Форменное безразличие

Мы не dream, но мы team. Кому не по пути, тот в родные вернётся пенаты. Летим, хоть за мной косяков было больше, чем за вожаком перелётных пернатых. Я завел не туда. Этот чудом очнулся, тот чуть не сторчался, И да, я и сам не скончался едва, зная чья в том вина, что наш путь истончался. - Oxxxymiron feat. Porchy - Earth Burns - Я правда сожалею, девушка. Знаете, наверное, вы перепутали номер главного здания с каким-нибудь из наших филиалов. - Да нет же, ошибки быть не может. Я не могла перепутать номера, это точно, - Женя упрямится, но, произнося одну и ту же фразу в очередной раз, звучит уже менее уверенно и нервным движением, выдавая с головой волнение, ведет ладонью по волосам. За спиной раздается неопределенное хмыканье и негромкие обрывки реплик. Попахивает пиздецом. Девушка за стойкой ресепшена вымученно вежливо улыбается уголками слегка подкрашенных губ, но лицо в мягком рыжеватом свете круглых потолочных ламп выглядит сильно заебанным. В холле гостиницы прохладно, но Муродшоева чувствует, что с нее сошло семь потов за время относительно короткого диалога с администратором. Рыжий свет омерзительно бликует и слепит и без того слипающиеся глаза, в спину, будто дротиками в мишень набросали, бьют прямые взгляды заебанных после концерта парней, а в голове только перекати-поле и мычащая корова вкупе с "не могла я перепутать номера". - Я звонила со стационарного телефона, может быть... - Я сожалею, - вкрадчиво произносит девушка, обрывая последнюю попытку Жени реабилитироваться, - но на запрашиваемые вами сейчас номера уже неделю стоит бронь туристической группы из Усть-Илимска. Мы никак не могли принять вашу бронь на них, так как там уже живут люди. В голове мигает лампочка пожарной сигнализации, и какая-то букаха мечется и срывающимся голосом орет "код красный, код красный! внимание, это не учения! код красный!" Пространную ебаназию обрывает резко навалившийся на стойку Вано. - Ну и хуй с ними с номерами! - Женя с шумным выдохом отлепляется от крепкой стойки лакированного дерева, когда Евстигнеев завладевает вниманием девушки. В холле почти безлюдно, не считая только самообразовавшегося островка недвижимости в виде разложенных чуть поодаль дорожных сумок и разлегшихся на них как величавые тюлени парней. Женя слабо украдкой улыбается этой картине, но схватившее за задницу клещами беспокойство от собственного косяка не дает расслабиться. - Давайте мы прям щаз другие возьмем, - продолжает Вано. - Мы люди простые, нам люксов буржуйских и орлиных гузок в крови девственниц не надо. Нам бы простенько, заселиться, приткнуть куда-нибудь свои усталые задницы на ночь, никаких проблем. - Шесть людей, ноль блядей*, - Женя косится на подавшего признаки жизни Мирона. После ебаной мясорубки на концерте, впечатление от которой организаторам слегка подпортила порядком неуправляемая толпа, через раз пытавшаяся облапать опасно нависавшего над морем людей кумира, парни выглядят выжатыми всухую. В первом городе тура Женя уже успела прихуеть от осознания масштабов центрифуги, в которую ее засосало на высоких скоростях, и отшибить себе все предплечья, не виданными раньше силами удерживая оголтелых девушек-фанаток, рьяно совершавших поползновения до тела "папочки рурэпа". Синяки сходили неделю, хотя она даже и не помнила, как их получила. На окончившемся же пару часов назад концерте публика была даже излишне живой и неуправляемой, из-за ненормальной активности которой Женя чуть ли не порывалась несколько раз выскочить на сцену, чтобы отбивать Мирона от облепивших рук или хватать, чтобы не навернулся с края; на саундчеке полетела почти вся техника из-за какой-то ошибки организаторов, разбираться с которыми послали Женю; после концерта они полчаса не могли уехать из-за задержки такси (Руслана с броником Женя еще до концерта отправила в ближайший техсалон для устранения каких-то барахлений в двигателе, на которые сетовал водитель) и самых прытких фанатов, общавшихся с кумиром; впоследствии оказалось, что Порчи забыл в клубе свою ветровку и вынужден был щеголять в одной футболке в прохладную как назло, хоть и летнюю ночь, из-за чего по прибытии в гостиницу начал отчаянно чихать. "Лемони Сникет: 33 несчастья" Жени Муродшоевой не могли закончиться так легко: она точно помнила, что звонила в гостиницу и заказывала номера, все записала и благополучно забыла в гримерке вместе с ветровкой Дарио. Оказалось только, что в эту гостиницу никто не звонил и запрошенные номера не заказывал. Женя отстраненно оглядывает развалившегося в холмах дорожных сумок Дарио с покрасневшими глазами, отчаянно пытающегося не чихать и в кратчайшие сроки понять ситуацию, и рядом - бездыханное тело Мирона с рюкзаком под спиной. Мамай на диванчике рядом пытается отзвонить канувшего в небытие Руслана, но тщетно. В такие моменты начинаешь верить в заговоры, всякие жидомассонские общества и хитросплетения. Жид, тем временем, снова привлекая внимание Жени, глубоко вздыхает и ворочается, дергая как поршнем острым кадыком на обнаженной шее. - Может поучаствуешь, менеджер? - Муродшоева встрепенулась от тихого шипения Вани над ухом и слабого толчка локтем в бок. Девушка за стойкой выглядит совсем несчастной, хоть и силится держать марку вежливой улыбкой. - Да бросьте! Неужели вообще номеров нет для