Практическая евгеника

      — Ну что ж, господа, — задумчиво протянул Айзен, нарушая царившую в помещении потрясенную тишину, — поздравляю нас, мы потерпели сокрушительную победу…       Тихонечко прыснул Урахара, недоуменно хмыкнул Ямамото. Мрачный и злой Барраган перекосил лицо и досадливо швырнул об пол шапку. Тиа Харрибел сняла шлем и тряхнула коротко остриженными золотыми волосами, сохраняя на лице спокойствие.       — Что дальше? — спросила она, обращаясь сразу ко всем. Отвечать ей не спешили.       Группа победителей стояла в небольшой тускло освещенной комнатке, посередине которой на некотором возвышении размещалась криокапсула с телом Императора Яхве Баха. Сквозь прозрачную поверхность и инистый криогель видны были резкие черты немолодого мужчины с хищным носом и пижонской бородкой — четверть века назад это было модно.       — Ну что? — в помещение ввалился довольный и лохматый Кёраку, уверенно прижимая к своему боку смущенного, с красными щеками и припухшими губами Укитаке. — Додумались до чего-нибудь?       — Шунсуй, — укоризненно шепнул тот, дергая своего альфу за край форменной куртки. — Прекрати!       Бьякуя усмехнулся и тихонько вышел из комнаты. Решение судеб мира и человечества он на себя брать не собирался и не считал себя в праве присутствовать при таких совещаниях. Он медленно прошел по гулкому и пустому коридору, неприязненно поморщился, обходя неаккуратное красно-бурое пятно перед поворотом, и оказался в просторном холле, где уже не так бурно, как полчаса назад, но все еще заметно кипела жизнь.       Всего час прошел с той минуты, когда резкий окрик Кёраку выдернул Сопротивление из ступора и бывшие офицеры Готей-13 с новыми соратниками бросились отвоевывать утраченную родину. Бьякуе до сих пор было немного не по себе — совсем как в тот миг, когда он увидел Ичиго в броне, одним из первых ожидавшего переброску на Нихон. Какого демона, хотелось заорать Бьякуе, неужели нет никого более опытного и подготовленного, чем этот мальчишка?! Однако он увидел других молодых людей в такой же экипировке, вооруженных до зубов — Садо Ясутору, Гриммджоу Джаггерджака, Улькиорру Шиффера и даже Иноуэ Орихиме — и не успел справиться с удивлением, как на него самого обрушился Куросаки, требующий немедленно валить к коменданту Тоусену за обмундированием.       Всего в паре метров от них к десантированию готовились Абараи, Старрк, Хирако и Мугурума. Откуда-то со стороны слышался голос Шибы, собиравшего свою группу. Посреди общей пещеры уже формировалось кольцо из духовных частиц — сенкаймон.       — Почему вы идете первыми? — все же не удержался Бьякуя. — Что, некого больше послать?!       Ичиго посмотрел на него серьезно и кивнул. Улькиорра мазнул по Кучики холодным взглядом и процедил сквозь зубы, что они вообще-то десант, это их работа, если кто не знал. Куросаки примирительно улыбнулся:       — Мы хорошо сработанная и подготовленная группа быстрого реагирования, а сейчас как раз такой случай. Не волнуйся, нас этому учили. И сам на рожон не лезь, а то знаю я тебя. И, ради Великих, сходи за броней! Давай же, ну! — он развернул Бьякую и легонько шлепнул пониже спины, придавая ускорение. Когда возмущенный и смущенный Кучики обернулся, чтобы высказать все, что он сейчас подумал о наглых сопляках, в мареве телепорта виднелась лишь рыжая коса замыкающей Иноуэ.       А еще через пару минут и сам Бьякуя уже стоял на гранитных плитах королевского дворца в Сейретее, и вокруг него плавились под лазерными лучами старинные барельефы, пахло паленым мясом, орали сотни глоток и было не разобрать, кто где и что происходит. Хвала Великим, Сопротивление додумалось все же одеть бойцов в униформу, иначе у многих были все шансы попасть под огонь своих же. Ко всеобщему удивлению, особенного отпора нападающие не встретили. Редкие рядовые квинси, попадавшиеся в запутанных переходах, палили по незнакомцам не столько в попытке отбиться, сколько от истерической растерянности. Вскоре выяснилось, что и беспорядочная пальба по прибытии велась не охраной дворца, а встроенной автоматической системой обороны, среагировавшей на несанкционированное проникновение. Несколько удачных выстрелов в нужные точки разрушили целостность контура — и Сопротивление получило возможность беспрепятственно рассредоточиться по всему зданию.       В задачи боевых групп входило нейтрализовать любого встречного, захватить коммуникационный центр и рабочие кабинеты правительства, взять в плен верхушку Вандеррейха, прибывшую с Яхве Бахом и столько лет водившую весь Нихон за нос, и не допустить прихода подкрепления в виде патрулирующих город нарядов.       