В канун Самайна

      Ангус и Дана и вправду нашли общий язык. Девушка, когда перестала трястись от страха при виде острых ушей окружавших ее бойцов, оказалась милой, простой в общении и очень обаятельной. Воины, быстро привыкшие к ее присутствию, звали ее сестренкой и, как могли, помогали переносить тяготы долгого перехода, втихомолку посмеиваясь над Ангусом, казалось, ревновавшим подопечную ко всем, кто пытался разделить с ним заботы о Дане. Он успевал выполнять и свои многочисленные обязанности, связанные с обеспечением нормального существования отряда, и пристально следить за подопечной, проверяя, поела ли она, тепло ли одета, не слишком ли утомилась, идя за повозкой вместо того, чтобы ехать на заднике. Вечерами, когда эльфы, поужинав, готовили себе ночлег, Ангус всякий раз оказывался возле Даны. Поначалу он хранил молчание, боясь показаться навязчивым или привлечь к себе излишнее внимание насмешливых братьев по оружию, однако мало-помалу стал выдавать малозначительные реплики. Дана, поначалу недоумевавшая, вскоре сообразила, что дело в банальном смущении, и взяла инициативу в свои руки. Вскоре Ангус уже выложил ей свою нехитрую историю: родился в одном из больших городов, прожил там много счастливых спокойных лет, пока не начались погромы нелюдей, кое-как избежал гибели во время очередного бунта и, бросив свою маленькую мастерскую на произвол судьбы, сбежал искать скоятаэлей. Вот и все — так же, как и у большинства бойцов. Только ему повезло не потерять родных в сознательном возрасте, он рос сиротой. Дана внимательно слушала, задавала уточняющие вопросы, но о себе ничего не рассказывала, радуясь, что Ангус не спрашивает ни о том, как она жила прежде, ни о том, как оказалась в борделе. Первое время она его побаивалась, думая, что он потребует какой-нибудь малоприятной платы за свою заботу, но вскоре поняла, что кого-кого, а Ангуса опасаться не стоит, и решила держаться ближе к нему: остальным она не доверяла, хоть они и были к ней добры. Повозку с Яевинном, стоявшую на привалах подальше от лагерных костров, чтобы спящих не тревожила его брань и стоны, Дана обходила стороной, испытывая неимоверный ужас перед жестоким эльфом. Он не знал, что она присоединилась к отряду: Исенгрим приказал скрыть присутствие девушки от больного, справедливо сочтя, что это может поспособствовать ухудшению его состояния. О самом командире и его призрачной подружке, спасшей ее из борделя, Дана решила не задумываться. За свою недолгую жизнь она твердо усвоила, что не следует совать нос в те дела, которые ее напрямую не касаются. И еще — что бояться надо живых, а не мертвых.       Яевинн смог встать на ноги через две с половиной недели после избиения — примерно так, как и рассчитывала Ундина. Она старалась не являться ему без надобности, боясь, что эльф лишится рассудка раньше, чем ей удастся загнать его обратно на пустоши: уж очень тяжелые припадки у него вызывали ее эффектные появления. Караульные сменялись после таких припадков каждые два-три часа из-за сбегавшихся на крики из окрестных лесов гулей и смертных разбойников. Обстановка в отряде была крайне накаленная. Воины сочувствовали Яевинну, но его странное помешательство пугало их и настраивало на мрачный лад. Среди эльфов почти не встречалось умалишенных, тем более, бредящих призраками. Каждый из членов отряда потерял кого-то из близких, как раз шли дни, которые в далекую пору мирной жизни предназначались для поминовения ушедших, и бред Яевинна резал по-живому, напоминая об ожидавшем всех неизбежном пути в мир туманов и безвременья. Исенгрим каждый день объяснял очередному недовольному, что очень скоро Яевинн либо поправится, либо покинет отряд, и вскоре некоторые бойцы начали возмущаться жестокостью командира, намеренного бросить соратника в трудный час. Исенгрим мог только ругаться в ответ: ну как держать сумасшедшего среди скоятаэлей? Это же верная гибель для всех, в том числе и для самого страдальца. Впрочем, казавшаяся безвыходной ситуация разрешилась в тот день, когда нарушитель спокойствия смог выбраться из повозки без посторонней помощи.       