Spider and the Fly

      Забыв о том, как правильно жарить мясо на вертеле, Игнис с недоуменным видом сверлил сухопарого мальчишку, забравшегося с утра пораньше на самый шпиль старой ржавой вышки и теперь, махая с нее телефоном, словно флагом, пытался поймать сигнал, раз за разом сверяясь с экраном устройства. - Что, если ты разобьешься? - докричавшись до друга, поинтересовался Игги, жестом поправляя очки и продолжая тыкать вилкой сочный окорок. - Нокт этого не оценит. - Еще же немножечко! - не унимался Промпто, кряхтя и сопя, покуда солнце не ослепило его и, дернувшись, он полетел вниз, успевая схватиться за распорку вышки у самой земли. - А, черт! - Бинго! - снимая мясо с вертела и откладывая его на походную разделочную доску, кулинар перешел к разделке сытного завтрака, стараясь как можно аппетитнее нарезать текущее соками мясо убитого еще вчера Гладиолусом тигроклыка. - Что за новость, требующая срочной отправки, еще и с телефона Нокта? - Погодь, я сам ему скажу, - потирая потянутое плечо и хитренько хихикая, блондин отряхнулся от дорожной пыли и, вскочив на ноги, устремился к палатке, в которой до сих пор сладко спали Его Высочество и верный защитник принца, Гладио. - Эх, он так и собственную коронацию проспит… Присев возле друга и внимательно разглядывая его лицо, Промпто явно не нашел ничего умнее, как зажать другу нос, полагая это до чертиков оригинальной шуткой, и не предсказывая, что его самого спросонья за подобные выкрутасы откинут от себя хорошим пинком в грудь. Гладио встрепенулся, блондин отлетел в самый дальний угол и, не рассчитанная на такой напор палатка свернулась, накрывая всех троих с головой тяжелым брезентом. - Тотальное фиаско, - голосом диктора с радио прокомментировал Игнис, привыкший к ребячеству друзей, и пошел заниматься заваривать чай. Он уже успел привыкнуть к тому, что Промпто и Ноктис ведут себя как настоящие дети, оставаясь наедине, а Гладио — усердно примеряет на себя роль папочки, которому «все это надоело», и он старается сохранять суровый вид до первой же нелепой шутки Промпто. Нокт не шутил никогда. Точнее, он не умел этого делать. И Игнису порой казалось, что в момент свадьбы или падения смертоносного метеорита на мир Эоса у принца на лице будет одна и та же эмоция, в народе называемая пофигизмом.       К тому времени, как парни выпутались из устроенного им беспорядка, Господин Заучка уже успел покончить с приготовлением завтрака и, апатично пережевывая горячее жаркое, созерцал недоуменную рожу помятого со сна Нокта. - То есть...как это — приехала? - только и произнес принц, потупив взгляд, в котором отчетливо читалась просьба отвалить от него и не грузить сонный мозг проблемами визитов дальних знакомых. - Луна….фрея? Заслышав имя императорской принцессы, Игги живо поднял взгляд поверх очков, глядя на друзей с немым вопросом о том, кто, куда и кому въехал. - Так я о чем! - не унимаясь и даже не притрагиваясь к еде Игги, которую Пром любил больше остальных в группе, он то и дело скакал возле Нокта, покуда тот, вцепившись аки клещ в походную кружку, респаунил свой сонный труп травяным чаем. - Никс написал, что вчера вечером на территории Инсомнии сел корабль ниффов. И там оказалась сама Лунафрея! И — секундочку! — сопровождал ее не кто иной, как канцлер Тенебре, Ардин Изуния. Ну, я ничего не придумываю. - Да не, ты гонишь, - фыркнул Гладио, выхватывая смартфон и вызывая ответную реакцию квёлого Нокта. - Это, вообще-то, мое, - произнес Ноктис так, будто его больше волновала целостность телефона, нежели сама новость. - Ну так, «в сопровождении имперского канцлера», - не обращая внимания на протест принца, поддакнул Гладиолус. - Нокт, она проделала такой огромный путь, чтобы только увидеть тебя. - Ах, сладкая любовь! - расцвел Промпто, умиляясь так, словно только что прочел женский роман. - Невероятно, - подытожил всю их клоунаду Игги своим мудрым словцом. - Мне все равно. БАМ! Это должно было случиться, подобно грому Рамуха, гневу Ифрита и взрыву шальной бомбы, когда Ноктис «понизил градус происходящего», завершая споры по поводу своей личной жизни самой короткой и самой неподобающей фразой изо всех существующих. Челюсть Промпто отвалилась, укатываясь куда-то в невиданные дали. Гладиолус, едва отправивший кусок мяса в рот, так и позабыл, что его надо жевать. Но Игги, славясь хладнокровием, добил онемевшую группу весьма нетривиальным комментарием: - Ну и правильно. Десять лет молчания, что ж теперь, клясться в любви той, кого совершенно не знаешь? - Это...