Встретивший сопротивленцев Кёраку радостно сообщил, что урожденные нихонцы, служащие сейчас в Готее, все предупреждены и полным составом выступают за свержение квинси. Зараки и Комамура в городе, контролируют ситуацию; Куроцучи, испугавшийся расправы со стороны бывших сослуживцев, пытался бежать, но был задержан; Сой Фон найти не удалось, а вот ее лейтенант первым прибежал сдаваться, приволок два мешка рабочих планшетов, нашпигованных секретными данными, и всячески демонстрирует готовность к сотрудничеству. Из квинси под стражу взяты Лилье Баро́, Аскин Наклевар и Жерар Валькирия, погибли Пернида и Вейзоль, Эс Нодт исчез. Также оказалось, что собственно штурм случился не столько из-за провокационной свадьбы Абарая и Рукии, сколько из-за внутренних разногласий среди Вандеррейха.       Это была самая нелепая боевая операция за всю историю Готей-13, основанная и разработанная на самых нелепых предпосылках, вопреки здравому смыслу и закону вероятности, завершившаяся победой. Пока на Саяне высчитывали время, которое потребуется захватчикам, чтобы сообразить, с чего это в официальных сводках появляются имена погибших офицеров, и предпринять логичные и оперативные меры, в королевском дворце Сейретея шла своя подковерная возня. Разработчик хитрого устройства, запускавшего псевдовитальные функции давно покойного Императора в случаях необходимости, Наклевар рассорился с идейным вдохновителем этой авантюры — Эс Нодтом. Когда попытались призвать в третейские судьи главнокомандующего Хашвальта, найти его не удалось. Мерзко ухмыляясь, Нодт утверждал, что Юграм встанет на его сторону, а всяческим инженеришкам нечего мечтать заполучить денег больше, чем они могут унести в дырявом кармане. На эти слова бурно отреагировали все верховные квинси, внезапно прозревшие и обнаружившие, что это они служат памяти Императора за идею и скромное жалованье, а кое-кто еще и золото с этого имеет, причем немалое его количество. Нодт презрительно фыркнул и удалился, зато как-то почти сразу нашелся Хашвальт, который действительно вступился за наглого манипулятора и всех послал в неприличные места. Высший состав Вандеррейха поворчал, но смирился и уже почти разошелся, когда Юграм Хашвальт вдруг пошел волнами, затем с него посыпались битые пиксели — и голограмма развалилась, явив изумленной публике… все того же Эс Нодта!       Гневу бравых вояк не было предела. Как-то сразу все вспомнили, что на совещания к Командору этот неприятный тип не ходил уже лет десять, и теперь становилось понятно, почему. Также становилось ясно, по какой причине Хашвальт всегда поддерживал все идеи и инициативы Эс Нодта. Да потому, что хитрец выступал в личине Командора сам! Разоблаченный обманщик применил слезоточивую гранату в закрытом помещении и под шумок смылся. Как раз явившийся на доклад Кёраку — единственный из капитанов-нихонцев, кто худо-бедно выполнял свои обязанности и даже не игнорировал в последнее время командование — имел удовольствие наблюдать, как толпа высокопоставленных квинси носится по дворцу в поисках предателя и вора, а на совет поручить дело специалисту едва не схлопотал в глаз.       А дальше стало еще веселее и задорнее. Эс Нодта искали в его покоях, в его кабинете, в его лабораториях, караулили на выходах, в том числе и потайных, а он тем временем явился в ставку Готей-13, с которой у королевской резиденции был налажен постоянный телепорт, и объявил рядовым бойцам, что во дворце бунт, Император убит, Командор убит… короче, хватайте оружие, айда давить мятеж! Даже если рядовым нихонцам и служившим простыми офицерами квинси было наплевать на разборки вышестоящих, они не могли проигнорировать прямой приказ.       …Когда дворцовая стража и полевые отряды выяснили, что создают панику и неразбериху в интересах беглого предателя, ловить его уже было поздно. Зато воспользовавшийся сумятицей Кёраку сунул любопытный нос в интересный шкафчик в личных покоях Эс Нодта. В шкафчике, к удивлению и негодованию присутствовавших при этом вандеррейховцев, обнаружился проход в потайное помещение, а за ним — тесная комнатка-камера. Просидевший в ней без малого десять лет, тощий и почти свихнувшийся Хашвальт попытался загрызть (в прямом смысле слова) освобождавшего его Валькирию, но получил по темечку и покладисто отключился. Пока Кёраку волок его в лазарет, по дворцу пошла вторая волна суеты и разборок, но в чем там было дело, так и осталось загадкой. А капитан Восьмого подразделения Готей-13 понял, что лучшего времени для штурма и придумать нельзя. Именно сейчас, когда Вандеррейх полностью деморализован, когда опергруппам и городским нарядам ничего неизвестно и есть шанс перетянуть их на свою сторону, когда высокие чины сами в раздрае и можно брать их тепленькими, и надо нанести удар. Он, почти не скрываясь, отправил на Саян