***
В редакции произошли перестановки — в углу появилась тумбочка с фотографией Кристофера. На столешнице лежали пудреница, две мягких игрушки, аккумулятор от камеры — скорее всего, старый — и флажок Соединённых Штатов. Вещи, каким-то образом связанные с Крисом. Я задумался над тем, чтобы принести из дома старый фонарик. Если у меня и было яркое воспоминание с Кристофером, так это та самая съёмка без света. Ещё один примечательный момент — на плакате с характеристиками обнаружилась моя фотка. На том самом, который мне впервые показал Крис. Снимок был не самым удачным, с «фейсбука», да и слово под ним написали одно, но у меня в груди словно вспыхнуло солнышко. «Вероятности!» Это точно сделал Ким. Означало ли это, что он принял меня в команду? Означало ли это хоть что-нибудь помимо желания сделать мне приятно? Сев на своё привычное место в операторской, я вернулся мыслями к Химику и детективу Уолш. Визитка была со мной, ждала своего часа в заднем кармане джинс. Сегодня утром я слабовольно достал её из тумбочки. Но что, если детектив затаила на меня обиду? Если позвоню ей, придётся выложить правду. Всю, без вариантов. Ким точно окажется втянутым, к тому же, я мог разозлить и так буйного Химика. — Энди, я тебя повсюду ищу. Телефон для имиджа, что ли, носишь? — Что? Ким бесцеремонно поднял меня, схватив за руки, и потащил к лифту. Нам навстречу шла Лея: её за талию приобнимал высокий блондин. Я неприлично долго пялился на них, пытаясь переварить простой и очевидный факт — она не встречалась с Крисом и не питала к нему особенной симпатии. А то, что плакала в день его смерти, — обычное для девушки дело. — Пообедаем в одном чудесном кафе, где готовят пиццу. — Ким не отрывал взгляда от смартфона и быстро что-то печатал. — Ну, и ещё там есть глубоко уважаемая тобой запеканка. — Отлично. Даже если бы кафе оказалось великолепным и невообразимо прекрасным, день, как уже упоминалось, был испорчен. По дороге мы перекинулись парой фраз, я честно попытался поднять себе настроение, потерпел поражение и оставшуюся часть пути молча смотрел в окно. Когда мы сели за столик в непримечательной забегаловке, к которой пришлось ехать сорок минут, я едва сдержался от едкого замечания. Типичный «вагон» со столиками в один ряд меня не вдохновил. И ради этой банальщины мы потратили столько времени? Ким к тому же вёл себя странно: постоянно оглядывался по сторонам, потом уставился в одну точку правее моей головы и периодически пропускал мимо ушей реплики. Я развернулся, пытаясь понять, куда он с такой регулярностью втыкался. В кафе кроме нас отдыхала парочка за тридцать, мать с ребёнком, бросающим фасоль на пол, и читающий подросток. — Не смотри туда. — Ким схватил меня за запястье и развернул к себе. — Что там такое? — Ничего, абсолютно. — Опять ты мне чего-то недоговариваешь? — Я стушевался, вспомнив, что в подобном можно упрекнуть и меня. — Ким, я же вижу. Почему мы вообще сюда приехали? — Это хорошее место. — Ну да, заказанную еду мы ждём уже полчаса, а ты всё время куда-то пялишься. Он закатил глаза, начало фразы утонуло в заливистом хохоте ребёнка. — …вести себя нормально, окей? — Почему мы сюда приехали? Он промолчал. — Ладно, я ухожу. — Ты чего? — Ким второй раз за день дёрнул меня за локоть, и я, не особо понимая зачем, агрессивно вырвался из его непрочного захвата. — Энди, ты чего? — Не каждый день всякие Ллойды угрожают, что натравят на меня Химика. — Ты преувеличиваешь. Он сказал, если уж цитировать, что Химик за нами следит. Ну и что, что следит? Пусть себе следит, любуется. Уверен, за нами многие следят, а мы этого не замечаем: АНБ, например, соседи, или вон та официантка. Думает, что я позарюсь на эту солонку. — Ким. Я ощутил стыд за свою выходку и смягчился. Можно на минуточку предположить, что Ким смотрел на проблему шире, а я поддался панике. Ну вот, он умудрялся переубедить меня одним своим видом. — За крайним столиком сидит Эллиот Майере, — прошептал он, склонившись ко мне, когда я уселся обратно. — Именно с ним подсудимый Ллойд встречается чаще всего. Сделаю смелый вывод, чувак его информатор. А информатор регулярно общается с женщиной. Согласен, такое случается. Но с этой дамочкой он видится почти каждый день. При этом их переписка в «фейсбуке» выглядит странно, не как у любовников. Чего ты так смотришь? Это