Утро в лагере началось совершенно обыденно: дежурные подбрасывали дрова в костры, мешали в котлах кипящее варево, караульные, позевывая, возвращались с ночных постов. Вокруг шатров закручивались сизые лохмотья тумана. Ночью шел снег, и трава под ногами покрылась ледяными кристаллами. Яевинн, шатаясь, спустился наземь и побрел вслед за караульными, которые отправились умываться к ручью, протекавшему неподалеку. Вода была такая холодная, что у него заломило руки, — привык умываться теплой, пока валялся в повозке. Он попытался рассмотреть свое отражение, но камешки дробили водную гладь на множество переливов. Да и леший с ним, с этим отражением. Дураку понятно, что теперь он выглядит не краше Исенгрима. Яевинн вздохнул и тут же скривился от боли в ребрах. — Что, болит? — жизнерадостно спросил из-за его спины Риордаин, бросая на плечо неудачливого собрата засаленное полотенце. — А сам как думаешь? — мрачно спросил Яевинн, которому невинный вопрос напомнил о пережитом в публичном доме унижении. — Ладно, не ной, со всеми бывает. Ты только с ума больше не сходи, а остальное все забудется. Да идем скорее завтракать — сегодня готовила Дана… Яевинн резко обернулся, так, что закружилась голова. Риордаин, поняв, что сказал лишнего, умолк и растерянно взирал теперь на собеседника. — Повтори-ка. Какая еще Дана? Я не помню, чтобы в отряде была баба. — Яевинн, ты только не дергайся. Командир забрал девчонку. Ну не смотри ты на меня так, она с нами только до тракта! Никто не виноват, что так получилось с тем кольцом…       Последние слова прозвучали уже в пустоту: Яевинн, насколько ему позволяли ноющие раны, поспешил обратно в лагерь. Эльф не хотел верить своим ушам: Исенгрим взял с собой эту маленькую дрянь. Видимо, решил поиздеваться над тем, кто посмел ослушаться его приказа, унизить напоследок. Ярость застила Яевинну глаза кровавой пеленой. Он не помнил, чтобы когда-нибудь впадал в такое неистовство, разве что в день смерти родных. Здоровые пальцы сжали холодную рукоять кинжала с остро отточенным узким лезвием. Риордаин шел за ним, продолжая быстро и сбивчиво что-то говорить, но звуки почти не достигали слуха Яевинна. Он слышал отчетливо только слишком громкое биение своего сердца.       Дана, рассеянно улыбаясь Ангусу, пристально следившему за тем, чтобы она съела весь свой немудреный завтрак, любовалась кристалликами льда на длинных стеблях сорных трав, стелившихся под подошвами ее сапог. Утро было прохладное и тихое. Даже надоевшего вороньего карканья не стало слышно, словно вчерашний ветер унес птиц далеко в пустые поля. Эльфы, ежась и позевывая, жались к кострам и друг другу. Совсем как это делали бы рано разбуженные люди — не такие уж они и разные, бессмертные и смертные. И чего не поделят? Не будь этой глупой войны, Дана бы спокойно жила в своем маленьком домике у опушки леса. При мысли о доме настроение у нее резко испортилось, и тарелка с недоеденной похлебкой была отставлена в сторону. Ангус, прервав на середине свой рассказ о том, как надо охотиться на пушных зверей, недоумевающее взглянул на девушку, пытаясь понять, чем успел ее обидеть. И тут из-за кустов показался Яевинн, решительно шагавший в их сторону. Дана при виде бывшего клиента, явно недовольного итогами их встречи, подскочила на ноги и рванула было в кусты, но