таких котиков? - Боюсь, что... Я могу вам предложить только один двухместный. Дело в том, что летом у нас обычно очень много постояльцев, а сейчас к тому же ежегодный музыкальный фестиваль - много туристов, - Женя чувствует, как неприятный холодок идет от затылка вниз по позвоночнику прямиком к тому месту, в котором они фигурально сейчас оказались по ее вине. - Мне очень жаль, - девушка уже более искренне добавляет, видя зашедшегося чиханием португальца в завалах сумок. - Мы можем предоставить вам дополнительное постельное белье, пледы и прочее, чтобы было немного удобнее расположиться. Ваня закатывает глаза и быстро кивает, почти тут же разворачиваясь на пятках. Женя нервно кусает губы и, между делом, слыша не совсем одобрительные интонации за спиной, пытается узнать, где ближайший мотель или гостиница. Как по закону Мерфи - далековато, да и Руслан, не отвечающий на звонки, может немного выпасть из географического пространства по приезде на заранее оговоренное место. Женя с потерянным видом, осторожно глядя исподлобья, подходит к импровизированному лежбищу, останавливаясь на некотором расстоянии. Как русский князь на ковер к ордынскому хану прямо, мечется в голове, пока Мирон переговаривается по-английски с Дарио, а Ваня недобро зыркает, стоя сбоку. Порчи вдруг оглушительно чихает, Мамай от неожиданности роняет телефон на лакированный пол. - Бляяять... - Bless ya, bro. - Хорош менеджер, блять, ничего не скажешь, - Женя, совсем стушевавшись, но не намереваясь так легко позволить пристыдить себя, косится на Ваню. Тот стоит со сложенными руками. - Я... Ребят, я, правда, очень виновата, но даже не понимаю, как могло так выйти. Дерьмо, - она тихо стонет в прислоненные к лицу ладони, - наверное, действительно перепутала номера. - А ты поменьше на Яныча залипай, может, путать перестанешь, - холодно хмыкает Ваня. Женя мгновенно дергается, почти вспыхивая от колкого комментария, и беспомощно кидает взгляд на развалившегося на полу Мирона. Тот лишь, мельком усмехнувшись Ване, поднимает брови, отвечая на ее взгляд, мол, хули делать будешь? Муродшоевой сдается, что либо это какой-то ебанный челлендж, либо он просто ждет представления и ничего не предпринимает, чтобы уладить конфликт, если это вообще возможно. - Знаешь, Ваня... - Мне вот больше интересно, что мы делать собираемся, - Женя сбивается, отвлекаясь на подошедшего Илью. - Че как дети-то малые? Думаете, я с вами весь тур катать буду? Ошибаетесь. Какой план у вас? Руслан зашароебился в какой-то глуши и хуй знает, когда доедет... - А кто его чиниться отправил? - пропевает Евстигнеев. Женя зло хмурится. - Ты бы предпочел в кювет улететь к хуям собачьим, если там реальные проблемы? - краем глаза она замечает с недоверием палящего на девушку за стойкой Дарио и оборачивается на секунду, понижая голос к концу предложения. - Ой-ой, кто это у нас тут разозлился? - Женя стискивает зубы, пока Евстигнеев сюсюкает, рукой протягивая к ней "козу рогатую". - Неужели наш нерадивый менеджер-орнитолог**? - девушка отбивает его руку, не разрывая зрительного контакта. - Отъебись, я и сама знаю, что налажала. - Ты-то знаешь, только вот этот доходяга сейчас разболеется, - он тыкает пальцем в Дарио, - и вместо вменяемых битов народ будет слушать португальский битбокс из одного звука. Руслан запоролся хуй знает куда, и вот, блять, на этого парня наверняка нападут какие-нибудь вооруженные страпонами лесбиянки или кабаны-эротоманы. Этот щаз не выспится нихуя, - он пихает носком кроссовка колено Мирона, - и будет завтра всем выносить мозг, а ты еще не представляешь, что это такое по шкале от "хуйня" до "пиздец". - А ты что? - вскидывается Женя. - А я - то же, что и сейчас, только в тройном размере, блять. Правильно говорят: баба на корабле - пизда кораблю. Женя обиженно смотрит на отвернувшегося Ваню, рассыпающегося дополнительными "пиздец, блять", "охуенно" и прочими жемчужинами великого русского языка. Последние слова будто под дых дают и становится впервые реально обидно. Женя сжимает кулаки и одновременно с этим челюсти. - Ну, поладили, я гляжу, - Мирон, что-то прокряхтев поднимает себя и за руку Дарио в вертикальное положение. - Короче, Илюх, звони Русу, говори, чтоб не тупил и ехал сюда. - Один номер, мужик. Стебешься? - Звони. Сообразим как-нибудь, благо опыт почти у всех есть. Закашлявшийся Дарио отходит с сомнением кивнувшим Мамаем чуть в сторону. Мирон переводит взгляд на Женю, силящуюся сглотнуть ком в горле, все еще слышащую обидные слова Вани в свой адрес, но почему-то интуитивно ощущается, что сейчас будет только хуже. Выпуклые глаза смотрят с какой-то насмешкой, но в общем довольно холодно и равнодушно. Дико хочется уйти в свою комнату, сесть под одеяло и не высовываться. Ах да, номера-то они проебали. - Ну, а вас как, госпожа Муродшоева, как в Турции? В чан с дерьмом да по людной площади? Или сама косяки свои понимаешь? - Понимаю, - звучит жалко, и Женя мысленно расшибает себе голову дробовиком. - Звучит неубедительно, но поверю, - хмыкает Мирон. Ваня фыркает, копошась в телефоне. - Послабление, исходя из того, что у тебя это первый опыт работы в такой сфере, делать не буду. Думаю, сама прекрасно понимала, куда идешь, а если нет - разговор будет несколько иным, - Женя поднимает взгляд от пола, уловив какую-то недобрую