Человек на мосту

В такси, мчавшем их, разумеется, не к мистическому полковнику Годо, а в сторону родной Бейкер-стрит, Шерлок и Джон не обменялись ни единым словом. Детектив провожал невидящим взглядом мелькавшие за окнами кэба дома, пребывая в глубокой задумчивости, Уотсон изучал потертое в углах лобовое стекло, по которому размеренно скользили дворники, разгоняя оседавший мелкими каплями влажный туман. Теперь так было всегда: неразлучная прежде парочка, чьи имена все вокруг по привычке соединяли союзом «и», предпочитала не выносить сор из избы, но отныне четко разделилась на отдельно Шерлока и отдельно Джона, которые смотрели каждый в свое окно и почти не разговаривали. Единственным, что по-прежнему их объединяло, были расследования – последнее напоминание о прошлой жизни, в которой детектив и его верный доктор понимали друг друга с полуслова и полувзгляда. Только погрузившись в сложное дело с головой, Уотсон хотя бы на мгновение забывал все свои сомнения и обиды и становился прежним. Как только Шерлок сумел раскусить эту закономерность, он принялся брать все дела подряд, без разбора, чем глубоко шокировал Лестрейда, привыкшего к тому, что великий детектив собирает сливки со сводок о преступлениях, и еще больше разозлил Джона, который быстро смекнул, в чем причина такой внезапной тяги к банальным расследованиям. – Опять развлекаешься, Шерлок? – ласково спросил Уотсон, как только они переступили порог гостиной. Холмс едва заметно вздохнул. Этот тон давно был ему знаком. – Почему ты так думаешь? – тихо спросил он. – Только не надо строить из себя святую невинность, Шерлок. Вот не надо, – мгновенно вспылил Джон. – Потащил меня в ту трущобу на потеху Лестрейду, строил из себя супермена и играл в загадочность. Теперь что, станешь меня уверять, что убийство мелкого курьера – это работа спецслужб? Или заговор? А, Шерлок? – гневно выпалил он. – Ты прав, – так же тихо отозвался Холмс, все еще стоя к Джону спиной. Поворачиваться он не спешил. Их первый, подобный этому, разговор, Шерлок помнил до сих пор. Тогда Уотсон впервые позволил себе сорвать на Холмсе злобу. Впервые открыто критиковал его и выражал сомнения. И… тогда Джон впервые посмотрел на Шерлока с такой неприкрытой ненавистью, что с тех самых пор Холмс, чуя приближающуюся бурю, неизменно отводил глаза, опасаясь увидеть, как ставшее таким родным лицо искажает ярость. – Хоть соглашаешься, – уже спокойнее буркнул Уотсон, прошелся по комнате и с размаху упал в кресло. Шерлок покосился в его сторону, оценивая ситуацию, и, придя к выводу, что вспышка гнева угасла, решился добавить: – Ты прав, я взялся за это дело от скуки, но оно может оказаться вовсе не таким простым, как кажется на первый взгляд. Пальцы Джона, сжимавшие подлокотники, мгновенно побелели от напряжения, и Шерлок поспешил вновь отвернуться, мысленно ругая себя за необдуманную фразу. – Да что ты. Не таким простым? – Уотсон встал. – Скажешь, ты не решил его уже за первую минуту осмотра места преступления? Прекрати свои игры, Шерлок, – выкрикнул Джон напоследок, сгреб висевшую на спинке кресла ветровку и выбежал на лестничный пролет. Его шаги давно стихли, когда Холмс, наконец, позволил себе расслабить плечи и обернуться: – Нет, Джон, я его не решил, – сообщил он двери, за которой минуту назад скрылся Уотсон. *** Джон гулял по городу до самого вечера, пока вдоль улиц не начали зажигаться огни фонарей. Ему было слишком паршиво на душе, чтобы заниматься хоть чем-то полезным, и слишком стыдно перед Шерлоком за свой срыв, чтобы вернуться домой и помочь тому в работе. Если бы Джон поинтересовался мнением психологов, те непременно объяснили бы его поведение множеством заумных слов. Если бы Джона интересовало их мнение. Если бы он не забыл к ним дорогу раз и навсегда ровно в тот момент, когда в сотый раз услышал фразу: «Он умер, вам просто нужно это принять». Просто принять. «Просто». Как будто он не живой человек, корнями