Человек на мосту

Парнишка в желтой форменной кепке, стоящий за прилавком магазина у заправки, беззастенчиво разглядывал Джона все то время, пока Уотсон выбирал между шоколадным батончиком и чипсами с грибным вкусом. Он бы с удовольствием съел огромный стейк и двойную порцию картошки, ну или хотя бы какой-нибудь йогурт со сдобной булкой, но владелец магазина, видимо, был абсолютно уверен, что все водители питаются как школьники, чупа-чупсами и газировкой, поэтому тоскливого вида батончик с нугой и карамелью был здесь единственным товаром, который можно было отнести к понятию «еда». Вздохнув очередной раз, Джон сгреб с полки три стограммовые плитки и отправился к кассе. Шерлока в припаркованной у магазина машине не было. Уотсон жевал приторно-сладкий батончик и щелкал по кнопкам радиоприемника. – Выходи, – неожиданно скомандовал будто из-под земли возникший Холмс, резко распахнув дверцу со стороны пассажирского сидения. – Что случилось? – настороженно спросил Уотсон, с трудом проглатывая сладкий липкий комок. – Ничего. Снял нам номер в гостинице. Если ты не хочешь в больницу, то хоть душ прими. От тебя воняет, – категорично заявил Шерлок и отошел вправо, по-прежнему придерживая дверь и давая Уотсону возможность выбраться из машины. Джон бурчал себе под нос всю дорогу к отелю, до которого было около пяти минут ходьбы, но резко замолчал, увидев небольшую комнатку с двумя кроватями и диваном. Только сейчас он почувствовал, насколько устал, как сильно затекли от долгого сидения его ноги, и насколько приятно сейчас будет снять с себя пропахшую потом и страхом, до сих пор еще влажную от воды одежду, и встать под теплый душ. Джон вышел из душа с четким впечатлением, что у него из тела вынули все кости – таким слабым и уставшим он себя чувствовал. В ванной он с подозрением посмотрел на гостиничный халат, висевший на крючке, да, эта неистребимая врачебная брезгливость, и предпочел просто завернуться в полотенце. Но едва оказавшись в комнате, Уотсон сразу почувствовал на себе пристальный взгляд Шерлока – тревожный, странный, как будто... голодный. Холмс смотрел на него так, словно хотел запомнить его навсегда, отпечатать у себя в памяти. Когда Джон присел на одну из кроватей, подвернув покрывало вторым слоем, чтобы замочить только его, Шерлок неуловимым текучим движением опустился на колени с ним рядом. Он смотрел на Уотсона снизу вверх зло, отчаянно: – С тобой все в порядке, Джон? Что они с тобой сделали? – спросил Холмс. – Ты о чем? Нет, они ничего не сделали, я в норме. Уотсон кривовато улыбнулся, чувствуя себя странно и неловко под этим изучающим взглядом. Сейчас он был врачом, но раньше, на войне – вполне тренированным солдатом, и его тело пока не накопило лишних граммов жира, но все-таки это тело принадлежало сорокалетнему мужчине со всеми вытекающими последствиями. Тем не менее, взгляд Шерлока обжигал кожу, и Джон неожиданно почувствовал, как напряглись его соски – конечно же, из-за прохлады в комнате, из-за чего же еще. В этот момент Холмс придвинулся к нему ближе, упираясь грудью в его колени, и схватил за руки, начав выворачивать их и рассматривать запястья под разными углами. Джон онемел от неожиданности, а Шерлок жарко прошептал, будто сумасшедший: – Все чисто, никаких синяков я не вижу. Бережно опустив его руки на кровать, по обе стороны, Холмс принялся с присущей ему бесцеремонностью ощупывать и рассматривать остальное, касаясь руками всего тела, груди плеч, живота – а вдруг боль только подступает? Затем скользнул вниз и ощупал щиколотки и икры, настойчиво гладя кожу. – Тебя не трогали? Тебя совсем не трогали? – Шерлок спрашивал таким умоляющим тоном, словно от ответа зависела вся его жизнь. У Джона перехватило дыхание, поэтому он мог только покачать головой и взмолиться, чтобы упорный детектив отодвинулся, наконец, от него, иначе выйдет страшный конфуз. Но Шерлок Холмс не знал, что такое конфузы: он схватил полотенце за края и развел их в стороны. – Все хорошо, – пробормотал он, словно безумец. И Джон с ужасом обнаружил, что