и, видимо, деланную интонацию в голосе, но Мирон продолжает так же спокойно. - Менеджером быть сложно, никто не спорит, но ты сюда пришла по своей воле, ты проходила собеседование и тебя мы приняли из дохуя подходящих кандидатур... - Почему, кстати? - Ваня заинтересованно поднимает глаза, но закатывает их сразу, не добившись ответной реакции. Женя чувствует, как по всему телу разлетаются мурашки от стыда и страха. Лучше б уж наорал, что ли, чем так спокойно и холодно. - Ничего не стоит сказать "до свидания" тебе и подобрать нового менеджера, особенно в теперешней ситуации. Другой вопрос - подойдет ли он? И вопрос конкретно к тебе: подходишь ли нам ты? Женя замирает, застигнутая врасплох. Мирон продолжает молча смотреть прямо в глаза, абсолютно не моргая. Муродшоева переглядывается с Евстигнеевым и судорожно выдыхает, прижимая к горящему лицу ледяные ладони. - Мирон, я... такого, правда, больше не повторится. Никогда, - добавляет, снова глядя в глаза, а он только коротко смеется. - Конечно, не повторится! Но я задал вполне конкретный вопрос. Понимаешь, - он прижимает руку к груди, - мои решения - не истина в последней инстанции, я тоже ошибаюсь, а тебя выбирал именно я. Скажи мне, как менеджер своего артиста, я ошибся в выборе или Женя Муродшоева нам подходит? Женя снова внутренне замирает, отчетливо слыша, как в висках густо барабанит кровь, а со всех сторон палит будто обступившая толпа, хотя в холле всего шестеро. Прямой немигающий взгляд давит ощутимо тяжело. Видимо, так он и валит людей на версусе - невербальная атака. Изящный, но и очень грязный прием. Она старается ответить максимально твердо и не отрывая взгляда. - Да, - Мирон кивает и слегка подается вперед. - Тогда чтоб я больше не слышал разговоров с Русланом под шумок о том, как ты устала, скучаешь по семье и дому и иногда думаешь, что пошла не туда, - говорит он относительно тихо, но слова вкупе с близко мажущим по щеке дыханием оказывают свое воздействие - глаза расширяются, ладони потеют. Разговор-то бытовой был, просто смешно, скучная зарисовка: перекур с Русланом во время остановки у продуктового на особенно длинном перегоне; мелкие откровения, располагающая солнечная погодка, разговоры о том, что осталось за лентой пройденных километров. Мирон, видимо, услышал это и сделал какие-то свои выводы. В голове, когда он отстраняется, только одна мысль: куда я, блять, попала? Правда, что ли, все, что говорили: диктаторские замашки, тоталитаризм, порицание свободы слова, ставший реальностью мем про "не жалеешь что женился? нельзя жалеть"***? Хороша империя. Империя грязи и лицемерия какая-то. Женя морщится. Мирон распрямляется и говорит уже громче. - Если Женя подходит, то она меня поняла. А если Женя не подходит, то старается хотя бы, а это минимум, выполнять свои прямые обязанности менеджера без подобных сюрпризов. А сейчас, раз это Женин косяк, независимо от того, подходит она или нет, отвечать за него тоже она будет сама. Номер мы берем. Кровати там две, так что задохлика Порчи и Руслана, коли спасется от кабанов со страпонами, положим на них. Остальные кто куда, так что куда приткнешься ты - мне плевать, об удобствах надо было думать много раньше, еще до переезда из своего поселка (прим. авт. Женя родилась где-то под Душанбе). - Кончил? - деловито осведомляется Ваня, не поднимая взгляда от экрана телефона. Женя молча и неотрывно глядит в глаза Мирона, не понимая особо, что чувствует - в голове мыслей нет. - Раунд, - Мирон кивает, подхватывает свою сумку и удаляется. Ваня проделывает то же самое, бурча что-то про хитрого жида, который займет самое кошерное место на полу. Илья проверяет новое сообщение от Руслана и тоже проходит мимо замершей Жени с сумкой наперевес. Женя провожает взглядом их скрывшиеся за поворотом к лифтам спины, затем опускает глаза на собственные сиротливо лежащий рюкзак и дорожную сумку на полу. - Hey, you all right, girl? - Женя заторможенно поднимает голову и слабо улыбается гнусавящему из-за простуды Дарио. Сильнее стискивает зубы, чтобы губы не дрожали, как у плаксивой малолетки, и часто моргает. - Yeah, coming. Порчи пожимает плечами, кивает и сам скрывается за поворотом. Женя прикрывает глаза и осторожно сглатывает, пытаясь прийти в себя. Ну и что теперь делать? Ютиться в маленьком номере, где перед глазами целую ночь или даже больше будет Окси, желания совсем нет. Более - от такой мысли даже слегка передергивает. - Вот говнюк, - за спиной раздается задумчивый женский голос. Женя поворачивается, быстро стирая с щек неконтролируемо набежавшие слезы. - А? - та с сочувственной улыбкой смотрит на нее. - Ну тот, бритый, с татуировкой на шее. Симпатяга, конечно, но говно то еще. Впрочем, ничего нового, - Женя на секунду выпадает в осадок, сопоставляя запомнившуюся миловидную утонченную внешность девушки и крепкие выражения портовых пропойц. Девушка, тем временем, перегибается через стойку, понижает голос. - А что он, шибко известный? - Женя в ответ шмыгает носом и вяло подтягивает рюкзак и сумку за лямки. - Может, платок дать? - она отрицательно мотает головой. Что делать? Идти исправлять хоть одну из ошибок, хотя вряд ли это сойдет за исправление. Женя медленным шагом, волоча по полу за лямки свою поклажу, тащится к дверям, отстраненно размышляя, что сядет там снаружи и