Право на одно убийство

Последнюю фразу безэмоциональный до этого Голос сильно выделил, а потому люди ахнули. Они стояли в полном шоке, не понимая, что вообще происходит. Весь город замер, и только снег не прекращая таял под сапогами и расползался в большие лужи. Голос, хоть и был монотонным, все равно очаровывал, окутывал, словно по-волшебству заставлял слушать и не отвлекаться, никого в толпе не оставляя равнодушным. Никто не мог пошевелиться, словно каждое из их тел сковала неведомая сила. А Голос неумолимо продолжал свою речь и мысль. — Вы вопрошаете про себя — неужели мы настолько все испортили, что должны умереть? Да, это так, — в толпе кто-то вскрикнул. Полный мужчина едва успел поймать потерявшую сознание молодую девушку в темно-красном пальто, в последний момент схватив ее за руку и потянув на себя. Тело девушки сильно тряхнуло, и он с трудом ее удержал. Игорь был напуган, а еще больше — в смятении. Он посмотрел на свои руки — они дрожали от нервозности. — Но я даю вам последний шанс, — тут люди всех возрастов и полов радостно закричали и принялись обнимать друг друга, прижимая к спинам друг друга шапки. Игорь увидел, как невдалеке девочка лет девяти уткнулась лицом в пальто деда, который мягко прижал ее к себе старыми, сморщенными временем руками, и громко-громко плакала, навзрыд, проникновенно, как это умеют только дети. А Голос, не останавливался, не давал людям ни малейшей, так сейчас необходимой передышки. — Я предлагаю всем вам следующее. Вы прямо сейчас, а также на протяжении двух дней — сегодняшнего и завтрашнего — можете в своей голове назвать имя, либо прозвище, либо создайте в мыслях образ того человека, которого вы ненавидите всем сердцем и которого бы вы хотели убрать с этой планеты. Этот человек, а также многие другие люди исчезнут, не оставив тел. И никто не будет вас обвинять, поскольку никто не узнает об этом. Я дам вам время на раздумья, но град не уберу. Чтобы вы помнили. Голос замолчал. Вся магия, сковывающая внутренности, покалывающая на кончиках пальцев, заставляющая дрожать и опасаться, исчезла без следа, будто ее и не было. А тем временем словно по мановению невидимой руки град разделился на несколько слоев, но остался висеть над головами, напоминая людям о Голосе и вызывая ужас. Хотя как такое забудешь? Градины над головой пугали всех, ведь мало ли что придет в голову «Богу», но уничтожить их не было возможности — их было очень много и можно было легко повредить что-нибудь в попытке избавиться от них. Игорь огляделся. Уже знакомая нам бабушка, еще больше сгорбившись и даже как-то резко сильнее постарев, все также стояла на коленях в растекшейся от подтаявшего снега луже в полнейшем шоке и судорожно сжимала в руках свою шаль. У нее в голове совсем не укладывалось, что Создатель всего на земле, Бог, Творец, её вера в которого была непоколебима, может предложить всем людям и ей конкретно что-то подобное. Казалось, что она поседела еще сильнее и вот-вот упадет в обморок — ее лицо побелело, а руки дрожали. Остальные люди вокруг еще не отошли от произошедшего. Эмоции многих прочитать было нереально, на их лицах застыли нечитаемые маски. Они заторможено продолжили путь — сели в машины, отправились в сторону метро, пошли дальше, погрузившись глубоко в свои мысли. Сам же Игорь был удивлен, а еще сильнее — весьма заинтригован. Он не был добрым, сопереживающим человеком, а скорее жестоким, злым и расчетливым, и теперь крепко задумался, механически продолжив свой путь. Убить человека и не получить за это расплаты… Многие, наверное, хотели бы так поступить. Ну, а он… Он еще посмотрит, как начальник себя будет вести. И подумает, насколько стоит верить этому неизвестному волшебнику. Сидеть в тюрьме в случае доказательства его вины совсем не хотелось.

