Темная империя

      Прошли бои, еще день на улицах провисели фонарики дня ушедших, затем их убрали и город вернулся в привычный ритм жизни. Погода на улице была по-осеннему холодной и противной, всегда серое небо, холодный ветер, и такие же холодные дожди, редко проливающиеся на богатое убранство столицы. В такое время она по праву звалась Темной. Горожане шумели вечерами в богатых домах, устраивали приемы, посещали арену. Мало кто решался выходить на улицу. Все же в роскоши и тепле было уютно. Когда-то и для Ллойда все было так. Но не теперь. А сегодняшний день выдался наиболее паршивым, цесаревич с самого утра чувствовал себя крайне неуютно.       Утром, уже после завтрака, когда все должны были погрузиться в работу, в черном дворце было необычно тихо. Всем альфам, служившим там было очень сложно исполнять свои обязанности. Они стали более агрессивными, чем обычно, чаще обычного слышались споры между стражниками. И чтобы не рушить обычный уклад дворцовой жизни, все старались не привлекать к себе внимания. Особенно омеги, которые чувствовали всеобщее напряжение лучше других, старались скрыться из виду. Спрятаться от кровожадных взглядов альф.       Сам же император Гармадон, обычно устраивающий в это время какие-то приемы или собрания, сегодня предпочел погрузиться в одинокое ожидание. Его мрачное лицо выглядело сосредоточенным и задумчивым. Сейчас он думал о своем сыне, из-за которого и происходит вся эта тишина и всеобщее лодырничество. Что он сделал? Да, собственно, ничего особенного. Просто именно из-за него половину поместья объял невероятно манящий альф аромат. Гармадон не мог поверить в то, что не успел выдать свое чадо замуж в нужный срок, и слишком долго шел на поводу у маленького шалуна. Он сумел не почувствовать то, как Ллойд стал взрослеть, как проявился его собственный запах. Сейчас же он думал о том, как все скорее исправить, и как не допустить то, чтобы все узнали о данном происшествии.       Хотя, конечно, решение уже было найдено. Вот оно, ворвалось в тронный зал, приветствуя повелителя, и не обращая внимания на стражу, которая ритмично топнув ногой, ровнялась перед ним. Высокий альфа, великий победитель в недавней войне, сильный и могучий шатен с зеленой прядью в челке. Он подошел к трону и встал на одно колено, склонив голову перед императором. — Ваше Величество, Вы меня вызывали? — сказал молодой альфа собранным голосом. Тронный зал находился вдали от спален, поэтому в этой части дворца не было омежьего запаха, который бы беспокоил ум альфы. — Да, Морро, сын мой, встань с колен и подойди ко мне поближе. — голос императора был на редкость спокойным и даже необычным, какие-то нотки волнения все же проблескивали в нем, — У меня к тебе есть одно чрезвычайно важное дело. — После этих слов он протянул одну руку к юноше и жестом подозвал его к себе. — Я готов служить Вам, мой повелитель. — воин ветра подошел к Гармадону, как и было велено, и посмотрел в красные глаза темного лорда. — Исполню любое поручение. — Хорошо. Я хотел с тобой поговорить серьезно. Ты ведь хочешь занять мое место в будущем, верно? — на этот вопрос ему ответили только коротким кивком. — И ты скоро заполучишь руку моего сына. — еще один кивок подтвердил это. — Я хочу, чтобы ты знал. Ты тот, кому я не боюсь оставить империю после своего ухода, тот, кому я могу отдать своего сына и кого самого считаю за своего ребенка. Поэтому сейчас отправляйся в покои Ллойда. По прибытии, ты сам поймешь, что тебе нужно. Я даю тебе отгул на сегодня, иди. — Да! — ответил радостным голосом. Насколько он понял императора, он обязан сегодня окончательно завоевать доверие Ллойда, может быть даже украсть его поцелуй.       