это же принцесса! - воскликнул Пром, собираясь закатить пьесу, почище постановок альтиссианского театра. - Она не просто так рвалась к тебе. Явно что-то намечается. Тебе совсем нечего сказать? - А что? - Нокт с самым апатичным видом перекинул на свою тарелку несколько кусков мяса и, устроившись поудобнее, принялся нарезать жаркое на маленькие порции. - Я знал ту Луну, с которой мы провели около одного летнего месяца вместе. Она рассказывала о богах и планетах, о мифах и легендах… Для меня она была подругой детства. Отрадой девятилетнего мальчишки. Сейчас мне девятнадцать. Мы не виделись десять лет. Я не спорю, она изменилась. Но, учитывая положение в мире, ее визит ничего хорошего не предвещает. Все, что мы можем сделать с отцом, это предоставить ей защиту от империи. И, если отец прикажет, то я стану ее мужем, дабы установить мир меж Люцисом и Тенебре. Никто моего мнения в этих вопросах не спрашивает. Здесь нет места эмоциям и любви. Только повиновение и расчет. - Ответ, достойный короля, - хмыкнул Игги, вновь утыкаясь в свою тарелку и, не поднимая глаз на Промпто, бросил: - Садись и кушай… - ...иначе съем я, - рассмеялся Гладиолус, перехватывая блюдо с едой и унося его из-под носа блондина себе. - Как-никак, я здесь самый голодный! - Не в коня корм.       Шутки продолжились и Промпто, немного отвлекаясь от переживаний, вступил в битву с Гладио, как голодный пес, пытаясь отбить у друга законную порцию. Но все же, ему было безумно любопытно, как так получалось, что вопреки рассудительности и сдержанности, Нокт ничего не говорил о чувствах к принцессе. Конечно, он и до этого был молчаливым и скрытным мальчуганом, но отнестись к новости о приезде имперской принцессы настолько равнодушно и отчужденно — это было за гранью понимания блондина. Только покончив с приемом пищи, он поднялся на возвышение за лагерем, стремясь осмотреть местность, на которой они вчера сделали привал и, схватив пистолет, прицелился в копошение, раздавшееся со стороны луга, заросшего пурпурно-розовыми гидрангеями. - Только покажись мне...- пробормотал Промпто, не спуская с мушки нечто серое и косматое, что через несколько мгновений оказалось псом средних размеров, несущимся в направлении к их лагерю. - Э? У нас гости! - Принцесса, что вы, что вы, не стоило так торопиться, - отшутился Гладиолус, выглядывая из-за уступа и замечая собаку, за шлейкой которой, помимо застрявших соцветий, виднелась кроваво-красная книжка. - Ах, это посланник.       Отвлекаясь от чаепития и со скучающим видом растрепав шерсть на загривке пса, Нокт извлек из кармашка блокнот, предназначавшийся ему и, раскрыв его на месте, заложенном позолоченной лентой, вчитался в строки. «Я могла считать годы, месяца, и часы до нашей встречи, думать об этом ежесекундно и казниться за то, что каждый раз я открываю глаза и встречаю новый день без тебя, мой дорогой принц. Возможно, это безумие, возможно, слепая надежда, но я все еще хочу верить, что буду нужна тебе, когда ты вернешься домой. Мне хочется знать, что если дружба давным-давно минула, то только потому, что ей на смену пришла любовь. Мы стали другими, взрослыми, и теперь должны отвечать за свои поступки и решения, принимаемые во имя мира. Ведь я совершенно не желаю жить под небом Эоса, если в нем идет война с твоим народом. Но мир будет невозможен, если ты закроешься от меня, мой принц. Я слышала, что любовь — это всегда дорога с односторонним движением. Но даже, если так, я пройду этот путь в одиночку, чтобы встретить тебя на той стороне, мой свет в непроглядной ночи. Люблю и жду нашего свидания, твоя маленькая Луна». - Оооо, - все это время стоя за спиной у Нокта и читая чужое послание, протянул Промпто, краснея до корней волос. - Это так сладко! - Только не плачь, милашка, - подколол Гладио, едва не подавившись завтраком. - Кхм! Ну, что там? Это Лунафрея? - Да, - коротко отрезал Ноктис, вместе с сухим ответом захлопывая книжку и ловя на себе счастливый взгляд пса, который явно ждал, что его отошлют прочь с ответным посланием. - Так ты будешь писать ответ? - вклинился в обсуждение личной жизни товарища Игги. - По кодексу воина, следует отвечать на все письма, будь они любовными, фронтовыми или даже рекламным спамом. - Я….