Расскажи, как надо любить

Заблестел асфальт — я промокла вся, И машины гудят, но ни шагу назад, Всё равно дождусь усталый трамвай — Я к тебе бегу. Мы вошли в подъезд в темноте курить, ОРЗ валит с ног — трудно мне говорить, За окном — потоп, я потом — в поток, Но тебе скажу: «Ты прости меня, малыш. Ду-ду-дуру, если любишь, То простишь, Ду-ду-ду-дуру…» (Глюкоза)

Дождь хлестал как из ведра вторые сутки, не прекращаясь, а только усиливаясь. Осеннее небо было затянуто противной на вид серой массой облаков без малейшего просвета. Небольшой городок едва не захлебывался водой — такого ливня не бывало здесь со времен нашествия Наполеона. Нет, это, конечно, преувеличено, но тот факт, что машины уже не могли ездить по главной дороге, весьма опечалил Розиту. В жизни иногда происходят вещи, которые невозможно забыть, заесть или выкурить, как трубку мира. Есть чувство, которое не спрашивает и от которого невозможно отделаться — это чувство вины. Оно, как палач, всюду с тобой и каждую минуту ты ждешь удара… За двенадцать лет супружеской жизни она ни разу не думала о том, что придёт тот день, когда нужно будет просить прощения за измену. Розита всегда была образцовой женой и прекрасной матерью. Она безумно любила Нормана и детей. Каждого. И всегда говорила своим подругам, что лучше её семьи нет на свете. Всё произошло очень быстро — Розита и сама не поняла, как так случилось, что после успешного дебюта на сцене, она стала всё меньше рваться к детям домой. Позабыла про супруга, который и так возвращался поздно, и совершенно забросила хозяйство. Просто однажды после репетиции Гюнтер предложил ей прогуляться и зайти перекусить. Его любимая чебуречная находилась почти за углом. Бастер Мун изменил жизнь не только для самого себя. Он изменил их всех. Тех, кто приходил на прослушивание. Бастер, сам того, не ведая, запустил цепочку событий, которые в той или иной степени, повлияли на жизнь в маленьком городке, затерянном на карте мира. Розита полюбила Муна, как отца. Она сперва жутко была смущена тем, что он поставил её в пару к раскованному и бесшабашному приезжему-немцу Гюнтеру. Но за то время, пока они репетировали, Розита успела привязаться к партнёру. И поняла, что продюсер-Мун видел потенциал не в ней, а в них… Что именно толкнуло Розиту на столь безрассудный поступок — кто знает? Точнее, тот, кто знал об этом, молчал в тряпочку. Конечно, не бесплатно. Майку-пройдохе пришлось заплатить. И всё было бы ничего… Но всё равно… она не смогла молчать. Через неделю после ежедневных встреч с Гюнтером, Розита рассказала мужу о своём падении. Норман спокойно выслушал её. Съел свою порцию, оставленную на столе, поблагодарил за ужин, заглянул к детям. Поцеловал каждого поросёнка на ночь и… тихо ушел, не взяв ключи с крючка. Ушел и не сказал ни слова больше. Розита звонила ему на работу. Слышала только односложные ответы начальника. Другие работники тоже отказывались «выдавать» тайну, куда тот ушел. Его родители жили в другом городе и Розита знала, что Норман редко с ними общался. Она знала, что дальше друзей-коллег он не сунется. Поздним вечером Розита, пропуская репетицию перед важным концертом, стояла под дверью их общего друга. Дождь всё ещё капал. Лужи расползались под ногами и изящные лакированные сапоги промокли. А она ещё вырядилась, словно на праздник. Зачем? Каблуки вязли в почве, на лужайке было много некошеной травы. Розита раздражённо сбрасывала звонки от Гюнтера, который, наверняка, рвал и метал — Мун велел им больше трудиться. Мол, расслабились они слишком. Только он не знал, что вместо простых репетиций у них были другие. Без вокала. Точнее, если вспомнить, как Гюнтер страстно стонал, — Розита смущалась всякий раз, когда память подкидывала ей эти откровенные картинки, — то вокальные данные не страдали… — Норм, это к тебе, — сказал высокий бык, откидывая мокрую челку со лба. — Я, пожалуй, вас оставлю. — Я догоню, дружище. Розита увидела мужа. Норман жутко исхудал и побледнел. — Норман, я… Он медленно поднял глаза. Её малыш. — Здравствуй, Розита, — это прозвучало так по-домашнему, что Розита едва не рухнула перед супругом на колени и не взмолилась о прощении. — Как дела? Что-то с детьми? Или денег не хватает? — Норман, послушай, нам нужно… — Развестись? — спросил он. — Нет, — Розита сделала шаг и поскользнулась. Она бы свалилась в лужу, если бы не Норман. Он, будто ничего и не произошло, подхватил жену. — Спасибо… — Не за что, — безразлично буркнул Норман. — Так, что же случилось? — Норман, я прошу у тебя прощения за своё отвратительное поведение, — в глазах у Розиты стояли слёзы. Она неслабо подвернула ногу. Эти каблуки выматывали её. На сцене их носить было куда проще. Но чертов Гюнтер настоял, чтобы она носила шпильки, так как это его заводит. — Пожалуйста поверь, что этого больше не повторится. Я так хочу, чтобы дал мне второй шанс… — Зачем? — Я люблю тебя. Норман снова усмехнулся. Наверное, в его глазах она выглядела жалко и противно. Но Розита всё равно продолжала цепляться за его рукав вымокшей старой спецовки. — Из-за детей? Так я их не брошу, — просто сказал он. — Розита, не лги мне только. Если ты хочешь быть со своим певцом, то иди к нему смело. Вы будете отличной парой — повернутые на сцене и выступлениях. — Да не нужна мне эта сцена! — Розита не боялась кричать. Возможно, впервые в жизни. — Я могу отказаться от этого… хоть сейчас. Норман, я всё поняла. Прости, что я причинила тебе эту боль… Иногда нужно пройти через испытания, чтобы стать лучше. Понимаешь? — Рози, я загружен под завязку на заводе. У меня никогда не будет роскошных машин и кучи денег. Еле детей тащим. Забыла? Про меня никогда не напишут в прессе, и я никогда не сочиню тебе суперхит. — Норман подался к ней ближе. — Я бесполезен рядом с тобой. Только жру и сплю. — Норман. Ты не прав, — Розита обняла мужа. — Ты у меня самый замечательный на свете! — Да нет, ты достойна большего. Честно. Твой Мун… Он тоже открыл мне глаза на некоторые вещи. Рози, у тебя всё впереди. Спасибо тебе за то, что была рядом. Спасибо за детей. — Норман! — Розита с силой прижалась к его губам своими. Но только дождь барабанил по крышам домов. Она не чувствовала ровным счетом ничего. С его стороны. Норман сейчас оказался чужим для неё. Почти таким же, как и Гюнтер, уже через неделю…