В канун Самайна

      Яевинн считал дни, оставшиеся до прибытия в Варету, внимательно осматриваясь в поисках знакомых пейзажей. Вот сухое черное дерево на фоне далеких бурых холмов — три дня неспешного пешего пути до городка. Вот мутная, медленная зеленая река, через которую надо было переходить по узкому растрескавшемуся каменному мосту, разгрузив повозку. Он успокаивал лошадей, тревожно поводивших мордами. В прежние времена под мостом жили тролли, и, хотя их истребили ведьмаки, вонь еще не успела выветриться. Яевинн любил лошадей и с удовольствием ухаживал за ними в те далекие годы, когда у него был собственный дом. Распрощавшись с прежней жизнью, он старался не приближаться к животным без особой необходимости, но в отряде прознали про его способность подружиться с любым, даже самым своенравным, скакуном и без зазрения совести этим пользовались. Правда, теперь лошадей осталась всего пара, так что особых хлопот они не доставляли.       Мост остался далеко позади, и отряд тащился по расквасившейся и так не высохшей дороге мимо пустых черных полей, по краям которых была свалена в кучи мокрая солома. Еще пара деньков, и они, наконец, встанут лагерем на опушке старого леса, откуда с час хода до места, куда стремился попасть Яевинн. Он презирал dhoine и старался лишний раз к ним не прикасаться — разве только для того, чтобы убить, но в посещении публичных домов ничего дурного не видел. Это вносило приятное разнообразие в тяжелый отрядный быт и позволяло на время забыться. Предстоящий визит обещал быть особенно интересным: кольцо Исенгрима дорого стоило, так что Яевинн мог ни в чем себе не отказывать. Он выберет себе свеженькую и миловидную игрушку, которая будет беспрекословно исполнять его самые причудливые желания и не посмеет уйти до тех пор, пока он сам ее не отпустит. Оставалось одно небольшое затруднение: придумать благовидный предлог, под которым можно будет отлучиться из лагеря на всю ночь. Впрочем, это затруднение решилось само собой сразу после того, как эльфы расположились на хорошо знакомой им поляне в лесной глуши. Исенгрим, устроивший вместо положенного ужина и отдыха смотр амуниции, к своему неудовольствию обнаружил, что перетерлись не только те несчастные ремни, о которых ему неделю твердил Ангус, но и практически вся конская упряжь, а в пологе повозки ветер и дождь проделали несколько небольших, но весьма малоприятных прорех. — Яевинн! — Да, командир? — с робкой надеждой ответил Яевинн, осматривавший тут же копыта одра, который волок на себе их пожитки. — Пойдешь завтра к вечеру в городок и найдешь того dhoine, у которого прошлый раз брали ремни и смолу. Купишь все в двойном экземпляре и осмотришь каждый дюйм, чтобы дерьма не подсунули. Деньги выдаст завтра же Ангус. Понятно? — Да, командир. Вот только не думаю, что за вечер управлюсь, — с невинной улыбкой произнес Яевинн. Исенгрим безразлично пожал плечами: — Значит, вернешься утром, но чтоб до полудня. И возьми с собой нескольких воинов. Думаю, не надо напоминать, чтоб вы вели себя тихо и не ввязывались в передряги? — Конечно, нет. Мы туда и обратно.       Обрадованный Яевинн, с трудом веря в свою удачу, отправился предвкушать завтрашний выход в городок под одобрительные смешки братьев по оружию, втайне надеявшихся на приглашение составить счастливцу компанию. Он выбрал двух спутников, надежных и молчаливых, один из которых страдал зависимостью от фисштеха и был вынужден постоянно пополнять свои запасы, а другой прижил в городке ребенка от оседлой эльфки, содержавшей кабак, и раз в два-три года появлялся, чтобы убедиться, что его чадо еще помнит отца. Исенгрим, знавший обо всех грязных и не очень секретах своих воинов, вполне одобрил выбор.       