вросший в того, с кем жил под одной крышей, с кем делил и мысли, и проблемы, и радости, кем восхищался настолько, что даже себе боялся признаться до конца. Как будто он «просто» цифра в статистике, к которой можно применить стандартные правила из школьного курса математики: разделить их с Шерлоком общую жизнь на две куцые половинки, заставив переехать в другую квартиру, умножить на работу с безликой формулировкой «Это поможет вам отвлечься», прибавить новых знакомых, которые не будут даже догадываться, что Джон чувствует себя осиротевшим и опустошенным, будто от него самого отрезали половину, и отнять… окончательно отнять его Шерлока, попутно вывернув самого Уотсона наизнанку, доказывая, что «Ничего страшного не произошло, вы вполне можете справиться с этим и жить дальше». Последнее утверждение было произнесено миловидной женщиной средних лет, которую Сара охарактеризовала фразой: «Доктор Дженнингс - очень хороший психолог, тебе стоит дать ей шанс», и оно стоило этому хорошему психологу стеклянной дверцы шкафа с выставленными напоказ дипломами и грамотами, в которую Уотсон со всей силы запустил пепельницей. С тех пор психотерапевтов Джон обходил дальней стороной, а единственным человеком, с которым он делился хоть частью своих переживаний, стала миссис Хадсон. За те три года, что Шерлок был «мертв», бывший военный врач и бодрая старушка, которой стараниями Холмса повезло своевременно стать вдовой, сблизились настолько, что теперь Джон окончательно считал ее своей семьей. Миссис Хадсон никогда не произносила этого вслух, но Уотсон чувствовал, что она относится к нему точно так же. Вот и сейчас, едва увидев на пороге уставшего от долгой прогулки и продрогшего Джона, домовладелица, копошившаяся по своему обыкновению на кухне, по локоть в муке, приветственно махнула ему, осыпая пол вокруг мелкой белой пылью: – Вернулся, наконец. Шерлок о тебе спрашивал. Джон кивнул и опустился на трехногую табуретку. Стоило снять влажную от надоевшего тумана куртку, чтобы быстрее согреться, но двигаться ему не хотелось: на кухне заманчиво пахло свежей выпечкой, в духовке шипел, подрумяниваясь, пышный пирог, а мурлыкавшая себе под нос миссис Хадсон и вовсе довершала картину идеального домашнего уюта. Он мог бы просидеть здесь весь вечер, так хотя бы не пришлось подниматься к Холмсу и смотреть ему в глаза, сгорая от стыда за собственное поведение. Но миссис Хадсон была настроена более решительно. – Джон, дорогой, вам стоит приниматься за пирог прямо сейчас, пока он не остыл. Я предлагала Шерлоку, но он сказал, что подождет тебя. Он ничего не ел с самого утра, Джон, – она удрученно покачала головой. Уотсон нехотя поднялся, с трудом стянул с плеч обвисшую от влаги куртку, отнес ее в прихожую и вернулся на кухню, где заботливая женщина уже собрала поднос с выпечкой. – Спасибо, – сказал Джон, направляясь к выходу с подносом в руках. – Но я больше ему не нянька, миссис Хадсон. Он уже большой мальчик. Джон Уотсон не мог видеть ее лицо, когда поднимался по лестнице, но был уверен на сто процентов, что миссис Хадсон поджала морщинистые губы и сокрушенно покачала головой. Ему даже показалось, что снизу раздалось ее извечное: «Ох, мальчики…», но это, скорее, было уже игрой его разошедшегося воображения. *** На появление в дверном проеме Джона с подносом в руках Шерлок никак не среагировал. Уотсон потоптался на пороге какое-то время, разглядывая лежавшего на диване детектива, и поплелся на кухню, когда Шерлок вдруг заговорил: – Ты должен помнить, Джон, это уже было в деле о собачьем парикмахере. Она убивала своих клиентов, подсыпая яд в шампуни для животных, которые давала во время приема. Помнишь, что она сделала, когда мы пришли к ней в салон? Уотсон замер на середине шага и обернулся, уже было открыв рот, чтобы переспросить, но Шерлок по-прежнему лежал на спине без движения, глаза его были закрыты. Джон понимающе хмыкнул и отвернулся, продолжив свой путь к