детектив узнал. Я решил больше не использовать твой рабский труд и поручить взлом страничек его помощникам. Ну да, а наша с Кимом переписка в «фейсбуке» была такой романтичной. «Где флэшка?» «Завтра не в десять выезд, а в девять». «Ты возьмёшь камеру?» «Люфта опять нет! Ты это СПЕЦИАЛЬНО?» — О нет, только не опять. — Я на секунду закрыл лицо ладонями. — Я подумал, может, мы занимаемся чем-то более будничным, обычным… Подбираем героя для сюжета… Ким сочувственно покачал головой. Действительно, с чего я взял? Он так сильно увлёкся расследованием, что заговорил о нём спустя три минуты после оргазма. Это как раз и показывало степень заинтересованности мной и собственно расследованием. Подумать про Энди — три минуты, подумать над тем, как раскрыть Химика, — остальное время, пока не сморит сон. Я бы не удивился, найдя такой график у Кима в ежедневнике. Но у Кима не было ежедневника: свои записи он вёл в пяти разных блокнотах сразу. Он пытался навесить мне на уши лапшу, что каждый ежедневник был для определённого сорта информации, а потом забыл и схватил первый попавшийся, собираясь на работу. — Энди. — Ким развёл руки в стороны. — Так ты хочешь узнать больше? — Не уверен. — Странная переписка! — Ким хлопнул по столу. — Сплошные «да», «нет», «да», «нет», понимаешь? Какой-то шифр. Она может быть как-то связана с катастрофой. Или с Химиком. Пожалуйста, отклонись немного, ага, чуть-чуть, мне надо сделать фото. Я сидел неподвижно, пока Ким щёлкал парочку. За что мне это? Чтобы злиться, психовать или предъявлять претензии, необходим эмоциональный ресурс. Кажется, я успел его исчерпать. Устал уставать и переживать о том, что творилось вокруг. Скоро превращусь в ворчливого мудака и буду кидаться попкорном не только в героев слезливых мелодрам, но и в политиков, звёзд шоу-бизнеса и — о да! — всяких журналистов. — Фотки я отправлю детективу, чтобы он выяснил, что это за женщина. Она сидит с фейкового аккаунта. Причём очень безвкусного, с аватаркой Дженнифер Лоуренс. — Притянуто за уши… Ким, ты куда? Он вскочил из-за столика, едва парочка вышла из кафе. Вернулся уже с салфеткой в руках. На ней были написаны какие-то символы, мне совершенно непонятные. Господи, этот человек становился совершенно невыносимым и действовал мне на нервы. Девушка — наверное, по привычке — рисовала на салфетке. Только параноик стал бы уделять этому внимание. Ким положил салфетку посередине. — Дай-ка мне ту книгу с надписью про кости, — и протянул руку. — Как ты узнал, что она у меня с собой? — Я не знал, я надеялся: ты должен был отдать её Кансу вчера, а утром он внёс в мою жизнь немного разнообразия посредством телефонного звонка. Я оставил ему свою визитку — не стоило этого делать. Он сказал, что будет теперь сообщать мне о своих выставках. Ким выхватил книгу и раскрыл на страничке с подписью. — И-ден-тич-но, — триумфально выдохнул он. Только графологу под силу определить, принадлежали ли слова на книге и символы на салфетке одному человеку, но того факта, что они были похожи, с завитушками на букве «с» и «к», оказалось достаточно, чтобы вогнать меня в трепет предвкушения. — Девушка связана с Ллойдом, постоянно общается с его информатором, — Ким с удовольствием смаковал своё открытие, — но она также связана с убийцей Кансом. До тебя доходит, да? Она связана с двумя выжившими организаторами несчастных случаев! — Может, она тоже организатор? — А книгу зачем тогда подписала? Нет, тут что-то серьёзнее, поверь. Мы замолчали, пока официантка методично расставляла на столе посуду. От неё пахло кухней. Аромат вызвал в моей голове образ матери: что-что, а готовила она потрясно. Спустя четыре месяца в Нью-Йорке я наконец начал скучать по дому и обращать на такие вещи внимание. — Видишь, Энди, зацепка за зацепкой, и ты у цели! — Да уж, я никогда не оказываюсь там, где мне нужно, но оказываюсь в месте, куда меня приводит Вселенная, — криво усмехнулся я. — Книга Дугласа Адамса, если что. — Мне нравится эта концепция. — Ну, ещё бы. Ким участливо пододвинул ко мне тарелку с чем-то, что по замыслу шеф-повара должно было стать запеканкой. Пахло весьма неплохо, но на вид было как кремовый суп. — И каким будет твой следующий шаг? — Подожду, что скажет по поводу нашей красавицы детектив: кто она такая, может, училась на химическом факультете. — Ким