Император отпустил Морро, и тот направился по указанному курсу, прихорашиваясь по дороге. Он чувствовал себя уверенным и способным на все, представляя себе возможное развитие событий. Они могли посетить вдвоем какой-нибудь вечер или обойти все закоулки дворца. По мере приближения к нужной комнате нарастала игривость и кокетливость. Он дышал полной грудью, набираясь сил. Его легкие наполнялись чудесным ароматом любви, витающим в воздухе. «Стоп… Этот запах…» — подумал Морро принюхавшись получше: «Да нет, не может быть… Неужели Его Величество хочет, чтобы я… И именно сейчас?» Его лицо побледнело, когда он понял, что это не просто приятный аромат роз или цветов, а запах течки… Запах течки Ллойда…       Шаг генерала черной империи тут же ускорился. Он был обеспокоен тем, в каком состоянии сейчас должен находиться маленький императреныш. Но как только он представлял это в голове, он тут же стыдился своих пошлых мыслей, относительно сына правителя, но этого избежать было невозможно. Картина хрупкого омеги в полупрозрачной мятой тунике, развратно раскинувшего свои ножки, так и всплывала в воображении. И от нее было невозможно деться хоть куда-нибудь.       Быстро добравшись до нужной комнаты, Морро постучал в дверь. Ему быстро ответил сладкий и такой заманчивый голос, что картинка в голове начала оживать и двигаться, скромно закрывая свои постыдные части тела от глаз альфы. Ему хотелось скорее увидеть эту картину вживую, но ничего подобного он не обнаружил, когда многострадальный Ллойд открыл дверь. Тот был одет, хоть и немного по-домашнему, но довольно прилично. На нем были зеленые шаровары, спускающиеся чуть ниже колена и длинная помятая рубаха (вовсе и не прозрачная) белого цвета. Лицо цесаревича было покрыто румянцем, а дыхание было слегка тяжеловатым. Сегодняшний день у Ллойда не задался с самого утра. Когда он проснулся, у него крутило живот, поэтому встал он рано и не выспался. Он чувствовал себя странно, но не придавал этому значения. С утра ему было душно, и распахнутое настежь окно, из-за которого в покоях было так же холодно, как и на улице, не помогло ему избавиться от этого чувства. Кое-как он пережил завтрак под кучей пристальных взглядов, особенно от альф. Казалось, только из-за присутствия отца рядом они не набросились на него на том же месте. Тогда отец велел ему с этих пор сидеть в комнате и не высовываться. Только после этого сын темного лорда осознал, что с ним сейчас происходит. Он был напуган этим и заперся в у себя. Ему с каждым часом становилось все жарче, сердце билось быстрее, движения начинали даваться с трудом. Руки и ноги становились все слабее, а на уме были только похоть и разврат. Иногда из горла Ллойда вырывались тихое скуление или постанывания, потому что терпеть это было невыносимо. Тело ныло. Тело хотело ласки. Тело хотело секса. От этого его прервал только стук в дверь, заставивший будущего императора встать с кровати и открыть ее. — М-Морро? — испуганно пробормотал он, выглядывая из-за двери, — Прошу прощения, но я не готов принимать гостей, я не в подобающем для этого виде и состоянии… — омега собрался уже закрывать за собой дверь, но ее остановила сильная рука альфы. Ослабевший омега не смог ему противостоять… — Меня послал Ваш отец, он обеспокоен Вашим состоянием так же, как и я. Он сказал, что я могу Вам помочь. — Морро протиснулся в комнату и закрыл за собой дверь. — И дал на это свое разрешение. Позвольте мне поинтересоваться Вашим самочувствием. — В данный момент мое самочувствие Вас касаться не должно. — хотя все его тело горело и желало сильных прикосновений и нежных поцелуев, Ллойд старался придерживаться правил морали, — А… На счет помощи… Я… Я хотел к Вам за этим уже давно обратиться. — он поднял свои слегка затуманенные зеленые глазки на высокого альфу и подошел к нему на шаг ближе, чтобы почти оказаться прижатым к нему, что ему так и хотелось сделать, но он держал себя в руках, и между ними оставалась еще небольшая воздушная прослойка. Все тело омеги подрагивало и еле поддавалось контролю. — Да? Почему же не обратились