, слушать, как рядом раздается предсмертный ужасающий крик... Крик того, кто не хочет умирать. А после услышать хруст его костей под сдавленной броней. Спустя несколько минут все стихло. Не было больше бури и землетрясений. Только все вокруг окрасилось красным: песок, камни, люди, кони и даже само небо… И посреди всего этого алого моря стоял, как Посейдон, разгневанный Коул. Его пыл медленно остывал, ему на смену приходило тяжелое чувство вины... Он чувствовал себя убийцей... Еще пара секунд, и громко раздался голос мастера земли: «Хватайте коней! Мы еще можем что-то сделать, пока все не оклемались!» И тут же все, кто еще остался в живых быстро отловили сошедших с ума от страха лошадей. Раненым помогли оседлать их, и они пустились в бега. Они скакали туда, куда так долго шли, оставляя позади море из крови и горы из камней и трупов. Это ужасное месиво теперь навсегда останется в памяти мастера земли. Самым ужасным в этом было то, что большая часть товарищей все же пала в этой битве. Осталось лишь пара десятков людей… Коул не мог в это поверить. Все те, кому он доверял, с кем делил крышу над головой… Погибли вот так, голодные, посреди пустыни… И теперь, таким малочисленным составом они двигались в Темную империю. Мастер земли весь путь обдумывал, как можно было выполнить миссию, преградить путь Темным войскам на западе, когда их осталось так мало. А темных воинов было сотни и тысячи. Коул был мрачен и неразговорчив. К рассвету им удалось пересечь расстояние, длинной в три дня пеших переходов с огромным войском. Они, как и раньше, устроились под каменными навесами переждать дневное пекло. К счастью, бойцы успели захватить с собой немного провианта. Командира это сильно успокаивало. Ведь людям, особенно военным, стыдно погибать от голода. Для них честь умереть в бою. Но есть ли смысл сражаться, если заранее ясно, что поражение неминуемо? Отступить сейчас — значит отдать власть над страной чужакам, но сохранить жизни товарищей; пойти в наступление — умереть и пропасть без следа, но хотя бы немного, хоть чуть-чуть ослабить врага. Коул сидел отдаленно ото всех. Он весь день не ел и не пил. У него совершенно не было аппетита, хотя он и чувствовал изнеможение от недостатка пищи. Товарищи все пытались с ним поговорить, успокоить, но все без толку. Коул молчал. Он игнорировал любые звуки и действия. Даже когда его подчиненные хотели подраться из-за какой-то мелкой ссоры, он не шевельнулся. Прежде бы он тут же усмирил их, но сейчас он пропал в чертогах своего разума. Он недвижно, будто заколдованный смотрел на одну точку на песке, как вдруг из песка выползла ящерица. Точнее, из песка показалась только ее голова. Маленькая, вся запыленная. Но она привлекла внимание мастера. Коулу невольно вспомнились тогда уроки старого мастера Ву. Он что-то рассказывал про то, что в на первый взгляд безжизненной пустыне проживает множество маленьких живых существ. Они могут казаться совершенно беззащитными, но почти каждый из них обладает своими хитростями, и многие маленькие создание обладают ядом такой силы, что могли бы даже убить человека. И тут Коула осенило. «Яд! Вот, что нам нужно!» — У меня есть план. — вдруг сказал он, поднявшись с места, чем напугал друзей. — Может, мы и непобедим в бою, если пойдем в атаку, но мы можем подорвать их строй хитростью! — Какой еще хитростью? Что мы можем? Ты хочешь построить Троянского коня, чтобы мы перебили их изнутри? Так нет у нас ни дров на коня ни воинов, что будут помогать. — сказал один воин, бывший правой рукой у Коула. В минувшем бою он был одним из тех, кого сильно ранило. Он ко всему относился крайне скептически из-за навязчивой боли. — Нет, нет. Нам не нужен Троянский конь. — Коул хитро улыбнулся и осмотрел свой отряд, — Нам нужны змеи, скорпионы и другая живность, обитающая в пустынях.***