Ундина, следуя по пятам весело переговаривавшихся воинов, довольно улыбалась. Она не знала, что именно собирается предпринять, но твердо решила сделать так, чтобы этот поход в публичный дом Яевинн запомнил на всю оставшуюся ему недолгую жизнь. Городок ей не понравился категорически: грязные избы, сложенные кое-как из почерневших от сырости кривых бревен, отсыревшая солома на крышах, помои, выплескивавшиеся прямо под ноги немногочисленным прохожим. Ее деревушка тоже не была образцом архитектурного изящества, но там хотя бы соблюдали чистоту. Не будь лекарка призраком, ее бы уже пару раз стошнило. Жители оказались под стать своим домишкам. Купец, занимавший покосившийся пятистенок у частокола, отгораживавшего Варету от ничейных земель, населенных гулями и накерами, худой и явно с похмелья, буркнул, что нечего эльфам делать в городе, но продать требуемый товар согласился с условием, что за ним явятся завтра за городскую стену. На этом с делами было покончено, и скоятаэли разделились. Несчастный, страдавший зависимостью, исчез, как тень, в подвале какой-то мрачной таверны, незадачливый папаша, безуспешно поискав игрушку в подарок отпрыску, счел, что он сам по себе — лучший сюрприз, какой можно вообразить, и свернул в кривой переулок, где жила ожиданием его семья. А Яевинн, одернув воротник чистой рубашки, бодрым шагом направился к выходу за городскую стену. Ундина поспешила за ним, огибая лужи помоев и запоздалых путников. Оба они предвкушали удовольствия, которыми будет наполнена эта ночь.       Через несколько минут эльф уже прошел в ворота, за которыми Ундина разглядела крашеный в красный дом под черепичной крышей. Лекарка с любопытством осматривала все, что ее окружало: ей еще не приходилось бывать в таких местах, хотя солдаты частенько рассказывали о своих визитах в притоны и вспоминали полюбившихся девиц. Яевинн легонько постучал пять раз в тяжелую дубовую дверь с металлическими заклепками. «Как в темнице», — подумала изумленная Ундина. Дверь открылась почти сразу, и из-за нее, к удивлению лекарки, выглянула сухонькая старушка в чистом и выглаженном чепце. С минуту она подозрительно разглядывала гостя, потом вдруг заулыбалась беззубым ртом и прошамкала: «А, Яевинн, вот уже кого не ожидали увидеть. Давненько ты не показывался». Эльф проговорил что-то про тяготы службы. «Давай, проходи поскорее, не стой на пороге, а то холодом веет», — продолжала старуха, отступая назад. Ундина проскользнула вслед за эльфом в темное помещение, освещенное факелом и смыкавшееся наверху в высокую арку. В углах было два входа, возле которых дежурили два амбала весьма угрожающего вида, не обратившие, казалось, на пришельца ни малейшего внимания. — Проходи, проходи, дорогой гость. Изволишь сперва выпить и закусить? Вчера привезли превосходную свинину. — Нет, Герда, покажи, что у тебя есть повкуснее. Свинина меня мало интересует, — ответствовал эльф, плотоядно улыбаясь. Глаза старухи загорелись таким же мерзким огнем, как и у гостя. — Надолго тебя отпустил твой командир? Кстати, он не надумал сам нас посетить? Девочки горят желанием с ним познакомиться.       Ундина напряглась: неужели Исенгрим бывает в таких местах? Но Яевинн, которого упоминание о командире тоже не порадовало, ответил, что у Исенгрима нет времени на развлечения, и у лекарки отлегло от сердца. Старуха, потирая больную поясницу (Ундина едва удержалась от того, чтобы посоветовать ей подходящее притирание), открыла одну из дверей, пропустив Яевинна в маленькую душную комнатушку, где стояло одно-единственное кресло, напротив которого был проход, завешанный тяжелым пологом. — Ну что, есть особые пожелания? Или тебе рыжую, как обычно? Есть славная девка, только месяц назад купили в деревне к югу отсюда. Яевинн