Собственность Принца-полукровки

(страницы из дневника Гарри Поттера. Осень 1996 года — июль 1998 года)

Дни пребывания в «Норе» были наполнены для Гарри суетой, царившей в доме Уизли по случаю приближавшейся свадьбы Билла и Флер, тайными сборами вместе с Роном и Гермионой в опасное, не сулившее им ничего хорошего приключение и глухой, затаенной ненавистью. Ненавистью к Волдеморту и Пожирателям, превратившим жизнь окружающих его людей в ад, а самого Поттера — в изгоя. К гребаной смерти, забравшей «Грозного глаза» Грюма. И, конечно же, к Северусу Снейпу, по словам Люпина, лично покалечившему Джорджа. Особенно бесил Гарри тот факт, что Снейп использовал против Уизли заклинание Сектумсемпра. То самое, которое его Принц-полукровка «рекомендовал» от врагов. * * * — Я не понимаю, — шепчет Гарри, утыкаясь лицом в мантию своего ночного гостя, вдыхая его неповторимый, чуть горьковатый запах и чувствуя, что его сейчас разорвет от желания. Но ведь Принц ясно сказал: «После победы!» — значит, нечего ни говорить об этом, ни даже думать! — Ты же сам изобрел это чертово заклинание. Тогда откуда оно известно слизеринскому ублюдку? Вы что — дружили?! Хотя о чем я?! Разве у ТАКОГО могут вообще быть друзья?! Сверху доносится фырканье, похожее на смех. — Ты его демонизируешь. В твоих глазах Снейп — само зло. Во сто крат хуже Темного Лорда. — А ты что-то подозрительно рьяно его защищаешь, — Гарри, исполненный возмущения, даже немного отодвигается от своего фантома. Точнее, пытается отодвинуться, но ему не позволяют руки Принца, крепко обнимающие его. — Ты не забыл, что он убил Дамблдора?! — Нет, — вздыхает Принц, — не забыл. Но я все равно не хочу, чтобы ты видел в людях только черное и белое. Пора научиться различать полутона, Поттер. В жизни пригодится. — Ты все еще считаешь, что она у меня будет, эта жизнь? — грустно усмехается Гарри. — Я вот лично очень сомневаюсь. — А я почему-то — нет, — Принц целует его в макушку, и Гарри снова приходит на ум, что между ними — по крайней мере двадцать лет разницы, таким уверенным и опытным кажется сейчас выдуманный им юноша. — Ты намного сильнее, чем можешь себе представить. Если доведется делать ставки, кто из вас двоих выйдет победителем из финальной схватки — ты или Темный Лорд — я определенно поставлю на тебя... * * * Кто-то, вероятно, очень мудрый, справедливо подметил: дуракам и влюбленным — везет. Под «дураками» Поттер, конечно, подразумевал себя и Рона. Ну а влюбленными, судя по взглядам, которые Рон и Гермиона изредка бросали друг на друга в «Норе», можно было считать всех троих (учитывая странные отношения Гарри с Принцем). Так или иначе, это самое везение они в полной мере испытали на себе. Сперва ускользнули прямо из лап Пожирателей смерти на свадьбе Билла и Флер, а чуть позже, уже в Лондоне, напоровшись в затрапезном маггловском кафе сразу на трех слуг Темного Лорда, тоже сумели отбиться от них без какого-либо ущерба для себя. Им было необходимо надежное убежище, и они нашли его в особняке на площади Гриммо 12, который служил до недавнего времени штаб-квартирой ныне почившего Ордена Феникса и достался Гарри в наследство от его крестного Сириуса Блэка. Везение продолжало сопутствовать им — они смогли найти подход к старому, немного сбрендившему домовику Блэков Кричеру, помешанному на чистоте крови и мечтавшему, что после смерти его отрубленная голова будет выставлена в холле на всеобщее обозрение. Всего-то и требовалось — подарить Кричеру поддельный медальон, за который Дамблдор заплатил такую непомерно высокую цену. Медальон, как выяснилось, принадлежал раньше Регулусу — младшему брату Сириуса. Именно он выкрал подлинный крестраж, чтобы уничтожить его. Кричер, рыдая, поведал о том, что хозяин Регулус выпил ядовитое зелье из чаши, а потом инферналы утащили его на дно озера. Заполучив в свои руки вещь обожаемого Хозяина Регулуса и проникнувшись благодарностью к Гарри, Рону и даже «грязнокровке» Гермионе, Кричер поделился поистине бесценной информацией относительно участи настоящего крестража. Оказалось, он просто валялся в одном из бесчисленных шкафов, которые они вычищали в то незабываемое лето