если из тела и вынули все кости, то вся твердость переместилась в один определенный орган, упорно пытавшийся прижаться к животу. – Никаких следов, никаких синяков, – опять пробормотал Холмс. И снова начал ощупывать Джона – колени, бедра, низ живота. Уотсон опрометчиво взглянул вниз, увидел кудрявую растрепанную голову между своих разведенных бедер и громко застонал. И тут же Шерлок, словно получив сигнал, начал зацеловывать его бедра с внутренней стороны, повторяя: – Мой. Джон. Вернулся. Здесь. Мой. На каждое слово приходилась целая россыпь поцелуев, не теряли времени и руки Шерлока, оглаживающие бедра Джона, затем пальцы одной забрались своей жертве в промежность, подержали на весу яички, пробежались по лобку, чисто выбритому исключительно из соображений гигиены. Уотсон мало что соображал. Он мотал головой туда-сюда, но все-таки выдавил из себя: – Твой. Конечно. И тогда Шерлок, прильнув к его паху, вобрал член Джона в рот. Уотсон, словно не веря, слепо провел рукой по кудрявой голове и зажал в пальцах несколько прядей – не затем, чтобы направлять, просто чтобы почувствовать, осознать, что это реальность. Холмс, не побрезговавший гостиничным халатом, запустил под полы руку, и Джон понял, что все-таки можно возбудиться еще больше – глядя на длинный, тонкий член Шерлока и то, как мелькает в кулаке его некрупная, четко обозначившаяся головка. Он бы хотел потрогать его там, но сил совершать какие-то движения совершенно не было. К тому же, Шерлок удерживал его на месте, крепко упираясь второй рукой в низ живота, поглаживая, надавливая и там. Он сосал жадно, пытаясь вбирать в себя член Джона как можно глубже, и насчет зубов, видимо, был в курсе, потому что старался не задевать. Его тяжелое дыхание так заводило партнера, что тот очень скоро начал несмело отталкивать от себя Шерлока, лепеча несвязицу: – Нет... а то я сейчас... Тогда Холмс поднялся с пола и одним движением накрыл Джона собой, проскользив по его телу снизу вверх. Тот только шире развел ноги, пытаясь сильнее соприкоснуться своим твердым членом с гладкой, блестящей от испарины белой кожей Шерлока. На несколько мгновений они замерли в невероятно тесных объятиях, словно пытаясь врасти друг в друга. Джон начал ерзать бедрами по простыни, тереться жаждущим прикосновения органом о член Шерлока, каждый раз жалобно поскуливая, когда соприкасались их головки, и тогда Холмс перехватил одной рукой оба члена и начал медленно двигаться, стимулируя их. Его внезапный любовник посмотрел вниз, на руку Шерлока, как он неспешно ласкал их обоих, как двигался его большой палец, поглаживая снизу-вверх, стараясь задевать сразу обе головки, и прошептал: – О боже, да. Он забился в крупной дрожи, утробно застонал, пытаясь прижаться низом живота к чужим бедрам, пока Шерлок, не трогая себя, осторожно поглаживал член Джона, еле касаясь, пачкая пальцы в его сперме. Когда Джон обмяк окончательно, безвольно перекатив голову набок, Шерлок схватил его обеими руками за плечи и начал оглаживать тело партнера, широко проводя ладонями по бокам, по груди, накрывая оба соска. Его бедра ходили взад и вперед, член тыкался то в промежность любовника, то в лобок. Шерлок не обращал внимания, куда, он говорил между судорожными вдохами: – Мой. Теперь. Рядом. Не уходи. И вдруг застонал – громко, не сдерживаясь, бросив на партнера удивленный взгляд, словно спрашивая: «Так и должно быть на самом деле?». Джон, закусив губу, смотрел, как Шерлок кончает, наслаждался этим зрелищем, одновременно думая о том, что это, судя по реакции, первый оргазм, который тот разделил с кем-то еще. Затем он бережно подхватил его продолжавшее дрожать от пережитой разрядки тело и уложил рядом с собой. Вытащил из-под спины несчастное полотенце и обтер сначала любовника, потом себя. Все это время Шерлок пристально наблюдал за его действиями. Джон снова лег рядом, чтобы их лица оказались друг напротив друга и некоторое время смотрел в широко открытые светлые глаза. Слов было не нужно, каждый из них давно понял, что происходит, хотя, возможно