Ангус успел перехватить ее за локоть. Все взоры обратились теперь на них. — Дана, не бойся, тебя никто больше не обидит, — прошептал Ангус, с трудом удерживая на месте вырывавшуюся подопечную. Девушка никак не отреагировала на его слова, продолжая биться, как пойманная в сети птица. Яевинн был уже совсем близко, и Ангус выпустил из рук предплечье Даны, поняв, что простой перепалкой дело не закончится. К своему облегчению, позади он рассмотрел Риордаина, свернувшего к командирскому шатру. — Яевинн, доброго тебе утра. Я рад, что ты смог встать на ноги, — миролюбиво заговорил Ангус, когда нарушитель спокойствия поравнялся с ним. — Иди к лешему, Ангус, — бросил тот в ответ, устремляясь за перепуганной Даной. Ангус преградил ему путь. — Послушай, Яевинн, я понимаю, что ты недоволен присутствием Даны, но прояви терпение. Я сделаю все, чтобы она больше не попадалась тебе на глаза.       Раненый терпение не проявил: вместо этого он с размаху ударил не ожидавшего такого поступка Ангуса в висок. Тот, потеряв равновесие, упал в колючие кусты шиповника, а Яевинн, не обращая больше на него внимания, скрылся в чаще. Эльфы в растерянности наблюдали за развернувшейся у них на глазах короткой, но весьма впечатляющей драмой, не зная, как поступить. К счастью для Даны, Исенгрим и Риордаин, выскочившие из шатра, опомнились быстрее остальных и помчались по следам Яевинна и его невинной жертвы. — Прикончит и ее, как пить дать! — задыхаясь, пробормотал Риордаин, перепрыгивая через поваленную осину, на гнилом стволе которой остались грязные следы сапог Яевинна. — Ногами шевели, а не языком, — сердито ответил Исенгрим, представив себе, как пытается уснуть на своем топчане между двумя мертвыми злыми бабами, наперебой бранящими его за то, что он их не спас.       Невдалеке послышался короткий шум борьбы, а потом жалобный вскрик, перешедший в хрип. Яевинн настиг свою добычу на скользком берегу ручейка: девушка поскользнулась, и он воспользовался этим, чтобы схватить ее за плечо и резким толчком отправить в незамерзшую грязь. Исенгрим и Риордаин вдвоем насилу оторвали его здоровую руку от горла полузадушенной Даны, которая осталась лежать в холодной глиняной жиже. Исенгрим, оттолкнув друга, уволок Яевинна к толстому старому дубу и с размаху приложил головой о ствол так, что кровь брызнула во все стороны, расцветив алым пожухлую траву и гниющие желуди. Он столько времени мечтал это сделать — и вот, наконец, Яевинн в его полном распоряжении. Однако довершить начатое Исенгриму не пришлось: Риордаин, сидевший возле Даны, прокричал, что она не дышит. — Так сделай что-нибудь, чтоб задышала, — ответил командир, отвешивая бывшему пациенту увесистый пинок. — Да что делать-то, я же не лекарь! Иди сюда и помоги мне, а то шлюха отправится к праотцам, — закричал Риордаин, шлепая девушку по щекам. И тут под дубом появилась Ундина. — Оставь Яевинна и помоги ей. — Да пошла ты нахрен! Убирайся! Катись к своим костям, поняла? — заорал Исенгрим. — Я его прикончу, и на этом мы с тобой распрощаемся. Ты меня замучила, лекарка, и меня тошнит от этого идиота. Отвали! Риордаин вытаращил глаза и хриплым шепотом выругался. — Призрак, чтоб мне провалиться! Умертвие! Оба, как по команде, обернулись к нему, и эльф испуганно замолчал. — Ну молодец, здорово! Теперь еще и он знает, что я разговариваю с покойниками, — всплеснул руками Исенгрим, у которого по телу побежала нервная дрожь. — Риордаин, это призрак лекарки, лекарка, мой лучший друг Риордаин. Вы побеседуйте, а я закончу с Яевинном, пока он не уполз в шиповник. — Прошу тебя, не надо его убивать. Помоги женщине, иначе будет поздно, — как можно спокойнее проговорила Ундина. Исенгрим стукнул кулаком по