перед началом пятого курса, когда Гарри грозило отчисление за использование заклинания Патронуса при кузене Дадли. Более того, Поттер вспомнил, что даже держал в руках массивный золотой медальон, а вот дальнейшая его судьба была неизвестна. После смерти Сириуса КОЕ-КТО обчистил дом и похитил, сам того не ведая, вместилище осколка души Волдеморта. Все присутствующие прекрасно знали, о ком идет речь, и Кричер с воодушевлением вызвался найти вора. * * * Пока они томились взаперти и маялись бездельем в надежде на скорое возвращение домовика из его миссии, в бывшую штаб-квартиру Ордена Феникса нагрянул неожиданный гость... «В другое время я бы обрадовался Люпину и с удовольствием принял предложенную им помощь, — написал Гарри в своем тайном дневнике тем же вечером. — Особенно теперь, когда Министерство пало, а Волдеморт объявил на нас троих открытую охоту. Но как только стало ясно, почему он так рвется отправиться с нами на поиски крестражей, я едва удержался, чтобы не плюнуть ему в лицо. Ты знаешь, Люпин для меня — гораздо больше, чем друг отца. Он научил меня справляться с собственными страхами. И Патронуса я умею вызывать тоже благодаря ему. До того как я подсмотрел в думосборе воспоминания Снейпа, я вообще считал его воплощением порядочности. Разумеется, мне тяжело было наблюдать, как он сидел под деревом и делал вид, что читает книгу, не препятствуя отцу и Сириусу издеваться над Снейпом. А сегодня Ремус снова показал мне свое истинное лицо... Его жена ждет ребенка, и он до смерти напуган, что родится оборотень! Поэтому не нашел ничего лучшего, чем сбежать вместе с нами. Очень зрелый поступок! Для чего же тогда он женился?! Зачем было доводить до беременности?! Ведь и у волшебников есть противозачаточные зелья! Одним словом, я наговорил ему грубостей, наверняка обидел его, и он ушел. Мне немного не по себе, но глубоко в душе я убежден, что поступил правильно!..» Через несколько дней сияющий от счастья и безмерно гордый собой Кричер приволок грабителя. Получив от старого эльфа сковородкой по голове за свое мародерство, Наземникус Флетчер сделался сговорчивей и признался, что разыскиваемый Гарри медальон у него действительно какое-то время был, но его конфисковала... Долорес Амбридж. * * * Между тем тучи над магическим миром сгущались все больше и больше. Назначенный Волдемортом на должность Министра магии Пий Тикнесс издал декрет, согласно которому маги, происходившие из семей простецов (или — по новому курсу Министерства — «маггловские выродки»), были обязаны предстать перед специальной комиссией. Магглорожденные волшебники обвинялись в том, что обзавелись своим даром при помощи воровства и насилия. Следовательно, их надлежало выявлять и отправлять «перевоспитываться» в Азкабан. К дементорам. Значит, таким, как Гермиона, отныне грозила смертельная опасность. Первого сентября «Ежедневный пророк» «порадовал» очередной убийственной новостью: Северуса Снейпа назначили директором Хогвартса. Возвращение в Школу Чародейства и Волшебства стало невозможным для всех троих. Гермиона теперь считалась «маггловским отродьем», Гарри находился в розыске в связи с «расследованием обстоятельств гибели Альбуса Дамблдора», хотя его убийца преспокойно сидел в Хогвартсе в кресле директора, а Рон... Новая власть, скорее всего, нашла бы причину задержать и его. Например, за предосудительную дружбу с Поттером и Грейнджер. Не то чтобы они горели желанием вернуться за парту. В этом учебном году у них были дела и поважнее, но тем не менее их троих не покидало ощущение потери. Детство неумолимо заканчивалось, просачиваясь, как вода сквозь пальцы, а впереди ждала полная неизвестность. * * * Первый крестраж они добыли легко и почти нигде не напортачили. Ну... за исключением той «малости», что действие Оборотного зелья закончилось прямо в Атриуме Министерства магии, и все присутствующие узрели троих подростков, объявленных в розыск. К тому же в аппарационную воронку за ними утянуло Яксли, а их убежище в доме на площади Гриммо с услужливым Кричером, вкуснейшим трехразовым питанием и удобными, чистыми постелями стало доступным Пожирателям смерти. Теперь они