Расскажи, как надо любить

Мне бы не упасть — спрыгнуть с высоты, Я, сказав «прощай», не смогла уйти. Небо разорву прямо на куски, Я тебя люблю, а ты… Люблю… жду тебя и понимаю… люблю… Люблю… без тебя я умираю… люблю… Люблю… боль моя не утихает… люблю… Люблю… что же делать я не знаю! Пальцы на губах, слез не удержать, Спрыгнуть с высоты, чтобы не упасть. Счет своим шагам, ветер по вискам, Я тебя люблю, а ты? Люблю тебя и боль не утихает! Люблю и понимаю — умираю… Люблю тебя и боль не выносима Люблю тебя так сильно… люблю… (Рефлекс)

Зачем Бастер это сделал? Эш была в бешенстве. Кто его просил копаться в их делах с Лансом?! Черт побери, он ведь даже талантливым его никогда не считал, а тут — пожалуйста, притащил на репетицию и заявил, что дикобраз может быть во втором составе. Ланс пришел тише воды и ниже травы. Эш не исключала того, что её бывшему Муна пришлось упрашивать. Ползать едва ли не на коленях и слезно молить взять его в театр. — Гитару, — бросила ему через плечо Эш, заходя в репетиционную без какого-либо приветствия. — И запомни: ты у нас на подпевках. — Эш, я тут подумал… — Это тоже не про тебя, знаешь ли, — она взяла гитару из его лап, коготки на которых отросли ещё больше. Ланс не пользовался грифом. Играл исключительно пальцами. — Мун сказал, что ты подчиняешься мне. Во всём. Ланс чуть усмехнулся. Он заметил, что Эш изменилась. Весьма и весьма сильно. В лучшую сторону. Но никогда бы не сказал раньше, что будет её побаиваться. Когда они только начинали встречаться, то Лансу показалось, что она обыкновенная дурочка. Он планировал её бросить уже через месяц, но когда, наконец, пришло время подарить ей гитару на день рождения, то он обомлел — Эш никогда прежде не рассказывала, что увлекается музыкой. — Будем делать, как Мун сказал. Куда уж нам спорить… — Не зарывайся, Ланс. — И в мыслях не было, детка. Репетиция прошла настолько отвратительно, что Джонни, который несколько раз заглядывал к ним, в ужасе выбегал и боялся, что в него воткнутся летавшие, словно щепки при рубке леса, иглы. Эш не могла сосредоточиться и всё время понукала бывшего играть лучше. Хотя, играл он как обычно, Эш казалось, будто он и ноты забыл. — Выметайся! — она положила гитару на высокий стул и указала на дверь. — С чего это? — Ланс никак не хотел ссориться. — Фальшивишь! И бесишь! — фыркнула дикобразиха. — Так что — вон! — Извини, детка, но никуда я не пойду. Надо — свали сама. Эш подошла к нему и отвесила пощечину. — За что?! — Ланс схватился за щеку. — Эш, у тебя критические дни? — Нет! С тех пор, как мы расстались, я прямо благодарна судьбе, что все мои «критические дни» в прошлом! Понял?! Ланс пожал плечами. — Какого черта ты вообще здесь забыл?! Как твоя Бекки? Её опять уволили с торговли фаст-фудом? Жрать нечего? — Эш расходилась всё больше. — Или, она уже нашла кого поумнее? — Эш, давай ты успокоишься… — Я спокойна! — снова полетели иголки. Эш врала. И себе, и ему. И молилась, чтоб Ланс, её тугодум великий, не понял этого как можно дольше. С тех пор, как они расстались, Эш ни разу не смогла улыбнуться искренне. Нет, конечно, театр и её новые друзья давали позитивный заряд, но этого было мало. Катастрофически. Наверное, Мун первым понял, что она ещё не готова отпустить Ланса. Она помнила его первую песню, которую он посвятил ей. И до сих пор внутри что-то сжималось. В паре куплетов сложно найти смысл, особенно у Ланса, но тем не менее — её первая песня. Только для неё. Эш заучила её наизусть и иногда могла распевать тихо или даже громко в метро. На неё смотрели, как на сумасшедшую. Но ей было плевать. Именно с той песни и началось их совместное творчество. Ланс, как мужчина, стремился к бесконечному лидерству… Эш понимала его, но не могла никак найти нужных слов, чтоб объяснить — равенство в отношениях и в работе только улучшает результат. — Бекки ушла, — сказал после продолжительной паузы дикобраз. — Да я и не удерживал. Эш, знаешь, я понял, что частенько бывал неправ. — Неужели? — она отвернулась. Но ждала, что он продолжит развивать мысль. — И что же? — Может, мне стоило пойти на пекаря, как советовали родители? — Чего? — Эш обернулась и посмотрела на бывшего, словно впервые его увидела. — Что ты несёшь? Какой из тебя кулинар? — Научиться же никогда не поздно, — слабо улыбнулся Ланс, снимая с плеча электрогитару. — Я считал, что тебе не дано писать песни, но ты смогла. Вдруг и у меня получится, хоть и с опозданием, но всё же порадовать предков? А? — Ланс, — Эш и сама забыла, когда называла его по имени в последний раз. — Не изобретай велосипед. Ты же неплохо играешь. И если бы думал чуточку больше, то мог бы даже песни неплохие сочинять. К тому же, музыка — твоя жизнь. Рок не бросают. Помнишь? — Да, — протянул он, мечтательно закрывая глаза. — Именно так я тебе сказал на нашем первом свидании. А потом ты долго угорала над моими новыми стихами. — Про иголки-метёлки и толстые кошельки? — усмехнулась Эш. — И про них тоже, — Ланс осмелился посмотреть прямо в глаза девушке. — Ты тоже помнишь, да? Почему? — А почему мы запоминаем самые идиотские глупости в своей жизни лучше, чем что-то другое? Эш никогда не думала, что так сможет привязаться к парню. Она, заканчивая колледж, встречалась с парочкой однокурсников. Гуляли, ели мороженое, смеялись. Целовались. Да. Но ни с одним из них ничего серьёзного. Пока не попался ей навстречу несуразный недорокер, которого вышибли из пивной забегаловки за слишком явное оскорбление бармена в песне. Ланс был глуповатым и хамоватым, но не подлым. До его интрижки с этой выдрой-Бекки, Эш никогда бы не смогла заподозрить его в чём-то подобном. Они вместе начали снимать квартиру, вместе обживали её, вместе искали работу. Пели вместе. Или почти вместе. Вместе пришли на прослушивание к Муну… — Ты мне как-то сказала, что я порю и пою только чушь, — Ланс чуть смутился от затянувшегося зрительного контакта. — Но раз ты её запоминала, значит, и у меня есть шанс поумнеть. — Начни со второго куплета. — Что? — он не поверил. — Эш? — Я подхвачу дальше… — Почему? — Потому, что люблю.