Мальчик с задней парты

      Новый учебный год, как и предыдущие, начался с перераспределения учеников по классам, в результате чего под руководством мадам Кэлин Бюстье из прежнего состава осталось восемь человек: Джулека, Роуз, Макс, Ким, Сабрина, Хлоя, Маринетт и я. Появились новые ученики, большую часть из которых я раньше время от времени видел в коридорах, но вместе с ними к нам в класс записали двух студентов, не посещавших ранее коллеж «Франсуа Дюпон». Я сразу обратил на них внимание, ещё до того, как они перевернули все с ног на голову – оба были весьма яркими, харизматичными личностями, легко находящими общий язык с окружающими благодаря врожденным навыкам коммуникации, в которых у меня был недостаток. Алья Сезер – полная энергии и энтузиазма девушка, и Адриан Агрест – приветливый и неконфликтный юноша с обложки модных журналов.       Я приметил их при первой встрече благодаря выдающимся чертам их личности, но в итоге запомнил совсем по другой причине.       Для Хлои Буржуа выпускной класс начался с хорошей новости – вот уже второй год подряд Сабрина Ренкомпри, её подруга детства и единственный человек, который не только терпел все выходки Хлои, но участвовал в них и продолжал её любить, снова могла сидеть с ней за одной партой. Я все ещё помню горькие слезы тогда ещё незнакомой мне рыжей девочки в шестом классе, когда были оглашены списки учеников, в которых имена Хлои и Сабрины не числились на одном листе. И та же картина снова, но уже через год.       Однако в прошлом году и в этом, выпускном, две подружки, к их нескрываемой радости, могли делить одну парту, проводя время на уроках в поисках новых жертв среди одноклассников и способов издевательств над ними. У меня не было сомнений, что коллеж они посещали именно по этой причине, поскольку Хлоя Буржуа как была глупой и эгоистичной девочкой в самом начале учебы в «Франсуа Дюпон», так ею и осталась.       Выпускной класс не стал исключением, и первой порцию отменных издевок и смешков получила их излюбленная жертва, Маринетт Дюпен-Чен, которую Хлоя постоянно доставала без всякой причины.       Это произошло в первый же день до начала уроков, когда проходила рассадка класса. Я появился в аудитории после первого звонка, привычно поднимался к своему любимому месту – последней парте, одновременно прислушиваясь, о чем рассказывали Хлоя с Сабриной, нависнув над скромно сидящей одноклассницей, – все еще рассеянной, но уже расстроенной Маринетт. Я не подал виду, но тут же заметил, как она изменилась за лето: немного вытянулась, стала подчёркивать большие васильковые глаза тонкой черной подводкой, сменила высокий пучок на два коротких хвостика. Увидеть её после растянувшихся летних каникул было приятно, но я сдержал улыбку, не желая привлечь внимание. К тому же желание улыбаться быстро пропало из-за обстоятельств, в которых я нашел её: принцесса Буржуа и её верная фрейлина смеялись над Маринетт из-за того, что та не узнала нового одноклассника по одному лишь имени.       «Адриан Агрест то… — с благоговением в голосе говорила Хлоя, — Адриан Агрест это…» Сабрина ей во всем поддакивала, кивая головой, как китайский болванчик. Я не прислушивался к словам Хлои, впрочем, как и всегда, но не игнорировал интонации, с которыми девушки обращались к Маринетт, и они мне совсем не нравились. Я не привык вмешиваться, становиться частью действия, но, откровенно говоря, если бы новенькая не внесла свой вклад, мне пришлось бы изменить своему привычному сценарию.       Но Алья Сезер сделала это. Произошло судьбоносное столкновение самой смелой и самой дерзкой девушки класса, послужившее началом конца бескрайним выходкам Хлои, оставленным безнаказанными.       Новенькая заступилась за Маринетт, поступая с Хлоей так, как та этого заслуживала, чего не происходило уже очень давно. В итоге принцесса Буржуа настояла на своем и осталась сидеть за второй партой вместе со своей фрейлиной, но этот бескорыстный и отважный поступок Альи стал толчком для Маринетт, направив её по совершенно иному пути.       