не знаю, - покачал головой наследник трона, в задумчивости почесывая затылок. - Что ответить? Я никогда не писал любовных писем. Наверное, я ничего не чувствую. Это должно приносить радость? - Может, ты просто чувствуешь себя обязанным ей? - предположил Гладиолус, хотя он вовсе не видел текста послания. - Это чувство неприятно. Как будто слепому говорят «Узри!» - По-моему, ты в растерянности. Но уверяю, что когда вы встретитесь, твое сердце взлетит к небесам! - пел и ликовал Промпто, в своей голове уже успевший нарисовать свадебный наряд жениха и невесты, представив их романтический поцелуй и появление полуобнаженной Синди из гигантского торта. - Ах, сладкая, прекрасная, желанная любовь! - Всё, парень готов, - хмыкнул Игги, и вновь перешел к Ноктису: - Ответь хоть что-нибудь. Принц призадумался. Ни одна сложная математическая задача в школьные годы не казалась ему настолько тяжелой, как задание написать парочку слов для человека, к которому….он ничего не испытывает. И именно за это равнодушие Нокт чувствовал себя кругом виноватым. Ведь в обществе было принято любить взаимно, взаимно быть благодарными друг другу, взаимно испытывать одни и те же желания и чувства.       Но сейчас Ноктис хотел лишь одного: беззаботно путешествовать по Эосу вместе с лучшими друзьями; балансировать на грани жизни и смерти в схватках с опасными чудищами; изучать все самое новое и неизведанное и ловить мгновения покоя в занятиях рыбной ловлей. Любовь же представлялась ему чем-то скучным, достойным либо юных подростков до семнадцати лет, перенасыщенными гормонами, либо стариков, со сладостной тоской поминавших прошлое, которого у них никогда не было. Но двадцатилетие — это та самая пора взросления, когда вплоть до тридцати лет тебя ведет дорога приключений, а разум, словно ненасытный спрут, притягивает к себе изучение новых языков, культур, постижение новых истин и непосильную тягу к экстремальному спорту.       Тяжело вздыхая, Ноктис отыскал во внутреннем кармане куртки карандаш и, открыв блокнот, что-то начеркал там в ответ своим мелко-пьяным почерком, запечатывая послание на спине Умбры. - Ну, что, что, что? - так и подорвался Промпто, свято веря, что в десяти секундах росчерка по бумаге содержались заветные три слова. - Я написал «Прибуду так скоро, как смогу». - И всё?! Нокт, это вам не смсками перекидываться! Ты должен был ответить ей, как минимум, стихами! - похоже, Промпто личная жизнь принца волновала больше, чем самого Ноктиса. - Слушай, - с повышением голоса принц поднялся на ноги, стоя нос к носу с мальчишкой, - мне плевать. Я уже говорил это и повторюсь: всё равно. Ты сам все видел. Она сказала «полоса с односторонним движением» и оказалась права. Эта любовь нужна лишь ей одной. И ее чувства не должны обязывать меня на ответный порыв. - Он прав, - как некстати поддакнул Игги, принимая на себя негодование стрелка. - Лучше честно не любить, чем притворяться влюбленным. Притворство рано или поздно станет явным. - Ты просто не видел ее в глаза! - фыркнул Пром и, спрыгивая с уступов лагерного серпантина, устремился к машине, запрыгивая на ходу в Регалию и приказывая, словно это он здесь был главным: - Нам стоит поторопиться. - С какой это стати? Я еще не доел, - пробормотал Гладио с набитым ртом. - Если Оракул не идет к Левиафану, Левиафан едет к Оракулу! Нокт, я уже хочу увидеть, как изменится твое лицо при взгляде на Её Высочество. «Может быть, никак?» - читалось на лице принца, но, не став продолжать бессмысленных бесед, Ноктис отправился назад, в королевство.