короткий призыв, но сигнал не прошел. Он попробовал еще раз, но с тем же результатом. А пока он возился с заглючившей аппаратурой, на один из терминалов пришла информация о зафиксированном в общем реестре упоминании активности некоторых давно покойных офицеров. Хвала Великим, подумал Кёраку, что в комм-центре нет посторонних! А то ведь в другое время такая инфа могла бы спровоцировать весьма активные ответные меры. Ему понадобилось несколько минут, чтобы сообразить, что Сопротивление тоже способно это просчитать, а зная Айзена и Урахару — и просчитало… Именно поэтому, когда видеосвязь все же заработала, он и наорал на единомышленников. Слава Великим, они хотя бы не впали в буйную растерянность, напротив, сработали быстро и четко. Вот так и получилось, что вернуть Нихон его законным хозяевам и скинуть гнет имперских захватчиков удалось за какие-то сорок минут.       Разумеется, в Сейретее находились еще тысячи квинси — этот народ, пришедший вслед за Яхве Бахом, довольно глубоко врос в нихонскую землю, пустил корни и почти полностью ассимилировался с местным населением. По всему материку были раскиданы полувоенные базы, выполнявшие на местах функции стражи порядка. Однако военная верхушка была почти полностью обезврежена, а сведения о смерти Императора распространились по городу с невероятной скоростью.       Теперь Сопротивлению, вдруг оказавшемуся единственной регулирующей социум силой, предстояло решать множество задач. Во-первых, как следует преподнести смену власти: как результат освободительной войны или как естественную преемственность внутри существующего строя. Во-вторых, что делать с взятыми в плен квинси — казнить, оставить в заключении или вовсе проявить невиданное милосердие и просто выгнать обратно на их материк. В-третьих, надо было как-то решать судьбу капитанов-нихонцев, сотрудничавших с Вандеррейхом не в порядке шпионажа и подрывной деятельности, а от чистого сердца, так сказать. В-четвертых, предстояла долгая, кропотливая и очень трудная работа по приведению всего нихонского населения в адекватное состояние, и начать ее надо было с непримиримой борьбы за моральное здоровье нации. Было еще и в-пятых, и в-шестых, и в-десятых. Но на «моральном здоровье» Бьякуя почувствовал, что не способен находиться здесь, среди новых властителей страны, и ушел.       Настроение в армии победителей было двойственным. С одной стороны, всех радовала победа. С другой стороны, всю свою жизнь готовившаяся к решающей схватке молодежь явно была разочарована: битвы-то не случилось! Поэтому юные бойцы, особенно воинственные по природе своей арранкары, выразительно погромыхивали прикладами, нарочито рассматривали плененных квинси сквозь прицелы и перебрасывались злыми шутками. Довольными выглядели немногие. Слегка подкопченный Джаггерджак успел схлестнуться с каким-то отрядом и проявить себя во всей красе и великолепии, и теперь удовлетворенно скалился, поддразнивая менее удачливых соплеменников. Хмурые и разочарованные девочки Тии Харрибел в шесть рук удерживали Базза Би, рвавшегося найти своего ненаглядного Хашвальта и сначала надавать ему по щам за излишнюю доверчивость и неуместное благородство, а потом хватать в охапку и прятать от гнева победителей. Похоже было, что все его боевые ранения получены в борьбе с этими девицами. Как всегда спокойный и лишь более бледный, чем обычно, Шиффер монотонным голосом требовал прекратить безобразие, а вокруг него прыгала Орихиме и пыталась добраться до ожога, видневшегося сквозь проломленные пластины брони. Бьякуя повертел головой в поисках Ичиго и Рукии, но их видно не было.       Зато в помещение вломился взбудораженный Абараи, размахивая то ли куском арматуры, то ли трофейной катаной, и проорал, что на улицах-то как раз все самое интересное: первые районы Руконгая просекли, что неладно что-то в местном королевстве, и уже потихоньку грабят магазины и дома. Все, кто был способен стоять на ногах и держать оружие, то есть подавляющее большинство, радостно ломанулись наводить порядки. Мощный рык Джаггерджака остановил одно из подразделений, и понурившиеся бойцы покорно остались контролировать захваченный дворец.       — Демоны тебя побери, Кучики! — раздалось над самым ухом, и только многолетняя выучка не позволила Бьякуе присесть и прикрыть руками голову. — Я же тебя просил надеть броню! Хуже младенца, честное слово!       Бьякуя повернулся и придирчиво оглядел Куросаки. Ичиго дымился. В прямом смысле слова дымился — от белых пластин исходил остаточный жар, воздух над плечами плыл маревом. Шлем где-то пропал, и рыжие вихры свивались в кольца от температуры. Одну из перчаток — покореженную, с разбитыми пальцами — Ичиго держал в руке, во второй ладони стискивая приклад полностью разряженной плазменной винтовки.       — Сам-то, — сдерживаясь, проговорил Кучики.       — А я-то что? — с искренним недоумением вскинулся Ичиго. — У меня-то как раз все норм, даже почти без царапин…       Увидев, как при этих словах перекосило Бьякую, Куросаки благоразумно заткнулся и только плечом дернул, мол, ну что ты психуешь? Между тем в дверях нарисовался Оторибаши, окинул имеющийся личный состав томным взором и певуче напомнил, что под контролем еще далеко не весь комплекс, и в дворцовых подвалах вообще-то тоже есть темница, неплохо бы туда наведаться… Бьякуя без лишних слов двинулся за бывшим капитаном, на ворчание увязавшегося следом Ичиго про незащищенные участки тела молча откинув в сторону полу куртки — под ней была облегченная броня, не сковывавшая движения. Надо отдать Ичиго должное, он сразу умолк и просто топал позади, на ходу сменив обойму и поглядывая по сторонам.       Царская темница поистине была царской. Высоченные своды терялись в подвальном полумраке, решетки тянулись от пола до потолка, и лишь необдуманно пнув один из прутьев, Куросаки на собственной шкуре убедился, что силовое поле надежно защищает невольников от свободы. Сейчас, когда во дворце наличествовал полный и беспредельный бардак, за этими решетками было, пожалуй, и впрямь безопаснее, чем снаружи. Однако из заключенных в подземелье обнаружились только опрятная женщина без возраста и бледный миловидный юноша, кого-то неуловимо напоминавший. На известие о свободе оба отреагировали более чем безэмоционально. Обшарив все три подвальных этажа и собрав на себя килограммы пыли, добровольные разведчики вернулись к людям, в гигантский приемный зал.       Пока Ичиго выяснял, что нового случилось за прошедшие полтора часа, Бьякуя отправился искать потерявшуюся где-то дочь и шебутного зятя. Он помнил о Рукии и Ренджи постоянно, но запрещал себе предаваться беспокойству со всей силой, на которую был способен. Иначе велик был риск превратиться в настоящую наседку — сграбастать девчонку, запихнуть в надежно изолированное место и не выпускать оттуда ради ее же безопасности. С учетом того, что первые двенадцать лет своей жизни Рукия провела именно в таких условиях, вряд ли она была бы благодарна отцу. Бьякуя честно боролся со своими порывами. Вот у Куросаки как-то получалось и проявлять заботу, и не давить слишком сильно, и Бьякуя от всей души этому умению завидовал. Он все еще помнил, как Ичиго наезжал на него перед штурмом — буквально тряс, требуя обвеситься доспехами, щитами и прочей защитой, — и в то же время не пытался спрятать ото всех опасностей. Да и после того, как они встретились уже во дворце, парень лишь окинул Бьякую пристальным взором, отмечая, не ранен ли, и в дальнейшем вел себя как боевой товарищ, а не заполошная нянька. Кучики подавлял тяжелые вздохи, мысленно увещевал себя брать пример с рыжего — и беспрестанно оглядывался не только в надежде увидеть ребенка, но и чтобы удостовериться, что с Куросаки все в порядке.       Сам Куросаки был полон сил, хотя все еще источал дивный аромат паленого термопласта, и по-деловому сосредоточен. На мимолетные взгляды Бьякуи он изредка вопросительно вскидывал брови и едва заметно улыбался. Кучики со скрежетом признавался сам себе, что эта молчаливая поддержка значит для него намного больше, чем все громкие слова и широкие жесты вместе взятые.       Пока их не было, никаких особых изменений не произошло. Урахара вскрыл сейф в кабинете Эс Нодта, Айзен взломал защиту на терминале, и теперь они под чутким руководством Ямамото просматривали документы. Остальные так или иначе налаживали контакт с полицией и прочими службами, наводили порядок и уже даже прикидывали, как и что будет происходить дальше. Между руководителями подразделений метался взъерошенный мужчина средних лет — кажется, его звали Кулхорн, — и требовал дать ему доступ к дворцовой кухне, иначе все Сопротивление так и останется голодным. Бьякуя проводил его очередной забег по залу равнодушным взглядом и углубился в один из коридоров — кто-то сказал, что Рукию последний раз видели в той стороне.       