Практическая евгеника

             Бьякуя сидел на скальном выступе, свесив ноги в бездну, и созерцал заснеженную долину, раскинувшуюся между горными хребтами. От сверкающей белизны слезились глаза, холод пробирался под теплую шубу из кого-то мохнатого и бело-пятнистого. Толстые вязаные рукавицы покрылись снежными комочками и начинали промокать, но Бьякуя не спешил обратно в тепло, в нутро длинной скалы, служившей жильем Сопротивлению.       Собственно, нихонские беженцы, четверть века назад начавшие удирать от нового Императора подальше, и горстка выживших в боях военных, спасавшая свои жизни, осознали себя Сопротивлением совсем недавно, всего несколько лет прошло. До этого вынужденные эмигранты просто выживали в сложных северных условиях и через пень-колоду выстраивали отношения с аборигенами. Это было первой неожиданностью, о которой узнал Бьякуя из рассказа Урахары.       Научный Нихон много веков свято верил, что территория на севере, почти сплошь покрытая снегами и бывшая когда-то Среднесибирским плоскогорьем, необитаема вовсе. Однако обнаружившиеся там воинственные племена, называвшие осколки горного массива Саяном, опровергли это мнение весьма агрессивно и деятельно. Несколько лет ожесточенных споров за плодородные земли, грозивших перерасти в полноценную войну, закончились внезапным и вполне себе романтичным примирением, когда девочка-подросток вывихнула ногу, убегая от бывшего солдата нихонской королевской армии, а он взял и не причинил ей вреда. Более того, принес к себе, подлечил, познакомил с семьей. Возвращение ребенка домой стало первой дипломатической миссией. Пришлось арранкарам, как называли себя местные жители, мириться с пришельцами.       История малочисленного, сильного и очень гордого народа не слишком отличалась от истории всего человечества. Его не обошли стороной катаклизмы, эксперименты ученых на живых людях, борьба за выживание, голод и войны, но те, кто дожил до нынешних дней, могли по праву считаться уникальным явлением природы и науки. Постепенно почти все — все три стойбища, делившие между собой долину, реку и лес, — переселились в обжитую нихонцами систему пещер, а спорные поля стали возделывать вместе.       Сейчас, в предвесеннем снегу, эти поля было не разглядеть, однако на карте Бьякуе их показали. А также объяснили, что в здешнем климате многие культуры не вызревают, но совместными усилиями решили и эту проблему: начиная с апреля, большинство тех, кто овладел реацу, отправляется в долину, чтобы держать купол. Это было еще одной неожиданностью. Кучики бился над духовными практиками долго и упорно, в полном одиночестве и практически безрезультатно, а эти пещерные люди используют духовную энергию для выращивания картошки, редьки и каких-то еще помидоров! Из запутанных и велеречивых трелей Урахары Бьякуя понял, что над посадками выставляют гигантский барьер, внутри которого поддерживают необходимую температуру и влажность, и вплоть до вызревания урожая десятки людей посменно этот самый барьер питают своей энергией.       Морозы в этой части планеты стояли суровые — зимой без меховой одежды наружу соваться смысла не имело. В снежное время года большинство мужчин занимались охотой и подлёдным ловом рыбы, женщины же вели хозяйство — одно на всех — и присматривали за висячими садами. Бьякуя их уже видел: огромные пещеры на нижних уровнях, с естественными водоемами, с искусственным дневным освещением, где на сотни и сотни метров вширь и вглубь расходились многоярусные стеллажи с субстратом, в котором росло что-то зеленое и съедобное. Пожилые дамы, солидные молодые женщины, кокетливые девушки и совсем еще мелкие девчонки сновали между этими рядами натуральных витаминов, то и дело проводя какие-то замеры и придирчиво изучая кустики. Каждые десять-пятнадцать минут по мега-теплицам проносился легкий шелестящий звук, и словно реагируя на него, включалась система орошения: по тонким пластиковым трубкам к каждому контейнеру подавалась живительная влага. Проводивший экскурсию Урахара увлеченно вещал о различных субстратах, особенностях консистенции, ph-показателях и еще каких-то нюансах, но Бьякуя выудил из этого потока информации главное: первый рейд на Нихон был самым что ни на есть бытовым — за кокосовым волокном, которое здесь было негде взять.       