обеденному столу. Холмс говорил не с ним. Он говорил со своим Джоном, который остался прежним только в его голове. – Или Та Женщина, ты помнишь, Джон? – продолжал Холмс. – Помнишь, как мы заставили ее указать нам, где спрятан телефон? Уотсон поморщился. Любые упоминания об Ирэн Адлер вызывали у него странное раздражение, особенно теперь, ведь он всерьез полагал, что эта особа имела не последнее отношение к исчезновению Шерлока, а, может, и вовсе помогала ему скрываться все это время. Джону не хотелось думать, почему мысли об этом неизменно вызывали у него желание что-то расколотить. – Я уже здесь, если тебе интересно, – сказал он, поставив пирог на стол. – О! – удивленно воскликнул Холмс и открыл глаза. – А ты уходил? Уотсон пробурчал что-то невнятное себе под нос и отправился к холодильнику. – Ну да, теперь я вспомнил, – детектив свесил ноги с дивана, нашаривая тапочки не глядя. – Как прогулка? – Нормально, – Джон поставил на стол две чашки и набрал побольше воздуха в грудь, готовясь произнести то, что обдумывал всю дорогу домой. – Шерлок, то, что я сказал… Я так не думаю на самом деле, я просто… – Перестань, – легко отмахнулся от его извинений подошедший Холмс. – Все в порядке. Шерлок подцепил кусок пирога, целиком запихнул его в рот и принялся самозабвенно жевать, прикрыв глаза от удовольствия. Уотсон невольно улыбнулся. Джон ничего не мог с собой поделать: сосредоточенно жующий Шерлок представлял собой столь редкое и непривычное зрелище, что в каждом, кто имел счастье наблюдать за этим процессом, неизменно просыпались гены какой-нибудь престарелой тетушки по маминой линии, которая в детстве умилялась над их пухлыми щечками и при каждой встрече норовила их потрепать. Разумеется, трепать гениального детектива за щечки было бы весьма необдуманным поступком, поэтому Джон не позволял себе развивать эту тему даже в мыслях. Расположившись перед телевизором, Шерлок принялся щелкать по кнопкам пульта, комментируя увиденные за пару секунд кадры в своей обычной манере: – Скукота… *клац*… Сериал для домохозяек? Да, разумеется, вот в таком виде люди и просыпаются. И ничего, что над ее прической часа два работал парикмахер… *клац*… Кому вообще может быть интересна история строительства Севернского моста?.. *клац*… Премьер-министр посетил с официальной проверкой фабрику по изготовлению шоколада. О, ну конечно, самая большая проблема в нашей стране – это то, что у жены премьер-министра закончились трюфельные конфеты… Джон спокойно смаковал чай, наслаждаясь долгожданным миром, воцарившимся на Бейкер-стрит. В такие минуты он забывал о том, как провел три прошлых года, забывал о кошмарах, до сих пор иногда будивших его по ночам. Он забывал даже о том, что поклялся сам себе больше никогда не впускать Шерлока в свою жизнь настолько, чтобы его следующее исчезновение причинило ему такую же невыносимую боль. Возможно, в этом и была проблема: нынешний Джон Уотсон не просто рассматривал вариант, при котором Шерлок тем или иным образом вновь его покинет, он ждал такого исхода и был готов к нему в любую секунду. И порой, когда Холмс где-либо задерживался на пару часов дольше обещанного, Джон успевал настолько убедить себя в том, что это оно, то самое, чего он так ждал и боялся, что появление Шерлока на пороге их квартиры его скорее изумляло и обескураживало, чем радовало. Поэтому в те редкие минуты, когда в руках была чашка крепкого чая, а Шерлок вел себя так же, как в прежние времена, Джон позволял себе просто расслабиться и ни о чем не думать. Тем больше его огорчил тот факт, что, пройдясь по всем каналам, Холмс выключил телевизор и, о чем-то размышляя, уставился на доктора, испортив этим всю гармонию момента. Минуту спустя Уотсон поджал губы, все еще глядя в сторону каминной полки, давая понять, что чувствует на себе пытливый взгляд детектива. Тот заерзал в кресле, наклоняясь к лежащей на полу стопке книг, поднял с нее небольшую полоску бумаги и