Кучики присоединился к Сопротивлению одним из последних и претендовать мог только на место рядового бойца во вспомогательном составе. По сути, он и не жаждал каких-либо чинов. Методично осматривая опустевшие помещения, Бьякуя на миг задумался, будет ли у него возможность продолжить службу в Готей-13… капитаном, наверное, ему не быть, но младший офицерский состав — это реально. Почему бы не искупить свою многолетнюю глупость и слепоту честной работой на благо общества?.. Вот только бы найти Рукию, убедиться, что с ребенком все в порядке, и можно вливаться в ряды…       Дворец был большим, но довольно бестолковым зданием с уймой переходов, маленьких коридорчиков, заканчивающихся тупиками, пустующих и даже не обставленных мебелью комнат. Штурм не прошел для королевской резиденции бесследно: освещение если где-то и работало, то нестабильно, все время норовя осчастливить завоевателей коротким замыканием. В совершенно неожиданных местах встречались двери с кодовыми замками, непонятно от какого источника запитанными, на некоторых виднелись следы попыток взлома. Их Бьякуя игнорировал, справедливо полагая, что если внутрь так и не попали, то и Рукии там не будет. Он сам не заметил, как оказался в западном крыле — в этой части дворца отряды Сопротивления были только на первом этаже. Он честно спустился, дал о себе знать Айкаве, спросил про дочь. Лав отмахнулся, сказав, что мелкая Кучики мелькала где-то в группе Ядомару. Как будто Бьякуя помнил всех командиров по именам! Пока он досадливо морщился, Айкава как единственный представитель командования приспособил его к руководству разведывательным отрядом. Надо было пройтись по верхним этажам, проверить на всяческие неожиданности, если придется — зачистить… Бьякуя не стал спорить, тем более что его поискам задание только способствовало.       Он и его группа завершали осмотр очередного коридора с вереницей одинаковых безликих дверей, дружно недоумевая, зачем в гостевом крыле понаставили таких мудреных замков, когда в одном из ответвлений послышались подозрительный шорох и приглушенная ругань. Жестами раздав команды, Бьякуя прижался к стене, вовремя вспомнил о том, как маскировать свою реацу — и высунулся из-за угла. И непозволительно долго — три секунды — моргал в изумлении, пытаясь понять, зачем его всегда прямолинейная и во многом неискушенная дочь ковыряется у очередной двери с неким непонятным электронным устройством. Судя по ритмичным попискиваниям, приборчик в ее руках был отмычкой, и девушка сквозь зубы уговаривала ее выполнять свои функции.       — Давай же! — раздраженно шипела она, с невероятной скоростью тыкая пальцем в сенсорный экранчик. — Ну, сволочь долбанутая!..       — Рукия? — не веря собственным ушам уточнил Бьякуя, подавая знак своим бойцам не предпринимать никаких действий и опуская оружие.       Рукия резко повернулась, роняя устройство и выхватывая пистолет. Ее миловидное лицо искажала гримаса злой и отчаянной решимости, но увидев отца, она вытянула губы в улыбке, и вовсе перестав походить на себя.       — Кучики-тайчо! — с некоей издевательской радостью воскликнула Рукия, при этом не переставая целиться в капитана. Бьякуя в доли секунды просчитал вероятность своих догадок и тоже вскинул оружие. У Рукии могли быть какие угодно тайные замыслы, она могла оказаться совсем не такой, какой ее считали ее товарищи — но она не стала бы называть родного отца по фамилии. Следовательно, это была не Рукия.       — Не двигаться! — приказал Кучики, однако стрелять не спешил. Все-таки мог быть очень маленький шанс, что перед ним его дочь и наследница. В конце концов, неизвестно, во что девчонка могла вляпаться во время штурма. Вот про Наклевара говорили, что он не только талантливый инженер, но и хитроумный биохимик, специализирующийся на психотропных веществах… Группа Бьякуи взяла девушку на прицел, но, во-первых, приказа открыть огонь не было, а во-вторых, почти все из ребят знали ее не один год, и никакое подозрительное поведение не было для них причиной нападать на своего. Ситуация была напряженной и, чего уж там, некрасивой, а Кучики чувствовал, что у него едет крыша — мысли мешались в кучу, сталкивались, он искал ответы и выход из положения, и на все у него были секунды. Доли секунд.       — Кучики-сан! — раздалось вдруг со стороны бокового коридора. — Кучики-сан, смотрите, кого я нашел!       Рукия — или тот, кто притворялся Рукией — у двери ощерилась, синие глаза полыхнули злорадством. Бьякуя отжал кнопку предохранителя, все более уверяясь, что перед ним самозванец и диверсант.       — Йо! — послышалось сзади. Это беззаботное приветствие, эта недопустимая расслабленность шибанули по и без того расхристанным чувствам Бьякуи почище лазерного пучка, но позволить себе отвлекаться он не мог.       — В сторону! — рявкнул Кучики, очень надеясь, что рыжий придурок не полезет выяснять отношения прямо сейчас, а для разнообразия послушается. Надо отдать Ичиго должное, интуиция у него работала на совесть — он припал на колено, одновременно выхватывая пистолет и целясь в противника. И только потом рассмотрел, в кого целится.       — Сдурел? — напряженным голосом спросил он у Бьякуи, не сводя глаз с фигуры у двери.       — Это не Рукия, — отрывисто бросил Кучики.       — Вот же гады, — почти нежно проговорил тот, кто выглядел как она, — откуда вы такие умные взялись, а?       