будет ждать Руслана. Встретит, отведет в номер и... черт его знает, что дальше. - Я занесу вам белье и пледы через пару минут. Девушка? Девушка! Там же холодно и ночь, вы... Дверь мягко сталкивается с проемом, заглушая голос барышни. Женя замирает. В ноздри врывается холодный свежий запах лета с примесью аромата каких-то цветов или скошенной травы - трудно сказать наверняка. Легкие сковывает неожиданной свежестью, а слух оплетает глубокая вязкая тишина с глухой трескотней засевших в траве кузнечиков. Женя медленно оглядывается по сторонам: напротив сравнительно небольшого здания гостиницы, за витыми воротами - пустынная дорога, за ней - лес. Чернота высоких елей густо оттеняет слабо освещенную редкими фонарными столбами асфальтовую полосу и почти растворяется в схожем по оттенку небе. Звезды здесь ярче, хотя и не намного больше их можно разглядеть. Женя запрокидывает голову, прикрывает глаза, глубоко вдыхая ночной воздух, и раскрывает их, только слыша шорох шин по дороге мимо ворот гостиницы. Нет, не Руслан. Женя шмыгает уже порядком замерзшим носом и дергает свои сумки за собой к обнаруженным чуть поодаль детским качелям, стоящим в ряд из трех. Легкие тяжело опаляет и сковывает дымом с первой затяжки. В голову тоже ударяет моментально, разливается и по конечностям, будто обволакивает и распускает бывшие стянутыми крепко путы поверх всей кожи. Панцирь плывет и плавится. Выплеску эмоций уже ничто не мешает, но почему-то разрыдаться по-настоящему, как хотелось двадцать минут назад - не получается. Наверное, ночь, тишина, запахи - все как-то оттеняет и уводит на задний план дурацкую гостиницу с ее бликующим холлом, Руслана с его топографическим беспределом, Ваню с вечными подъебками, Мирона с... со всем, что в нем вообще есть. Женя на секунду задумывается, стряхивая пепел, что Ваня нечестно доебался со своими залипаниями. Ебаный Мирон в действительности, хоть об этом и рано судить, невероятным образом преображался, стоило выйти на сцену: энергетика прет - ведрами разгружай; то, как его тащит, жжет и мажет передается, кажется, на расстоянии во все концы закрытого слишком маленького помещения. Будто маленький, но чрезвычайно сильно заряженный, бурлящий и горящий сгусток чистой энергии, который того гляди разорвет с мощным взрывом. На это невозможно не залипать, особенно когда он склоняется над толпой, глядит совершенно жутким взглядом куда-то в абсолютное сквозь, распаляя взрывы энергии вокруг себя, а люди как магнитом тянутся к нему против воли как будто. Только вот даже эта выжженная в памяти картина не стоит всего, что она услышала от него после концерта. Наверное, есть доля правды в романтичном пиздеже о раздвоении личности у творческих людей, мол, персонаж для сцены и реальный человек для реальной жизни. Вероятно, следуя этой теории, Оксимирон - тот еще говнюк и первоклассный мудак, делающий все идеально и без задоринки, в полную силу с самоотдачей и даже больше, того же требующий от своего ебаного клана. Женя морщится. Да, размышлять об этом интересно. Только романтика как-то теряется, стоит вспомнить разговор в холле. Женя просчитывает, сколько еще городов да сел им придется проехать, чтоб дойти "до городу Парижу", и мысленно воет в апокалиптическое небо, воздев руки к кровавым тучам. Пизда рулю. Она не вывезет. Был бы стимул - другой разговор. Они в пути всего три недели, а она уже чувствует себя абсолютно разбитой: вечный недосып, спешка, какие-то вопросы, требующие решения; вечно сорванный голос, из-за того, что, пересиливая себя, орешь на тупоголовых организаторов, что-то там не доглядевших; вечные пизданутые фанаты, фанаты, фанаты, от которых надо защищать, за всем следить. Следить, чтобы Порчи вспомнил про свою ебаную куртку; чтобы Мирон не сорвал голос и не схватил простуду; чтобы с организацией концерта не возникало проблем; чтобы все успели поесть; чтобы никто не разболелся посреди тура... Больше похоже на какую-то бесконечную молитву из перечисления возможных косяков. Женя точно помнит, что нанималась в менеджеры к Оксимирону, а не ко всей его команде воспитателем в детсаду, психологом, мамой, папой, спасателем Малибу, наркологом, сестрой милосердия, телохранителем, святым падре, Вандер-Вуман, работником службы доверия, курьером, грушей для битья. Как можно понять, что ты должна делать, если от тебя требуют то, что даже не было прописано в договоре? Пытаешься схватиться за все сразу, угодить, а об основном забываешь. В висках подчас так долбит, что кажется, будто черепушка лопнет от переизбытка содержимого как в каком-нибудь happy tree friends. И все для чего? Чтобы Оксимирон потом сказал: ты нихуя не подходишь, нам не нужна нахуй, но хотя бы делай свою работу - больше ни на что не годишься все равно. Охуенно. Женя, закуривая вторую и провожая слезящимися злыми глазами еще одну машину в полутьме, думает, что в этот раз Мирон реально ошибся - она не то, что ему нужно. Ему наверняка нужен какой-то крутой парень-менеджер, магистр хип-хопа по совместительству, но не читающий (чтоб не уязвлять гордыню великого Оксимирона), с которым всегда можно попиздеть за телок, выпить, выебать этих же телок в туалете, у которого все схвачено без напряга и лишней ебли мозгов. Мужик, словом. А если и женщина, то явно какая-нибудь девочка-пиздец. Вся такая