Форменное безразличие

«Ехали мы, ехали с горки на горку, Да потеряли ось от колеса. Вышли мы вприсядку, мундиры в оборку; Солдатики любви - синие глаза... Как взяли - повели нас дорогами странными; Вели - да привели, как я погляжу…» At that moment she knew: she fucked up. Глаза чуть на лоб не лезут, пока Мирон Янович, будучи на рогах, настойчиво атакует ограждающую аварийный дом рабицу, неумело цепляясь за ходуном ходящую сетку всеми конечностями. - Саш, стащи его оттуда! - Ткач озадачено оглядывается на жену и под одобрительные возгласы двух представителей Антихайпа, скрипя зубами, предпринимает очередную попытку поймать мелькнувшую на головой ногу и едва не получает по ебалу белой кроссовкой. - Вперед, Миронянч, жид, который смог! - Женя зло зыркает на зависающего у черного хода «1703» на пару с Замаем Гнойного. Мирон красноречиво вынимает из кармана бомбера фак и почти срывается; высота метра два, но Женя успевает пересрать от звука лязгнувшего железа. Ткач с готовностью вытягивает руки, но снова хватает только пустоту - Мирон каким-то макаром изгибается и продолжает попытки перелезть через рабицу, раскачиваясь как флюгер из стороны в сторону. Неофициально нареченная «историческая хуйня» запузырилась и окончилась уже порядка двух часов назад, после чего Женя почти успела расслабиться. Мирон, мазано улыбнувшись и пожав пару рук, стремительно покинул площадку в главном помещении клуба, переоделся из своих доспех розового пламени, передохнул и присоединился к части своего окситабора, обмывать падение Помпеи. Муродшоева расслаблялась вместе со всеми, зорко, однако, отмечая любые изменения в поведении Мирона, который был, как всегда, непрошибаемо спокоен, но по непонятным причинам все же пропустила момент, когда Мирон надрался ли, подзакинулся ли чем-то, но вменяемым, так или иначе, казаться перестал. Не облегчало ситуацию и присутствие Гнойного и Ко в качестве личного сорта триггера Оксимирона. Женя старалась не допускать их встречи наедине, но поняла, что где-то проебалась, когда Мирон начал спрашивать у оббуханных в хламину знакомых, есть ли у кого патрули, мол, Гнойный пить захотел. Решение, которое озвучил муж, Жене сразу приглянулось: через черный ход в такси и деру, пока не натворил чего. Только вот проебы по части реализации планов стали неотъемлемой частью вечера, и уже в течение минут двадцати (пока остальные гости и участники прошедшего мероприятия с внешней стороны здания давали интервью, бухали и разъезжались по домам) таксист Иван Сергеевич Кропотников, не успевший доесть куриную ножку из-за срочного вызова, в замешательстве глядит на своего потенциального пассажира-неонациста, качающегося на рабице. Расстерянность от развернувшегося сюра похлеще картин Босха, где все смешалось (люди, жиды, Антихайп), Женя замечает в глазах таксиста. Еще она замечает, что Гнойный вытаскивает из кармана телефон и в момент оказывается около него, так крепко перехватывая руку, что тот проливает от неожиданности пиво себе под ноги. - Только попробуй снять что-нибудь, я тебе этот телефон в очко затолкаю! - Гнойный поднимает брови над темными очками. - Потише, дамочка, не покусайте. Какие все в оксисвите ебанутые, когда шальная импе... - Патр-р-рули с него сними, я ему туда нассу! И дело с концом! - нараспев выводит Мирон и снова почти проезжает ногой по ебалу дергающего его на землю грешную Саши. - Мирон, слезай, блять! - А