прежде в таком случае?.. Я приму Вашу просьбу, какой бы она не была… — рука Морро легла на нежную щечку омеги, что заставило последнего сильнее покраснеть и слегка отдернуться с непривычки. Прикосновение альфы дарило ему приятные чувства. — Дело в том, что я уже долгое время влюблен… — изумрудные глазки опустились, выражая сожаление и скрылись от ухажера под белыми ресницами, но потом поднялись обратно, а несильные ручки отодвинули чужую руку от себя. — Но люблю я не Вас. У меня есть истинный, с которым нам никогда не суждено быть вместе… — Я не понимаю, о чем Вы хотели просить меня тогда? — Морро слегка нахмурился. Все это было странным, и не представлялось ему таким всю дорогу сюда. «И что, он хочет, чтобы я отказался от всего, к чему так долго шел? Чтобы отменил запланированную свадьбу? Нет, нет! Гармадон будет в ярости!» — думал Морро, ожидая ответа Ллойда в затянувшейся паузе. — Я хочу… — Ллойд немного замялся, — Чтобы Вы, когда выйдете за меня и займете трон, были бы справедливы ко всем, какого бы пола или расы они бы не были. Чтобы Черная империя перестала быть такой жестокой, и чтобы в ней не правило насилие… Чтобы все здесь были счастливы и не видели бы счастья в богатстве… Чтобы те деревни, что стоят за стенами богатели и не голодали… И… — голос омеги все затихал и затихал, — Я хочу просить Вас быть чутким со мной… И… Прислушиваться ко мне… Ведь я умею многое из того, что делал отец и знаю все лучше Вас… Вы исполните мою просьбу?.. — взгляд омеги стал умоляющим, в глазах чуть ли не наворачивались слезы. Все же ему в его состоянии было тяжело находиться рядом с обольстительным и сильным альфой и при этом трезво мыслить. Ллойду хотелось ласк и облегчения, но он не мог себе позволить этого. — Ну… Конечно, я выполню твою просьбу, мой дорогой жених. — Морро погладил Ллойда по голове и притянул его к себе за талию, заставив невольно сократить расстояние между ними до нуля. Он склонил свою голову, глядя в зажмуренные глаза омеги, упирающегося руками в его грудь. Воздушный маг не обращал внимания на сопротивление. Его рука проскользнула с рассыпающихся золотых волос по скулам омеги и застыла на подбородке, подняв опущенное вниз личико, и Морро прошептал: — Но только для начала… Мы должны исполнить волю нашего отца. — М-Морро, нет… — омега сопротивлялся как мог, но был не в силах противостоять альфе. Тот нагнулся чуть пониже и его губы накрыли юные мягкие губки Ллойда горячим поцелуем.       Все лицо омеги тут же вспыхнуло красным от смущения. Он не мог сопротивляться даже сам себе, ведь сегодня весь день ему хотелось этого, ему хотелось, чтобы над ним властвовали, чтобы его хорошенько отымели, чтобы он излил всю свою похоть, чтобы все горячее тело больше не было таким тяжелым и чувствительным. Сейчас на этот горячий поцелуй он невольно ответил. Он почувствовал инородное скользкое и юркое тело в своем рту. Это был чужой язык, как же противно! Но в то же время… Это пробуждало в нем желание и страсть. На миг Ллойд осознал, что его воображение рисует совершенно другую картину — другого альфу рядом с ним, совершенно другого. Брюнета с красными добрыми глазами, ослепительной улыбкой и теплым голосом.        Но, открыв глаза, он увидел нечто, противоречащее его фантазии. Это было совершенно не то! Не тот человек, с которым он хочет быть! Не тот, кого рисует фантазия и не тот, к кому его тянет. Ллойд уперся руками в грудь Морро и оттолкнул его, на удивление, ему хватило сил это сделать. — Нет! Лжец! Вы делаете все лишь в угоду отцу! — крикнул он так громко, как мог, и вырвался из развратных объятий. — Не хочу и не буду! Не прикасайтесь ко мне! Не смейте!       