откинулся назад, на мягкую спинку: – Скажи мне, Джон, если бы ты знал, что квартира подвергнется нападению, что бы ты попытался спрятать в первую очередь? – издалека начал Холмс. – Что? – переспросил Уотсон удивленно. – Ну, Джон, – нетерпеливо произнес Шерлок, раздосадованный его вопросом – грабители ломятся в дверь, у тебя есть не больше двадцати секунд, которые ты можешь потратить либо на спасение своей жизни, выпрыгнув в окно, либо на то, чтобы спрятать какую-то вещь. Что бы ты спрятал? – Спасение своей жизни? Тут второй этаж, – Уотсон нервно рассмеялся. – Может быть, ты и любишь прыгать наудачу, но из этого вовсе не следует, что и всем остальным… – он резко замолчал, ругая себя за несдержанность. Естественно, Шерлок не имел в виду ничего подобного. Но даже понимание этого не спасало Уотсона от волны привычного уже раздражения, упрямо накатывавшего на спокойствие, добытое недавно с таким трудом. – Я бы ничего не прятал, Шерлок, – сказал он отрывисто, старательно контролируя тон. – Мне нечего прятать. – Ладно, – тут же тихо отозвался Холмс, будто признавая поражение, – тогда посмотри: Марк Солберг потратил последние двадцать секунд своей жизни на то, чтобы спрятать вот это, – детектив протянул ему сложенную вдвое полоску бумаги. На ней были карандашом нарисованы странные символы в виде десяти схематичных изображений человечков, каждый из которых стоял в определенной позе. – Что это? – удивленно спросил Джон, повертев записку в руках. – Код, я полагаю, – ответил Шерлок. – Но я не могу его разгадать, слишком мало информации. – Шестой и девятый символ, они одинаковые! – воскликнул Уотсон, но сразу сник, увидев снисходительную улыбку детектива. – Я в курсе, Джон, но это ничего не меняет. Я перебрал в уме все возможные варианты и полагаю, что этот код придумал для себя сам Солберг, а значит, мы должны вернуться в его квартиру и еще раз там все перерыть. Должно быть что-то: дневник, блокнот, в котором он записал значение символов. – А если нет? Если он держал шифр в своей голове? – резонно возразил Уотсон. – Тогда нам никогда его не разгадать, – вздохнул Холмс. – Но я не хочу об этом думать. Лестрейд в курсе, завтра с утра я вернусь на место преступления, чтобы все еще раз проверить, а если… – Подожди, – перебил его Джон, возбужденный внезапной мыслью. – У меня есть идея. А что, если код, который использовал Солберг, не его личный? Вдруг, он просто позаимствовал малоизвестный шифр? Ты же сам сказал, что он потратил время на то, чтобы спрятать записку. Значит, он боялся, что шифр могут разгадать. Логично? – Не совсем, – прищурился Шерлок. – Но возможно, как вариант. – Сейчас проверим, – Джон вскочил с кресла и подошел к лежавшему на полу у дивана ноутбуку. – Как проверим? – насторожился Холмс. – Мой блог. Я спрошу в блоге. – Какие глупости. Неужели ты действительно думаешь, что кто-то из твоих так называемых читателей поможет разгадать код? – Оставь свою язвительность, Шерлок, я уже пишу, – нараспев произнес Джон, бегло перебирая пальцами по клавиатуре. Язвительность Шерлок не оставил. Он бурчал, не переставая, все то время, пока Уотсон детально описывал ситуацию и формулировал просьбу о помощи. И потом, когда уселся рядом с Джоном на диване таким образом, чтобы видеть монитор, но при этом старательно делал вид, что он вот просто так присел отдохнуть и совсем-совсем не интересуется происходящим. А особенно тогда, когда пост Джона стал обрастать первыми комментариями, каждый из которых Уотсон открывал с замирающим сердцем, чтобы потом шумно выдохнуть, когда в нем обнаруживались всего лишь слова поддержки и пожелания удачи в поисках. И только когда спустя минут сорок некий пользователь с ником taallan777 написал: «Кажется, я видел этот шифр раньше», Шерлок окончательно перестал фонтанировать колкостями и молча подсел к Джону поближе, прилипнув взглядом к монитору. Весь следующий час Холмс и Уотсон неотрывно следили за разгоревшейся в