конец-то обрезанный, Окси? - между делом встревает Замай. - Я не в патрулях, дебик! - ржет Гнойный и дергается в сторону, снова заливая кеды пивом. Его тоже слегка пошатывает, но в целом он хотя бы стоит обеими ногами на земле. Женя сжимает переносицу и скрипит зубами. Мирон, судя по всему, выписал себе карт-бланш на сотворение нездоровой поебени, сняв с себя титул короля баттл-рэпа. Женя устало переглядывается с таксистом, привалившись к боку машины, пока Мирон бормочет что-то поэтичное под нос и пытается перемахнуть через рабицу, растянутую перед четырехэтажным коричнево-красным домом с зияющими пустотами вместо окон. Обрывки зеленой строительной сетки невесомо развеваются от легкого августовского ветра. Откуда-то из-за двери клуба доносятся пьяные голоса. Женя опасливо косится на дверь, которую очень кстати припирают Замай с КПСС-ом. Саша со сдавленными матами пытается дернуть за ногу Мирона, отвечающего монотонным "отъебисьткач". - Три мушкетера, бля, из романа Ремарка с Дюма! - Женя косится на гогочущий дуэт Антихайпа. - Дед Мазай и яйца, блять, - скалится на них Мирон, неловко перекидывая одну ногу через ограждение. - Маленькие пидерастические яички*... Где Фаллен, кстати? - Фаллен! Фаллен МС! - ...и вот он решил, что здесь пахнет старой доброй пиздятиной*, - Женя с чувством приземляет ладонь на лоб, молясь, чтобы Мирон уже свалился с ограды и попал в небытие на какое-то время. - Только никакой пиздятиной здесь не пахнет*. Ты, кстати, левое яйцо, Гнойный! - Мирон вскидывает голову на секунду, а затем снова возвращается к своим путающимся в сетке ногам. - Потому что коммунист? - Потому что оно опущено, - оканчивает он свою ответку выебисто - прыжком с обратной стороны сетки. Женя срывается с места, матеря все, что на глаза попадается, и оказывается рядом с Сашей. Тот трясет руками рабицу, аналогичным образом матеря Федорова. Воистину вечный жид, между тем, пружинистой походкой выруливает ко входу заброшки и проталкивает тощее гибкое тело в заколоченный на отъебись дверной проем. - Мироша, ты что? - Мирон, ебать! Вот сука, - Женя чувствует небывалое желание отпиздить Федорова прилюдно и с наскоку, особо не задумываясь, налетает на рабицу, намереваясь перелезть следом, но Саша вовремя хватает вокруг пояса, оттягивая и спасая от падения. - Бля буду, давайте я его выловлю, - гнусавый голос Гнойного звучит близко за спиной - Женя резко дергается, пока Саня под шумок молча пытается перелезть через сетку, что дается ему, надо сказать, гораздо легче, чем Мирону ранее. - Тебе, блять, лучше не знать, откуда тебя будут потом вылавливать, Карелин, - Женя неосознанно загораживает расставленными в стороны руками часть рабицы. - Да че я ему сделаю? Подумаешь, выебал на баттле... Женя раздраженно машет рукой в его сторону, вынуждая отойти с непередаваемой гримасой боли на лице. На улице уже успело заметно похолодать, ветер усилился и стоять в одной футболке становится не так комфортно. Откуда-то со стороны вместе с шелестом затерявшегося в листве ветра слышится автомобильный гудок, чьи-то далекие голоса. Небо впервые за последние две недели прояснилось, если поднапрячь зрением - можно даже увидеть вколоченные меж подвижных полупрозрачных облаков звезды. Однако на фоне всего этого великолепия все так же слышится Сашин мат откуда-то из недр глядящего пустотами и трещинами дома. Таксист терпеливо вздыхает и с