Ллойд распахнул дверь и выбежал из комнаты под удивленные взгляды охраны, стоявшей в коридоре. Им он в приказном тоне велел, чтобы они не пускали Морро за ним, и убежал. Воздушный мастер тут же побежал за ним, но двое здоровых альф перекрыли ему путь, как и велел юный омега. Это рассердило молодого генерала, и тот начал кричать на стражу и велеть им пропустить начальника, на что те только посмеялись. Морро являлся начальником в армии, но не во дворце, и после этого напоминания воин только сильнее разозлился. Задержки, которую устроила стража, вполне хватило, чтобы Ллойд скрылся с глаз долой.       Сын императора, недолго думая, отправился в дворцовый сад. Дорога туда была самой короткой и безлюдной, да и оттуда черный ход вел на центральную улицу города. Ллойд часто им пользовался в последнее время, чтобы, вопреки приказам отца погулять в гордом одиночестве или навестить своего гладиатора на арене без лишних глаз. Он быстро добрался до выхода и, надев на себя неприметный плащ, выбежал из дома.       Охрана не подняла совершенно никакого шума, а только просвистела вслед омеге, думая, что это обычный слуга. Ллойду еще повезло, что они не накинулись на него с развратными побуждениями, пока тот пробегал мимо них. Омега смог быстро скрыться в тайном подземелье, где его уже никто не видел. Он огляделся — везде была кромешная тьма. Он не представлял, как пойдет дальше. Впрочем, остаться здесь тоже была неплохая перспектива. Тут его никто не тронет, по крайней мере, до тех пор, пока его не начнут искать, или пока кому-нибудь не пригодится тайный проход. Во всяком случае, здесь он чувствовал себя безопаснее, чем дома, да и прохладный ветерок помогал освежиться. Это было необходимо Ллойду. Он сейчас готов был выть от той слабости и от тех желаний, что его одолевали. Это животное желание было просто нестерпимым. Ллойд упал на колени, упершись ладонями с землю и сжал ее в кулачках. Его тело продолжало гореть и ныть, особенно его нижняя часть. Он тихо поскуливал, не в силах сдержаться. Но он старался, как мог. Старался выровнять дыхание, старался отвлечься какими-то мыслями, но все это сводилось к тому, что он начинал представлять перед собой своего огненного спасителя с обнаженным торсом, и все становилось еще хуже. Он уже чувствовал, как в его штанах становилось сыро от похабных выделений смазки.       Ллойд не знал, куда ему деваться. «Пойти домой нельзя, ведь там был Морро, желающий заняться со мной любовью… Но это нельзя называть любовью, если это вовсе не по любви, а из-за власти или простого животного желания! Ведь Морро сказал «да» только потому что хотел угомонить меня. Какой же я слабый, какой жалкий! Даже не могу взять себя в руки! Я просто ничтожество!» Быть слабым, беззащитным, обманутым — это все раздражало омегу. «Вот Кай, он бы так не поступил!» — думал Ллойд: «Он бы никогда, ни за что в жизни не обидел бы меня и не подумал бы использовать мое положение в обществе! Не то, что… Морро… Я ему нужен только ради власти… А отец только рад сыну-альфе…»       От обиды Ллойд собрал свою силу в кулак и, вымещая всю свою досаду, ударил им о землю. От места, куда он ударил, во все стороны разлетелись зеленые яркие искры. Они на миг озарили длинный тоннель и тут же потухли. От неожиданности Ллойд вскрикнул, упал на пятую точку и отполз подальше от этого места, но после с беспокойством посмотрел на свои руки. Его сердце, до этого быстро колотившееся, на миг остановилось, а после забилось еще быстрее. « Это так и должно быть?! Почему оно всегда появляется так внезапно?! Почему сейчас?!» — думал Ллойд, но на его вопрос никто не мог ответить. Он испугался этого необычного явления и больше не стал медлить. Он встал и побежал дальше, убегая от того места. Бежать было тяжело, дышать еще тяжелее, но оставаться там он больше не мог. Там было небезопасно, так он думал. Он паниковал, ему хотелось спрятаться, а безопасно ему сейчас казалось только в одном месте, куда он и побежал.       