положил в рот кусочек свинины и улыбнулся. — А ведь наши улики — такой пустяк для полиции. Они бы на них даже не обратили внимания, гарантирую! — Да-а-а, Уолш мне так и сказала. Мой взгляд скользнул по мужчине за соседним столиком, который пытался заполнять бумаги и есть одновременно. В итоге он едва не подавился пиццей и измазался в ней — на щеке остался красный след от помидора, а с губ свисали тонкие нити расплавленного сыра. Прошло секунды три, прежде чем я понял, что сморозил. О, чёрт. Дурацкий язык. — Уолш сказала? — с фальшивой сладостью повторил Ким. — Позволь спросить — когда? — У тебя дома. — У меня дома? — Пауза. — Ты меня за идиота держишь? Ким кое-как расплатился за еду, брезгливо бросил на стол деньги, как будто именно они наушничали детективу, и молча вышел на улицу. Я успел поверить, что на этом ссора и закончится, но, опять-таки, — он не был клёвым парнем. Это проявлялось не только в его нежелании приносить завтраки в постель, но и в готовности как следует повыяснять отношения. — Ну и? Мы стояли по обе стороны от теслы и разговаривали через крышу. — Послушай, я просто испугался. Ты не хотел идти в полицию, хотя я столько раз просил. Но это не имеет значения, уже не важно. Уолш не приняла мои слова всерьёз, да я даже и не сказал ей ничего особенного. Только попросил навестить этого Джимми Ллойда в тюрьме. — Энди, если бы ты захотел выстрелить в меня, но пистолет заел, ты бы тоже сказал: «Ай, ладно, забей, я же в тебя не выстрелил в итоге»? — ядовито произнёс он. — Странное сравнение. — Прекрасное сравнение, как по мне, чтобы ты понял, насколько нелепо это звучит. Сначала сделал гадость за моей спиной, а когда не вышло — оправдался, что ничего не срослось. — Я не сделал гадость, а просто первый раз за время знакомства с тобой сделал так, как посчитал нужным я, а не ты. Конечно, тебе это не понравилось, ты же у нас не любишь «личного мнения». Ким сощурился. — Что, скажешь «нет»? Я сотню раз тебе говорил, что надо отдать дело детективам. Ты послушал? — Нет, я сказал, что делать этого не буду, но кто тебе давал право принимать за меня решения? — Он с силой открыл водительскую дверь и разблокировал пассажирскую. Я сделал глубокий вдох и нажал на ручку. — Да пойми же ты, я это сделал, чтобы защитить тебя и себя. — Скорее, только себя. — Ким чертыхнулся и начал выбираться обратно. — Забыл из-за тебя записку той девки в кафе. Молись, чтобы её не выбросили в мусор, предатель.***
Записка осталась невредимой, но мне это не помогло. Ким сердито молчал всю дорогу, а я молчал, не давая ему повода вновь меня обвинить. Мы приехали в офис и продолжили делать вид, что друг друга для нас не существовало. Лучше не маячить рядом и дать Киму отойти, подумалось мне. Обычно я так и поступал, когда с кем-то ругался. Но попробуй тут не помаячь, если запланирован выезд. Ким составил план, что и как нужно снять в офисе Exxon, и передал мне его по дороге к месту назначения. Вырвал лист из одного из своих многофункциональных блокнотов. Без каких-либо комментариев. Естественно, о том, чтобы провести вместе вечер, речи тоже не шло. Я тоже на него злился: за «предателя», за игнор, за то, что сделал меня виноватым. Если рассматривать ситуацию комплексно, то Ким буквально вынудил меня так поступить. Но нет, Ким не рассматривает комплексно ничего на свете, у него есть только собственное мнение. Мнение такое: я должен осознать всю тяжесть своего проступка и страдать. Ладно-ладно, признаю: поступок не супер. Но Ким ведь чётко дал понять, что не пойдёт в полицию. Так что бы поменялось, попроси я его в очередной раз? В тот вечер, после поездки к Ллойду, он и того лучше — напился. Логично, что я пошёл к Уолш в одиночку. И ведь Ким даже не оценил моё желание не подставить его: я не стал посвящать детектива во всё, что знали мы. По сути, стремление не втянуть в эту историю Кима и сыграло со мной злую шутку.***