На вопросы о том, каким образом Сопротивление преодолевает тысячи километров в считанные секунды, никто так и не ответил. Урахара делал дурашливое лицо, прикрывался бумажным веером — нелепая, раздражающая причуда! — и хихикал оттуда; Айзен принимал вид загадочный и снисходительный. Шихоин скалилась, норовила придушить в жарких объятиях, но тоже отмазывалась от прямого ответа. И только рыжий Куросаки, с которого так и не сняли обязанность присматривать за Бьякуей, как нечто само собой разумеющееся сообщил: «Так ты ж назад рвануть можешь, кто ж тебе скажет, как это сделать?». В принципе, такой подход имел под собой основания, Кучики даже не было обидно. Он и сам не знал, хочет он обратно или нет.       — Йо, — раздалось за спиной, и Бьякуя слегка повернул голову. Из пролома в скале вышел Куросаки, поежился, присел на корточки рядом с Бьякуей. — Пойдем в тепло, ты тут примерзнешь на фиг.       Кучики скривил губы: надо же, какая забота!       — Чего ты тут высматриваешь? — Ичиго поднялся на ноги и слегка приплясывал на месте — его свитера и меховой жилетки явно не хватало.       — А ты все боишься, что я у вас тут нашпионю чего-то сверхсекретного? — в тон ему отозвался Бьякуя.       Ичиго захлопал глазами, потом запрокинул голову и рассмеялся.       — Да шпионь на здоровье! Кому ты докладывать-то собрался? Этим придурочным квинси, которые служат живой мумии?       Среди Сопротивления аксиомой считалось, что Император давно мертв, его тело сохраняют искусственно и по большим праздникам предъявляют высшим слоям населения, условно оживляя какими-то хитрыми технологиями. А в остальное время правит военная верхушка, притащившаяся с Яхве Бахом из Мезоамерики. Еще неделю назад Бьякуя высмеял бы и эту нелепую гипотезу, и ее апологетов, однако не далее как вчера в общей гостиной он встретил двоих представителей народа квинси, и обоих узнал. Одним оказался доктор Исида Рюукен, пропавший восемнадцать лет назад лейб-медик Императора, второго Кучики помнил по Готею — у него вечно были какие-то разногласия с Хашвальтом, в основном, из-за неуставной прически. Серьезного разговора не получилось бы в любом случае, однако он и не требовался. Хамоватого вида юнец зубасто улыбнулся и первым делом спросил: «Не похоронили еще?».       Уточнения были излишни.       Поэтому Бьякуя просто поднялся на ноги, отряхнул налипший на подол шубы снег и сделал несколько шагов в сторону входа. Он был уже почти внутри, когда в его спину впечатался снежок.       Кучики обернулся, нехорошо сузив глаза, прожег рыжего нахала гневным взглядом. Тот разухмылялся еще шире, катая в руках следующий снаряд.       — Не кисни, — бросил он небрежно. И без размаха запустил в Бьякую снежным комком.       — Сдурел? — холодно поинтересовался бывший капитан, отбивая снежок ладонью.       — Не кисни, говорю! — расшалившийся мальчишка наклонился, зачерпнул снега, в два хлопка соорудил очередной шарик.       — Все равно промажешь, — невозмутимо проинформировал его Кучики.       — Ах, так?!       Все-таки неправы были древние ученые, считая, будто на изолированных территориях эволюция идет по одним и тем же принципам: жители Саяна определенно эволюционировали в какую-то другую сторону, налево от нихонцев. Иначе как объяснить эту их способность размазаться по воздуху, чтобы в доли секунды преодолеть любое расстояние? Бьякуя ощутил мощный толчок в грудь, короткую подсечку под колени — и обнаружил себя в сугробе, придавленным сверху торжествующим противником.       