Дальше все было быстро и ярко, а также громко и не менее нелепо, чем вся эта операция. Шпион — или кто он там? — выстрелил, бойцы шарахнулись в стороны, причем как раз в тот момент, когда к месту действия выбрался один из рядовых с бесчувственной Рукией на плече. Бьякуя успевал либо выстрелить в ответ, либо оттолкнуть идиота — и он выбрал второе. Острая, жгучая боль прошила, кажется, грудину, запахло паленым мясом и тлеющей синтетикой. Бьякуя, шипя ругательства, которых немало наслушался за двадцать лет службы в полиции, перевернулся, но прицелиться не выходило — рука с пистолетом онемела полностью. Собственно, от него это и не требовалось. Ичиго не приукрашивал свои способности: волна чистой, мощной, незамутненной рассудком реацу впечатала Лжерукию в дверь, буквально распластала по поверхности, нарушая некие слои маскировки. Через шесть с половиной секунд, когда растерявшиеся бойцы вспомнили, что они не истеричные барышни, а ударная сила, вообще-то, и бросились фиксировать задержанного, у порога они обнаружили худого темноволосого мужчину с перекошенным от боли и злости лицом. Бьякуя мазнул по нему плывущим взглядом, и с трудом перевернулся, ища дочь. Рукия, все еще без сознания, бледная и словно прозрачная, лежала на том недоумке, который приволок ее сюда. Сам боец тихо постанывал, неуклюже подрыгивая конечностями — видимо, пытался сгруппироваться и встать.       Бледный и еще более лохматый, чем обычно, Куросаки склонился над Бьякуей — тот молчал, кривил губы и даже порывался подняться.       — Лежи уж, — проворчал Ичиго. — Ну и кто мне тут заливал, что у него нормальный броник, а? Вот и верь после этого людям!       — Какой дали, такой и надел, — проскрипел Кучики, хватаясь здоровой рукой за рукав рыжего. — Помоги встать! И не хлопай ушами — там у нас под дверью Эс Нодт валяется! А это такая хитрожопая скотина, что в любой момент…       — Бьякуя! — неверяще выдохнул Ичиго, подхватывая любимого и прислоняя к стеночке. В глазах его читался настоящий восторг: — Ты знаешь такие слова?!       Бьякуя не преминул вылить на головы окружающим поток куда более захватывающих слов. Куросаки впечатлился настолько, что оставил его в покое и отправился контролировать, как там зафиксировали задержанного. В конце концов, это действительно был важный пленник, и выкинуть он мог любой финт. Тем временем еще один поверженный герой выбрался из-под Рукии, помотал башкой и снова водрузил девушку на плечо. На Бьякую он старался не смотреть, потому что Кучики все это время не молчал, доступным и глубоко нецензурным языком объясняя своей группе, кто они такие есть на самом деле. Парни возмущенно пыхтели, шли пятнами, но стойко молчали, ибо командир не сказал ни слова неправды. Как ни крути, а действительно растерялись, от луча шарахнулись, как благородные девицы от мыши, и вообще…              Лазарет организовали в парадном холле дворца, несерьезными веревочками и ободранными с окон занавесками огородив довольно большое пространство. Пока Бьякуе распаивали спекшиеся под лазером сосуды, сшивали ткани и накладывали повязку, он держался, иногда шипя сквозь зубы, и резким тоном требовал у сосредоточенного медика объяснить, что с его дочерью. Девушка отмалчивалась сколько могла, но когда голос пациента из просто неприятного стал откровенно угрожающим, она пообещала «щас вкатить анестезию, чтоб не мешал», и Бьякуе пришлось заткнуться. Через пару минут появился Ичиго, едва не сдернувший к демонам занавеску, и радостно сообщил, что всё пучком, бояться нечего, у юной Кучики просто истощение реацу, это быстро лечится: пара дней под капельницей — и будет как новенькая. Его даже не обеспокоил тяжелый взгляд встревоженного родителя, настолько он верил в родную медицину. На язвительные комментарии к его необоснованному оптимизму Куросаки только склонил на бок голову и произнес:       — Бьякуя.       Сказано это было каким-то таким тоном, что Кучики почувствовал себя пристыженным и кочевряжиться прекратил. Правда, он тут же попытался встать и продолжить полезную деятельность, но организм именно в этот момент решил, что с него хватит. Или просто антибиотики встретились в крови с анальгетиками и прочими загадочными веществами и решили встречу бурно отпраздновать, но вырубился Бьякуя мгновенно.       Ичиго поймал падающее тело, аккуратно пристроил на койку и растерянно обернулся к медику.       — Исанэ, что ты с ним сделала?       Девушка невинно округлила глаза и заверила, что восемь часов здорового сна еще никому не повредили. И ушла.       