А теперь, дамы и господа, посмотрите на самого крупного лузера в Нью-Йорке, который сам проболтался о проступке и не сумел как следует объяснить, что не такой уж и мудак. Теперь я имел полное моральное право позвонить детективу и поведать абсолютно всё, но оттягивал момент. Правда, Уолш ясно дала понять, что считает Кима причастным к этой истории; в каком бы виде её ни представляла себе эта женщина, мои метания она могла счесть доказательством. Надо отвлечься. Я сел за компьютер, открыл папку с техническим заданием. Чтобы не сотворить очередную глупость, лучше поработаю. Гениальное решение, к тому же пополню казну. — Итак. — Я включил настольную лампу и пододвинул клавиатуру. — «Вибратор S24, созданный из безвредных и гипоаллергенных приятных на ощупь материалов, поможет вам испытать настоящее наслаждение. Подойдёт как для игр наедине с собой, так и для того, чтобы разнообразить ваш досуг с любимым человеком. Томный вечер станет ещё интереснее...»***
Писать о вибраторах на ночь глядя не такая уж и хорошая идея — пришлось самоудовлетворяться в постели. Причём со всеми последствиями самоудовлетворения я и уснул. Начал утро с холодного душа и горячего чая, привёл себя в порядок. Как мне любезно подсказала Лея, сценплан Кима должны вычитать только к двенадцати; а где же быть журналисту, как не дома в девять утра в таком случае? Поскольку мне всегда было легче говорить с людьми, находясь рядом — не по телефону и не через социальные сети, — я предпринял радикальный шаг: поехал к нему. Вот сейчас и объясню, что как раз таки Ким для меня кое-что значил, равно как и его упёртое стремление расследовать дело самому. Сохо в этот час не выглядел таким потусторонним и европейским, как вечером: сразу несколько машин пересекали улицу, выезжая со дворов; внося свою лепту в утренние пробки, водитель школьного автобуса парковался около остановки, гудела малышня. Всё казалось обычным и привычным. Всё, кроме записки: «196(1)6(1)10(2)63(3)1(2)4(3)55(1)20(4)39(4)12(1)28(4)4(2)18(4)63(2)47(3)58(6)», лежавшей под дверью Кима. А на ней, прямо посередине, отпечаток кроссовка. Так. Я глубоко втянул в себя воздух. На мои плечи опустился неимоверный груз, стало нехорошо. К ощущению падения прибавились звон в ушах и головокружение. Словно я стремительно спускался по лестнице и последняя ступень исчезла; словно не раскрылся парашют; словно я прыгнул в воду, а потом вспомнил, что не умею плавать. Схватившись за дверной косяк, я постучал онемевшей рукой. Как же мучительно долго тянулись мгновения, пока Ким шёл к двери, и как же быстро они пролетели. Он открыл дверь, прижимая бутылку к голове. — Тебе плохо? — без приветствия начал я. — Похмелье. А ты что здесь делаешь, предатель? Ким заметил записку мгновением спустя, раскрыл глаза шире, словно проверяя, не кажется ли ему это. Опустился на корточки, уставившись на послание, как будто перед ним лежал интересный музейный экспонат, не более. Я так и застыл, стоя напротив с вытянутой рукой. — Это она? — Думаю, что записка настоящая. — И это значит… — Я похолодел. — Нет, уверен, Химик не отравил меня. — Он поднялся на ноги. — Жди здесь и ни в коем случае не касайся записки. Я сейчас вернусь, возьму щипцы и файл, чтобы упаковать её. Окей. Передо мной лежала записка: та самая, которая предшествовала смертям. Её назвали чёрной меткой, предзнаменованием. А Ким утверждал, что его не отравили. Боже, как мне хотелось, чтобы так оно и было! Хотя бы разочек в моей жизни могло случиться чудо? — Это отпечаток моего кроссовка. — Ким вернулся и аккуратно подцепил щипцами лист. — Вчера я вернулся домой в одиннадцать, был слишком… В общем, её не заметил. Химик подложил записку днём или утром. Скорее днём, чтобы я увидел её, возвращаясь с работы. — Уверен, что ты в безопасности? — Энди, он не травит людей на расстоянии. Всё это чушь, должно быть что-то проще, понимаешь? — Ким положил записку в прозрачный пакет. — Люди стремятся упрощать: ты вот, например, пошёл в полицию, ведь это был самый простой вариант. Я ведь прав? — Но записка… Ким провёл меня в дом и закрыл дверь. — Именно, записка. Что фигурирует в каждом убийстве Химика? Разные люди, разные боро, между ними ничего общего, но неизменной остаётся лишь эта записка. И я подумал: что, если она не играет роль только предупреждения? Может быть, она и есть орудие убийства? — Логично, но почему никто до сих пор не догадался? — Да потому что записки попадали в руки полиции слишком поздно. Некоторые не попадали вовсе, поскольку жертвы выбрасывали их, сжигали или рвали в приступе ярости. Химик специалист по ядам, которые начинают действовать через три дня, то есть, он может отсрочить смерть. И я думаю, он мог с лёгкостью создать яд, который распадается через