Драться с Ичиго не хотелось, тот не нападал, а баловался. Но и спускать с рук такое вопиющее безобразие тоже было нельзя. Кучики и Куросаки несколько минут барахтались в снегу, применяя борцовские приемчики и захваты, но не в полную силу. Ичиго радостно ухмылялся и даже посмеивался, Бьякуя старался сохранить независимый и суровый вид, но в конце концов проиграл самому себе и тоже увлекся шуточным спаррингом.       В какой момент все изменилось, он не заметил. Просто внезапно хватка Куросаки стала в разы сильнее, улыбка из веселой превратилась в диковатый, полубезумный оскал. Побелела кожа, заострились черты. Глаза из теплых, ореховых с золотом, стали почти желтыми, с пульсирующим расширенным зрачком, и вполне отчетливо фосфоресцировали. По спине Бьякуи продрало морозом, не имеющим никакого отношения к снегу. Он попытался скинуть с себя парня, и тот явственно зарычал — в глотке заклокотал воздух. Это было жутковато. Шутки кончились.       Уже не забавляясь, Кучики перехватил руки рыжего, извернулся, перекатился по присыпанным снегом камням. Ичиго взрыкнул, мотнул головой — и снова оказался сверху. Сквозь мех, сквозь слои теплой одежды Бьякую обдало жаром, исходящим от юноши, а тот наклонился, приблизил ставшее совершенно белым лицо. Со смесью ужаса и жгучего интереса Бьякуя наблюдал, как расширяются у парня зрачки, как подрагивают крылья носа, когда тот втягивает воздух, едва ли не уткнувшись ему в шею над воротником… Вокруг словно сгустился воздух, от тягучей, наполненной еле уловимыми оттенками запахов субстанции, совершенно непригодной для дыхания, заломило виски. Ичиго наклонился еще ниже, растянул губы — стали видны ровные белые зубы, острые клыки. Парень буквально пожирал Бьякую глазами, а потом усмехнулся и лизнул — медленно, длинно, от бьющейся на шее жилки, по подбородку, по скуле к ушной раковине. Оглушенный происходящим, Кучики осознавал: Ичиго — альфа! И это не безумие, это возбуждение.       Бьякуя не зря служил последние двадцать лет, опасность он умел определять мгновенно и четко. И сейчас угроза была более чем реальной, поэтому без лишних проволочек бывший капитан впечатал согнутое колено в пах Куросаки и быстро, пока тот удивленно скулил, заломил Ичиго руки, связывая их так удачно размотавшимся шарфом.       То, что дальше происходило с парнем, больше всего напоминало эпилептический припадок: рыжик выл, выворачивался, рискуя выломать себе суставы, бился о камни всем телом. Тогда Бьякуя рывком перевернул его на живот, уселся сверху и макнул мордахой в снег. Подержал, пока скулеж не перестал напоминать вой животного, приподнял за волосы. На покрасневшей коже таяли снежные комочки, капли на ресницах походили на слезы. Ичиго дышал часто и неровно, но глаза его опять были карими. Он облизнул слегка припухшие губы и сипло проговорил:       — Еще.       Бьякуя с готовностью уткнул его лицом в сугроб, повозил за вихры из стороны в сторону. Дождался, пока парень не начал дрыгать ногами, снова приподнял голову.       — Хва… хватит! — Ичиго выплюнул снег, розоватый от крови.       — Уверен?       — Да!       Вместо ответа Бьякуя еще разок сунул голову Куросаки в снег, подержал там, слушая возмущенные вопли, потом отпустил, не торопясь, впрочем, слезать со спины.       — Для надежности, — сообщал он. Устроился поудобнее, придерживая руки вырывающегося юноши, и поинтересовался: — И что это было?       Ичиго перестал обиженно пыхтеть, сник, прикрыл глаза, укладываясь щекой на камень.       — Рецессивные гены, — глухо произнес он.       — Что, прости?       — Рецессивные гены. Рудиментарные инстинкты, — и замолчал.       Бьякуя подождал более развернутого ответа, но не дождался. Запоздало сообразил, что Ичиго неприятно говорить на эту тему. Тем не менее, вопрос надо было прояснить до конца.       — Это не так работает, — полувопросительно проговорил Кучики. Юноша под ним раздраженно дернул плечом.       — Расскажи это тем уродам, которые ставили эксперименты на моей матери.       Бьякуе стало неловко. В мире не было людей, чьи предки не подверглись бы научным изысканиям и модификациям в той или иной степени, однако все это происходило настолько давно, что уже не воспринималось чем-то негуманным и страшным. С теми, над кем колдовали идейные собратья Куроцучи, он не пересекался, а потому никакого личного мнения на их счет не имел. Оказалось, теперь придется определяться.       — Извини, — тихо сказал Кучики.       — Да ладно, ты здесь ни при чем. И ты тоже извини. Я потерял контроль.       — Теперь-то как? Долго нам с тобой еще тут загорать?       Ичиго ухмыльнулся, вывернул и приподнял голову, с интересом уставился на Бьякую.       — А если долго? Что ты делать будешь?       — Встану и уйду.       — А я тебя догоню? — предложил вариант развития событий молодой человек. Бьякуя прищурился, запустил пальцы в рыжие пряди и в тон Ичиго обозначил альтернативу:       — Мордой в снег?       Куросаки засмеялся и опустил голову.       — Не, не долго. Еще пару минут и можешь отпускать. Только слезь с меня, а то у меня без всякого рецессива в генокоде встает.       Бьякуя хмыкнул, но совету последовал. Пришлось сидеть с этим чудом природы, пока тот делал какие-то дыхательные упражнения и приводил в норму реацу. Кучики наблюдал за этим процессом с живым интересом и даже уловил некое движение духовной энергии вокруг Ичиго. С каждым днем он видел духовное поле человека все лучше.              — … вымирание человека как вида сумели предотвратить, однако многие считали выбранный вариант не столько неудачным, сколько аморальным, — размеренным, даже убаюкивающим голосом вещал Айзен, расхаживая перед монитором, на котором замерли картинки с мужской и женской человеческими особями в разрезе. Хвала ками, рисованными. — Дело в том, что досингулярное общество отличалось от наших с вами современников не только социальным устройством, но и в биологическом плане. Сейчас в это сложно поверить, но семь тысяч лет назад человечество делилось всего на два пола, и воспроизводство себе подобных было совершенно невозможно без участия обеих сторон. Да-да, Рукия, у тебя вопрос?       Средних размеров пещеру с относительно невысоким сводом приспособили под учебную аудиторию — по периметру стояли парты, у дальней стены высились стеллажи с бумажными книгами, сложенными картами и еще какими-то пособиями. Сейчас здесь собралось около трех десятков юных созданий, они расселись на застеленном шкурами полу и с раскрытыми ртами слушали лектора. Бьякую сюда запихнул Урахара, заявив, что любые знания необходимо изредка обновлять, а то ведь и забыть недолго.       Бьякуя покорно слушал общеизвестную, в общем-то, информацию, не столько вникая в суть, сколько рассматривая собравшуюся молодежь. Впереди маячил алый хвост его бывшего лейтенанта, рядом с ним притулилась мелкая девушка с темными волосами. Следом за ней расположились два худеньких паренька и рыжая девица. Она все время поворачивалась к своему соседу, а он шикал на нее, видимо, призывая к порядку и вниманию.       Были здесь и подростки, и совсем еще дети — Кучики узнал медные вихры неудачливого химика по имени Джинта, а сбоку от него скромненько сидела девчушка с двумя хвостами. Между ними валялся еще один ребенок, болтая ногами в воздухе, но рассмотреть его не удавалось. Зато хорошо просматривались слушатели постарше — светленький Тесла, глазастый Джио, дерзкая Лилинет, не очень уверенная в себе Меноли и ее задиристая подружка Лоли. Всех Бьякуя еще не выучил, а знаком был и подавно едва ли с двумя-тремя. И один из них — Куросаки. Ичиго устроился рядом с Бьякуей, откинувшись на каменную стену, но слушал Айзена довольно внимательно.       