Проснулся Бьякуя на рассвете — по крайней мере, внутренние часы опознавали это время как начало дня. Вокруг было тихо и сонно. Где-то в другом конце холла слышались приглушенные голоса и негромкие шаги. Кто-то переставлял то ли мебель, то ли еще что. В неудобном офисном кресле рядом с кушеткой Бьякуи спал Ичиго, все еще не снявший свою поджаренную амуницию. Кучики на пробу пошевелился, определил, что может не просто двигаться, но и делать это вполне активно, однако в своем углу завозился Куросаки, через его усталое лицо пробежала судорога, и Бьякуя решил пока не тревожить парня. А значит, надо спокойненько полежать и подумать.       К счастью, долго бездельничать не пришлось. За соседней занавеской тоже зашебуршали, было слышно, как льется в стакан вода, потом пациента по соседству явно поили, сопровождая это ворчанием и укоризненным бубнежом. Если на упреки и отвечали, расслышать этого не удалось. А еще минут через пять и необходимость отпала: пришел Айзен, отдернул занавеску, растолкал Ичиго, согнал его с кресла и уселся сам. Выглядел он уставшим, но довольным.       И рассказал, что удалось выяснить за прошедшую ночь. Среди верхушки Вандеррейха были квинси, преданные Императору по зову сердца, и долгие годы после его смерти продолжавшие служить идее. А были и те, кто рассматривал свою службу как хорошо оплачиваемую работу с определенными привилегиями. После победы над Нихоном став в одночасье не просто соратниками победителя, но и сановниками в высоких чинах, эти товарищи не пожелали терять приобретенные блага, и авантюру с временным оживлением Яхве Баха решено было осуществлять. С «идейными» удалось договориться, играя на их вере в память о великом Императоре.       Однако время шло, кое-что забывалось, кое-что переставало быть удовольствием и превращалось в рутину, да и управление целым континентом оказалось не забавой, а тяжелой и сложной работой. Тем более что население не слишком рвалось проникаться величием квинсийской идеологии и добровольно выполнять все распоряжения. Так и получилось, что около десяти лет назад некоторые представители военной элиты задумались о возвращении домой. Оставшийся в рядах Готей-13 Кёраку просто как-то раз во время пьянки подкинул кому-то идею, что вот они тут чужой страной занимаются, а кто же в Мезоамерике руководит? Наутро протрезвевшие квинси осознали масштаб поставленного вопроса и рьяно взялись его решать. Рьяно, но не эффективно, потому что оставшиеся без руководящей длани мезоамериканцы вновь ощущать ее давление на себе не пожелали. И тогда Вандеррейх раскололся на две фракции.       Одна часть выступала за укрепление позиций на Нихоне, за ужесточение законов, усиление пропаганды и более строгий режим в целом. И, естественно, за то, чтобы никуда с цветущего Нихона не дергаться. Вторая считала, что здесь можно оставить ограниченный контингент, в управленцы выбрать побольше местных, только контролировать их усиленно, а самим вернуться домой и, если не править там, то просто наслаждаться дивидендами с нихонской кампании как частным лицам. Споры велись долгие и жаркие, и «возвращенцы» начали перевешивать… И тогда Эс Нодт перешел к решительным действиям.       Уж кому-кому, а ему ни в коем случае нельзя было возвращаться в Мезоамерику. Мало кто сознавал реальное положение вещей, и Нодт был одним из них. Он прекрасно понимал, что нихонский поход был затеян Яхве не столько ради славы и величия, сколько ради спасения собственных шкур от гнева и агрессии родного народа, успевшего настрадаться под рукой Императора и люто его возненавидеть. Равно как и его приспешников. Всем им, ушедшим с главным квинси на Нихон, дома грозила расправа, потому что оставшиеся там подданные и не думали забывать, как из них выкачивали налоги, реацу и даже саму жизнь. Особенно хорошо некоторые несознательные граждане Мезоамерики помнили в лицо правую руку Императора по имени Эс Нодт, руководившую ежегодными отборами людей «для нужд государства». Стоит ли уточнять, что ни один из этих людей не вернулся домой, и это отпечаталось в памяти их семей и друзей?..       Хашвальт попался как младенец. Эс Нодт пришел якобы поговорить о сложившейся ситуации, принес двенадцатилетний виски… и прочухавшийся вскоре юный Командор обнаружил себя в камере без окон, куда регулярно наведывался его коварный тюремщик, чтобы выкачать реацу, загрузить ее в хитрое устройство и навесить на себя голограмму. И под видом самого Хашвальта руководить Готеем. Он не убил Юграма только потому, что ему нужна была живая духовная энергия. Будь иначе, он надел бы на себя облик Императора и взгромоздил бы на трон собственную задницу.       — Я правильно излагаю? — после недолгой паузы уточнил Айзен, пристально глядя на соседа Бьякуи. Кучики повернул голову и присмотрелся. На узкой койке рядом с ним лежал бледный, истощенный, замученный Юграм Хашвальт. Рядом сидел и грозно сопел Базз Би, чьи угрюмые взгляды и агрессивный оскал Айзен успешно игнорировал.       