комментариях дискуссией. К пользователю taallan777 вскоре присоединился другой, Marton@W, который тоже сообщил, что данный шифр откуда-то ему знаком. Направляемые вопросами Джона, написанными под диктовку Шерлока, а также других заинтересовавшихся читателей, они пытались вспомнить, где именно могли видеть «человечков» раньше. Их дебаты могли бы продолжаться до утра, если бы вопрос Шерлока о том, не может ли шифр быть связан с книгами, не пробудил что-то в памяти Marton@W, после чего тот написал короткое сообщение, в котором было только имя: Артур Конан-Дойль. – Это еще кто? – Холмс вопросительно посмотрел на Уотсона, но тот только пожал плечами и открыл в браузере новую вкладку, переходя на страницу самого известного в мире поисковика. – Понятия не имею. Сейчас узнаем, – он скопировал имя в строку поиска, нажал «enter» и выбрал первую из выпавших страниц, которой оказалась программа некого литературного конкурса с краткой информацией об участниках. Отыскав в алфавитном перечне нужную фамилию, Уотсон начал читать вслух: – Артур Конан-Дойль, молодой, подающий надежды писатель, специализирующийся на детективных и исторических рассказах. Его произведения: «Белый отряд», «Изгнанники» и «Отравленный пояс» были изданы небольшим тиражом и получили признание читателей, – Уотсон перевел взгляд на Холмса, который тоже изучал текст. – Значит, Конан-Дойль – популярный молодой писатель, – подытожил он. – Не думаю, Джон, – Шерлок покачал головой. – Под выражением «изданы небольшим тиражом» наверняка скрывается пара десятков копий для родственников. С «молодым» ты ему тоже польстил, учитывая тот факт, что ты читаешь архивную статью о конкурсе двадцатипятилетней давности. – Тогда откуда мои читатели его знают? – Возможно, им повезло найти у себя на чердаке его книгу. Или сам шифр, придуманный автором, стали использовать где-то еще. Поищи, – Шерлок кивком указал на монитор. «Артур Конан-Дойль, шифр», – вбил Джон в графу поиска и замер, когда на десятой выпавшей ссылке обнаружил в описании фразу: «Хитрый алфавит Дойля. Пляшущие человечки». Кликнув по ссылке мышкой, Уотсон только и успел, что заметить появившуюся на экране картинку, где напротив каждого нарисованного в столбик символа была расшифровка в виде буквы или цифры, как Холмс тут же отнял у него ноутбук, жадно разглядывая найденное сокровище. – Пиши, – коротко скомандовал детектив, приложив полоску бумаги с кодом к монитору, чтобы было удобнее сверять. – Третий – «T», восьмой – тройка, девятый и шестой – единица, первый – «P», пятый – двойка, четвертый – «S», седьмой – четверка, второй – «D», десятый – ноль. Записал? Покажи, – потребовал Холмс. Джон положил ему на колено блокнот, на верхнем листе которого было наспех записано: PDTS214310. – Бессмыслица какая-то, – пробормотал Уотсон, но Шерлок его уже не слушал. Он отправлялся в свою комнату, что-то говоря самому себе на ходу и явно радуясь новой загадке. Джон еще некоторое время смотрел телевизор, ожидая от него вестей о разгадке странной надписи, но потом усталость взяла верх, и он заснул прямо на диване. А проснулся утром от того, что Шерлок тряс его за плечо, сверкая полубезумными глазами и раздувая ноздри от предвкушения, словно ищейка, почуявшая долгожданный след. – Собирайся, Джон, нам срочно нужно выезжать. Я знаю, что это, – и он быстрым шагом направился к выходу из гостиной. – Тебе не кажется, что было бы вежливым спросить меня, а хочу ли я вообще куда-то ехать с утра пораньше, с учетом того, что ты, как обычно, не считаешь нужным мне сообщить, куда именно? Ну или хотя бы спасибо сказать, ведь это я нашел тебе код. А, Шерлок? – закончил Уотсон почти криком, так как сыщик уже давно спускался по лестнице. – Вся вежливость по дороге, Джон, собирайся! – раздалось снизу, и Уотсону ничего не оставалось, кроме как плестись по ступенькам следом за детективом и с привычным уже бурчанием снова влезать в куртку, не особо высохшую за ночь.