попозже поговорить бы и не помешало. Шерлок одной рукой начал гладить Джона по голове, легко касаться пальцами его лица, словно знакомясь с ним заново. И эти мягкие прикосновения окончательно усыпили недавнего заложника. *** Осведомитель Шерлока по кличке Стю-деньги-тю-тю считал, что назначать встречи и срывать на них людей посреди ночи – это забавно. Вот и в этот раз он позвонил в четыре утра, а Холмс не мог позволить себе не пойти. Потому что Стю должен был сообщить ему очень важную информацию, вероятно, ту, которая забьет гвозди в гроб тайны исчезнувшего «маниакального проповедника». Шерлок сел на кровати – вылезать из теплой постели не хотелось. Особенно не хотелось покидать Джона, который оказался, кхм, склонным к исчезновениям и похищениям. Тем более, кто знает, как тот с утра воспримет то, что произошло между ними вчера. Сам детектив никогда не был склонен к рефлексиям и в жизни не жалел о собственных поступках – кроме того одного раза, когда сказал Джону, что у него нет друзей. Впрочем, о произошедшем накануне ночью он не собирался жалеть вовсе, наоборот, он планировал совершенствоваться в том, что получилось таким… неловким, внезапным и неумелым. Ничего, этому наверняка нетрудно научиться, миллиарды людей в мире занимаются сексом… Шерлоку Холмсу даже в мыслях было непривычно употреблять это слово по отношению к самому себе. Он наклонился над сопящим Джоном, который, почувствовав сквозь сон нехватку тепла, подгреб под себя подушку и улегся на нее сверху. Уотсон хмурился во сне, и Шерлок обнаружил, что и сам начинает сдвигать брови от беспокойства. Он потряс головой, затем мягко провел указательным пальцем по отчетливой морщине, залегшей между бровями Джона. Морщина сразу же исчезла. Шерлок улыбнулся – ему понравилось, как подействовало его прикосновение. – Я... скоро вернусь, – шепотом пообещал он и уже через минуту шел через дорогу к припаркованной у магазина при заправке машине. Но вернулся детектив не так уж и скоро: Стю назначил встречу в пригороде Лондона, куда Шерлоку было добираться больше получаса, потребовал ночного обеда и пива и долго тянул, не желая выкладывать добытые им сведения. Пару раз Шерлок поймал себя на том, что хочет вцепиться в тощую шею осведомителя и свернуть ее. Хуже всего было то, что в результате Стю ничего важного не сказал, только пару сплетен о каких-то ненадежных свидетелях, которые тоже видели Эдвардса спустя некоторое время после его мнимой гибели. Назад Шерлок ехал, находясь в некотором смятении. Надежды, что Стю принесет добрые вести, развеялись как дым, да и отсутствие документов, которые он был вынужден отдать в обмен на джонову свободу, грозило его расследованию тупиком. Радовало одно: похоже, их с Джоном отношения, наконец, наладились. Он не стал вдруг ярым сторонником однополых пар, да и вообще пар как таковых, но произошедшее вчера ночью, с какой бы стороны Шерлок об этом ни думал, не вызывало у него ни малейшего внутреннего дискомфорта. Холмс всерьез считал, что в долгих ночных разговорах, когда можно поделиться своими мыслями, завтраках на двоих и знании паролей от ноутбуков друг друга куда больше интимности, чем в сексе. А если вспомнить, сколько раз они видели друг друга без одежды, помогая обрабатывать очередные раны, например, то выходило, что по всем законам их можно было считать парой уже очень давно. Так что Шерлок всерьез полагал, что с появлением секса все просто вернется на прежний лад, как было до его исчезновения. Поэтому он ехал назад, выжимая из машины все, на что она была способна, чтобы поскорей поделиться с Уотсоном своими идеями по поводу расследования. Но не тут-то было… Войдя в номер без пяти восемь, Холмс наткнулся на Джона, который нервно расхаживал взад-вперед по комнате: – Где ты был? – накинулся на него доктор, сверкая глазами от гнева. Шерлок опешил от неожиданности. Вместо вчерашнего Джона, его Джона, засыпавшего под аккомпанемент неторопливых ласк, на него смотрел тот, прежний, озлобленный и агрессивный. Чужой… – Джон, я должен был встретиться кое с