явным одесским акцентом начинает переговариваться с кем-то по рации. Белое как у приведения ебало Мирона появляется в оконном проеме третьего этажа. Он оборачивается, слыша Сашин голос, и чуть высовывает туловище наружу, заставляя Женю обняться с Кондратием. Она отчаянно мотает головой, догадываясь, что он может учудить, но Мирон орет что-то Сане в ответ и махом высовывает ноги наружу, оказываясь на подоконнике. - Мирон! Мирон, ебаный рот! Залезь обратно! - от страха внутри все сжимается - ведь сорвется, придурок, и не заметит. - Замай, у Оксимирона кукуха отлетела! Срок годности еврейского рэпера - тридцать два года и шесть месяцев, - между делом замечает Гнойный и со всей дури начинает орать, сложив ладони рупором. - Не лезь, блять, дебил, сука, ебаный! Залезь нахуй на-ка обратно, блять! - Тупорылая залупа! Женя готова поклясться, что глаз уже начал неврастенически дергаться, когда видит, что Мирон осторожно вылезает из оконного проема на прилаженную к стене железную балку, бывшую некогда частью строительных лесов. - Мирон! Так, тихо, тихо, - Саша осторожно вытягивается туловищем и медленно протягивает руку к подзависшему Мирону, намереваясь, видимо, схватить его как котенка за шкирку и втащить внутрь. Женя с лихорадочно блестящими глазами, чувствуя, как колотится сердце, машет ему руками. - Шур, только не дергай его! Шур, не дергай! - А? - Если слышишь ты, давай вернемся в наш дом, вернемся в наш дом, дом, дом! - Че за хуйня... - Женя оборачивается на застывшего у приоткрывшейся от пинка двери черного хода Ресторатора. Тимарцев в немом шоке оглядывает затягивающих рулады Замая с Гнойным, вышагивающего на железной пристройке Окса, перекошенное лицо Ткача в зияющей дыре окна и бледную как гоголевскую панночку Женю. - Либо я алконавт, либо вы пизданутые. - Саша, дверь! - Какая дверь?! Я в окне, блять, - Женя взвывает, слыша возглас мужа, и кивает Тимарцеву на дверь черного хода. Они, конечно, все бухие в хламину, и завтра очень вряд ли вспомнят хоть что-то, но дополнительные пары глаз не должны зафиксировать происходящий в реальном времени форменный пиздец. Саня по-прежнему с охуевшим лицом оглядывает собравшихся, но послушно подпирает дверь спиной, будто это чем-то поможет. - Са-ань! Санче-ес! - Че-е?! - У тебя патрули есть? Гнойному пить не из чего! Совместными увещеваниями Мирона удалось спустить на землю и вернуть обратно на другую сторону рабицы. Большую роль в успехе предприятия сыграло и отбытие членов антихайпа то ли на поиски Фаллена, то ли патрулей. Едва Федоров оказался около такси, Женя, подлетевшая с целью навалять пиздюлей как завещал Жиган, только пару раз махнула рукой по его плечам, стирая пыль с черного бомбера. Мирон все то время смотревший куда-то в землю, глаза поднял и Женю и слегка переебало его подозрительно трезвым и осознанным взглядом. Он смотрит недолго, меньше минуты, а затем, тихо усмехнувшись и хрипло кинув «трогай, ямщик», дружески хлопает таксиста по плечу и вползает на заднее сиденье. Женя мнется пару минут, но все же, вымученно улыбнувшись, шагает к Саше, чтобы обнять и хоть на секунду отрешиться от сюра окружающей действительности. Отлипнув от тела сдавленно матерящего ебаных рэперов мужа, просит, чтоб он как последний из адекватных представителей околорурэп тусовки рассадил по машинам Маркула и Ваню, затем садится следом, замирая в аналогичной Мирону позе рядом с окном.