Сил у бывшего Командора хватило только на то, чтобы согласно прикрыть глаза. Айзен кривовато улыбнулся и не стал дальше издеваться над потерпевшим.       — А зачем он вернулся? — подал голос Ичиго, внимательно слушавший рассказ и даже ни разу не перебивший.       — За золотом, — пожал плечами Айзен. — Ему так долго все удавалось и сходило с рук, что он обнаглел и уверился в собственной неуязвимости. Мало ему было просто унести ноги! Решил, что драпать надо с комфортом, а для этого денежки нужны. И так как ни в Мезоамерике, ни на вольных островах, ни на побережье Антарктиды нихонская криптовалюта не в ходу, надежнее всего нахапать золота — оно-то везде в цене! Вот и ломился в хранилище… Кстати, смелое и оригинальное решение: разместить казну не в бронекамере какой-нибудь, в подвалах там, а в неиспользуемом крыле дворца, в обычной, в общем-то, комнате… Защита, конечно, стояла, но не самая действенная. Будь у Нодта побольше времени, все бы у него получилось. А так пришлось тратить время на маскировку… к слову, Кучики-сан, Рукию он встретил случайно, девочка просто бежала с донесением и наткнулась на незнакомца. И реацу он у нее не всю выпил тоже потому, что время поджимало. Можно сказать, повезло. Он так торопился, что бросил девушку прямо там же, где сооружал себе ее голограмму, и пошел грабить.       — А чего этот козел своих денег не хапнул? — прорычал Базз, пристраиваясь в изголовье у Хашвальта. Айзен проследил, как тот укладывает Юграма спиной к себе на грудь и обхватывает руками, вздохнул и пояснил:       — А как? Он от ваших дал дёру в чем был, только этот маскировщик с собой и унес. А потом все его комнаты и терминалы опечатали — ваши же и опечатали. Ну, а после уже пришли мы. Видимо, Нодт решил, что пока тут неразбериха и свойственный штурму бардак, он тихонечко ломанет защиту, возьмет, сколько сможет, и так же тихонечко удалится. Не вышло.       — Что с Рукией? — хрипло спросил Бьякуя, откидываясь на подушку.       — Все с ней нормально, — быстро заверил его Айзен, наградив сочувствующим взглядом. — Небольшое истощение реацу, которая очень скоро восстановится. На ней даже травм не обнаружили, если не считать синяков от падения. Но это уже ее после роняли…       Бьякуя скрипнул зубами, мысленно обещая себе найти «спасителя» дочери и поговорить с ним по душам. Судя по понимающей усмешке коллеги-капитана, препятствовать ему не будут.       Айзен тем временем переключился на квинси. Он рассчитывал кое-что обсудить с Хашвальтом, но тот был так слаб, что и говорить-то толком не мог. Баззард шипел, пронзал победивших нихонцев яростными взглядами и всем своим видом демонстрировал, что за своего ненаглядного Юграма порвет всех. И длилось это, пока натешившийся чужой растерянностью Айзен не заверил, что к бывшему Командору и его защитнику никаких репрессий применять не планируют. В конце концов, бежавший из Сейретея Баззард Блэк (который считал, что любимый его бросил! А оказалось, любимого спасать надо было!) в геноциде нихонцев и прочих отвратительных вещах замечен не был, равно как и сам Хашвальт. И если достопочтенный Юграм-сан согласится сотрудничать, ему не грозит ничего, кроме исправительных работ каким-нибудь младшим писарем в течение ближайших ста-двухсот лет. Хашвальт воздохнул и согласно трепыхнул ресницами.       — Вот и ладушки! — обрадовался Айзен, поднимаясь. — Выздоравливайте, а у меня дел много, наши герои там уже переругались все…       — Что, власть делите? — ехидно бросил ему в спину Базз Би.       Айзен повернулся, сдвинул очки на кончик носа и внимательно посмотрел на остряка поверх линз. Когда тот в достаточной степени смутился, бывший капитан соизволил ответить:       — Великие с вами! Отбиваемся от этой чести, как можем! На министерства и прочие службы еще согласны, а вот верховную власть пока никому втюхать не удалось… Кстати! Кучики-сан, вы же аристократ! Не желаете возглавить Совет?..       Бьякуя очень достоверно изобразил глубокий обморок. Айзен хмыкнул, пробормотал что-то вроде «я так и знал» и ушел.       Как только его шаги стихли в отдалении, Бьякуя резво сполз с койки, с помощью Ичиго натянул куртку и ретировался из лазарета. У него тоже было много дел. Ему просто жизненно необходимо было увидеть Рукию, убедиться, что масштаб трагедии не преуменьшают и все действительно поправимо, найти Абарая и отвесить ему люлей за то, что плохо присматривает за женой. Также надо было наведаться в поместье, посмотреть, что от него осталось — и осталось ли хоть что-нибудь, — и удостовериться в сохранности Хранилища. А еще неплохо было бы поесть, умыться и найти уборную.