В тоннеле было темно и сыро. Ллойд бежал там босиком и ему было больно это делать, но он терпел. Он бежал, спотыкался, падал, вставал и опять бежал. Его одежда стала грязной из-за этого. Ему было ужасно тяжело, ноги его почти не слушались. Но ему ведь больше ничего не остается, если он сможет быть спокоен только рядом с ним… Поэтому он боролся сам с собой и двигался вперед. Преодолев это страшное помещение, он вышел на шумную улицу и натянул капюшон поглубже, чтобы его глаз и лица не было видно, и побежал дальше по холодным и мокрым от прошедшего дождя дорогам.       Его путь продолжался до тех пор, пока он не добрался до давно знакомой ему «школы». Сказать, что стража была удивлена — ничего не сказать. К ним, в сборище диких и агрессивных альф пришло маленькое и хрупкое создание, которое само по себе очень привлекает и манит к себе, а тут у него еще и течка. Но все же Ллойд смог пройти внутрь, пригрозив страже своим титулом. Конечно, стража расступилась перед ним, но на их лицах читалось явное негодование. Этот омега точно был самоубийцей.       Сейчас у обитателей дикого бойцовского общества была тренировка во внутреннем дворе их учебного заведения. Повсюду разносились крики, рычания и лязг оружия. Это все было похоже больше на миниатюрную копию настоящего военного сражения. Тут тебя могли и убить, а могли и научить новым приемам защиты и нападения. Подобные бои — не редкость в этом месте. Они проходили почти каждый день. Хорошо было только одно. Если ты будешь серьезно ранен, тебе окажут квалифицированную медицинскую помощь. Ну, если ты, конечно, не провинился перед Его Величайшеством.       Ллойд слышал звуки боя, доносившиеся со внутреннего двора через незастекленные окна. Он быстро забрался на второй этаж здания школы и побежал к месту, где находился балкон. Оттуда открывался прекрасный вид во внутренний двор. И вот, он распахивает тяжелые деревянные двери, добегает до парапета, и тут же, вцепившись своими нежными ручками в каменную ограду выкрикнул имя: — Кай! — только потом он соизволил опустить взгляд вниз и встретиться взглядом с обожаемыми красными глазами, к которым его невозможно сильно тянет, не обращая внимания на то, что вместе с ними на него посмотрели и все остальные. В этот миг вся возня во дворе закончилась, повисла тишина. Только эхо омеги еще секунду звучало, проникая в сознания людей. — Мне… Надо поговорить… Сейчас, спускайся вниз… Я жду. — он произнес это тихо, почти шепотом, но все равно его было слышно во всем дворе. Его голос был слегка дрожащим, напуганным…       Кай, услышав этот зов, кивнул и, не теряя ни секунды, побежал в назначенное место. Но путь ему сначала преградила стража, однако Ллойд смог приказным тоном велеть пропустить его. И его приказ был выполнен, правда, с настороженностью. Кай переживал, не случилось ли чего с его возлюбленным, не угрожает ли ему что-либо… Кай побежал вдоль по коридорам, как уже давно не бегал, ему не мешали ни кандалы на руках, ни маска с палкой во рту. Он мчался навстречу Ллойду, словно ветер.       Он спустился вниз, в подвал, где он жил когда-то, и где они с Ллойдом когда-то виделись почти каждый день. На удивление Кая, стражи нигде не было. Ни на лестнице, ни в коридоре… Но когда он подошел ближе, он удивился еще сильнее. Он почувствовал запах… Запах течки его истинного… Против него невозможно было устоять… У Кая участился пульс, разум затуманивался… Он уже вовсе не понимал, где он… В мыслях у него было только одно — Ллойд.       