***

Такси с тихим глухим шорохом рассекает полупустынный Лиговский проспект, минуя смазанные маячки фонарных столбов, пятна пролетающих мимо машин. Женя задумчиво возится пальцами в волосах на макушке, скользящим взглядом считывая картины ночного проспекта. Треск рации с места водителя изредка заставляет ее переводить взгляд на оттененную лобовым стеклом голову шофера, пока тот приглушенно переговаривается о чем-то, посмеиваясь. Диктор радио, звучащего на самом деле совсем не громко, объявляет очередную песню, попутно докладывая о ситуации на Питерских дорогах. Свободно. Наконец, свободно. Женя узнает первые звуки битловской субмарины и снова переводит взгляд на окно. Где-то там, сбоку черным с переливами отражающихся огней плещутся воды Обводного канала. Вот уж действительно субмарина, если вообще не «Наутилус» капитана Немо. Муродшоева вяло удивляется ассоциациям в полупустой гудящей после долгого дня голове и косится на притихшего у окна Мирона. Тот, насколько мог съехав спиной вниз по спинке сиденья, отрешенно дышит на окно и выводит какие-то линии на стекле: то ли символы, то ли слова. Женя длинно выдыхает носом и снова отворачивается к окну, прикидывая, сколько инфошума будет лететь из всех щелей, едва выпустят баттл: и злорадные замечания, и обвинения, и тонны букв в постах поддержки и участия, и кривотолки, споры о результатах, галлоны дерьма в обе стороны. Самое время расчехлять оборонительный щит от этого реактивного говномета и с завидным профессионализмом отвечать на нападки или хладнокровно игнорировать. Есть ли смысл так зацикливаться на проигрыше в баттле, раз оступившись, если впереди такие грандиозные беспредельные планы, и держать в поле зрения необходимо только их? Женя уверенна, что нет. Вопрос: уверен ли... - Остановите, пожалуйста, - Женя оборачивается на прозвучавший чуть ближе голос Мирона, почти натыкается на его плечо. - Не приехали ж еще, ромалэ! - кидает шофер через плечо, но уже включает поворотник, чтобы встать у обочины. - Ты что делаешь? Мирон! - Женя шипит, не дожидаясь пояснения, стискивает пальцами рукав его бомбера, чтобы привлечь внимание. - Блевать буду, - Мирон дожидается, пока такси окончательно замрет, и выходит. Женя закатывает глаза, коротко благодарит и прощается, прежде чем выпрыгнуть следом за вполне трезво маячащей впереди фигурой. Шум такси вскоре тонет в глухом отзвуке, доносящемся из центра, где движение более плотное; Женя щурит глаза в полутьме, на расстоянии шагая за своим артистом по набережной канала, мысленно пытаясь считать его настроение на текущий момент. Тот вдруг исчезает из поля зрения, и Женя, матерясь сквозь зубы, ускоряет шаг, надеясь, что Федоров не сиганул в воду. Лысая макушка показывается на нижнем ярусе набережной, той, что ближе к воде, и дальше от глаз гулящих ночных зевак. Женя спускается следом и замирает рядом, опершись о витую железную перегородку. - Мир, сейчас мосты разведут, и мы не доедем вообще никуда. - Да похуй. Мне здесь хорошо, - Женя тяжело вздыхает и роняет голову на сложенные на перилах руки. У воды прохладнее, ветер легко ерошит волосы, холодит открытую кожу шеи. Ночные прогулки летом - дело особое и крайне вдохновляющее, но в данный момент хочется, например, домой, в душ, в кровать, да хоть на коврике у двери с котами. Женя поднимает голову, реагируя на щелчок зажигалки. Тусклый рыжий отблеск на мгновенье освещает кончик орлиного носа, и Женя недовольно поджимает губы в ответ на вновь давшую о себе знать вредную привычку, но не комментирует. Мирон затягивается и снова опирается локтями о перегородку, сощуренными глазами вглядываясь то ли в воду, то ли в горящие огни дома на противоположном берегу. - Слушай, - Женя переводит взгляд на облизывающую камень набережной черную воду, - если