три-четыре часа. — Стоп, я не успеваю за мыслью. Ким достал второй прозрачный пакет и аккуратно, не касаясь подошвы, упаковал в него правый кроссовок. Положил обе улики в рюкзак и начал натягивать футболку. — Это моё предположение и только. — Но звучит оно уж как-то очень уверенно, будто ты думал над этим месяц. — Я думал над этим… Долго. Я уселся на диван, переваривая информацию, пока он на ходу пил кофе. Оружие, замаскированное под предупреждение. Стал бы Химик так рисковать? Некоторые записки все-таки попали в руки полиции, пусть и не сразу, их должны были досконально изучить. — Это слишком просто. — В этом-то и дело, — хмыкнул Ким. — Нет, погоди, слишком просто и опасно. А если одна из его жертв окажется замужем за полицейским? Ну, предположим. И записка попадёт в руки специалиста мгновенно. Он поймёт, в чём дело, и полиция сразу же скажет людям, чтобы не прикасались к запискам. — Не исключаю, что мы что-то упустили из виду. Но, Энди, ты серьёзно веришь в какую-то магию? Гипноз? — пренебрежительно произнёс он. — Он действует иначе. Я уверен в этом! Ким собрался к знакомому графологу: хотел выяснить, совпадает ли почерк на записке с тем, что мы видели на обложке книги и, самое главное, — на салфетке. Графологу, правда, придётся довольствоваться только фотографией записки, а Кансу — подождать свои книги ещё пару дней. Ким почему-то уверился, что девушка, которую мы видели в кафе, могла оказаться Химиком. Повторял, что таких совпадений не бывает. Если он получил записку, значит, сумел подобраться к Химику опасно близко. Мне предстояла другая миссия — отвезти записку и кроссовок в одну из частных лабораторий, сотрудники которой привыкли не задавать вопросов. — Может быть, ты просто следующий на очереди? — Не понимаю, о чём ты? — Помнишь, мы говорили об эффекте домино? Выезд, ночь и дом, горящий на фоне. — Я схватился за ручку на дверце, когда Ким на огромной скорости обогнал авто. — Ты тогда предположил, что Химик убивает людей, связанных с предыдущими своими жертвами. — И? — Ты — лучший друг Кристофера, неужели непонятно? — Нет, здесь что-то другое.***
Ким высадил меня около лаборатории Exploration с пачкой денег в кармане. Персонал внутри оказался приветливым и готовым помочь. Но когда дело дошло до объяснения задания, тощий парень в халате по имени Свлад посмотрел на меня как на чокнутого пришельца. — Я не могу этого сделать. Мы не работаем с, так сказать, личными заказчиками. К тому же это вещица Химика, не хочу даже касаться её, — брезгливо отстранился он. — Она же в пакете. — Чёрт, нет. Ким не может о таком просить. Я пожал плечами, ощущая примерно то же самое по отношению к Киму, только с формулировочкой «он не может так меня подставлять». Я не стал уточнять, что ему наплели по телефону, но о записке не было сказано ни слова. Весьма изобретательно, Ким: послать парня, который к тебе неравнодушен, разбираться с приятелем, который тебе обязан. — Так, а он сам где? — Поехал делать графологическую экспертизу. Свлад театрально застонал, когда я напомнил об угрозе жизни. — Господи, ладно уже, давай сюда эту хренотень. Первое время я сидел на скамейке перед лабораторией, по глотку вливая в себя колу. Ощущение, что Ким мне что-то недоговаривал, стало почти осязаемым: казалось, я мог поймать его, как паутинку, почувствовать на кончике пальца. Усугубляло положение то, что я не имел влияния на него. Возможно, Ким вообще общался на равных только с Теслой, но в наших отношениях всё осталось по-прежнему. Ким по-прежнему не говорил, если не считал нужным делиться информацией. И его, что удивительно, не терзали сомнения. Вообще никогда. Если Ким что-то делал, то всегда правильно. Давно ли он догадался о роли записки во всей истории? Не вёл ли себя так намеренно, чтобы получить её и исследовать? Планировал эту херню заранее? Три вопроса, ответ один — да. И как вообще можно объяснить творящееся сумасшествие, если всего-то надо было не брать в руки записку? Почему никто не догадался, а? Ну да, я, например. Семь жертв, среди них и Кристофер, столько поломанных жизней, похорон, слёз, слов сочувствия из-за безграничного любопытства и желания увидеть, а что же там скрывалось внутри нового послания от анонима? Этот мир хаотичен, что бы там ни говорили такие, как Ким. — Алло. — Он позвонил мне спустя десять