Практическая евгеника

      Четвертый день на Саяне, в логове Сопротивления, а столько всего поменялось — и в окружающем мире, и в самом Бьякуе. Утрясти все в разуме не получалось, и даже испытанный способ — холодный душ — не помогал. Но Кучики упрямо стоял под жесткими струями воды, уперев лоб в каменную стену, и пытался разложить все по полочкам.       Кратковременное помутнение рассудка ожидаемо закончилось в лазарете, только на этот раз дежурил Урахара. Быстренько вставив пистонов Абараю и Куросаки за неосторожное обращение с новичками, ученый привел Бьякую в чувство и принялся вытрясать из молодежи подробности. Те мямлили что-то невразумительное и синхронно разводили руками, что, впрочем, и понятно: откуда бы им знать, с чего вдруг Кучики поплыл? Однако Урахара, жук этакий, неким неизвестным образом сложил несочетаемые два и два — и закономерно получил пять. Теперь уже и рыжие озадаченно на него пялились, не понимая, зачем этому гению доморощенному медицинские записи. А Киске быстро клацал по клавишам, едва не уткнувшись носом в монитор, бубнил какие-то присказки и остервенело открывал и закрывал папки. И вдруг радостно завопил, откидываясь на спинку стула. Абараи и Куросаки подскочили от неожиданности, Кучики равнодушно разлепил глаза.       — Оу! — торжествовал Урахара, тыкая пальцем в монитор. — Я так и знал! Не знал, конечно, но догадался правильно! Вот, смотрите, Кучики-сан! Половина маркеров сошлась! Поздравляю, — он расплылся в дурацкой, ехидной улыбке, — у вас девочка!       Бьякуя моргнул. Куросаки отвесил челюсть. Абараи побледнел, физиономию его перекосило.       — Но… но… но… — заблеял он, протягивая дрожащую руку к монитору, где графики идентификационных маркеров ДНК Рукии и Кучики Бьякуи совпадали на пятьдесят семь и четыре десятых процента. — Но… как же… Тайчо? — в голосе бывшего лейтенанта прорезались требовательные нотки.       — Ой, Абараи, не трогайте вы пациента! — замахал на Ренджи веером Урахара. — Что он вам скажет в таком состоянии? Да и вряд ли Кучики-сан в курсе, я ведь прав? — ученый внимательно вгляделся в Бьякую. Тот прикрыл глаза. — Я прав! Все вон! Я буду проводить расследование! — с этими словами Киске вытолкал в коридор растерянного Ренджи и тихо ржущего Ичиго, закрыл дверь на защелку и мирно устроился в кресле.       — Балбесы, — беззлобно проворчал он, изучая картинку на экране. — Вы как, Кучики-сан? Не слишком вас приложило?       — Приложило, — тускло согласился Бьякуя. — Как это возможно?       — Нууу… Мне Йоруичи говорила, что вы рано женились и рано овдовели, и в этом принял непосредственное участие мой преемник. Я предполагаю, что Куроцучи ввел вас в заблуждение относительно времени смерти вашей супруги, и она все же родила ребенка. Косвенным подтверждением может служить тот факт, что Рукию мы вытащили из спецсектора весьма засекреченной лаборатории семь лет назад, когда только начинали опробовать шунпо и сенкаймон на дальние расстояния. Мы всё не могли понять, почему над здоровой и выносливой омегой не проводили никаких серьезных экспериментов, а просто позволили ребенку вырасти в убеждении, что она — рейгай нового поколения… Теперь более-менее ясно. У нее ваши гены, следовательно, и ген Хранителя присутствует.       — Черт, — вяло возмутился Бьякуя, уставший поражаться кульбитам судьбы и степени прогнивания нихонского правительства.       — Солидарен с вами, — Урахара постучал пальцем по подбородку. — Ген спящий, судя по всему. И Маюри ломал голову, как его пробудить.       — Никак, — пожал плечами Бьякуя. — Когда создавали Хранителей, как-то не рассчитывали, что их будут перетягивать из стороны в сторону и использовать в каких-то странных целях. Ген спит до совершеннолетия, потом его можно выделить из крови. Сколько было дев… Рукии, когда вы ее, — он сглотнул, — спасли?       — Двенадцать. Да, по любым законам еще ребенок, включая биологические. Что ж, — Урахара заулыбался, — оно и к лучшему! Зато у приспешников Яхве нет своего Хранителя, чему нельзя не радоваться! Вот только, — он заметно огорчился, — вы же проходили все тесты? И кровь у вас брали — типа, на анализ?       — Брали, — Бьякуя попытался сесть ровнее, и ему даже удалось. Он сгорбился на кушетке, уронил руки между колен. — Толку-то? Ген выделить можно, а прочитать его — фигушки. У меня стоит биочип, позволяющий выводить информацию на цифровой носитель, я его регулярно обновлял. Вряд ли у дев… у Рукии есть такой же, их, знаете ли, в магазине не купишь.       — Ах, да! Йоруичи говорила! — возрадовался ученый. — Суперсекретная технология, переводящая закодированную в нуклеотидах информацию в привычный цифровой код. Гениально!       — Ага, — буркнул Бьякуя, сползая с кушетки. До него медленно и неотвратимо доходило, что в смерти Хисаны по большому счету виноват именно он. Но кто же мог предположить, что старинный способ хранения любой информации в ДНК, разработанный древними учеными, станет поводом для таких мерзких интриг, похищения живых людей и прочих гадостей авторитарного режима? — Гениально. Что ж они меня-то на части не разобрали? Было бы у них и крови — хоть залейся, и ДНК-носитель, и способ его прочитать…       — А это, Кучики-сан, вопрос легитимности, — с умным видом сообщил Урахара. — Яхве тогда еще только захватил Нихон, многие помнили старые добрые времена и даже хранили верность Королю душ. Если бы он тронул старинное благородное семейство, ему был бы гарантирован бунт в самой столице. Ну и цели своей он бы тоже не добился. Хранители ведь не просто громкий титул. В вашей крови и правда собрана вся история человечества, такая, какой она была на самом деле. Плюс личные впечатления ваших предшественников за последние семь тысячелетий. Начни он переписывать историю в открытую, это запечатлели бы другие Хранители. А нашему драгоценному императору было важно, чтобы никто не догадался. Вот у вас и похитили семью… Мне жаль.       Бьякуя кивнул, не чувствуя в себе сил сейчас выяснять, что же такое хотел скрыть от будущих поколений Яхве Бах, всемогущий правитель двух континентов. Однако Урахара и без вопросов его просветил:        — Нам очень повезло, что нормальные квинси, без этих, знаете, верноподданнических заморочек, сочли приемлемым примкнуть к нам. Вы поговорите с Исидой-сенсеем, он вам расскажет, что именно стряслось в Мезоамерике тысячу лет назад. С чего вдруг девяносто процентов населения превратились в зомби.       — И с чего?       — Ах, ладно… Все дело в духовной энергии. Вы же знаете, что рейши есть у каждого живого существа, а реацу — у семи процентов?       — Нет, этого я не знал, — устало отозвался Бьякуя, падая обратно на кушетку.       — Ну так вот — знайте! То, что можно проделывать с помощью реацу, досингулярное человечество называло магией и просто не верило в ее возможность. И только после Падения духовные практики получили достойное развитие. Увы, в те времена наука не очень-то оглядывалась на мораль, поэтому стало возможным отобрать реацу у одного человека и передать ее другому. И Яхве этим активно пользовался. Да-да, а что вы думали? — Урахара выгнул бровь в ответ на немой вопрос Бьякуи. — Продолжительность жизни человека, конечно, значительно увеличилась, это до Падения девяносто лет было глубокой старостью… однако полтора тысячелетия для одного организма все же перебор! А Яхве постарше будет. Вот он и тырил чужие силы, чтобы себя поддерживать. И дотырился — хватанул слишком много за один присест.       — Хотите сказать, тот зомби-апокалипсис, что чуть не уничтожил целый материк, — дело рук одного человека?! — даже странное оцепенение, охватившее Кучики, на миг отступило.       — Ну да, — развел руками Урахара. — У нас-то считали, что он навел там порядок и вообще герой, спасший жизнь. И только единицы знали, что он этот апокалипсис и спровоцировал, лишив сразу многих людей их духовной энергии. Вот, отец Исиды-сенсея работал тогда в лаборатории, он и рассказал Рюукену…       В дверь постучали, вежливо, но непреклонно. Ученый отпер замок, и Бьякуя помимо воли улыбнулся: на пороге стояла Хинамори Момо, кидая на него хмурые взгляды. Злопамятная малышка.       — Айзен-сама велел узнать, как себя чувствует… — девушка дернула подбородком в сторону Бьякуи.       Урахара прикрылся веером, глаза его заблестели.       — Айзен-сама велел мне? — пропел он.       — Нет. Айзен-сама велел мне, а вас просил рассказать.       — Оу, ну ладушки… Кучики-сан, вы как?       — Жить буду, — подал голос Бьякуя, с удовольствием рассматривая девушку. — Рад видеть тебя в добром здравии, Хинамори-тян.       Момо вскинулась, прожгла его гневным взглядом. Не забыла еще «воздействие второй степени».       — А ты знаешь, что в Готей-13 до сих пор считают, что ты не удрала, а совершила самоубийство? — спросил бывший полицейский.       Глаза мелкой террористки округлились. В своем кресле захихикал Урахара.       — Эти захватчики не устают меня поражать! — радостно поведал он. — Всего четверть века прошла! По нынешним меркам — вообще ничто, а они уже стерли из человеческой памяти все, что связано с реацу. Поразительно! И ведь препараты-то простейшие, на любой кухне сварганить можно, а эффект потрясающий. Неужели в Готей-13 уже не помнят о технике «сенкаймон»?       — Не помнят, — подтвердил Бьякуя. — Не знают. Не умеют.       — Нууу… Я думаю, Хашвальт и помнит, и знает, и умеет. Кто там с ним еще заправляет нашей с вами родиной? Эс Нодт? Эх, это плохо. Гаже Эс Нодта может быть только Эс Нодт, обличенный властью… Надо поскорее вытаскивать всех, кто способен к адекватному мышлению, пока дело не стало безнадежным… Момо-тян, позови-ка из коридора Куросаки-сана, пусть проводит Кучики-сана в комнату, а то я, похоже, перестарался с успокоительными…       — Я и сам прекрасно доберусь, — попытался возразить Бьякуя, но ученый его перебил:       — Не в мою смену!       А по дороге в жилую часть скалы Кучики и Куросаки наткнулись на группу вернувшихся утром охотников.       Бьякуя все с той же блаженной отстраненностью смотрел, как перед ним проходят легенды старого Нихона — Хирако Шинджи, бывший Командующий артиллерией, Мугурума Кенсей, бывший генерал от пехоты, Оторибаши Роуджуро, бывший капитан первого ранга королевского военно-морского флота… Они шли группой, негромко переговариваясь, а следом за ними появились Шиба Иссин и Айкава Рабу, предпочитавший, чтобы его называли «Лав». Все они считались погибшими во время войны, и Бьякуя знал их в лицо только потому, что в далеком детстве, когда он был совсем маленьким, они с дедом собирали открытки с выдающимися личностями, а Кучики Гинрей почитал выдающимися и стоящими восхищения только военных.       Рядом с Шибой вышагивали длинный тощий субъект с повязкой, закрывающей один глаз, и лысый губастый мулат. Пропавший пару десятков лет назад капитан Готей-13 то и дело оборачивался к замыкающему шествие шатену, и тот меланхолично отвечал, помахивая ладонью перед лицом.       