Альфа понимал, что он не должен поддаваться своему желанию, идти туда, видеть Ллойда, нарушать приказ императора… Альфа не должен быть рядом с чужим омегой во время течки… Он прижался к стене, пытаясь привести свои мозги в порядок, но запах все сильнее кружил голову мастера огня… Ему надо было обязательно быть там, с ним, сейчас… Ллойд ведь страдает, а Кай, как его истинный, просто обязан помочь. Еще с тех самых пор, как он встретил своего омегу, между ними стоял огромный барьер. Они принадлежали разным сторонам войны… А теперь? Питомец сейчас должен овладеть своим хозяином?.. А если он это сделает, ему точно грозит казнь… Да и Ллойду, скорее всего, придется несладко… «Нет, нельзя…» — думал Кай: «Я должен держать себя в руках…» Он взялся за голову. Его чувства и разум разрывали его на части… — Каай… — послышался стон из дальнего конца камер… Он был наполнен страданием. Это стало последней каплей. Кай не мог смириться с тем, что Ллойд мучается! Он сорвался с места. Он не мог думать о законах. Забыл о запретах… Ллойд страдает, и это недопустимо.       Кай заглянул в свою камеру затуманенным взглядом, и увидел, как на «постели» сидит омега. Лицо и уши цесаревича были жутко красные, он тяжело дышал и держался рукой за ворот своей рубашки. Он взглянул на Кая, и его почти безжизненные глаза заискрились. Он подбежал к своему любимому и крепко-крепко обнял его.       Ллойд прижался к груди альфы и потерся о него щекой, вдыхая самый прекрасный на свете человеческий запах. Кай хотел бы обнять омежку, но оковы не давали ему двигаться достаточно для этого. Он что-то проворчал через маску, и тогда Ллойд потянулся к ней и снял ее. Густая слюна протянулась за этой маской, как у голодного хищника. — Ллойд… Зачем ты пришел?.. Я же… Я же не сдержусь… Где твоя стража?.. Где все?.. Я не хочу делать это… У тебя же есть жених… — Нет… Я хочу, чтобы… — Он почти задыхался и прижимался все сильнее к обнаженной груди. — Я хочу быть твоим… Кай… Я люблю тебя… Я… Кай, ты — мой истинный… И я не могу быть с кем-то кроме тебя… Пожалуйста, Кай… Не уходи… Не бросай меня… Побудь рядом… Я… — он посмотрел наверх, его зеленые глаза были мокрыми, по щечкам потекли слезки. — Твоего отца не будет волновать то, что я — твой истинный… И то, что мы любим друг друга… — Кай стер слезинку с щеки Ллойда, оставив на его щеке полоску грязи от пыли на его руке, смешавшейся с кристально чистой слезой, и приблизился к его прекрасному личику. — Но меня это вряд ли сможет остановить… Я больше не могу сдерживаться…       Кай коснулся своими губами нежных, чуть соленых от слез губ Ллойда. Он почувствовал жар тела омеги, его вкус. В груди у него сильнее запылал огонь любви, согревающий душу вдали от дома. Он уже совершенно перестал собирать свои мысли в кучу. Его инстинкты взяли верх, и тело больше не контролировалось разумом. Их поцелуй постепенно становился все глубже, чувственнее. Их языки переплелись воедино, стремясь быть еще ближе друг к другу.       Кай попытался обнять любимого, но вновь кандалы не дали этого сделать, тогда он зарычал, и в его руках загорелось пламя, которым он стал разогревать железо, чтобы освободиться от него. — Кай, дай я попробую, — прошептал Ллойд, и положил руку на середину цепи. Он крепко сжал ладонь и зажмурился, сильно концентрируясь на металле, разогретом огнем белого генерала. Зеленое свечение вырвалось из его ладони, что сильно удивило пламенного мастера, но цепь была разомкнута, и больше его ничего не сдерживало, он заключил хрупкого омегу в свои объятия и прижал его к своей груди так крепко, что, казалось, он хотел слиться с омегой воедино. Но все же потом он поднял нежным движением руки головую юного Гармадона вверх. Его тонкие губы были разомкнуты, и легкий теплый воздух вырывался из его рта. Эта картина была слишком привлекательна для альфы, чтобы удержаться от страстного поцелуя.       Кай прижал Ллойда к стене и, продолжая целовать омегу, стал расстегивать его рубашку. Пуговица за пуговицей белое тело императорского сына обнажалось, открылась грудь, затем и плоский живот. Грудь омеги пылала, требовала ласки, поцелуев. Прослойка хлопковой ткани быстро оказалась где-то вдалеке от них. Спина омеги коснулась мокрых камней, но даже холодная стена темницы не могла остудить его.       