минут. — Графолог утверждает, что почерк идентичен. В той закусочной мы видели Химика, великого и неповторимого, собственной персоной. Правда, он оказался женщиной. — Это точно? — Что он женщина? — Ким. — Почерк тот же, я же сказал. Направляюсь к тебе. — И отключился. Я посмотрел на смартфон: опять подумал про визитку детектива. Стоп, звонок не избавит меня от проблем, а только добавит новые к уже существующим. Уолш снова потребует предоставить ей доказательства, а у нас таких, которые пришлись бы ей по душе, не было. Только мы с Кимом видели ту девушку в закусочной и знали — символы на салфетке написаны её рукой. Подпись на книге сама по себе была косвенной уликой, книга-то мотивационная, а не подстрекающая. Я встал со скамьи, решив обойти лабораторию по кругу. Что ж, стоило признать, я не подходил для этого. Много для чего не подходил, но для расследования особенно. Иногда мою голову посещали светлые мысли, вроде догадки о расщеплении личности у Криса, но по факту я даже толково объясниться со следователем не мог. Логические умозаключения Кима считал непонятно откуда взявшейся чертовщиной. То есть чертовщиной логичной, конечно, но оттого не менее внезапной. Он что-то знал, иначе почему почти не удивился, когда увидел на пороге записку? Или я мерял по себе? Уж я-то бы среагировал как надо, друзья! Позвонить полиции, сесть на диван и плакать о потерянных возможностях, чего тут сложного? Чем дольше я размышлял, тем сильнее крепла уверенность, что в этом деле я оказался отнюдь не участником, а статистом. Статистом-ассистентом, если точно. Обойдя половину здания, я забрёл на стоянку как раз вовремя, чтобы увидеть теслу. Ким вышел из машины, заметил меня и включил громкую связь на мобильном. — Ребекка потеряла отца в две тысячи втором. На тот момент она жила в Чикаго. Если важно, то это был несчастный случай на стройке, — из динамика лился мелодичный голос Терри. — Мать Ребекки начала пить, девчонка оказалась сама по себе, её ловили на мелких правонарушениях, типа краж в супермаркетах. Но отец оставил ей деньги на учёбу, так что она выучилась на биолога. — А с химией как-то пересекалась? — М-м-м, да вроде нет. Ну разве что во время обучения, биохимия, все дела. — Ладно, пришли мне её адрес в СМС. — Будет сделано, шеф. — Терри отключился. Ким прикусил губу, размышляя. Я порядком озяб, измотался и всё ещё поглядывал на него со страхом: только бы не проявились симптомы отравления. «Давай мы передадим всё это полиции? — хотелось сказать. — А ты пойдёшь к доктору? Ну, просто на всякий случай!» Услышанное от детектива мало что прояснило. Мы должны были и дальше бродить по лабиринтам предположений. А что, если несчастный случай с отцом Ребекки и стал тем поворотным моментом, убедившим девушку, что она вправе распоряжаться судьбами? Допустим, в университете она увлеклась ядами. Или ещё до университета? Может быть, Ребекка уже в школе знала, что будет травить людей, посылая им записки? И как она, чёрт возьми, была похожа на меня с детской психологической травмой — пьянчужкой-матерью и кражами из супермаркетов. Только вместо смерти отца я пережил гибель сестры, и это был… Несчастный случай. Нет, Энди, не дури. В две тысячи четвёртом году Ребекке было… А сколько ей было? Я попытался вспомнить черты лица женщины, которую мы видели в кафе. Она носила стильную стрижку, не доходящую до ключиц. И вообще с первого взгляда казалась кокеткой с характером, но второго взгляда не последовало. «Неважно, сколько ей исполнилось. Теперь все несчастные случаи в мире связывать с ней будешь? — продолжал я спорить сам с собой. — Мелиссу просто сбила машина!» Я не удержался и попросил Кима выяснить, была ли связана Ребекка с убийством сестры. Пусть детектив скажет решительное «нет», Ким посмеётся, и я наконец успокоюсь. В кармане завибрировал телефон — я почти подпрыгнул от неожиданности. Прав был Ким, называя меня любителем конспирологии: пора с этим заканчивать, не то слечу с катушек. — Это из лаборатории. — Я посмотрел на экран. — Ну так чего же ты ждёшь? На том конце провода послышалось: — Не знаю я, что вы искали на записке, но на ней ничего нет. — Свлад говорил устало, словно сам расстроился, а Ким позади меня тихо чертыхнулся. — Вообще ничего. Но поскольку я крутой специалист и рядом стоял микроскоп, я решил заглянуть в