стволу, чувствуя, что еще пара минут, и у него начнется припадок. — Отвали от меня, я устал и от тебя, и от Яевинна. Сейчас прикончу его, и убирайтесь в ад оба. Я здесь ни при чем, почему я должен лицезреть твой изуродованный ходячий труп? — Помоги Дане и выгони Яевинна вон, и больше мы не встретимся, клянусь тебе, Исенгрим. Послушай меня, пожалуйста, — прошептала лекарка. Риордаин, ошеломленно молчавший, вдруг вступил в разговор: — Послушай ее, командир. Давай займемся девчонкой, пока еще не поздно. Исенгрим перевел взгляд на несчастную, валявшуюся у ног Риордаина. — Меня ты не спас. Может, хоть ее не позволишь угробить? — раздался за его спиной сердитый голос Ундины. И он сдался в очередной раз.       Повозиться пришлось порядочно, но в итоге их старания все же увенчались успехом: Дана закашлялась и схватилась за горло, тут же начав рыдать. Вид у нее был не лучше, чем у стоявшей рядом Ундины, которую бесила собственная беспомощность: теперь она только и могла, что раздавать указания бестолковым эльфам вместо того, чтобы быстро и аккуратно сделать все самой. — Я думала, вы знаете толк в таких делах, — укоризненно сказала она Исенгриму, как только увидела, что эльф немного успокоился. — Не можешь без своих замечаний, да? Нам нечасто приходится заниматься такими вещами. Обычно добиваем и хороним. — Ушли бы за горы и жили спокойно, — прошипела лекарка. — Тебя забыл спросить, — снова разозлился Исенгрим и тут же тревожно обернулся в поисках Яевинна. Тот лежал под дубом, где и был брошен, пытаясь остановить кровь, лившуюся из разбитого носа. Риордаин опасливо тронул командира за плечо: — А ты давно ее видишь? — Дольше, чем мне бы хотелось. — Я же сказала, выгони его из отряда и на этом распрощаемся, — вздернула подбородок Ундина. — Вот и хорошо. Или ты и вправду думала, что мне приятно смотреть на то, что с тобой сталось? — Ну так не смотрел бы. Хотя какая тебе разница, первый раз что ли видишь мертвую dhoine? Наоборот, должен порадоваться, что одной человечкой на свете стало меньше. Мало того, что сама сгинула, еще и детей не нарожаю, — всхлипнула Ундина. Риордаин, переводивший настороженный взгляд с командира на его странную собеседницу, понял, что разговор не предназначен для посторонних ушей, и, подняв с земли сжавшуюся в комок Дану, пошел обратно в лагерь. — Да с чего ты взяла, что меня это радует? Я собирался вернуться на следующий год, вот только ты бы уже выскочила замуж за какого-нибудь крестьянина! — донеслось до слуха скоятаэля, и он, поморщившись, ускорил шаг. Вскоре навстречу выбежал перепуганный Ангус. — Предвосхищая твои вопросы: она жива, хоть и изрядно потрепана. И нам нужна горячая вода. Да побольше, — устало сказал Риордаин.       Члены отряда угрюмо взирали на окровавленного Яевинна, сидевшего у костра на деревянном чурбаке. На этот раз он относительно легко отделался: Ундина явилась вовремя. Исенгрим, насилу успокоившийся после бурного объяснения с призраком, потягивал из фляжки крепчайшее дешевое пойло и размышлял о том, как ему объяснить причины изгнания Яевинна. Наконец, один из воинов решил нарушить повисшее над лагерем молчание, прерывавшееся только далекими всхлипами Даны, которую Ангус битый час пытался отмыть от речной грязи. — Так что, командир, мы все тут в недоумении насчет Яевинна. — Яевинн, господа, приговорен мною к изгнанию из отряда, — спокойно ответил Исенгрим, закрывая фляжку. — А каковы тому причины? Пытаться убить dhoine было неразумно, но Яевинн ведь может дать объяснения своему поступку, — не сдавался говоривший. Исенгрим уже приготовился было к долгому спору, но тут заговорил мрачный и грязный Риордаин, сидевший поодаль от всех. — Причина изгнания — покушение на жизнь