кем, – осторожно начал Шерлок, внутренне сжимаясь от нехорошего предчувствия. – Да? А на звонки отвечать – это не обязательно, правда? – язвительно передразнил его Уотсон. – Еще бы, это же так трудно, просто взять трубку. – Джон, в чем дело? – сухо спросил Холмс, глядя ему прямо в глаза. – Что-то случилось, пока меня не было? – В чем дело? Да ни в чем, ну что ты, – с наигранным весельем отмахнулся Уотсон. – И правда, чего это я. Подумаешь, просыпаюсь утром после того, как ночью меня освободили из плена, а тебя нигде нет. И записки нет. И машины на парковке нет. Портье рассказывает, что ты выбежал из гостиницы посреди ночи, даже не среагировав на его попытку тебя окликнуть, а в довершение ко всему ты еще и не берешь трубку! Да, ты прав, все в полном порядке, – зло выплюнул он последнюю фразу. – Я отключил звук в телефоне, – Шерлок устало потер лоб ладонью. – Прости, я был уверен, что вернусь намного раньше, до твоего пробуждения, поэтому и не стал предупреждать. Я думал… – Ты думал? – перебил его Уотсон. – Естественно, ты же у нас всегда думаешь, работа у тебя такая. Только думаешь ты обо всем, кроме того, что чувствуют люди, которые находятся с тобой рядом. – Извини, – Холмс примирительно поднял вверх раскрытые ладони. – Может, мы перестанем ссориться и сходим позавтракать? – он осторожно улыбнулся, выискивая во взгляде Уотсона своего Джона, выманивая его наружу, но «Его Джон», по всей видимости, до сих пор крепко спал… – Где ты был? – резко спросил Уотсон, проигнорировав фразу о завтраке. Шерлок тяжело вздохнул. Только не это, только не очередная ссора. Он так надеялся, что тот сложный период в их отношениях уже позади… – Ездил к одному из своих осведомителей, у него должна была быть информация по делу Ричи Эдвардса. Но ничего ценного там не оказалось, только время потратил. Зато в той папке, что я отдал вчера Блейку, были очень интересные документы. Хочешь, расскажу? Ты не поверишь, что мне удалось узнать! – воодушевленно начал он, но от одного взгляда на Джона едва не попятился назад. Уотсон был похож на разъяренного быка: – Хочешь сказать, ты собираешься продолжить расследование даже после того, что произошло? Как же корил себя Холмс за длинный язык. Да уж, это определенно был не самый лучший момент для обсуждения его планов вернуться к поискам пропавшего музыканта. – Джон, все будет хорошо… – начал он неуверенно. – Тебе больше ничто не угрожает, я попрошу Майкрофта приставить к нашему дому охрану. Не стоит волноваться. – Да при чем тут я! – в сердцах выкрикнул Джон. – Они убьют тебя! – Не говори ерунды, – отмахнулся Холмс. – Я выбирался из передряг и похуже, тебе ли не знать. – Ясно, – кивнул Уотсон. – То, что произошло вчера ночью, для тебя ничего не значит. Ты по-прежнему будешь рисковать собой, а я буду молиться, чтобы тебя не прирезали за то, что ты суешь нос не в свое дело. – Не совсем понимаю, как связаны наши с тобой отношения и моя работа, – нахмурился Шерлок. – Ты же всегда был со мной рядом, тебе нравилось то, что мы делаем. Так в чем проблема? Не вижу причин, почему сейчас это должно измениться. – Прекрасно, – развел руками Джон. – То есть, после вчерашней ночи вообще ничего не изменится, так? Шерлок растерянно молчал. Наверное, так чувствуют себя школьники на экзаменах, когда не знают билета и боятся разгневать преподавателя своим ответом. – Ты можешь переехать в мою спальню, если захочешь, – осторожно начал он. – Не думаю, что миссис Хадсон это хоть сколько-нибудь удивит. – Спальня. Все, что поменяется – это спальня, – нервно хохотнул Уотсон. Вот теперь уже Шерлок по-настоящему разозлился: – Прекрати истерику, Джон, – оборвал он его. – Тебе прекрасно известно, что я готов отдать тебе все, что у меня есть. Но так было и раньше, а не появилось за одну ночь после того, как я взял в рот твой член, прости за прямоту. Поэтому я не понимаю, что ты хочешь услышать от меня сейчас. – А я уже все услышал, – резюмировал Уотсон, снял со стула ветровку и пошел к двери. – Ты же подождешь меня у машины? – спросил Шерлок Джону