поразмыслил. — Нет, рыжие мне надоели. — Тогда, может, брюнетка? Ундина напряглась, намотав черную прядь на кончик пальца, и решила, что если он посмеет выбрать брюнетку, то лишится самой дорогой ему части тела. Но Яевинн покачал головой, отчего его красивые волосы рассыпались по плечам блестящими шелковистыми волнами. — Есть что-нибудь новенькое, молодое и… — Есть. Свеженький товар, берегла для особого гостя. Тебе понравится. Но стоить будет не как все остальные, ты же понимаешь, и плата вперед. Яевинн, надменно улыбнувшись, ответил: — Я что, на дурака похож, Герда? Мы знакомы с тобой еще с тех пор, как тебя сюда продал твой папаша, так что ты должна помнить, что я не плачу вперед. Или тебе фисштехом весь ум отшибло? Герда помрачнела и убрала за спину протянутую руку с искривившимися пальцами. Лицо ее исказила гримаса, и Ундина, невольно всмотревшись, поняла, что та, кого она принимала за дряхлую старуху, еще не достигла преклонного возраста, однако прожитые годы изуродовали ее до неимоверной степени. — Мало теперь в городе фисштеха, Яевинн. Днем с огнем не отыщешь. — Не хнычь. Тебе бы давно перестать его употреблять, того и гляди, на части развалишься. Давай уже девку, а на рассвете сочтемся.       Ундина, которая тоже начала терять терпение, пошла по винтовой лестнице на второй этаж вслед за Гердой и Яевинном, который уже успел снять заляпанный грязью плащ. Старуха открыла еще одну дверь, за которой была небольшая спальня с широкой кроватью под балдахином, застеленной шелковым бельем. Лекарка тихонько присвистнула: на шелке ей поспать ни разу в жизни не довелось. Яевинн же, не обратив на интерьер никакого внимания, снял сапоги и стал расстегивать рубашку. Ундина, вынырнув из-за его спины, уселась перед эльфом на столик между бутылкой вина и блюдом с подгнившими яблоками и окинула своего убийцу оценивающим взглядом. Фигура, как и физиономия, у него была что надо: высокий, сильный, не такой худощавый, как Исенгрим, но без бугрившихся под кожей мускулов, которые Ундина не жаловала. Неразделимо смешавшиеся красота, утонченность и мужественность. Жаль только, что с головой у красавчика был явный непорядок… За спиной у Ундины послышался шум, и на пороге показалось приобретение Яевинна. Лекарка с трудом подавила возмущенный возглас. Это оказалась прехорошенькая худенькая блондинка с большими темными глазами, в которых застыл неимоверный страх. На вид ей было не больше шестнадцати. — Вот и она, дорогой. Не слишком общительна — не любит твоих соплеменников, но ты уж не обессудь. — Плевать я хотел на то, что она любит, а что нет. Оставь нас, — ответил Яевинн. Дверь бесшумно закрылась, и он, усевшись на кровать, жестом подозвал к себе дрожащую девушку. Та не повиновалась, а отступила к забранному решеткой узкому окну, за которым уже была непроглядная ночь. Ее пальцы, словно сведенные судорогой, впились в ладони, оставляя на коже глубокие следы от остро отточенных ногтей. — Ты что, оглохла, шлюха? Поди сюда, а то попорчу личико, — прикрикнул Яевинн. Она тряхнула головой, как будто просыпаясь, и медленно подошла к сердитому скоятаэлю. — Любишь поиграть? Знаешь, что случается с непослушными шлюхами? — продолжал Яевинн, откидываясь на сложенные друг на друга подушки. Девушка вздрогнула и шепотом попросила господина быть милосердным. — А чем ты мне отплатишь, если я забуду про твое непослушание? — Я сделаю все, что вы прикажете, господин, — ответила она. Яевинн, которому игра явно нравилась, принялся развлекаться, отдавая приказы и каждый раз выражая недовольство их исполнением. Игрушка, которую сотрясала нервная дрожь, начала негромко всхлипывать, и ему, наконец, надоело. - Ладно, иди сюда. Посмотрим, на что ты годишься. Ундина, нетерпеливо наблюдавшая за развлечениями Яевинна из-за столика, приподнялась, чтобы выбрать более удобный ракурс. Брякнула пряжка ремня, который эльф вытащил из штанов, приказав девушке лечь на кровать и задрать юбку. Лекарка брезгливо сморщилась: он что, и вправду собирается… Додумать она не успела: послышались омерзительно громкие звуки ударов и режущий уши жалобный визг. — Нет, орать я тебе не разрешал, — хрипло прошептал Яевинн, выбрасывая ремень и хватая девушку за горло.       