превратились в настоящих изгоев. Конечно, крестраж, находившийся у них в руках, вселял оптимизм и надежду, что удастся отыскать и остальные. Вот только где вести поиски? И как уничтожать столь темные артефакты?.. «Не представляешь, какое торжество охватило меня, когда я сорвал медальон с шеи Амбридж. И как же мне муторно сейчас. И стыдно! Прежде всего — перед Роном и Гермионой. Они-то влезли в эту авантюру, думая, что Дамблдор оставил мне подробные инструкции насчет этих чертовых крестражей. Мордред, он НИЧЕГО мне не оставил, кроме долбаного снитча! Безусловно, необходимый и ценный дар! — Гарри сердито потеребил цепочку висевшего на шее золотого медальона. Тот неприятно холодил кожу на груди и не хуже заправского дементора высасывал из него радость. С тех пор как они договорились по очереди носить его, Гарри чувствовал раздражение, безысходность и непреходящую усталость. — Прости! Это все — проклятый крестраж. Мы словно становимся другими людьми, надевая его. Постоянно ссоримся... Рон беспрестанно ноет по поводу того, что нам нечего жрать! Как будто у нас тут пятизвездочный отель по принципу «все включено»! Упрекает бедную Герми в том, что она — отвратительный повар, ну а я, как водится, никудышный лидер. И ты меня совсем позабыл... Ты же являлся мне во сне в общей спальне, так почему теперь... Или это из-за той дурацкой просьбы? Не хочешь усложнять и без того говеную ситуацию? Герми иногда присматривается ко мне, когда я пишу. Вчера отшутился, что сочиняю мемуары для потомков, раз уж эксклюзивное интервью с Ритой Скитер мне в обозримом будущем не светит. Представляю, как бы она обрадовалась... «Мальчик, за голову которого назначена награда, повествует о тяжелых буднях беглецов. Репортаж из насквозь промокшей палатки где-то на болотах», — Гарри засмеялся, но тут же поспешно зажал ладонями рот — за стенкой палатки спали его друзья, голодные и измученные ожиданием неизвестно чего. * * * «Рон ушел... — Гарри вывел эти два простых слова, и перо, дрогнув в его руке, замерло. Что тут еще можно было сказать?! Он и так в последние недели исписал немало страниц, щедро делясь с дневником своими отчаянием и горечью. Они не знали, как уничтожить крестраж. Они ежедневно перемещались с места на место, спасаясь от егерей, мокли, мерзли, голодали, бесконечно ссорились и ни на йоту не приближались к поставленной цели. И вот когда Гарри и Гермиона нашли, как им показалось, способ разделаться с осколком души Волдеморта, между ними и Роном разгорелась глупая, никому не нужная перепалка. Разумеется, помимо прочих причин, виноват во внезапной вспышке ярости Уизли был болтающийся на его шее медальон. Именно он заставлял их порой чувствовать себя еще более злыми и раздраженными, чем обычно, в нынешней и без того непростой ситуации. Но во время ссоры с Роном Гарри как будто перешагнул незримую черту. Накопившееся за месяцы их бесплодных скитаний разочарование выплеснулось потоком взаимных упреков и обвинений. Больше того, они подняли друг на друга палочки. И случилось непоправимое: Рон ушел, а они с Гермионой остались. Они аппарировали на новое место, и теперь Уизли не сможет найти их. Гермиона так вымоталась за этот день, что, вволю наплакавшись, уснула, а Гарри тихонько, чтобы не разбудить ее, выскользнул из палатки и сейчас сидел на подушке, брошенной на мерзлую землю. — Где-то в мокром, продрогшем насквозь лесу воют волки. Не представляешь, как пусто и тоскливо у меня на душе. Я затащил своих друзей в это безумное предприятие. Сегодня Рон ушел, а Герми страдает. Она гораздо сильнее, чем кажется. Она любит Рона, но предпочла не бросать меня и продолжить поиски крестражей. Ею, так же как и мной, движет чувство долга. Мне больно от предательства Рона, и я ужасно устал. По-моему, наша жизнь в этой занесенной снегом палатке не окончится никогда. Я должен быть стойким: кому-то же надо спасать этот гребаный волшебный мир (хотя наверняка он уже давно похоронил меня), но иногда, наедине с собой — ну или вот с тобой — мне хочется быть просто Гарри. Я так мечтаю увидеть тебя, но боюсь, что потом вообще не смогу заставить себя проснуться. Я люблю тебя...»