Альфа жадно вдыхал запах возлюбленного, зарывался пальцами в светлые волосы. Его тело пылало страстью. Возбуждение нарастало с каждой секундой. Если бы Ллойд сейчас посмотрел вниз, он бы обязательно увидел там твердое достоинство Кая, выпирающее из набедренника. Но ему было стыдно взглянуть туда сейчас. Омега робко положил ладонь на грудь альфы и провел по ней рукой, ощущая силу и рельеф этого тела. От него так же пышило жаром, но этот жар не был обжигающим, а манил к себе.       Ллойд не смог заставить себя не прижаться к своему прекрасному любимому. Он поцеловал шею альфы со всей своей накопленной страстью, пока его тело медленно исследовали сильные руки мастера огня, немного грубоватые от мозолей. Они забрались в штаны омеги, и начали их потихоньку спускать вниз, освобождая мягкую попку от этих оков. Светлая и нежная кожа тут же почувствовала холод окружающего мира, но в то же время, оказавшись беззащитной, пятая точка цесаревича заныла сильнее.        Эти действия ужасно смущали Ллойда, и он сильно зажмурился. Он, конечно, был готов к этому и очень хотел, чтобы Кай принес ему желанное облегчение, но сложно бороться со страхом неизведанного. Кай заметил робость омеги, когда тот оказался полностью обнажен. — Не бойся меня, Ллойд. Я буду стараться делать все аккуратно, чтобы не причинить тебе никакого вреда, — прошептал он Ллойду, страстно поцеловав затем в шею, кусая ее. Омега тихо простонал, опять ощутив губы любимого на нежной чувствительной коже. После этого он спокойно прикрыл глаза и кивнул в знак согласия.       Лицо Кая озарила улыбка. Она была не такая властная, как у всех альф, с которыми довелось быть знакомым Ллойду. Она действительно отражала искреннюю нежность и заботу, а самое главное — любовь. Кай уложил хрупкого омегу на накиданное в углу сено, эмитирующее кровать, затем навис над омегой, приближаясь к нему постепенно все ближе и ближе. Их тела сами стремились друг к другу сейчас. Вот, Кай опять целует молодого омегу, прерывая поцелуи на тяжелые вздохи, издавая при этом слегка рычащие звуки. Они только больше заводили омегу, заставляя извиваться в нетерпении.       Кай одним движением руки снял и свою набедренную повязку, представ перед своим маленьким возлюбленным в полной красе могучего тела. Ллойд этого не заметил этого, все же смущение не давало ему открыть глаза и он был поглощен чувством нарастающего возбуждения, которое подстегивалось поцелуями и покусываниями горячего альфы, его запахом, прикосновениями. — Ах, Кай… Кай… Пожалуйста, не мучай меня больше… — цесаревич прошептал это, неуверенно раздвигая свои ножки, и уткнулся носом в мускулистое плечо, как будто желая спрятаться в нем, — Я больше не могу этого терпеть…       Ллойд беспомощно проскулил, прижавшись бедрами к половому органу мастера огня. Тот не стал перечить воле маленького императрёныша, а потакая его прихоти, прекратил ухаживания и, встав на колени, закинул худенькие ножки омеги на свои плечи. Ллойд смущенно посмотрел в глаза своему любовнику. Он облизнул свои губы, где недавно были еще губы Кая и сильнее смутился, увидев перед собой такую развратную картину. А Кай же скорее любовался своим любимым омегой: его щечки были красными, взгляд затуманен, а бледная кожа его была испачкана грязью, так несвойственной сыну императора.       Смущенно, скорее из любопытства, Ллойд посмотрел вниз, на то, что происходило у него между ног, и тут же покраснел сильнее. Он и не представлял себе, каким же большим должен быть половой орган альфы. Его коленки невольно начали сжиматься, но им помешала сильная рука Кая. Она проскользила от его колен вниз, к небольшому члену, вожделеющему внимания. Омега только тихонько простонал, расслабившись на пару секунд.       