Тут у Ундины не выдержали нервы. Она, сама толком не понимая, что делает, шагнула вперед и всем сердцем пожелала оказаться в теле несчастной проститутки. В ту же секунду ее словно потянуло вниз по узкому темному туннелю. Руки и ноги налились свинцовой тяжестью, горло горело. Она дернулась, не понимая, что происходит, и тут же ее щеку обожгла пощечина. Ундина, разозлившись, подскочила и…увидела перед собой разозленного Яевинна. С таким же выражением лица он смотрел на нее в ту последнюю страшную ночь. — Ты что же, оглохла? Делай, что говорят!       Ундина, поняв, что ее желание почему-то сбылось, попыталась пошевелиться и с огромным трудом подняла руку. Вот нечисть, и как она при жизни со всем этим управлялась? Яевинн меж тем прошипел сквозь зубы, что сволочная старуха подсунула ему слабоумную, схватил ее за плечи и попытался уложить на кровать. Ундина решительно воспротивилась и, к собственному неописуемому облегчению, поняла, что хоть и с трудом, но может двигать чужими конечностями. Она положила ладони на грудь эльфа и с удовольствием провела по гладкой коже, скользнув вниз, к плоскому твердому животу. Яевинн изумленно уставился на нее, явно намереваясь выругаться, но женщина прижала кончик пальца к его теплым пухлым губам. — Не сердись, господин, просто у меня прежде не бывало таких, как ты. — Каких таких? Ты же не понаслышке знакома со скоятаэлями, — сердито ответил Яевинн, отвернув голову. — Не понаслышке. Но такого красивого вижу впервые, — пропела Ундина, касаясь губами его щеки и жадно вдыхая запах его кожи. Живой. Теплый. Она вслушивалась в его дыхание, замечая, как оно учащается, и наслаждалась, ощущая прикосновения сильных рук к взятому напрокат телу. Тех самых рук, которые недавно причиняли адскую боль. Теперь он был совсем не таким. Видимо, блондинки не вызывали в нем желания убивать. Через пару минут одежда шлюхи уже валялась на полу вперемешку с вещами Яевинна, который, рассеянно улыбаясь, смотрел на женщину затуманенным взглядом из-под длинных ресниц. — Давай… Не могу больше, — услышала Ундина и замерла в нерешительности. А что, если воспользоваться случаем? Ведь это последняя возможность. Чужое сердце забилось в груди, как пойманная птица. Ундина подняла руку, чтобы убрать с лица мешавшие ей белые волосы, и вдруг увидела на тонком запястье с выступающими косточками шрамы. Следы старых глубоких порезов с точками, оставшимися там, где кожу прокалывали, чтобы стянуть ее швами. — Что это у тебя? — пробормотал Яевинн, заметивший ее замешательство, и перевернул ее руку. — А, узнаю знакомый почерк. Ты встречалась с Каэветом? Он любитель подобных развлечений… Неудивительно, что ты меня испугалась. Но я не стану больше причинять боль. В голове Ундины вспыхнула ярость, словно бочка с маслом, в которую сунули горящий факел. Вспомнив, зачем сюда явилась, она стряхнула наваждение. — А если я причиню боль тебе? Что скажешь? — прошипела она. Яевинн с трудом сосредоточился и спросил, что она имеет в виду. — Мы поиграем. Совсем немного. А потом ты получишь все, что захочешь. — Ну хорошо, — пожал плечами эльф. — Только недолго.       