Не уверен, заметила ли тогда Алья, что она сделала для своей новой, но в скором будущем лучшей подруги.       Не знаю, осознала ли это Маринетт, деля с новенькой последний целый макарун.       Но мне, как человеку, который привык наблюдать со стороны с высоты последнего ряда аудитории, было все видно. И предстоящие перемены одновременно слегка пугали и будоражили меня.       Вторым человеком, оказавшим на Маринетт большое влияние, оказался тот самый Адриан Агрест, о котором Хлоя с Сабриной говорили в первый день во время ссоры с Маринетт из-за парты во втором ряду. Он был одним из двух указанных мной переведенных во «Франсуа Дюпон» студентов, что, впрочем, не помешало ему начать обучение в коллеже с пропуска уроков.       Появился Адриан только на второй день после событий, навсегда изменивших привычный нам Париж, – внезапного появления суперзлодея и последующей встречи города любви с его героями.       Маленький принц привлек к себе внимание студентов коллежа с первой секунды своего появления: многочисленные поклонники его модельной карьеры окружили своего кумира, что не помешало Хлое тут же броситься к нему и повиснуть на Адриане на правах «лучшей подруги». Агрест её отталкивать не стал, по-дружески тепло поприветствовал и позволил вести себя в кабинет.       Первое впечатление об Адриане Агресте было хорошим у всех, кроме Маринетт, чему охотно поспособствовала его подруга детства. В итоге короткого диалога, в котором Маринетт воспринимала новенького как исключительно отрицательного персонажа, достойного места в свите Хлои Буржуа, мадемуазель Дюпен-Чен пришла к выводу, что сын её любимого дизайнера пополнил ряды её обидчиков. Неопровержимым доказательством её правоты служила прилипшая к скамье жвачка, скрытая тонкой бумажной салфеткой.       Но перемирия, как и первого явного признака изменений, произошедших с Маринетт Дюпен-Чен после появления Альи Сезер и Адриана Агреста в её жизни, не пришлось долго ждать.       Спустя пару дней после перехода в выпускной класс Маринетт впервые открыто и на глазах у всего класса дала Хлое отпор, отвоевав себе старую парту позади подружившихся Адриана и Нино. А на следующий день после этого она заметно подобрела по отношению к маленькому принцу и, судя по всему, начала испытывать к нему теплые чувства.       Это было просто. Как оказалось, достаточно недели и всего двух новых людей, чтобы человек, которого, как я думал, я хорошо знал, убедил меня в обратном. Маринетт медленно, но верно изменялась, становясь более уверенной и сильной девушкой, при этом необратимо меняя людей вокруг себя. С каждый днем в ней оставалось все меньше от неуверенной, рассеянной, неловкой девушки и становилось все больше от «La Liberté guidant le peuple».       До этого момента я всегда смотрел на неё исключительно как на произведение искусства, к которому боялся подойти, чтобы не навредить. Мне нравилось наблюдать за ней со стороны, никогда не позволяя заметить мое внимание, выловить мой взгляд, направленный на неё. Но когда Маринетт стала сильнее и смелее, я внезапно осознал, что она больше не является для меня всего лишь хрупкой неприкосновенной скульптурой. Сколь ни потрясала меня эта мысль, я вдруг понял, что теперь брошенных взглядов на большом расстоянии мне было недостаточно.       Вместе с изменениями в своей жизни она направила ветер перемен в сторону моих защитных стен, который не слишком яростно, но упрямо проверял их на стойкость. Мой мир пошатнулся. Я потерял равновесие, а когда поднялся на ноги, увидел, что он все-таки пробился.       Мне захотелось большего. И это желание стало постепенно обретать очертания нужды. Я больше не мог просто ею любоваться. Тогда до моего облепленного папье-маше сердца добралось теплое, обволакивающее чувство, которого, как я позднее понял, мне очень не хватало. Я её полюбил.