ты расстроен из-за проигрыша, то... ну типа не бери в голову. Ты же понимаешь, что это нихуя не изменит, нихуя не значит, - она одобряюще пихает его плечом, слыша смешок в ответ. Мирон качает головой, выдыхая дым через нос. - Плохо, если не изменит. - В каком смысле? - В прямом. Любое серьезное действие должно вести к каким-то изменениям и развитию. Если этого не происходит, то какой вообще в нем смысл? - Ну, ты наверняка сделаешь выводы и прокачаешь скиллзы к следующему баттлу. Разве нет? - Это само собой, но я об изменениях другого толка, - Мирон отталкивается от перил и садится на еще не успевший остыть после дневной жары камень набережной, просовывая ноги в проемы меж штырей ограждения, а затем и вовсе ложится на спину. Женя разворачивается спиной к воде и с неловким прыжком залезает на перила, крепко держась руками. Тень от ее фигуры падает на камень набережной, почти накрывая расположившегося там Мирона, что снова затягивается, щурит глаза в усмешке, наклоняя голову чуть вбок. - Сидит птица бледная, с глазами окаянными. Что же, спой мне птица, может, я попляшу, - Женя прикрывает глаза, устало улыбаясь. Слабые порывы летнего ветра шуршат в листве, гонят мелкую рябь по воде и разносят терпкий запах, предвещающий скорое начало осени. Summer`s almost gone. Where will we be when it`s all gone?** - Спой мне птица, сладко ли душе без тела, легко ли быть птицей, да так, чтоб не петь. Запрягай мне, Господи, коней беспредела, я хотел пешком, да видно, мне не успеть... Великий музыкант - БГ. Иной раз послушаешь и жутко становится от того, насколько складно ложится на собственные мысли. У меня вот так не получается, - Мирон снова затягивается, когда Женя открывает глаза. - Не хочу, чтобы ночь кончалась. Я б тут так и лежал, обездвиженный да распятый... - Умерьте градус пафоса, Мирон Яныч, - Женя смеется, переглядываясь с покосившимся на нее мужчиной. Тот улыбается в ответ, создавая какую-то странную ауру блаженного похуизма. - А так и будет. Что-нибудь из серии «король умер», «Акелла промахнулся» и тому подобное дерьмо. Даже Гнойный об это упоминал... Мне иногда страшно задумываться даже, как все эти ребята из фанбазы меня воспринимают. А я вот иногда лежу и чувствую себя какой-то Тарантиновской Черной Мамбой. - Что? - неудачно сглотнув из-за пробравшего смеха, Женя закашливается. - Ну! Месть - это блюдо, которое подают холодным. Забей, короче, у меня мозги как желе сейчас... Суть в том, что много лет назад школьные мажорики макали меня башкой в толчок с говном, а сейчас они же чуть ли не в экзальтацию входят на концертах и дают любые бабки за все, что я предложу. Иронично пиздец. - А причем тут баттл? - А при том, что меня это подзаебало, - он втаптывает окурок в камень и закидывает руки за голову, снова расслабляясь. - Я вроде и хочу двигаться вперед, но как врос, забронзовел. Любое высказывание - изречение достойное библейского писания. Я хочу что-то делать, вдохнуть хочу, а оно не вдыхается. Вот я и подумал, что, возможно, проеб даст мне пинок под зад, оживит и вся хуйня. - Ты еще скажи, что специально проиграл, - качает головой Женя, но быстро вскидывает недоверчивый взгляд. - Не специально же? - Нет, конечно. Но примерно такой исход я и предвидел, точнее - это был один из вариантов. Охуел я после объявления прилично так, конечно. Одно дело - прикидывать и думать, а другое вот так - проебал всухую. Мне просто нужен толчок, нужно опуститься на самое нижнее дно чана с дерьмом, чтобы потом реально вынырнуть, а не апатично болтаться на поверхности... И вот тут я задумался, какого хуя несу? - Мирон замолкает, морща лоб и прикрывая глаза. Женя, качая головой, слезает с перил, приседает рядом и кладет ладонь на плечо друга, мягко поглаживая пальцами. Как ни силься разглядеть