Ундина разорвала на полосы нижнее платье шлюхи и примотала руки и ноги довольно улыбавшегося Яевинна к кровати. Она была мастерицей в таких делах: обезболивающих во время последней кампании катастрофически не хватало, приходилось справляться другими средствами. Убедившись, что эльф обездвижен, лекарка уселась ему на живот и, подперев руку ладонью, уставилась на него. Яевинн, явно встревожившись, спросил, о чем она задумалась. — Да ни о чем особенном. Ты правда хочешь знать? — Расскажи. — Я вот думаю, Яевинн, странный ты тип. — Имя… Откуда ты мое имя знаешь? — выдавил он, пытаясь скинуть ее с себя. — Я ведь была красивой, все мужчины мне это говорили. Почему ты так ласков сейчас, с этой несчастной девчонкой? Чем я хуже нее? — Кто ты такая? Что происходит? — прокричал Яевинн, дергая путы, но лекарка постаралась на славу. — Лежи, лежи. У нас с тобой вся ночь впереди, так что успеем обсудить все наши проблемы. Так чем я тебя не устроила? Черноволосые тебя не привлекают? Могли бы хорошо провести время и сохранить друг о друге добрые воспоминания… — продолжала лекарка, наслаждаясь выражением ужаса, разлившимся по красивому лицу убийцы. — Ты… Кто ты? Отвечай! — Ооо, раскомандовался. Не утруждайся, так, как у Исенгрима, у тебя все равно не получится. Ходить тебе до конца твоих дней в мелких служках. — Будь ты проклята! Лекарка, это ты?       Ундина, которой уже наскучило чужое неудобное тело, вышла из него, позволив ему свалиться с Яевинна. Девушка осталась лежать без чувств под боком у эльфа, вытаращившего глаза от изумления. Лекарка предстала перед ним во всей красе: бледная, с синими пятнами на лице и шее, окровавленная и дрожащая от еле сдерживаемой злобы. — Значит, любишь мучить, Яевинн? Тебе нравится причинять боль? Отвечай мне! Почему ты считаешь, что людям не место в этом мире, но при этом с удовольствием пользуешься купленной чужой плотью? Он молчал, задыхаясь от страха. Сердце колотилось так, что Ундина видела его толчки на коже. — Сгинь. Исчезни, — наконец, выдавил Яевинн и принялся читать какое-то заклинание на Старшей Речи. — Не помогает, — констатировала Ундина через пару минут, когда его бормотание смолкло, сменившись хриплыми рваными вздохами. — Тьфу, Яевинн, соберись. Не думала, что ты такой трусливый. Постель еще не обмочил? — поинтересовалась она, приподнимая его зад. От прикосновения холодной призрачной руки эльф вздрогнул всем телом и судорожно забил ногами, пытаясь разорвать обрывки ткани, которые привязывали его к кровати. — Не старайся понапрасну, я столько солдат попривязывала, что со счету сбилась. Проклятые нильфы тогда треть нашей армии положили, и половину раненых мы на следующее утро стаскали в большие ямы. Бывал в окрестностях Венгерберга? Я домой из-за этого и не вернулась. Запах все время мерещился. Яевинн взвыл, умоляя ее исчезнуть. — Что, не нравлюсь? Правильно, кому я теперь такая нужна. Но придется тебе терпеть — я не хочу бродить одна. Нам будет весело, вот увидишь. Ты ко мне привыкнешь, я тебя, может, даже прощу, если будешь мил… Что? Фу, как грубо, Яевинн, я ведь женщина. А кольцо мое зачем стащил? Твой командир мне его подарил за честно выполненную работу. — Исчезни, проклятая шлюха, — прошептал Яевинн. — Представься возможность, убил бы тебя еще раз. — Ах вот ты как? Ну ладно. Не хочешь по-хорошему, будет по-плохому, — пожала плечами Ундина, раздумывая, что ей делать с эльфом.       