Таня открыла глаза. Первым из того, что она увидела, стал маленький паучок, бегущий по потолку. Только вот, вместо того, чтобы быть в единственном экземпляре, как того требовала реальность, он почему-то раздваивался. Голова нещадно гудела, как, впрочем, и всё тело. Она положила руку на лоб и предприняла попытки понять, где находится. Однако в туманный череп не лезла ни одна, даже самая мелкая и зашуганная мысль, а мозг вообще производил такое впечатление, будто собирается устроить забастовку и революцию в одно и то же время. Тогда девушка приподнялась на локтях и осмотрелась, щурясь спросонья. Обзор затрудняла яркая полоса пробивавшегося между раздвинутыми тёмными занавесками яркого света, пролегавшая ровно посередине комнаты и делившая её на две затемнённые и одну освещённую области; но одно можно сказать наверняка — комната эта была незнакомая.
"Как я здесь оказалась?" — подумала ведьма и села на кровати. Взлохмаченные рыжие кудри падали ей на лицо, заслоняя собой растерянный взгляд. Она убрала несколько локонов за ухо и тут внезапно заметила боковым зрением силуэт. Гроттер вздрогнула и быстро обернулась. Рядом в кресле чинно восседал Бейбарсов, закинув ногу на ногу и подперев рукой голову. С одной стороны, Тане полегчало, когда она увидела знакомое лицо, но с другой, на неё вдруг нахлынуло волнение, которое и не думало её посещать ещё пару-тройку мгновений назад. Она вся сразу как-то сжалась, подобрав под себя ноги и вцепившись пальцами рук в края одеяла.
— Доброе утро, малышка, — нежно произнёс некромаг, пристально вглядываясь в неё глазами настоящего художника и истинного ценителя прекрасного.
— Глеб, что происходит? — несмотря на грузно бухающееся в груди сердце, голос её был твёрдым и уверенным.
Вышло так, что в самых экстренных ситуациях она привыкла собирать все внутренние ресурсы и встречать трудности стойко. (Со стороны может показаться, что проиходящее нельзя отнести к такой уж экстренной ситуации, но у Тани было решительно другое мнение.) Учиться быть сильной пришлось с раннего детства. Однако, за последнее время её внутренний стержень утратил непоколебимую твёрдость и приобрёл некоторую упругость от размеренной, вялотякущей жизни и от Валялкина с его темпераментом восьмилетнего ребёнка, которому Танька всё пыталась дать возможность взять лидерство в их отношениях. Так что, можно сказать, что только что попытка воскресить в себе навык активного наступления в комплексе с самозащитой "на случай чего" впервые за долгое время возымела успех. Казалось бы, самое время открывать шампанское и праздновать, но нет, похоже, ещё рано...
— Что происходит? Ну... лопухоидский кризис в магическом мире. Настоящих магов всё меньше, одно лопухоидское подобие...
— Опять зубы заговаривать пытаешься?
— Я заговорами не пользуюсь.
— Ладно, задам вопрос по-другому: где мы, и зачем ты меня сюда притащил?
— Иногда совсем не важно, где происходит действие. Важно с кем и какое именно...
— Хорошо, и какое же именно действие с нами происходит? — Таню уже начинало всё это бесить.
— Будем считать, что у нас встреча на нейтральной территории.
— С каких это пор территория, не знакомая одному, но, судя по всему, прекрасно знакомая другому, считается нейтральной? — с вызовом спросила она, критически оглядывая окружающую обстановку.
— С этого момента.
— Наглость высшей степени, однако! — фыркнула девушка с лёгкой усмешкой.
— Наглость - второе счастье. В моём же случае первое и до некоторого времени единственное.
Нет, ну вы только взгляните! Он же просто издевается! Явился невесть откуда, выдернул её из обыденной жизни, утащил непонятно куда и теперь невозмутимо нейтрализует все попытки прояснить ситуацию! Да кем этот некромаг, в конце концов, себя возомнил?
— Вот ведь сукин сын! — процедила Таня сквозь зубы, вкладывая в фразу всю смешанность эмоций касательно самого Бейбарсова и происходящего в целом.