уверенная, раскрепощенная, орущая на всех трехэтажным матом, у которой все схвачено, но при этом ее можно выебать и она будет только за. Хотя вряд ли это вообще менеджер. Женя вспоминает про графу "не творческая личность" и хмыкает. Ну да, куда нам, черни, до звезд. У нее дома остался муж, кот и кошка, которая скоро будет рожать. В бронике постоянно то холодно, то жарко, кто-то сопит в ухо, никакого уединения, порой посторонние запахи и поведенческие аспекты мужского толка, нервотрепка, ругань, постоянное напряжение и отсутствие банального отдыха. Женя неженкой себя никогда не считала и такие условия сами по себе не пугают, если бы не одно "но": чего ради? Оксимирон может найти другого менеджера? Отлично. Она хоть и с неким трудом, но может найти другого артиста, менее самовлюбленного и выебистого мудака, который не порицает человеческую тоску по родному дому и любимому мужу, без которых тупо, холодно и пусто. Женя дергается, когда сбоку слышится стук входной двери гостиницы, а желтоватая полоска света от нее на мгновение исчезает. Муродшоева шумно выдыхает и крепко сжимает холодные пальцы. Не договорил, пидор. Худая черная фигура, глухо чеканя шаг, скоро подходит к качелям, на ходу оповещая о присутствии вопросом: - Съебаться решила, Муродшоева? Не охуела ль ты часом? - голос хриплый - сорвал все-таки. Ну и дебил. Женя раздраженно дергает уголком губ, мысленно посылая Мирона во всех возможных направлениях, когда он встает почти напротив. Она медленно поднимает взгляд, загнанно глядя исподлобья. Мирон в своем здоровом черном капюшоне и с глазами навыкате больше обычного похож на какую-то инопланетянскую хуйню, провальный эксперимент ребят с НЛО под кодом: хотели как лучше, а получился Мирон Яныч. - Ну ты же сказал, что я не подхожу, - Мирон смотрит еще пару секунд, потом медленно прикрывает глаза и устало выдыхает. Молча опускается на соседние качели и толкается ногами. Женя мысленно готова придушить: мало настроение испортил напрочь, так еще одной побыть не дает. Пидрила еврейская. Мирон резко останавливается, продолжая просто слабо покачивать себя, потирает ладонью бритый череп под капюшоном и поворачивается. - Сейчас ты молчишь и впитываешь как губка все, что я скажу... - Я уже и так все поняла, - Женя резко подрывается, звеня цепочками качелей. - Нет, ты нихуя не поняла, поэтому я должен пояснить. Поэтому, блять, будь добра усадить свою задницу обратно и выслушать меня. - Если ты опять будешь устраивать свои психологические атаки, я уйду. - Уйдешь, - он кивает и указывает рукой в приглашающем жесте обратно на качели, - но сначала выслушаешь. Женя запрокидывает голову, тяжело выдыхая в остывший воздух, и садится обратно, тут же поворачиваясь прямо, стараясь даже не смотреть. Слабый ветер шевелит ровно остриженную траву по бокам от дорожки к воротам, шепчет в раскидистых кронах, щекочет лесные заросли и землю опавшей хвоей. - Когда я на каждом углу ору, что эти шибзики - больше, чем семья, это не пиздеж, не поза и не пафос. Это ебаная правда, - Женя озадаченно хмурит брови, мгновенно теряя нить разговора. Причем тут эта хуйня? Она чувствует, что точно упускает какую-то линию размышлений Мирона, когда он с нихуя заговаривает о своем отце. - Мы с моим стариком сейчас редко общаемся, - Мирон слабо усмехается, шаркая носками кроссовок по песочной насыпи, - а если и доходит, то ограничиваемся дежурными фразами. Наверное, его можно понять: единственный ребенок в семье, на которого были направлены все надежды и чаяния, столько планов, а в итоге - снова Питер, русский рэп и прожигание жизни. Ни жены, ни детей, ни кола, ни двора - нихуяшеньки у тебя, Мироша, нет. Разочаровал ты меня, разочаровал, да-а... - губы все еще слабо улыбаются, но глаза холодно сощурены и скулы проступают из-за напряженных челюстей. Женя отводит взгляд от слабо подсвеченного профиля, неловко поводя плечами, будучи свидетелем неожиданной откровенности. - У людей, которые посвятили себя семье, заеб-то в основном один: что будет, если мой ребенок вырастет долбоебом? Где долбоеб - не соответствие ожиданиям родителя, который пожертвовал многими возможностями, решил заняться семьей и ребенком, а не своими личными планами. А ребенок вырос и стал аутистом, и в этот самый момент, когда он решает переехать обратно в родной город в эту загнивающую страну и заниматься хуй пойми чем, что не вызовет ни капли уважения в кругу общения родителя, в этот самый момент, - Мирон стучит пальцем по виску, - понимаешь - ты проебал всю свою жизнь и вообще нихуя не пожал от семени, что вбросил много лет назад. At that moment he knew, he fucked up, словом. Думаю, мой отец примерно это и думает каждый наш разговор. Нам обоим в общем-то пришлось сделать выбор: он проебался, а я сделал выбор, который стал причиной его тотального проеба... Они синхронно поднимают головы, провожая взглядами мелькнувший рассредоточенный маячок промчавшейся машины. Спустя пару секунд все снова стихает, слышатся только отголоски гудящего уже словно бы совсем вдалеке двигателя. Женя поворачивает голову, ловя взгляд Мироновых глаз, странно выпуклых и темных от недостатка цвета. - Я к чему разглагольствую тут об этом, - снова начинает он, не отводя взгляда, - несколько лет назад я окончательно понял, что семьи у меня в общем-то больше нет. Номинально - да, они имеются, но по факту - нет, и это обоюдный сознательный выбор. Женя кивает и нарушает зрительный контакт, неловко шаркая носками кроссовок по насыпи. Нить разговора начинает намечаться, но связь между двумя полярными диалогами за какой-то час по-прежнему не ясна. Как, впрочем, и биполярные качели Мироновского поведения. Так и ебнуться недолго, но Женя смиренно продолжает слушать, решив, что раз он пришел, то итог разговора важен. - Есть еще Вано. Тот еще брошенный котенок. У него родители попроще, звезд с неба от него не ждали - главное, чтоб был полный комплект счастливого члена общества: собственная семья, постоянная работа представителя среднего звена, связь с родными, отсутствие заебов по поводу и без. Но Вано как-то взял в руки камеру, узнал о существовании краски для волос и что-то пошло не так. В общем, вдаваться в подробности - нахуй надо, сам все расскажет, если надо будет, но суть в чем: у Ванюхи отношения с родителями помягче, но тоже не сказать что сахарные. Редкие разговоры, редкие встречи, у него куча заебов, тех самых по поводу и без. Когда я его впервые встретил, парень был молод, женат, курил как паровоз и в одиночку возил на себе ебаный Сизифов камень. Дикий такой с виду, заебанный, но тянулся вопреки, - Женя мысленно выстраивает ряды образов из монолога Мирона и поражается тому, как, кажется, давно все это было. Подножье осталось где-то совсем глубоко внизу, скрытое облаками, что не разглядеть с высоты пройденной отметки, но Мирон пытается. Так кажется, потому что взгляд будто затуманен. - Еще Порчи и Мамай. Те еще кадры. С Порчи вообще все сложно, достаточно просто вспомнить, что он родом из Португалии, сменил до хера мест жительства, гоняло его как перекати-поле по хуям и пиздорезкам, а очнулся в России. Чужак, язык знает хуево, выглядит экзотично, менталитет совершенно другой. Мамай сам по себе конченный. Ну, по-хорошему, - Мирон чуть склоняет голову, усмехаясь. - У этих двоих есть барышни, конечно, но... Вообще то, что Порчи встретил Эдду - вообще чудо ебаное. В том плане, что без нее... ну в общем, они друг для друга много значат. Это видно даже со стороны. Но по сути... Понимаешь, все эти люди, о которых я говорил, своего рода изгои, отребье, отщепенцы, если угодно. У всех есть какие-то знакомые, родные, но по факту - нет вообще никого. Щепки. В такие моменты я реально начинаю верить в судьбу: именно этих самых людей я имел возможность встретить в своем положении, все они в разное время пришли ко мне или я к ним - так или иначе, теперь мы вместе. Поэтому слова "больше чем семья" - не пиздеж для красного словца. У каждого из нас нет больше ничего и никого, кроме музыки и кроме этой семьи, и держаться по большему счету нам не за что. Были люди, которые оперативно отсеялись и хуй с ним, я не держу, но эти парни - моя семья и, как бы они ни долбоебили временами, они всегда семья, незаменимые. Кроме них у меня никого больше не осталось. Это слишком хитровыебанная и крепкая связь, - Мирон вдруг поднимает глаза и поворачивается, выныривая из своих личных размышлений. - Поэтому, Жень, быть менеджером Оксимирона - значит быть менеджером всех звеньев его команды, каждого из этих троих долбоебов, хотя Ильи это касается в наименьшей степени. Блять, - он вдруг хватается руками за голову, повышая повеселевший с нихуя голос и заставляя шарахнуться в сторону, - это даже не менеджмент! Это не работа, потому что половина так называемых обязанностей реально даже не упомянута в договоре. Но их там и не должно быть. Нам менеджер - часть нашей семьи. И относиться к этому как к работе - невозможно, слишком сложно вывезти, опираясь только на договор и должностные обязанности. Покажется странной хуйней, но ты должна полюбить каждого из этих долбоебов и не стыдиться перед говнюком Евстигнеевым, боясь, что наш битмейкер заболеет, а найти решение проблемы моментально. Нет куртки? Да похуй, ни слова больше! Тридцати три галлона кипятка этому господину! Гарсон, еще три пледа, бутыль коровьего отборного и банку меда! - Женя тихо смеется, смаргивая снова выступившую на глазах влагу, пока Мирон эмоционально размахивает руками. - Похуй на куртку. Забыли и хуй с ней, такое случается. Перепутала номера телефонов отелей? Жень, - он замирает, скептически выгибая бровь, и Женя теряется, не понимая продолжение ли это монолога или реакция на ее взыгравшую в ответ эмоциональность, - серьезно? Да похуй на номера! У нас реально ебанутые графики туров, огромная нервотрепка и прочее говно, тут немудрено забыть или перепутать что-то, и этого бояться не надо. Меня, кстати, тоже, - подумав, между делом добавляет Мирон, и Женя на мгновение вспыхивает. - Не значит, что нужно делать все через жопу, надеясь, что выгорит, но раз случилось - ну и похуй, надо быстро сымпровизировать по ситуации, выкрутиться, найти другой путь. Мне говорили, что ты очень оперативно и метко соображаешь, когда рекомендовали тебя на должность. И? - он разводит руками, Женя мысленно выпиливается, позорно пряча взгляд в районе своих кроссовок. - Ты сегодня накосячила, причем накосячила жирно, но пизды я тебе там дал не за это, - Муродшоева косится на него, нервно сжимая и разжимая пальцы, пока их неожиданно не накрывает широкая ладонь, а перед глазами не щелкают забитые пальцы. - Не за