Возможно, они бы просто прошли мимо, но тут случилось сразу несколько теплых встреч. Во-первых, на одноглазого налетел зеленый вихрь, в мгновение ока взобрался по одежде на шею мужчине и оказался маленькой девочкой с зелеными волосами. На голове ребенка красовалась самодельная маска, видимо, призванная изображать котика, а на деле напоминающая череп какого-то парнокопытного.       — Нной-тян! — голосила девочка, дергая мужчину за длинные темные пряди. — Нной-тян! А что ты мне принес? Ты мне принес песика, как я просила?!       — Нет, — сухо обронил тот, снимая ребенка с себя и держа за шкирку на вытянутой руке. — Зачем тебе песик, у тебя есть няньки?       — А-а-а! — возмутилась девочка, подрыгивая ножками в воздухе. — Ицуго! Стукни Нной-тяна, он меня обманул! Ицу-у-уго-о-о!       — Обойдешься, Нелл, — усмехнулся Куросаки, — мы не так договаривались. Я не помогаю тебе выклянчить ничего у отца, пока ты не научишься нормально произносить мое имя.       — Ицуго-о-о-о! — взвыл ребенок, однако детский рёв заглушил радостный вопль Шибы:       — Ичиго, сынок! Иди к папочке! — с этими словами бывший капитан ломанулся к Куросаки. Парень лишь отступил на шаг в сторону, позволяя герою войны со всей дури впечататься в стену в том месте, где он только что стоял. — Ичи…го…       — Ты хоть понимаешь, насколько по́шло это звучит? — проворчал Ичиго, обходя отца и останавливаясь рядом с Бьякуей.       Тем временем на меланхоличного шатена громко и требовательно наезжала худышка Лилинет, хотя ее претензии и не были такими наивными и пустыми, как у маленькой зеленоволоски: юная блондинка верещала о том, что они должны были вернуться три дня назад, она волновалась, а он даже не почесался прислать ей сообщение. Мужчина внимал крикам девушки с мягкой улыбкой и толикой усталости в глазах.       Лилинет продолжала орать; Нелл взобралась на шею отцу и дергала того за волосы, подпрыгивая и до смешного напоминая неугомонную дочку Зараки, требующую у отца сладости; Иссин отлепился от камня и порывался обнять рыжего Куросаки, а тот уворачивался. Бьякуя стоял в сторонке, глупо улыбался — Урахара и правда перестарался с седативными — и думал… ни о чем он не думал. Пока в паре метров от всего этого бедлама не открылась дверь и суровый старческий голос не потребовал прекратить. Кучики повернул голову, без удивления обнаружил бывшего Командора Готей-13, постаревшего, со следами ожогов на лице и без руки, сбоку от которого грозно хмурил брови еще один пожилой человек, кряжистый, почти квадратный. В нем Бьякуя без труда опознал арранкара.       — Детский сад! — раздраженно закончил отповедь Ямамото. — Вы нам мешаете! Если я проиграю эту партию в шахматы, то ты… — он обличительно ткнул пальцем в Хирако, и тот моментально сделал самую невинную рожу:       — А я здесь причем?       — Идемте уже, — позвал Оторибаши, направляясь в сторону жилых комнат. — Устали все, сколько можно цирк устраивать?..       — Мальчик мой! — Иссин все-таки добрался до Куросаки, но нападать с объятиями не стал, просто сдавил плечо ладонью. — Как у тебя со временем? Мы с девочками сегодня будем праздновать, придешь?       — Загляну, — серьезно кивнул Ичиго, — но ненадолго. Дела есть…       Шиба, почему-то называвший Куросаки сыном, метнул заинтересованный взгляд на Бьякую, ухмыльнулся и исчез с глаз долой. Ичиго тяжко вздохнул и даже рукавом по лбу провел, стирая воображаемую испарину.       — Почему он считает себя твоим отцом? — спросил Бьякуя, плетясь за молодым человеком.       — Потому что он мой отец, — рыжий удивленно глянул через плечо. — А-а-а, ты про имена… Я взял фамилию матери.       Бьякуя угукнул, ввалился в свою комнату и, наконец, захлопнул дверь, отделяя себя от сошедшего с ума мира.              