него. И угадайте, что я там обнаружил? — Ничего? — В глобальном смысле может и так, но вам ведь нужна любая информация? — Конечно! — Мы с Кимом переглянулись. — Тогда дуйте в мою лабораторию, я хочу вам кое-что показать. Бегом, как будто за нами гнались адские гончие, мы рванули внутрь. Наш эксперт работал на втором этаже. В крыле для химических и биологических исследований. Я вслед за Кимом взбежал по винтовой лестнице, прошёлся по прямоугольному коридору и оказался перед нужной дверью. Лаборатория Свлада выглядела внушительно. Масса бутылочек с реактивами, колбочек, других явно химических приспособлений, позади виднелся стерильный бокс. Но, конечно, это не была лаборатория исключительно Свлада. Я насчитал за стеклянной перегородкой шесть сотрудников: все как один в защитных масках и костюмах. Он провёл нас в дальний угол комнаты. — Знаете, это вообще забавно. Можно сказать, вам помогла счастливая случайность. Ким приподнял уголки губ. — Эта бумага идеально чистая, не к чему придраться. Вот здесь, — он указал на правый верхний угол листа, — правда, след, от какой-то бытовой химии вроде моющего средства. — Но? Свлад как будто ждал этого вопроса и выдал нам восхитительное «но». — Реактив среагировал с песком, который был на этом кроссовке. И стало понятно, что моющим средством была обработана вся поверхность записки. Оно с чем-то среагировало и разложилось практически без остатка. Если вы ещё не поняли, у моющих средств таких способностей нет. — Это моющее средство с суперспособностью? — Нет, — вскрикнул Свлад возмущённо. — Просто моющее средство с отличным дружком. Я сейчас поясню. Само по себе моющее средство, как школьный ботаник — не стремится стать крутым. Считается, что такие смеси способны дезинфицировать, но на довольно примитивном уровне. Но если рядом окажется дружочек из другой весовой категории, то они могут вступить в связь. И получится что-то кардинально новое, такое, на что ботан сам по себе был не способен. Короче. Нет тут яда, зато есть вирус, — Свлад взмахнул руками, — та-да-да-да! Признаться, если бы он ткнул мне пальцем в глаз, я бы и то удивился меньше. — Да, вам нужно время на осознание, но лучше посмотрите сюда. Мы склонились к монитору. — Опять-таки нам помог чудо-песок — именно он не дал реактиву выполнить работу, а вместе с тем сохранил для нас любопытные детали. Вы знаете, что такое лизис? Под воздействием всякой хренотени, типа антибиотиков или ферментов, микроорганизмы могут разрушаться. Здесь произошло то же самое. От вируса остались, говоря человеческим языком, одни ошмётки. Я понятия не имею, почему он оказался неспособным противостоять обычной бытовой химии, но я тут посоветовался с народом: говорят, вирус можно сделать чувствительным к чему угодно, если вмешаться в РНК. Ясно одно: подобное на подошвы просто так не попадает. То есть, судя по фрагментам, это был какой-то очень-очень-очень странный вирус. — Способный убить человека? — Чувак, я понятия не имею, но мы про психа говорим, так?***
По дороге к машине мы попытались осознать и принять информацию. Почему Химика вообще обозвали Химиком? В записке слова «Яд» не было, а Ллойд мог ляпнуть про отравление без особого умысла. Были ли ещё какие-то доказательства, что он использовал химические соединения? Кто-то из жертв почему-то подумал, что его отравили. Ложилась ли теория с вирусами под то, что было известно? С лёгкостью. Меня нельзя назвать знатоком вирусологии, но я понимал, что среднестатистическому вирусу требовалось несколько дней, чтобы размножиться до нужного количества и начать причинять хозяину ущерб. Записка была заражена этим вирусом, микроскопические убийцы уже действовали внутри человека, когда он пытался спастись от неведомой опасности. Вирус размножался контактным способом и скорее всего не передавался от человека к человеку, иначе бы началась эпидемия. Но оставалась одна нестыковка: почему не заразился никто из родственников жертв, живших с ними под одной крышей? Бравших записку в руки? А что насчёт несчастных случаев? Вернемся к Ллойду и его яду. Походило на внутренний шифр: постоянно всплывал яд, притом что его как такового и не было. Микроорганизмы, бактерии и вирусы, делающие с организмом то, что, как мы предполагали, делали яды, безусловно, существовали. Химик убеждал своих адептов заражать