командира. Все тут же обернулись к нему, растерянно перешептываясь. Исенгрим, едва удержавшийся от изумленного восклицания, ждал продолжения речи друга. — Когда мы настигли Яевинна, он бросил dhoine и напал на Исенгрима. И пусть особых шансов у него не было, факт остается фактом. Лично я против того, чтобы Яевинн после такого поступка оставался в отряде. Последнее время его поведение доставило нам массу неприятностей. Я не ведаю, безумие тому причиной или дурные намерения, но после сегодняшних выходок ему здесь не место. — Он ведь и Ангусу врезал так, что тот насилу очухался, — выкрикнул кто-то из сидевших с краю. Риордаин кивнул. Яевинн хранил молчание, слишком измученный, чтобы спорить. — Да о чем мы вообще говорим? Это же Яевинн. Мы не можем его выгнать. Ну сорвался, с кем не бывает? — не сдавался спорщик. Риордаин встал и обвел всех взглядом, а потом негромко, но веско произнес: — Если Яевинн останется в отряде, я его покидаю.       Это был последний камень на чашу весов, определявших судьбу преступника. Воины зашумели, требуя изгнания виновного. Исенгрим ждал, пока они успокоятся. Ложь Риордаина избавила его от затруднений, и он молча с ней согласился, хотя и не одобрял такого поступка. — Итак, господа. Яевинн остается здесь, а мы уходим дальше. Я выдам ему его вещи, провизию на три дня и ловушки, чтобы мог охотиться. Кто за? Решение было утверждено единогласно: Яевинн остался в полном одиночестве.       Дана лежала под несколькими одеялами в повозке на ложе, которое еще утром занимал ее обидчик. Ангус тщетно вымаливал у нее прощение: на все его попытки убедить ее, что больше он не даст ее в обиду, она отвечала тем, что отдергивала ледяные худые пальцы, которые эльф пытался согреть в своих ладонях, и отворачивалась в сторону, угрюмо глядя на вылинявший полог. Вконец отчаявшись, он замолчал и скорчился рядом с ней, опустив голову на колени. Дана прислушивалась к происходящему на улице: там собирали вещи Яевинна и искали для него хорошие ловушки — бывшие друзья не хотели, чтобы он умер с голода. — Если и вправду хочешь, чтоб я простила, вытащи ловушки из мешка, — еле слышно прошептала она и тут же закашлялась от боли в горле. Ангус, подумав, кивнул и выбрался из повозки.       Ундина ждала Исенгрима в его шатре. Вот и конец их недолгому знакомству — теперь он уйдет навсегда, а ей останется только свершить свою месть и исчезнуть, будто ее и не было. Ундина никогда не верила ни в блаженные края, ни в наказание, ждущее за гробом преступников, ни в перерождение. Она видела слишком много смертей на своем недолгом веку, чтобы сохранять оптимизм. Теперь лекарке пришлось убедиться, что души не исчезают без следа, но это только настраивало ее на мрачный лад: сколько ей бродить неприкаянной по свету, мучительно завидуя живым? А что, если умершие так и остаются навечно невидимыми среди родных и близких, боясь обнаружить свое присутствие, чтобы не причинить им боль? Ундина оглядела шатер, пытаясь запомнить каждую деталь. Жестоко было заставлять Исенгрима во всем этом участвовать, но она и не подозревала, что он настолько сильно расстроен из-за постигшей ее судьбы. Она полагала, что им движет злость на ослушавшегося его приказа подчиненного. Жаль, что все так вышло. Исенгрим, опустив за собой полог шатра, прошел мимо нее и сел у стола, подперев голову руками. — Вот и все. Теперь мы с тобой распрощаемся навсегда, — начала она. — Я помню, — резко ответил эльф. — Не горюй обо мне. — Ага, щелкну пальцами и перестану. — Прощай, — ответила она, почувствовав, что у нее тоже вот-вот сдадут нервы. — Стой. — Что? — Имя. Не бойся, я не побегу обшаривать пустоши, чтобы сорвать твои планы. — Меня звали Ундина, — подумав, ответила она.