косяки, блять, Жень! Я не ебу людей за бытовые косяки в нашем-то блядском цирке на колесах. Я ебу за отношение. Ты не до конца понимаешь или не понимала - хуй знает, куда пришла и на что подписалась. Еще раз: я ебу за отношение. Я ебу за то, что принял тебя, а потом услышал, как Жене все это опостылело и она хочет домой. Я ебу за то, что думал, что нашел нужного человека, а он тупит, когда Вано поливает дерьмом и даже не думает что-то делать. Я ебу за то, что человека отбрили при всей компании, а он в обиде ушел на качели строить планы, как бы безнаказанно съехать. Я ебу за то, что доверил свою семью новому чужому человеку, а он относится к ним как к малоприятному дополнению на адовой каторге. - Это вовсе не так, - Женя качает головой, пытаясь убедить прямым взглядом глаза в глаза. - Да неужели? - он порывисто откидывается спиной на бок скрипнувшей качелины. - Уж что-что, а такую хуйню я замечаю. И ебу за нее. Никто от тебя ясен хуй не ждет мгновенной интеграции со сложившимся коллективом. Для начала, ты другая. Ты, хотя я могу ошибаться, человек не больно творческой оторванной от земли направленности, с семьей тоже отношения заебись, сдается мне, есть муж и живете вы в принципе счастливо. У тебя есть многое из того, чего нет у нас. Но это неважно. Это не та хуйня, которая должна быть блоком. Будь на твоем месте какая-нибудь овер дохуя профессиональная, но блаженная тупая пизда себе на уме, которой нужна престижная должность и бабки - я бы ее вышвырнул сразу еще с собеседования. Ты другая и я это увидел. Мне показалось, что увидел. Ты новый человек, тебе сложно, я все понимаю, но наши векторы должны идти в одном направлении, радары должны быть настроены на одну частоту. Одна идея, один путь, сечешь? - Мирон делает странный жест пальцами в воздухе перед ее лицом. Женя кивает, сглатывая. - Скажи, почему ты меня принял тогда? Конкретно именно меня, хотя были и другие кандидаты гораздо лучше, - голос звучит хрипло и тихо из-за долгого молчания. Мирон пару раз растерянно моргает, потом спиной опять упирается в спинку качелей и трет бритую макушку ладонью. - Не скажу, потому что сам не знаю, - тяжело вздыхает, задумчиво замолкая на секунду, опершись подбородком об уставленную в колено руку. - У меня менеджера никогда не было. Я в этом и шарю немного, но, может ошибаюсь, я, блять, уверен, что по крайней мере для меня, менеджер - это не опизденный профессионал, но прежде всего человек, с которым у нас идеально подходят все разъемы и usb-порты для взаимного подключения, одна радиоволна без помех и шумов, одно направление ветра. Если человек по мне - говно, но профессионал, долго он не задержится. Если наоборот - с этим все еще можно что-то придумать. Навыками-то овладеть не сложно при желании... но даже желание должно исходить из чего гораздо большего, чем деньги и будущие рекомендации, - Федоров задумчиво трет подбородок, Женя пинает в кусты тихо зашуршавший при падении камушек. - Я раньше думал, что профессионально читаю людей и все, что они пытаются скрыть. Пару раз умение дало сбой и я больше так не уверен. Но почему-то же у меня не возникло сомнений по поводу тебя после пары нейтральных встреч? - он роняет голову набок, окидывая Женю. Та, обхватив замерзшие плечи, пожимает ими в ответ. Мирон безэмоционально хмыкает. - Я что-то видел. - Что? - Просто что-то. Сложно объяснить. Я решил, что ты - именно то, что мне нужно. Всем нам нужно. Может, дело в том, что из всех кандидатов ты меня больше всех удивила своим поведением и харизмой. Хуй знает, - он тоже пожимает плечами и садится уже нормально, слабо раскачивается, вытягивая худые ноги. Женю от каждого движения сбоку слабо овевает прохладным дуновением ночного воздуха с примесью терпкого парфюма. - Пока мы знакомились до тура, ты была другой. Что изменилось? - Не знаю... Там, думаю, была нейтральная территория. Я всегда знала, что вокруг Питер и мне есть куда идти. А тут... Тут только чужие города, леса, поля, поля, броник и... - И мы. И тебе здесь некуда деться, - Мирон заканчивает за нее, снова встречаясь взглядом. Голос вдруг звучит устало. - О том и речь Жень: ты должна полюбить этот пыльный чес, наш трясущийся фургон, эти поля, поля, чужие города и тысячи километров нескончаемой дороги и каждого из нас. Но хуйня в том, что насильно это сделать не получится. Если по каким-то личностным особенностям у тебя к этому всему и к нам - не лежит, оно и не ляжет и нечего даже пытаться. Ты просто будешь рядовым менеджером, каких тысячи и на ВМ в том числе, кстати. Никакой связи, никакой семьи, просто работа. На сколько хватит? - он беззвучно пожимает плечами, поднимая брови. - С нами сложно, Жень. Даже не так: с этими дятлами, - он машет рукой в сторону гостиницы, не глядя, - сложно, а со мной супер-хуево временами, потому что я могу и бывают просто фантастическим мудаком, и если ты думаешь, что сегодняшний разговор в холле - самое страшное, то серьезно ошибаешься. Я не запугиваю, это реально так. Парни даже бровью не повели, для них это уже привычное дело, а тебя сразу расквасило, а это ведь так - просто небольшое нажатие на психику да игра. Мирон обрывает прямой зрительный контакт, потягивается, жмурясь и тихо поскрипывая откуда-то из горла, и Женя только сейчас понимает, что время уже часа три, наверное, а он до сих пор так