хоть один маячок в подернутом плотными серыми тучами небе, не видно вообще ничего. - Звезд не видно, - вслух озвучивает свое замечание Женя, не отрывая взгляда от туманного купола. - Слишком много искусственного света. В центре больших городов вообще нихуя не видно. То ли дело в глубинке, в какой-нибудь деревне, где небо такое чистое, что глаз колит... Может, я тоже нихуя не разберу, какого хуя происходит и куда несемся, из-за того, что слишком много искусственного блеска? - Откуда? - От меня. Женя прикрывает глаза и наклоняется низко, чтобы уткнуться в его плечо носом. В ноздри мягко ударяет запах парфюма, сигаретного дыма и нагретой теплым телом ткани нового бомбера. Женя распрямляется только услышав вытолкнувший в реальность рев пролетевшей тачки без глушителя и чьи-то голоса сверху. Она напрягается, отмечает, что Мирон тоже скосил глаза наверх, вслушиваясь, но опасность быстро миновала. Женя усмехается взаимной реакции на такие, казалось бы, мелочи, щелкает чуть сморщившегося Мирона по носу и коротко чмокает в переносицу, прежде чем отстраниться. Тот тут же в шутку складывает руки на груди подобно покойнику, за что мгновенно получает ощутимый тычок в плечо. - Прекращай. И так хватает нам этого говна в последнее время, - Женя ежится не то от холода, не то от неприятных воспоминаний недельной давности и подтягивает колени к груди. Федоров молчит, хотя словно бы собирается что-то ответить. В жилом доме напротив незаметно погасли почти все горевшие рыжеватым окна, что Женя замечает только сейчас. - Я не Рома, Жень, - наконец, произносит Мирон уже без тени усмешки. - И пока есть силы и желание, буду ебашить как проклятый. Этого не повторится. - Но ты же думаешь об этом. Я знаю, что думаешь. - Все думают, - философски замечает Мирон и снова тянется за сигаретами, но Женя оказывается проворнее и конфискует пачку себе в карман, перехватывая заодно и недовольный взгляд. - В конце концов, это просто мысли. Тот, кому что-то нужно, не думает - он делает. Рома вот сделал. Но то был особый случай и специфический человек. Ты его не знала, Жек, так что даже голову не забивай, - Женя согласно кивает, решая выкинуть из головы также и выражение лица Федорова, когда весть о смерти Ромы дошла до БЧС. Мирон потягивается и рывком принимает сидячее положение, чуть не ебнувшись лбом в перилла. Женя накрывает лоб ладонью в ответ на его усмешку и толчок плечом. Через пару секунд рука крепко приобнимает за плечи, притягивая ближе к теплому телу. - Так что, старуха, нам еще ебашить как проклятым на конях беспредела. Но завтра можешь взять выходной, - Женя протестующе машет головой, заерзав в его руках. - Не надо выходной. Ты меня сейчас загрузил по уши, а без работы я буду думать... обо всяком эфемерном дерьме. - Это каком же? - По дороге расскажу, - Женя со слабым кряхтением поднимается на ноги, утягивая за собой артиста, только сейчас понимая, насколько замерзла задница. - Нам еще такси вызывать заново. - Не, пешком дойдем, тут недалеко, а от себя уже тебе вызову такси, так и быть, - Женя едва поспевает за внезапно взбодрившимся Мироном по лестнице наверх. - Мирон! - тот что-то подвывает себе под нос и разворачивается к ней лицом, продолжая пятиться к мосту на другой берег канала. Женя проводит рукой по горлу, скалясь в полу притворном раздражении, но он лишь улыбается, набирая побольше воздуха в грудь. - Легко ли быть птицей, да так, чтоб не петь? Запрягай мне, Господи, коней беспредела, я хотел пешком, да, видно, мне не успеть!.. - Женя показушно закрывает ладонями уши и смеется, силясь перекричать его рулады. - Куда не успеть? - без ответа. «Ох, вылетела пташка, да не долетела, Заклевал коршун да голубя. Запрягли, взнуздали мне коней беспредела, А кони понесли - да все прочь от тебя».