вслед, хотя и так прекрасно знал ответ. Чего он не знал – так это как его остановить… Внезапно чувства боли, разочарования и потери, усиленные друг другом в несколько раз, ударили его под дых так сильно, что он согнулся пополам и попытался сесть на кровать, но не удержался и сполз вниз, на убогий ковер. Именно этого он опасался, когда еще в ранней юности решил, что никому не позволит вызвать у себя чувство хоть малейшей привязанности. Шерлок никогда не врал самому себе, поэтому он ни на секунду не усомнился в том, что именно с ним происходит. Но как же все-таки больно… Он дал Джону три часа – на то, чтобы добраться до Гарри, выпить кофе, прийти в себя. Однако ровно три часа спустя Шерлок потянулся за мобильником, повторив в уме заготовленную для разговора фразу. Он набрал номер и крикнул в трубку, едва понял, что его слушают: – Джон, может, ты вернешься в нашу квартиру у миссис Хадсон? Я думаю, нецелесообразно тебе создавать проблемы сестре... – Не звони мне больше, пожалуйста, – равнодушным тоном попросил Уотсон. – Джон!.. – снова позвал в уже гудевшую трубку Шерлок. После этого звонка доктор вообще перестал отвечать на вызовы с номера Холмса-младшего. Тот последовательно набирал его с телефона миссис Хадсон, старшего брата, инспектора Лестрейда, но разговора не получалось: едва заслышав голос Шерлока, Уотсон просил оставить его в покое. На эсэмэски, равно как и на послания по электронной почте Джон не отвечал, хотя Холмс точно знал, что их он хотя бы пробегал глазами, а не уничтожал без прочтения. Один раз Шерлок предпринял попытку поговорить с Уотсоном лицом к лицу, придя к квартире Гарри, но тот ему не открыл, и Холмс битых полчаса разговаривал с дверью, пока не услышал шум воды в ванной. Все его заготовленные речи так никто и не услышал. – Послушай, – выкрикнул Шерлок, когда ему в очередной раз удалось дозвониться до Джона, на этот раз он воспользовался стационарным телефоном клиники, где раньше работал доктор Уотсон, – если тебе не понравилось то, что произошло, мы забудем об этом! – он тараторил, стараясь как можно скорее произнести то, что хотел, пока Джон в очередной раз не нажмет на «отбой». – Просто возвращайся в нашу квартиру, и все. Мы неплохо сотрудничали, и квартплату все же легче делить на двоих... Джон перестал дышать в рубку, затем разразился громким смехом, от которого у Шерлока заложило уши. – Послушай себя, какую чушь ты несешь. Ты не понимаешь, уже ничего не будет так, как прежде. И не звони мне больше. «Ничего не будет так, как прежде», – Шерлок задумчиво отдал трубку сердито верещавшей тетке на ресепшне. Проблема в том, что и раньше все уже было. Да, сначала доктор Уотсон был для него любопытным человечком, который действительно оценил его таланты – первым, который сразу сказал ему об этом в глаза. Не завидовал молча, не ненавидел «слишком умного» вслух, не писал «вот это да!» в Интернете – взял и сказал при всех «невероятно». Но отношение Шерлока изменилось – так же моментально, как моментально пуля пробила грудь таксисту-убийце. Шерлок проникся к своему ставшему неизменным спутнику уважением. Которое Джон постепенно укреплял, специально к этому не стремясь. И первый звоночек для Шерлока был в бассейне, когда он понял, что готов придушить Мориарти голыми руками только за то, что тот просто дотронулся до Джона. А последний – когда они, спасаясь от полиции, побежали по лондонским улочкам, схватившись за руки, и Шерлока словно молнией пронзало от каждого прикосновения. Тогда, на крыше, его слезы не были наигранными. Он надеялся, что это пройдет за три года. Зря надеялся. Но если у Уотсона и назревало какое-то ответное чувство, то сейчас он не мог перебороть своего недоверия к Шерлоку. Доктор словно боялся, что Холмс исчезнет, опять пройдет у него сквозь пальцы словно песок, и решил застраховать себя – уйти первым. Что ж, хорошо. Он будет уважать право Джона выбирать то, что кажется ему правильным. Но это отнюдь не значило, что Шерлок откажется от собственного права попытаться получить то, что ему необходимо.