И вот он стоит под ледяным душем, пытается привести в порядок мысли, но у него мало что выходит. Мешанина из новой информации, новых наблюдений, новых эмоций немного улеглась, но перед Бьякуей во всей своей неприглядности вставал вопрос, и ответ на него был болезненным и горьким. Где были твои глаза? — спрашивал себя Кучики. Где были твои мозги, Бьякуя-кун? — вопили совесть и честь рода. Какого демона ты столько лет безоглядно выполнял приказы твоих врагов? Почему ни разу не задумался о том, как избавить родной Нихон и его людей — твоих людей! — от паразитов? Чего ты сто́ишь после этого?       — Да твою ж мать! — раздалось за спиной. — Придурки чертовы! — к крану протянулась рука, добавляя температуры воде, и на Бьякую хлынул, как ему показалось, кипяток. Он отшатнулся, но ответственный Куросаки не дал ему выпасть из душевой кабины, впихнул обратно под горячую воду. — Простынешь на фиг! А ну стой, где был, грейся! Идиоты! — и дверца кабинки безапелляционно захлопнулась.       Через минуту Бьякуя почувствовал, что и вправду отогревается. Его затрясло, и он сам добавил горячей воды, с усилием потер руками лицо. Удивился, что губы утратили чувствительность и теперь их покалывает. Снова ткнулся лбом в стену. Вопросы никуда не делись, но теперь поиски ответов не грозили воспалением легких.       — Задолбали, — высказался Куросаки, вновь возникший за спиной. Выключил воду, выволок Бьякую, завернул в огромную махровую простыню. Только когда до Кучики дошло, что его собираются взгромоздить на плечо и нести, вернулась и способность к прямохождению, и свободная воля. Право передвигаться самостоятельно он отстоял, хотя Ичиго и топал следом, бурча, что этим идиотам ничего доверить нельзя, по дороге от душа до кровати вляпаются в какое-нибудь дерьмо.       Замотавшись в мохнатый плед, Бьякуя уселся на кровать и с удивлением обнаружил перед своим носом гигантскую чашку, исходящую паром и умопомрачительным запахом мяты.       — Держи и пей, — распорядился Ичиго не терпящим возражений тоном. — Вот же послали ками страдальцев мне на голову!       — Что, много? — Бьякуя взял чашку, обнял горячие бока ладонями, сделал маленький глоток. Чай с мятой… м-м-м!       — Двоих! — Куросаки плюхнулся рядом, откинулся спиной на стену. — Мне хватает! Ну, с тобой более-менее понятно, не каждый день находишь взрослую дочку. Но Ренджи меня задолбал! Носится по всему Саяну и страдает, что ты теперь не разрешишь ему жениться на Рукии. Я не выдержал, отправил ее успокаивать этого психа. Не, ну ты ж не станешь им палки в колеса вставлять?!       — Было бы неплохо, — пробормотал Бьякуя и усмехнулся, услышав возмущенный вскрик. — Ты не понимаешь, — произнес он, поворачиваясь к Ичиго, — по старинной традиции, когда дочь благородного дома выходит замуж, ее избранник считается сыном ее родителей. Я весьма неплохо отношусь к Абараю, но как-то не готов к такому… ребеночку.       Ичиго нервно хихикнул, перестав хмуриться, потом коротко рассмеялся.       — Не переживай, Ренджи тоже не слишком готов к тому, что у него объявится отец. Так что вы в равном положении.       Бьякуя покивал головой, изучая чайную поверхность, потом не слишком уверенно спросил:       — А… Рукия?       — Тут уж я не знаю, — развел руками Куросаки. — Она у нас, в принципе, не склонна к истерикам, да и вообще девушка весьма стойкая. Разберетесь.       Кучики только головой покивал. Легко этому пацану говорить: «Разберетесь»! Бьякую затапливало чувство вины, нестерпимо жгло, щипало, кусалось. Было так гадко от себя самого, что даже яркий вкус мяты не смывал горечь.       — Хочешь, я скажу ей, чтоб зашла вечером? — почти шепотом спросил Ичиго. Бьякуя посмотрел на него немного удивленно. Парень придвинулся к нему, с тревогой заглядывал в лицо. Шоколадные глаза были внимательны и изливали сочувствие. Всего неделю назад Кучики гордо расфыркался бы, считая себя слишком высокородным и независимым, чтобы принимать чье-то участие. Сейчас было почти приятно. Все же несколько легче пережить собственное несовершенство, зная, что хоть кто-то на твоей стороне.       — Спасибо… не думаю. Я еще не знаю, что ей скажу… Что ей вообще можно сказать.       — А ты не говори, — на полном серьезе посоветовал Ичиго. — Ты спроси. Про кроликов.       — Кроликов?..       — Ага. Рукия у нас знатный любитель кроликов. У нее два в комнате живут. То еще удовольствие! Эти саблезубые твари…       Бьякуя поперхнулся, закашлялся, едва не пролил чай на постель.       — Саблезубые? Саблезубые кролики?!       — Ну… клыки у них, конечно, не торчат, но кусаются как сволочи, — Куросаки передернул плечами, неприязненно поморщился. — Еще можешь пообещать ей кота, она их никогда не видела — в закрытой секции лаборатории животных не держали, а тут кота взять негде. А вот когда отвоюем Нихон, подаришь ей кота, она будет счастлива.       Бьякуя невесело усмехнулся.       — Мне нравится ваша уверенность в возвращении Нихона. Квинси, знаешь ли, изрядно в него проросли, и за власть держатся очень даже крепко.       — Ну так и мы не пальцем деланы! — запальчиво возразил Ичиго. — Думаешь, мы здесь только на живность охотимся да всяких потерпевших откачиваем? Старшие работают… в смысле, мозгами работают, продумывают стратегию. Рано или поздно дойдет и до дела. И молодняк не просто так штаны протирает, нас тоже готовят.       — К чему вас готовят? — тоскливо проговорил Бьякуя, покачивая чашку. — Вы хоть представляете, какое у Готей-13 вооружение? Одной полиции хватит, чтобы раскатать вас всех в дорожное покрытие одним ударом. А еще и армия есть, и в армии этой нет ни одного нихонца на руководящих постах — только квинси, и все они преданы Императору…       — Ха! — перебил Ичиго. — Ты нас здорово недооцениваешь! Вот погоди, придешь в себя, я тебе все покажу. Ты далеко не все и не всех видел, да и арранкары с нами, им тоже охота в теплые края перебраться. Хотя, конечно, кто-то захочет остаться на Саяне, тут не плохо, просто… Просто хочется жить дома.       — Я только «за», если все получится, — негромко сказал Бьякуя. — Мне только страшно, что много молодых и смелых людей погибнет ни за что… Я так понимаю, что девушки у вас тоже готовятся… к войне?       — Вот знаешь, — протянул Ичиго после долгой паузы, — Рукия совсем не так беспомощна, как может показаться. Ты бы видел ее в деле! И совсем не безрассудна. Это Ренджи у нас любитель прорваться вперед и не заметить, что все отстали. Да и я тоже увлекаюсь, бывает… Ты не бойся за Рукию, с ней все будет в порядке.       Бьякуя тихонько перевел дыхание, подавив тяжелый вздох. Не бойся за Рукию! Тоже умник нашелся. Будет не просто обидно или больно, а нестерпимо, ужасно, смертельно, если с девочкой что-то случится. Он ведь только что узнал о ее существовании!       — Хорошие у моей… Рукии друзья, — невесело усмехнулся Кучики. — Так о ней заботятся…       Куросаки ничего не ответил, и Бьякуя взглянул на собеседника. Тот отвернулся и, кажется, слегка покраснел; вид у парня был нарочито равнодушный. Глаза Кучики расширились от внезапной догадки: да рыжик не о подруге беспокоится, а за ним, за Бьякуей, ухаживает! Ну да, так и есть: таскается за ним везде, не далее, как сегодня утром, чуть не завалил прямо в снегу, сейчас вот в полотенце кутал, чай горячий принес… Ой, мать твою через оттуда!.. И что с этим кавалером делать?       Бьякуя приложился к кружке, сделал большой глоток, пряча лицо в мятном паре. Уши его отчетливо пламенели, и он надеялся, что за волосами этого не видно. В такой растерянности Кучики еще никогда не был.