Тут на кровати зашевелилась та, чье тело лекарка позаимствовала для воплощения своих мстительных фантазий. Девушка, взявшись за виски, осмотрела привязанного Яевинна, а потом перевела взгляд на призрак, сидевший теперь у него в ногах. Зрачки ее расширились так, что глаза показались черными. Ундина поняла, что крика не оберешься, и поспешила приложить ладонь к губам перепуганной проститутки. — Так, слушай меня. Заорешь — убью. Глотку перегрызу. Ясно? Девушка кивнула, и лекарка убрала руку. — У меня личные счеты с этим господином. Он меня отправил на тот свет, хотя я перед ним ничем не провинилась. Ты понимаешь, о чем я говорю? Девушка вгляделась в лицо Ундины и вдруг улыбнулась такой жуткой улыбкой, что у Яевинна поджилки затряслись. — Поможешь мне? — Сделаю, что скажете, госпожа. — Я тебе не госпожа. Хочешь уйти? — Мне некуда. — В полдень придешь в лес и будешь ждать. Только спрячься. Сможешь выйти? — Да, смогу, старуха нас выпускает, бежать здесь некуда. — Я попрошу моего друга помочь тебе. Только не пугайся, он тоже скоятаэль. — Поклянись, — потребовала девушка. — Клянусь. Только приди и не бойся. Я сверну шею тому, кто вздумает тебе вредить. А теперь слушай. Зови старуху и скажи, что у эльфа платить нечем. — Она сказала, он принес с собой что-то ценное. — Ничего не найдут, я заберу. Скажи, что выполнила все его просьбы, а денег у него нет.       Девушка кивнула и пошла к двери. Ундина вытащила припрятанное в кармане рубашки Яевинна кольцо и, кивнув помощнице, растворилась в воздухе, пожелав оказаться в шатре Исенгрима. Командир сладко спал, подложив ладонь под изуродованную щеку. Ундина приземлилась у него за спиной и начала трясти за плечо. Через пару секунд он вскочил, выхватив из-под тряпья, которое использовал вместо подушки, короткий кинжал. — Лекарка? Тьфу, ну и напугала же. Что ты творишь? Хочешь, чтобы я от разрыва сердца умер? — Не ной, ничего с тобой не случится. Ты мне срочно нужен. — Я уже понял. Что стряслось, неупокоенная ты моя? — Наш общий друг в публичном доме. И вот кольцо, которым он собирался расплачиваться, — ухмыльнулась Ундина, подавая украшение хозяину. Тот нехотя взял его: — Зачем ты мне его отдаешь? — Потому что оно твое. Но если тебе не нужно, то отдай его блондинке, которая будет ждать тебя завтра в лесу в полдень. — Какая еще блондинка? — рассердился Исенгрим. — Мне баба не нужна. — Тьфу, все мысли о бабах. Ее спасать надо. Увезешь подальше и проследишь, чтобы устроилась. То есть я сама прослежу. Ну ты понял. — Нихрена я не понял. Что с Яевинном? — А, да. Идите его выручать, я слышала, в таких местах не любят тех, кто не платит. — Зачем? Ты ж отомстить хотела, — помотал головой Исенгрим. — Мне он нужен живым. — Уверена? — мрачно переспросил эльф, и Ундина удивленно уставилась на него. — Давай я просто сделаю с ним то же, что он сделал тебе. Этого не будет достаточно? — Ты даже на такое пойдешь, лишь бы от меня избавиться? — Лишь бы ты успокоилась и ушла, куда тебе положено. Я виноват перед тобой. Если б я не отпустил тебя с ним, этого бы не случилось, лекарка. — Ты не знал. Не мог знать. Помоги мне, оставь его одного. Если ты его просто убьешь, он ничего не поймет, а ты будешь жить с мыслью, что на твоих руках кровь соплеменника. — Эта мразь мне не соплеменник. — Сделай, что я прошу, Исенгрим. — Ладно, как скажешь. А теперь, пока я обуваюсь и ищу плащ, объясни мне подробно, что от меня требуется.       Исенгрим в сопровождении десятка воинов успел к публичному дому как раз в тот момент, когда избиение Яевинна приобрело опасный для его жизни размах. Девушка выполнила свою роль идеально: подняла крик, вызвала Герду и амбалов и продемонстрировала следы от ремня сбежавшимся товаркам. Одежду Яевинна обыскали, денег и ценностей при нем не нашли, а его бред про призраков и краденые кольца посчитали возмутительной ложью. Получасовые переговоры Исенгрима с держательницей публичного дома завершились мирным урегулированием конфликта. За Яевинна расплатился Ангус, Исенгрим вежливо отказался от дипломатического визита к очарованным его боевой славой обитательницам дома, а избитого собрата эльфы завернули в старый плащ и понесли в лес, с удивлением вслушиваясь в его бормотание о проклятой лекарке.