Между тем девушка, к которой обращался бывший капитан Готей-13, вежливо отказалась перебивать сенсея, и Кучики по голосу узнал ту самую Рукию, что приходила развлекать рыжика, пока сам Бьякуя валялся на больничной койке. Надо будет познакомиться с ней, наверняка окажется интересной, решил Бьякуя. Не зря же Ренджи собирается жениться именно на ней. Об этом интригующем событии по секрету шепнул Куросаки; секрет, впрочем, заключался не в грядущей свадьбе, а в том, что Ичиго сплетничает о друзьях.       — Итак, дорогие мои, — мягко продолжил Айзен, — выглядело это следующим образом. Организм, способный выносить и родить ребенка, был исключительно и только женским. В свою очередь, без мужского семени зачатие было невозможным. Даже в позднедосингулярный период, когда медицина продвинулась до искусственного оплодотворения, нужны были женская яйцеклетка и мужской сперматозоид. Только так и никак иначе, — он обвел взглядом аудиторию, убеждаясь, что все в достаточной степени прониклись. — Историкам достоверно известно, что в те времена наша с вами планета была перенаселена, и одновременно с этим перед отдельно взятыми индивидуумами остро вставала проблема бесплодия. Немного отходя от темы, хочу заметить, что репродуктивные сложности возникали в социально развитых странах чаще, чем в странах с низким уровнем жизни. Вот такой парадокс, однако это тема для отдельной лекции. А касательно сегодняшнего предмета… Когда Падение уничтожило практически все население Земли и мы оказались на грани вымирания, ученым был дан карт-бланш, и они в довольно короткий период научили мужчин рожать. Беда заключалась в том, что энтузиазм их не знал границ, и всего через столетие после первых удачных родов без участия женщины мы снова наткнулись на угрозу вымирания. Хотим мы того или нет, но для создания новой жизни нужны двое. Это не только физиологический, но и духовный вопрос, метафизический, если угодно. Но об этом в другой раз. Да, Химе-тян, что тебе непонятно?       — Но как же, Айзен-сама? — та самая рыженькая девушка, что вначале постоянно крутилась, вскинула на Айзена удивленные глаза. — Если стало возможно рождение детей мужчинами, почему человечество снова чуть не… — она осеклась, стушевалась.       Айзен улыбнулся ей понимающе.       — Почему чуть не вымерло? Представь себе, что в замкнутой популяции много-много тех, кто может выносить и родить, но практически не осталось тех, от кого это можно сделать.       Девушка ойкнула, прикрыла ладошкой рот. Удовлетворенно кивнув, Айзен продолжил:       — Именно отсюда начинается история альфа- и омега-разделения. Первоначально предполагалось, что мужской пол равномерно поделится на омег и альф. Однако природа не терпит лакун. В однополых союзах рождались девочки, в свою очередь способные к деторождению, но при этом так же, как и их родители, наделенные альфа- или омега-геном. Буквально два-три поколения, и стало ясно, что на Земле сосуществуют уже не два, а целых четыре пола. Ученые возликовали, правительства ужесточили контроль за рождаемостью, чтобы снова не допустить перенаселения, и на этом все успокоились. Естественно, напрасно. Кто-нибудь может предположить, почему? — бывший капитан Готей-13 обвел собравшихся взглядом, как заправский лектор Академии.       — Да ясен хрен, почему, — раздалось ленивое и чуточку раздраженное из другого конца помещения. Все обернулись на этот голос, и Бьякуя тоже. Молодой и весьма привлекательный альфа с ярко-голубыми волосами сидел верхом на стуле, положив руки на спинку и слегка сгорбившись. Его не менее яркие глаза щурились, четко очерченные губы кривились насмешливо и зло. — Баба с бабой может зажиматься хоть до посинения, но все равно не понесет. Ну и толку с них?       — Кхм-кхм, — выразительно намекнул Айзен на свое присутствие зароптавшей аудитории, — по сути верно, хотя я бы попросил тебя, Гриммджоу, почистить свою лексику. Итак, одной из острых проблем стало то, что в союзе женщины-альфы и женщины-омеги зачатие оставалось — и остается — нереальным в силу физиологических особенностей. Сейчас в это сложно поверить, но в те времена еще бытовали старинные стереотипы об аморальности однополых отношений. И если в досингулярных культурах большему гонению подвергались гомосексуальные мужчины, то в свете Падения, угрозы вымирания и прочих факторов общественное порицание обратилось на дам, нашедших свое счастье с другими дамами. Рассматривался даже вопрос о том, что женщина-альфа является тупиковой ветвью эволюции и нерационально тратить скудные ресурсы на ее содержание. Тут уже дело точно споткнулось о мораль, потому как на́чало попахивать геноцидом. К счастью, альфа — это не только гендерное доминирование, но и определенный набор личностных характеристик. Женщины отстояли свое право на жизнь, и с течением времени все более-менее утряслось, хотя невозможность иметь общего ребенка для женских пар и по сию пору остается личной драмой.       Бьякуя различил несколько тоскливых девичьих вздохов, но головой вертеть постеснялся. Куросаки рядом с ним завозился, меняя положение, и снова замер. Айзен сделал несколько глотков из стакана, стоявшего на столике под монитором, и вернулся к рассказу.       — Между тем жизнь шла своим чередом, и шла она по колено в грязи. По миру прокатилась волна насилия. Увлеченные идеей перекроить человеческую природу ученые, как водится, краев не видели и наделили альф и омег едва ли не животными инстинктами. Вы наверняка читали в художественной литературе о таких ситуациях, девушки до сих пор грезят своими «истинными», хотя никаких статистических или научных данных об этом явлении так и не было собрано. Но давайте представим… просто представим. Живет себе юный омега, учится или работает, и вот в один далеко не прекрасный день с ним случается половое созревание. В ходу было довольно мерзкое слово «течка», и философы того времени пытались искоренить его, чтобы не низводить человека совсем уж на животный уровень. Но по существу «течка» именно «течкой» и была. Со всеми сопутствующими «прелестями» в виде обильных выделений, чудовищной ломки и полнейшей потери адекватности на почве секса. С другой стороны, в природу альф заложили мощнейший доминирующий инстинкт, заставлявший реагировать на феромоны соответствующим образом. Называлось это состояние «гон», и название в полной мере отражало суть явления. И вот представьте. Идет себе ни в чем не повинный омега в школу, в вуз или на работу, а навстречу ему — альфа. У альфы срабатывает механизм запуска, он сгребает несчастного омегу и имеет его, не особо заботясь такими мелочами, как согласие, совершеннолетие или наличие постоянного партнера. Инциденты происходили сплошь и рядом, а законодательство буксовало. Привлечь агрессора к ответу не представлялось возможным, потому как — у него ж инстинкт, чего ж тут поделаешь? Да, Химе-тян?       — Но как-то же это исправили?! — звонким от напряжения голосом спросила беспокойная рыженькая девчонка. — Сейчас ведь все не так!       — Как-то исправили, — вздохнул Айзен. — Не сразу, не без потерь, путем научного тыка, но настолько острые реакции сумели нивелировать. Разработали законодательную базу — это через триста лет-то от момента, когда на проблему взглянули серьезно! Очень медленно человечество вернуло себе свободу выбора и достойный вид, хотя из всех правил бывают исключения. Вы должны об этом знать, потому что жизнь большая и неизвестно, кто и когда встретится вам на пути.       