***

      Стоило признать, что вопреки всем предрассудкам, королевская армия Кингсглейва жила ничуть не хуже самих королей, а предрассудки касательно империи заботили лишь одного Никса, так как остальные члены армии Его Величества отнеслись к новому соседу весьма радушно. - Собственно, почему бы и нет? - делая хороший глоток лагера, хмыкнула Кроу — одна из женщин среди элитных солдат, игриво поглядывая на канцлера, что отказался от пива и потягивал в стороне пряную осеннюю сангрию. - Ты мог бы сойти за защитника, если бы не эти лохмотья. Что, нормальных шмоток не нашлось? - Был еще наряд короля, но я подумал, что тогда придется подбирать слова для обходительного обращения...И когда придет час, ты уже не сможешь послать к черту, нося корону на голове. А мне это можно, - мягко согласился Ардин, отставляя бокал в сторону и встав с места, сладко потянулся. - Что ж, у вас славная компания. Но я бы хотел немного прогуляться по замку. - Счастливый, - присвистнул один из военных со смуглой кожей, что весь прошлый вечер травил несмешные анекдоты про империю. - А нам тут как пожарным на вызове — сиди весь выходной, пока не сдернут к черту на рога. - Плохие из вас пожарники, раз не могут потушить огонь, пылающий в моем сердце, - сладким медовым тоном протянул канцлер, делая выпад в сторону Кроу, которая зарделась пуще прежнего не то от алкоголя, не то от желания разок-другой поразвлечься с новым знакомым.       Он ликовал: острый язык и ум помогали канцлеру везде и всюду, но вчера он сделал не так уж и много, как ему бы хотелось: после того, как Никс показал Ардину его комнаты, он только и сумел поладить с отрядом Кингсглейва. Но ему в особенности хотелось получше узнать тех, кто составляет личную армию принца Ноктиса, чтобы суметь надавить на нужные рычажки в общении с принцем. Да лишь мальчишки оказались далеко и, судя по полученному Никсом сообщению, пришедшему с утра, Его Высочество только-только собирался в обратную дорогу.       Преисполненный хорошим настроением, Ардин прошел меж двумя истуканами-стражниками, едва сдерживаясь, чтобы не посмеяться над их жалкой работенкой и неумением отличать соратников от опасных врагов, как возле его ног пулей пробежал угольно-черный пес с пепельной грудкой. - А? Это собака Её Высочества? - раздался за спиной Ардина голос одного из стражников и, проследив взглядом за псом, канцлер отправился следом за убежавшим посланником. Неспешно приближаясь к покоям принцессы, канцлер медленно приоткрыл дверь, ведущую в спальню Лунафреи, в просвет подглядывая, как Луна, поймав жизнерадостного пса, с нетерпением достала книжку. Тонкие пальчики тряслись от предчувствия чего-то волшебного и сон, окутывающий ее в плену мягкого ложа, сняло как рукой, когда Лунафрея открыла блокнот на середине, замирая с недоумением в сапфировых глазах. «Не ответил..» - про себя решил Ардин, но чем дольше он изучает мимику девушки, тем больше убеждается в обратном. - Нет...Это...- сорвалась с ее губ не то радость, не то разочарование и, отвлекаясь на тихий рык Умбры, она подняла взгляд, чтобы увидеть, кто растревожил посланника. - Изуния? Она не заметила, как одеяло, поднятое до подбородка, теперь сползло вниз, обнажая нежные девичьи плечики, едва прикрытые шелком ночного платья и тело, все так же скованное в свежих путах бинтов. - Вижу, вам хорошо спалось, - вкрадчиво произнес канцлер, делая шаг навстречу и плавно закрывая дверь за спиною. - Весточка от принца? Луна тихо фыркнула в ответ и, отложив книжку на самый край туалетного столика, опустила взгляд на свои забинтованные ладони. - Зачем ты здесь? Пришел посмеяться надо мной? - в ее голосе не слышно сарказма или раздражения, лишь нечеловеческая усталость от пережитого. - Признаю, порой мои шутки переходят все границы, но смеяться над самым прекрасным цветком всея Тенебре — как можно! «Самый прекрасный цветок? Ах, как же легко и непринужденно ты зовешь меня красивой...