Несмотря на негромкость, почти беззвучность сказанного, Глеб прекрасно расслышал каждое слово, дёрнулся всем телом и неожиданно вспыхнул, будто спичка от маленькой искорки.
— Ты ничего не знаешь о моей матери, маленькая бестия! — он медленно поднялся с места и двинулся к ней, максимально чётко выговаривая слова.
Таня закусила губу и бросила на него быстрый испуганный взгляд. Только сейчас, вспоминая те отрывочные сведенья о его прошлом, что с трудом смогла разузнать, она поняла, что на самом деле сказала и чем так зацепила его. Действительно, раньше часто бывало, что в порыве гнева, нетерпения или раздражения эмоциональная Гроттер могла сказать лишнего, хоть и не со зла. Так было раньше, в те ещё не очень-то далёкие времена обучения в Тибидохсе. В посоеднее время она стала необычно нежной, мягкой, тщательно подбирала слова. Впрочем, она всегда вела себя так с Ванькой, ещё с детства. Глеб же побуждал её к совершенно другому поведению, и теперь, когда её запуганная, нервная дерзость, хронически употребляющая валерьянку, вылезла в кое-то веке из тёмного угла и решила наконец вставить своё слово, она тут же была неумолимо поставлена на место, при чём жёстко и по делу. Хотя эту её дерзость, собственно, в угол то никто и не загонял. Она сама её туда отправила повелительным жестом, пытаясь как-то уравновесить отношения с Валялкиным, редко имеющим своё мнение и ежеминутно нуждающегося в ней, иначе забила бы парня окончательно своей бушующей энергией. Конечно, девушке было тяжело обуздать свой бешеный нрав, но она успешно справлялась с этим изо дня в день, переступая через себя с того самого момента, как переехала в таёжную глушь. Но для чего? Ради любви? Возмножно... Таня и сама не раз спрашивала себя: "Зачем? Зачем мне снова мучить себя?" И тут же осекалась, боясь своего вопроса, как смертного греха. Потому что так было нужно. Всё таки упрямства в плане личных убеждений у неё не отнять.
А Глеб тем временем подошёл к ней близко, слишком близко. Таня соскочила с кровати но, сделав пару шагов назад, упёрлась спиной в стену. Такая холодная... мраморная, наверно. А он навис над ней, поставив на стену обе руки. Такой тёплый... живой, наверно, хотя с виду больше похожь на мертвеца. Она опустила взгляд, не в силах смотреть на него.
— Прости... я не хотела делать тебе больно...
Парень взял её за подбородок, заставив взглянуть в свои глаза, и почему-то улыбнулся.
— Я не могу долго злиться на тебя, у тебя слишком испуганный вид. Запомни: я никогда не причиню тебе зла, даже если ты захочешь меня прикончить...
— Что ты такое гово...
— Тише. Я хочу, чтобы ты поняла одну вещь. Видишь ли, я привык всё держать под контролем. Власть - это чувство. Оно возбуждает, увлекает, приносит удовлетворение. Я привык, что всё, на что я не взгляну, тут же оказывается у моих ног. Всё, кроме тебя... Ты одна вырываешься из моей картины мира, а точнее, врываешься в неё. Прошло уже столько лет, а я до сих пор не могу разгадать твою загадку. Я даже не понял до конца, что испытываю к тебе... Любовь? Ненависть? Или желание привязать к себе и никогда не отпускать? Но мне удалось понять одно - ты принадлежишь только самой себе и никому другому. Поэтому я могу лишь просить тебя остаться со мной... Я хочу, чтобы ты поняла, — он наклонился к самому её уху. — Единственное, к чему ты должна прислушиваться, это твоё сердце.
Таня отвернула голову в другую сторону.
— Помнишь, ты как-то говорил, что жизнь - это смесь чуши, бреда и предательства?
— Ага, а ещё, что, если бы твоя бабушка вдруг досталась не твоему прекрасному дедушке, а тому, кого на самом деле любила, тебя бы и не было на свете. Кажется, я знаю, к чему ты клонишь...
— Похоже на то. Раз так... Почему ты вернулся за мной? Может ты у моих будущих детей жизнь отбираешь?