Кай не мог не воспользоваться этим моментом, и начал медленно входить в обильно залитое смазкой колечко мышц. Член альфы плавно погружался внутрь. Дыхание омеги замерло на секунду, а после его голос разнесся эхом по камере. В этом стоне чувствовалась боль, переживаемая в это время омегой. Он сжал простыню в руках и выгнулся. Альфа остановился и с жаром поцеловал юного омегу, стараясь отвлечь того от посторонних ощущений. Ллойд обнял широкие плечи своего любовника и невольно провел ногтями по его лопаткам, оставляя розовые царапины. Эта боль не была ошибкой альфы. Она означала, что теперь Ллойд больше никогда не будет чист и невинен.       Боль быстро стихла, так же скоро и вернулось желание продолжать развратные игры с огненным мастером. Ллойд стал тихо и робко ерзать под альфой, заставляя себя ощущать, как орган альфы миллиметр за миллиметром проникает все глубже. Но вдруг, неожиданно для омеги, Кай подался ему навстречу и плавно, но довольно быстро, он вошел в любовника на всю возможную длину, за чем последовал довольно продолжительный стон омеги. Альфа замер на секунду, наслаждаясь блаженными моментами, а затем начал плавно двигаться взад и вперед, попутно сопровождая это глухими стонами и рычанием.       Запах течки, сладкий голосок истинного невероятно возбуждали огненного мастера. Могло казаться, что альфа и сам в этот момент превратился в бушующее пламя, страстно извивающимся на раскаленных углях. Он то клонился к своему маленькому источнику силы, даря ему горячие поцелуи, то взвивался вверх, разгораясь ярче.       Омега был чуть ли не без памяти от того удовольствия, что наполняло его тело. Гормоны требовали продолжения, требовали больше любви и страсти, поощряя самого Ллойда за каждый подаренный ему поцелуй, за каждое проникновение новой волной блаженства. Омежке хотелось стонать, и делать это очень громко, но из последних сил он старался держать себя в руках. Все же здесь они не были совсем одни, и их в любой миг могли прервать. Но это добавляло особый мандраж ситуации.       Но альфе сейчас было абсолютно плевать на то, что их может кто-то заметить, что их могут осудить. Ему так вскружило голову, что он превращался в свою природную, дикую сущность, не способную здраво рассуждать. Он дарил своему омеге страстные поцелуи и кусал его, стараясь оставить на любимом как можно больше знаков того, что омега принадлежит ему. И в один момент он так сильно стиснул свои клыки, что на тонкой императорской коже остались глубокие раны. — Ай!.. Кай!.. — вскрикнул омега, сжавшись. — Осторожнее…       Возглас немного отрезвил мастера огня, и тот, пытаясь загладить вину за причиненную боль, стал покрывать рану поцелуями и слизывать с нее выступающую кровь. Но после он опять начал терять контроль над собой и становился временами грубее и жестче со своим нежным возлюбленным.       Ллойду оставалось лишь плыть по течению, отдаваясь горячей страсти альфы. Только изредка ему удавалось подбодрить Кая поцелуем или легким игривым покусыванием, которое свойственно всем молодым омегам. Их никто этому не учит. Природа в эти моменты сама диктует им что следует делать, чтобы раззадорить партнера.       Жалко только одно. Природа совершенно не знает, когда следует остановиться, чтобы все игры молодой парочки не закончились печальными последствиями. Кай уже чувствовал приближение пика своего удовольствия, и, казалось бы, он и не собирался останавливаться. Могла вот-вот произойти сцепка. Но из дурманного сна его вывел громкий топот приближающихся солдат. Во время очнувшись, он сию же секунду покинул влагалище омеги. Его голос содрогнулся, а на свет из его члена, на порозовевший живот омеги, выплеснулось горячее семя.       Топот стражей в латах становился все громче. Когда они прибыли на место преступления, обнаружили там любовников, которым негде было прятаться. Ллойд пытался укрыться своим плащом и спрятаться, уткнувшись в грудь Кая. Альфа обнимал своего ненаглядного омегу, глядя злобными красными глазами на тех, кто заставлял любимого испытывать страх. Он никого не стеснялся, и только скалился, он был готов порвать любого, кто к ним приблизится.