Почему Он не может так же?» - подумалось принцессе и, вжавшись спиной в спинку королевского ложа, она подтянула ноги к груди, опуская на них голову.       Принцесса что-то тихое пробормотала под нос, не замечая, как Ардин присел рядом, обволакивая ее амбре своего мужского парфюма, к которому за пару дней она успела привыкнуть. - Что вы сказали, Прекраснейшество? - промурчал канцлер, встречаясь с озлобленным взглядом Луны. - Я вновь сболтнул лишнего? - «Прекраснейшество»? - вздернула бровь Луна, начав стаскивать бинты, буквально сдирая их с кожи и показывая шрамы на тыльной стороне ладоней, запястьях и предплечьях. - Это прекрасно?! - Вы прекрасны. Вся, - прошептал Ардин, немного грустно улыбаясь и, ловя на себе взгляд Лунафреи, замершей, словно кролик перед удавом, заговорил еще тише: - Какая разница, что вы пережили, если сейчас вы здесь, рядом, и живы? Я могу читать судьбу по этим отметинам, тоску в ваших глазах, одиночество… - Замолчи, - вцепившись тоненькими пальчиками в пальто канцлера, процедила Луна, чувствуя, как дрожат ее руки. - Изуния...ты...ты...поцелуй меня. - Что? Мне послышалось? - опешил Ардин, не сразу успевая среагировать, когда Лунафрея в отчаянии притянула его ближе к себе, впиваясь в губы каким-то нелепым, жадным и безумным поцелуем, как будто она все еще не понимала, что именно делает. Она ощущала что-то непреодолимое внутри себя, ужасную обиду и боль в душе, отчаяние и потерю всяких ориентиров, где надежда на мирную жизнь в притворном союзе с принцем не принесет ей ничего, кроме новых слез. Внимая ее безумствам, канцлер заключил принцессу в объятия, запуская пальцы в солнечные локоны девушки, чувствуя, как постыдно она ластится все ближе, как ее пальцы с силой тянут на себя ткань черного облачения, а горячее тело, скрытое за тонким шелком ночной рубахи жмется к его груди. Ее поцелуи сбивались, губы касались жесткой щетины на щеках мужчины, скользили все ниже, впиваясь до алых засосов на шее, а пальчики в жадной лихорадке забирались под накрахмаленную рубаху, так и норовя не раздеть канцлера, а в диком любовном припадке разорвать на нем одежду. - Тише, тише, хватит, - прошептал Ардин и, грубовато схватив принцессу за запястья, отбросил на подушки, едва переводя дух. - Боже, что… - Ты ведь этого хотел? - тяжело дыша и оправляя ночное платье, спросила Луна, стараясь не смотреть в глаза мужчины. - Хотел, чтобы был повод...зависеть от тебя? - Нет! - резко отрезал Ардин таким тоном, что непохоже было на блеф. - Хотите знать, что я думаю? Что ж. Мне все равно, кто вы. Моя маленькая принцесса из Тенебре, что я знал всю жизнь или же просто незнакомка в Инсомнии, посвятившая все любовные стихи глупому коронованному мальчишке. Я хочу, чтобы все знали: вы моя. И, если принц будет против, я все равно пойду напролом. - Ха, - на выдохе протянула Луна, закрывая лицо ладонями и содрогаясь от невидимых слез. - Я бежала из замка, подставила брата, устроила переполох, выставила себя дурой перед принцем, а теперь еще влюбилась в самого омерзительного человека всея Тенебре. - Буду знать о вашей слабости к мерзавцам, - обернул все в шутку Ардин, проводя кончиками пальцев по шее чуть левее кадыка. - Надеюсь, никто не спросит про этот засос. Луна вновь что-то пробурчала себе под нос, переходя на слезы. - Вашес… - Уходи! - взорвалась Лунафрея, одной рукой утирая слезы, а другой — больно шлепнув по пальцам канцлера. - Не трогай меня. Я веду себя недостойно. Все это время. Даже, если ничего не изменить...Надо просто научиться с этим жить. - Луна, - впервые по-имени обратился к принцессе Ардин, отчего та от неожиданности подняла на него раскрасневшиеся глаза, ожидая продолжения, - если бы я был королем, вы бы не стали жалеть об этой мимолетной близости? Это сделало бы вас хоть чуточку счастливой? Шмыгнув носом и немного придя в себя, Лунафрея наконец-то ответила после продолжительного молчания: - Тебе бы больше пошла корона, чем эта глупая шляпа.