— Ну я так и не понял, как ты тут-то оказался? — спросил Кай, когда Коул выдержал необыкновенно долгую лирическую паузу, — Да и… Я так понял, ты так ничего и не сделал, да? — С чего ты взял? Ты даже не дослушал. - с упреком отмахнулся от друга Коул, - Да, мой план оказался не совсем удачным. Мы собрали яд местных животных, оседлали коней и, как и должны были, во время подоспели к посту Темной империи. Ночью там много кто спал, они, наверное, привыкли уже днем работать в этом пекле. Так мы тишайшим образом пробрались на склад с их провизией и начали свои гадкие делишки. Думаю, яд в их пойках сильно подорвал их численность тогда. Так что задание я все-таки выполнил! — Коул гордо улыбнулся. — Тогда какого дьявола ты прохлаждаешься в этой клетке? Вы должны были вернуться в столицу! — Да знаю я! Ты думаешь, я пришел сюда и подумал: «Хм, а почему бы не стать гладиатором и не сражаться в поисках никчемной славы?» Нас повязали как грабителей. Они, идиоты, решили, что мы воришки и хотим стащить еду. Мы были без доспехов, без формы и даже босиком. Но с грабежом тут довольно строго и нас отправили на каторжные работы… И я, мастер земли, почетный воин, - он с трепетом перечислял свои прозвища, - должен был вот этими вот своими руками копать шахты чужакам! — Он показал Каю свои руки, скованные наручниками с какими-то иероглифами. — А как охрана узнала, что я мастер земли, меня сразу на продажу. Купил меня местный аристократ или купец, Рональд или Ронан, пес его знает. И отдал потом сюда. Я ему теперь доход приношу. Хотя он даже не появлялся ни на моих боях, нигде. Мне порой кажется, что и в городе его нет. — Хм. А чего ты не сбежишь? Ты же одним махом дыру в стене сделаешь. Ты же мастер земли, черт побери! — Это видел? — С тяжелым вздохом произнес Коул, показывая оковы на руках, — Эти кандалы мне не дают использовать свою силу… И поэтому, Кай, если о тебе они ничего не знают, никогда, слышишь, никогда не используй силу огня, а то… — А то что? Тоже мне кандалы наденут? Они мне не нужны. Я обещал Ллойду быть послушным песиком. — Кай посмотрел на толстые прутья своей клетки. — Ллойд? — Коул с удивлением произнес это, — И давно ты с цесаревичем на «ты»? — Он же просто ребенок, Коул. Ребенок, который ничего не может. Мы с ним познакомились как-то около полугода тому назад. Такой важный был, «Я сын императора», «Мой жених — отважный воин», а сейчас… — вдруг на лице Кая появилась добрая и даже нежная улыбка, — Он не такой… Он стал добрее, что ли… — Ой, Кай! Еще немного и я подумаю, что ты влюбился. — Усмехнулся Коул, — Перестань. — Нет, я не влюбился. Мне просто приятно, что он теперь делает все, что может, чтобы сохранить мне жизнь, отдать долг за спасение. И тогда я вернусь… К Ние, к старику… — И к Скайлор? А? Я помню, как он на тебя смотрел, просил скорее возвращаться с войны и такие сопли распустил! — Коул рассмеялся, а огненный мастер так ничего и не ответил… — Я бы тоже хотел вернуться… К друзьям и… К тому незнакомцу… Как думаешь, он меня помнит? — Незнакомец? Какой еще незнакомец? - огненный мастер с непониманием посмотрел на друга. — Тот, с которым мы встретились взглядами, когда мы выезжали из дворца. Эти его печальные голубые глаза… Рыжие волосы, веснушки... Я не могу их забыть… — Коул прикрыл глаза и мечтательно улыбнулся, вспоминая омегу. — Да уж, и это ты мне говоришь, что я влюбился? На себя бы посмотрел. — Кай усмехнулся. — Ну ничего. Еще немного и я вытащу нас из этой помойки. — Ты смеешься? Выйти отсюда можно только став фаворитом самого императора. Только победив всех. И убив их, Кай... — Считай, я уже им стал. Я не перед чем не остановлюсь, чтобы вернуться к Ние… Я не брошу его одного… Прошло уже пол года... Кай встал на ноги, скованные цепями, и взялся за стальные прутья. Он осмотрел тускло освещенный коридор. Слева и справа раздавались крики, разговоры, смех. Они не собирались смолкать. Каменный пол, местами замазанный кровью и сырые каменные стены, покрытые то ли мхом, то ли плесенью… Они уже напрягали Кая настолько, что хотелось выть, но он не смел этого показывать. Он обуздал свои эмоции и не собирался давать им волю до самого освобождения. — Ну, будем надеяться на тебя, герой. — произнес Коул. Он будто сам прочувствовал всю ярость Кая, вольного и неудержимого парня, загнанного в клетку собственного разума.