***

Обратился же мы теперь к маленькой ржавой клетушке из арматуры в темном и сыром подвале богатого загородного частного дома. В ней, сгорбившись и прижавшись друг к другу, сидели три нагие женщины. На самом деле, они все были молодыми по документам, но жизнь немало помотала их, и назвать их так уже не было возможно. Таких страшных, полных равнодушия и смирения глаз у молодых не встретишь. Одна из них, Маша, находилась здесь уже десять лет. Сейчас ей было всего двадцать пять, а она уже выглядела как старуха, потрепанная жизнью и временем. У нее были сморщенные от постоянной влаги подвала руки, слабое дряблое и худое от постоянного недоедания тело, покрытое страшными, плохо зажившими шрамами, свежими ранами, синяками всех цветов и размеров по телу, вмятинами в местах неправильно сросшихся костей. Брюнетка с серыми прядями, резко контрастирующими с остальными волосами, сидела, вытянув ноги и слегка оперевшись о бетонную стену — очень сильно болела спина от недавней порки. Она слегка приобнимала двух сидевших, облокотившись об нее, девочек семнадцати и четырнадцати лет, глаза которых были закрыты, а мысли затуманены сном. Первая из них — Вера, попала сюда два года назад. Тогда она была очень красива — почти белые от природы длинные густые волосы, которые она укладывала в сложную косу, худое, без грамма лишнего веса тело, аккуратная небольшая грудь, правильные черты лица. Но все это, казалось, было слишком давно и уже стало неправдой. Сейчас ее лицо пересекал шрам, поставленный лично хозяином за какую-то незначительную провинность, — от внутреннего уголка левого глаза через сломанный и плохо дышащий нос до середины щеки. Волосы давно потеряли свой цвет и были спутанными и грязными. Ее тело было покрыто шрамами и ранами, а соски на груди в один из первых дней были вырезаны ножом, а раны ее мучитель прижег огнем свечи. Описать ту боль было бы просто невозможно. За годы жизни здесь девочка уже успела со всем свыкнуться и смириться со своей участью. Ну как смириться. Понять, что выхода нет. Как же тяжело принимать такие мысли!.. Хотя души всех девушек все еще хотели на свободу, вдохнуть свежий воздух полной грудью и закричать от радости, наполняющей до краев. Но разум понимал, что этого никогда не произойдет. Еще одну девушку, Таню, поймали всего три дня назад, и она до сих пор часто плакала, уткнувшись Маше в живот. Она все еще просилась к маме и цеплялась за мысли о доме. Маше и Вере сложно и горько было видеть ее такой, но слов утешения они найти не могли. Таня все еще была красива — пышные, но привлекательные формы тела были еще не до конца обезображены, ежик коротких волос не впитал в себя грязь и пот, а в глазах блестела надежда. Вчера Таню впервые взяли наверх. Там, на втором этаже, была оборудована комната пыток для развлечения богатых господ и дам, любящих различные извращения. Это была темная комната, все поверхности в которой уставлены свечами, в одной стороне ее стояла большая кровать с балдахином из темно-красной замши, посередине — гильотина. Этот элемент мебели всегда заставлял Машу дрожать от ужаса, ведь он предоставлял полный доступ как сзади, так и спереди — мучителям было где развернуться. Также в комнате находился железный крест, к которому крепились руки и ноги; настолько маленькая клетка, что невозможно было даже двинуть рукой; простой стол с креплениями, кандалы на стенах. И многое прочее, что Маша на себе еще не пробовала и не хотела пробовать. И так боли хватало. Различных извращений у ее мучителей было много — и порка, изнасилование во все отверстия были самыми простыми и радостными из них. А ведь была еще зоофилия с конем, посторонние предметы больших размеров, купание почти в кипятке, отрезание кусочков кожи, прибивание к столу гвоздями. И прочее, что приносило огромную боль и желание скорейшей смерти. Вчера Вера и Маша со слезами на глазах уговаривали взять их, а не Таню. Но Хозяин был неумолим. Этот низенький, полный человек, который постоянно вытирал пот с лица дурацким голубым платочком, перед богатыми посетителями вел себя заискивающе и дружелюбно. А вот перед девушками раскрывалась его настоящая, жестокая и безжалостная натура. Дом развлечений мистера Вайла был известен в узких кругах совсем не благодаря доброте душевной его владельца. Деловая жилка и полное безразличие к человеческим чувствам позволили ему легко и непринужденно вести такой бизнес. Наказав их с обычной для него жестокостью — десятком ударов плетью по рукам, ногам, голове и всему, что достал, он, тем не менее, забрал девушку с собой на целую ночь. Ранним утром один из слуг, худой, бледный, более похожий на тень, чем на человека, на руках принес бессознательную Таню обратно. Под внимательным взором двух пар глаз аккуратно положил ее на единственный плед и вручил двум пленницам мазь и пилюли, сильно облегчившие страдания девочки. Маша с грустью подумала, что если об этом узнают, то слугу посадят в соседнюю камеру и будут пользоваться, как и ими. Были уже подобные прецеденты. Впрочем, попадали туда люди по разным причинам. Но только мужчины из соседней камеры находились в ней не более недели. Их дальнейшая судьба никем никогда не озвучивалась, но была ясна и понятна. Девушки были безумно благодарны этому человеку, ведь видеть страдания кого-то и не иметь возможности помочь — настоящая пытка. Гематома под ребром, алая кровь, текущая из незакрывающегося анального отверстия, наливающиеся синяки на руках от цепей, засохшая сперма в волосах и по всему телу, следы в форме укусов на шее… Смотреть на маленькую девочку в синяках и подтеках крови было ужасно неприятно. Сразу же вспоминались все те издевательства, которым подвергались они сами. Их первые изнасилования тоже были наиболее болезненны и невыносимы. Не успев остановить полет мысли, Маша погрузилась в воспоминания.