и не лег после концерта. Наверняка, завтра охуеет от жизни с утра пораньше. Как и Порчи с больным горлом. Женя зависает, обрабатывая последние сформировавшиеся мысли, и моментально охуевает. Мирон продолжает, тем временем, уже явно желающий лечь где-нибудь в кустах и забыться: - В общем, нелегкая это работа - из болота тащить бегемота. Если неправильно меня щаз поймешь и начнешь намеренно выслуживаться - замечу и переебу снова, продолжится бадяга с тотальным недопониманием - придется тебе решать самой, что делать. Мысль-то простая, знаешь, - Мирон широко зевает в рукав толстовки и сонно улыбается Жене, - найти смысл в этом, понять, за что уцепиться. Но это, как правило, и самое сложное. Короче, - он хлопает себя по коленям, поднимаясь, - че хочу сказать: тебе сейчас, в ближайшие пару дней надо все очень тщательно обдумать, прикинуть и четко понять, нужно ли оно тебе. Слышишь меня, Жень? Тебе самой нужно понять, нужно ли тебе это все. Вот так, - Женя шумно выдыхает, загруженная по самое "охуели, мест нет", кивает, мысленно прикидывая, что Мирона надо уложить спать хоть на немного, а сама она вряд ли уляжется сегодня вообще - слишком много всего. Федоров усмехается ее загруженному озабоченному выражению лица, словно за ночь нужно подготовиться к зачету по ядерной физике, и безотчетно протягивает руку, почти проводит указательным пальцем по складке меж бровей, но Женя слабо шарахается и он вовремя додумывается отдернуть руку. Муродшоева с подозрением косится на смутившегося Мироном, тут же сложившего руки в карманы вечно сползающих джинсов. Белые лучи двух горящих фар ослепляют в привычной полутьме так, что хочется машинально зашипеть, задымиться и съебаться в лес. Мирон, щурясь, отмирает быстрее и уже на всех парах мчится давать пизды охуевшему от жизни Руслану.

***

В бронике нестройный молодецкий храп кажется частью атмосферы и вполне сносно сливается с шумом работающего двигателя и крайней степенью заебанности, но в самом по себе тихом гостиничном номере это правило работать перестает. Женя ворочается без сна на полу в углу, завернутая в плед, как ростовой ролл, добрых полтора часа, мысленно проклиная пыхтящего Дарио и смачно заваливающего Руслана на кроватях. Ваня же издает странные по природе своей звуки сродни короткому тихому свисту вскипевшего чайника, и Муродшоева бессовестно угорает с этого первые полчаса бесплодных попыток заснуть. Почти укатившегося под одну из кроватей Мамая не видно и не слышно, покуда время от времени из темноты не доносятся внезапные полустоны хрипатым голосом и неразборчивая отрывистая речь. Блядский цирк, точнее не скажешь. Когда уснуть все же удается, то снятся какие-то грязные тощие дети, явно голодные, оборванцы-мальчуганы, при ближайшем рассмотрении во сне выглядящие как-то крипово. Один со здоровыми, чуть ли не африканскими кольцами в ушах; другой - глядящий пуганным волком черный пацан типа "Мекко не кури"; третий - бородатый пацаненок неопределенного возраста; четвертый - самый хилый и самый выебистый: похож на больного лейкемией, а как палку в руке держит - сдохнуть от пафоса. И все такие тощие, держатся друг за друга, оглядываются, шугаются, но не расцепляются. У Жени в голове уже мысленно через сон играет самая трушная рэп-баллада "их было четверо, четыре пацана", пока сон не рассеивается сам собой. В номере успело порядком посветлеть и цифры на экране телефона утверждают, что уже целых пять часов утра. Примерно в это же время неделю назад они остановились справить нужду в лесу и Илья почти уснул, привалившись к шершавому стану сосны с прибором наружу. Сна как не бывало, все тело ломит, в голове гул от "тр-р-р тысячи флоу" и по звуку все - белый шум. Парни все так же спят, кто где упал, разве что Мамай бесследно скрылся в текстурах. Женя слабо улыбается, чувствуя, что на секунду будто что-то кольнуло, хотя скорее показалось. Наверное, это Мирон со своим даром воздействовать и манипулировать. Порешив на этом, она все же подходит к Порчи и осторожно касается ладонью горячего на ощупь лба. Тяжело вздыхает, упираясь руками в колени, морщась от гула в голове, но все же отходит в ванную. Федоров, как личинка завернутый в плед до торчащей бритой макушки, все так же лежит в ванной. Женя мысленно дает ему леща похлеще Жигана: спать в ебаной ванной, когда нужно беречь голос? заверните-ка! Муродшоева, стараясь сильно не шуметь, притаскивает из комнаты свой плед и укладывает его сверху окуклившейся хуйни в ванной, пытаясь хоть немного подоткнуть за спину. И ведь воду не включить даже для утренних процедур. Из окна виден тот самый лес, отделенный несколькими метрами дорожного покрытия. Солнце можно разглядеть только в подсвеченном розовато-бежевым свечением ажурном переплетении тяжелых лап и ветвистых крон. Дышится там наверняка очень свежо, что аж легкие сожмет резко. Прохладно и кристально тихо, не считая птичьих голосов и отголосков редко проезжающих где-то неподалеку машин. Недолго думая, Женя решает по-быстрому сгонять до ближайшей круглосуточной аптеки, надеясь, что такая обнаружится, взять долбоебам лекарства от уже существующей и грозящей развиться простуды и каких-нибудь еще ништяков на всякий случай. Законный отдых, конечно, беззастенчиво проебан, но последовавшие медвежьи объятья сопливого Порчи явно того стоили.