Айзен еще что-то вещал, а Бьякуя скосил глаза на Ичиго. Тот весь подобрался, лицо окаменело, пальцы нервно сжимали край свитера. Губы парень поджал до белизны. Кучики вдруг ощутил сочувствие и даже некоторую обиду за рыжика. Его-то вины в собственной природе не было! Поэтому Бьякуя легонько пихнул Куросаки в плечо, и когда тот, словно очнувшись, удивленно посмотрел на соседа, криво усмехнулся. Ичиго сначала нахмурился так, что брови сошлись над переносицей, но вскоре лицо его разгладилось, он вернул Бьякуе усмешку и смущенно опустил взгляд.       Пока они переглядывались, лекция плавно перетекла в дискуссию, несколько девушек-арранкар уже толкались перед Айзеном, наперебой выспрашивая какие-то детали. Сенсей отвечал, явно не успевая удовлетворить любопытство каждой, и с надеждой поглядывал на дверь. Когда в пещеру проник звук, напоминающий переливы колокольчика, бравый капитан полиции, пусть и дезертировавший, подхватил со столика какие-то записи, скороговоркой прокричал что-то про обед и «следующий раз», и смылся из аудитории. Молодежь же расходиться не спешила, явно пребывая под впечатлением от услышанного и активно делясь собственными умозаключениями.       — Пойдем-ка, — Ичиго поднялся на ноги, кого-то выискивая глазами, — познакомлю тебя с Рукией. Ренджи очень хотел, чтобы ты ее увидел, но сам стесняется.       — Ренджи?       — Ага. Ему до сих пор по зарез важно твое мнение, но он почему-то думает, что ты его презираешь и не захочешь общаться. Ты и правда такой сноб? — парень с любопытством уставился на Бьякую.       Тот пожал плечами, не зная, что ответить.       — Мне кажется, что сейчас каждый, — он обвел взглядом помещение, — может быть снобом по отношению ко мне. Неприятно, конечно, но я переживу. А Ренджи просто балбес.       — Вот тут я точно с тобой солидарен, — засмеялся Ичиго, проталкиваясь к погасшему монитору. — Йо, Ренджи, Рукия!       — Здоров! — бывший лейтенант поднял руку в приветствии, заметил Бьякую и засмущался. — Тайчо…       — Здравствуй, Абараи, — ровным тоном произнес Кучики. — Как жизнь?       Пока Ренджи хватал ртом воздух, в самое сердце пораженный панибратством собственного капитана, из-за его спины вынырнула невысокая хрупкая девушка, светло улыбнулась Бьякуе и вцепилась в руку Абарая.       А Бьякуя в очередной раз понимал, что мир перевернулся с ног на голову, и ему не выбраться из-под обломков, не собрать себя из тысячи тысяч мелких осколков — частиц, атомов, — на которые он разлетался. Потому что у миниатюрной Рукии, невесты Абарая Ренджи, были лицо и глаза его покойной жены. Даже прядь волос падала на глаза так же, как у Хисаны.       «Что за…» — успел подумать Бьякуя, прежде чем сознание отказалось воспринимать действительность.       Ичиго в полнейшем шоке поймал внезапно отрубившегося Кучики и вопросительно уставился на друзей. Те таращились в ответ, растерянные не меньше.       — Что застыли? — в своей обычной манере ледяного истукана поинтересовался подошедший Улькиорра, крепко сжимая ладошку Орихиме. — Тащите в лазарет, пока он тут не окочурился. Потом разберетесь.       Ренджи с Ичиго переглянулись и, подхватив Бьякую, поволокли его в медпункт.       — Красота, конечно, страшная сила, — задумчиво проговорила им вслед Рукия, — но меня как-то напрягает, что от моего вида взрослые мужики сознание теряют.       Орихиме сочувственно похлопала подругу по ладошке и состроила жалобную рожицу. Рукия вздохнула и побежала за своими мужчинами. Рыженькая печально посмотрела на своего жениха, и Улькиорра ободряюще ей улыбнулся. Улыбаться он умел только ей.