— Если уж потянуло на откровенные разговоры, то жизни отнимать мне не впервой, но суть сейчас не в этом. Не всё в жизни происходит по одному сценарию. Представь, что твоя мама досталась бы не твоему замечательному папе, а Васе Новикову, за которого её хотели выдать по расчёту твои бабушка с дедушкой. Тогда та же история, тебя бы просто не было на свете. Каждая вещь имеет, как минимум, две стороны.
Теперь уже Таня смотрела на него, не отрываясь, почти не моргая. Эти слова были для неё как глоток воздуха. Она вдруг почувствовала, что ей пришили давно оборванные крылья, освободили из тюрьмы, в которую она сама себя заключила. Она вдруг поняла, почему тянется к нему, сама того нё желая. Он позволяет ей быть собой. Гроттер смущённо улыбнулась.
— Я вот не пойму, кто ты: бес или ангел?
— Не верю ни в одних, ни в других. Я некромаг, и этим всё сказано, — Глеб уже хотел было поцеловать её, но она остановила его, коснувшись рукой его губ.
— Подожди, — девушка быстрым движением сняла с безымянного пальца обручальное кольцо, швырнула его в открытое окно и сама кинулась на шею черноглазому, впиваясь в него губами.
Бейбарсов откровенно под шоком. И как это, спрашивается, понимать? Она только что приняла его или просто поддалась очередному порыву настроения? Ой, да какая разница! Ведь сейчас он ощущает её на своих губах, и это главное...
Таня, решившись на этот шаг, не могла не вспомнить о Ваньке. Сначала рыжая ведьма хотела спросить, где он и что с ним, но не стала. Подумала, это испортило бы момент. Ведь сейчас ей было слишком хорошо, и в этом поцелуе она снова будто пьяна...
Никто не знает, сколько времени успело пройти, но лишь оторвавшись наконец друг от друга и судорожно глотая воздух в попытке восстановить сбившееся дыхание, они услышали недовольный писк. Гроттер обернулась. На подоконнике сидел купидончик. В руках к него был конверт, а под глазом сиял фингал размером как раз с Танино кольцо. Мда, неудобно получилось... Она подошла к окну, взяла у малыша конверт и, поблагодарив его и извинившись, поспешила задобрить почьтальёна конфетами из вазы на прикроватной тумбочке. Тот, всё ещё недовольно ворча, предал, тем не менее, лицу более довольное вырожение и улетел восвоясе, а Таня распечатала конверт и достала оттуда письмо, больше напоминавшее рекламную заметку. "Из Тибидохса? Странненько..."
"Дорогие выпускники, теперь уже состоявшиеся маги, ведьмы, колдуны и целители, светлые и тёмные! Кажется, ещё вчера вы были совсем юными студентами, но прошло уже немало времени с тех пор, как вы выпорхнули из гнезда академии. Жизнь разбросала вас по миру, но я лично приглашаю золотой выпуск Тибидохса навестить свою старую школу. Надеюсь видить каждого завтра на острове Буян к 16 часам вечера!
Пожизненно-посмертный глава Тибидохса,
Сарданапал Черноморов"
Зачитав письмо вслух, Таня подняла глаза на Глеба.
— Вот так новости...
Он ухмылялся уголком рта и, прищурившись, смотрел на неё.
— Что ты задумал?
— Могу я пригласить тебя на этот вечер?
Таню будто током стукнуло. Это предложение было интересно, рисковано и тем привлекательно, но что скажут люди?
— Бейбарсов, ты хоть представляешь, что будет, если я заявлюсь туда с тобой?
— В том то и дело, я представляю это во всех красках.
— Полагаю, у меня нет выбора?
— Выбор есть всегда, но ты уже приняла решени, так ведь?
Поболтаем об иронии?
Мне безумно интересно,
Это глупо или честно?
Я рискну и стану ближе;
Твои запахи смущают,
Их названий я не знаю...
Я вообще тебя не знаю,
Ты меня впервые видишь!
Я заранее прощаю,
Ты напротив — ненавидишь!
Поболтаем об иронии,
Расскажи мне про Австралию...
Земфира - Австралия
***