себя? В пользу этой теории было то, что они почти все умерли. Только версия с вирусом не стыковалась с несчастными случаями. Мы думали, они принимали яды, полагались на случай, но отрава оказалась выдумкой, был вирус. Всегда был вирус. А вирус имел опцию — убивать. Значит до момента заражения было что-то ещё. Эти люди убивали других, по неведомым нам причинам, а потом заражались вирусом сами. — Энди, выходи из машины. — Что? — Я вздрогнул, крепко задумавшись, и уставился на Кима. Он потянулся к двери с моей стороны и открыл её. Однозначный жест. — Выходи из машины, ты со мной не поедешь. — Куда я с тобой не поеду? — Этот Химик — моё дело, ты тут ни при чём. Просто не лезь. — Так. — Я положил руки на приборную панель. — Я вообще не понимаю, что происходит. Химик — наше общее дело. Не хочу врать, что мне хотелось быть втянутым в эту хрень, но так уж случилось. Предлагаю поехать в полицейский участок и отдать кроссовок и записку им. — Нет. — Воу, стоп! Это что, пистолет у тебя за поясом? Ким, как и минуту назад, потянулся через мои колени, чтобы закрыть дверь. Я тут же почувствовал себя запертым. Конечно, я бы с радостью выпрыгнул из теслы, но дальше, что? — А разрешение у тебя на него есть? Нельзя заявиться к человеку домой с пистолетом просто потому, что ты его в чём-то подозреваешь. Ким, алё, так нельзя! Он упрямо смотрел перед собой и держался за руль. Господи, тесла, давай ты сломаешься! Вселенная, сделай хоть что-нибудь! Что Ким собирался делать в доме Ребекки. «У него же пистолет, подумай, Энди, о его намерениях!» — подключился внутренний голос. Нет, необязательно, пистолет — страховка на случай непредвиденных обстоятельств. Всё-таки мы ехали к человеку, которого подозревали в херне с вирусами. Но зачем мы туда ехали? Твою же мать. — Каков наш план? — С заминкой произнёс я. — Раз уж я тут, просвети, пожалуйста. — Мне нужны доказательства, что она — Химик. — Ладно, то есть ты хочешь обыскать её дом. А мы будем брать во внимание, что в её доме может оказаться, ну, она? Или, допустим, её родственники? Друзья? Сектанты? — Заткнись, Энди, мне нужно подумать. Ким вдавил педаль до пола, буквально. Как в фильмах про крутых парней, мы вывалились на трассу, резкие и сумасшедшие, перескакивая с одной полосы на другую. Дерьмо, как вернуть ситуацию в нормальное русло? Как защитить эту девушку? А стоило ли её защищать, если она была как-то связана со смертью моей сестры? Это случилось в Чикаго, а Ребекка приехала в Нью-Йорк именно из Чикаго. К сожалению, я почти ничего не помнил: ни свидетельств убийцы, наехавшего на неё, ни самого суда, ни похорон, ни обстоятельств трагедии. Мой психолог говорила, что мозг убрал из памяти травмирующие воспоминания. А на меня до сих пор накатывал страх при мысли, что из моей жизни Мелисса просто исчезла. Вчера мы бегали с ней наперегонки, а сегодня в её комнате никого не оказалось. Господи, как давно это на самом деле было! Я ненавидел Химика уже за то, что он заставил меня вспомнить. — Приехали. Ким остановил машину метрах в двадцати от крайнего дома по улице Шелс-стрит. Небольшой коттедж жёлтого цвета с террасой, возвышался над запущенным садом с ржавыми качелями. Очень похожими на любимые качели Мелиссы. В свои семь лет она была настоящей фанаткой экстрима. Всегда раскачивалась выше остальных и никогда не получала травм. Она могла бы стать каскадёром, водить мотоцикл, прыгать с парашютом. Если бы выжила, конечно. Я понуро выбрался из машины. В доме не горел свет. — Там есть задняя дверь, только тихо. Вслед за Кимом я обошёл сад по широкой дуге: мы оказались у нужной двери, но, увы, запертой. И тут Ким в который раз удивил меня, достав из кармана отмычку. Я вздохнул, решив не усугублять положение очередными моралистскими стенаниями. Мы были в одном шаге от совершения преступления — незаконного проникновения в дом вероятной психопатки. И если это дело дойдёт до суда, у адвоката возникнут сложности с тем, как нас отмазать. Замок тихо клацнул. Ким убрал отмычку в карман и сделал шаг в комнату, переоборудованную под лабораторию. Я пережил едва ощутимое за нервным напряжением дежавю. Многие из предметов на столах я уже видел в лаборатории Свлада. Микроскопы, много микроскопов; чашки Петри, кажется, колбы, дозаторы, образцы чьей-то крови, мочи и спермы; белые лабораторные крысы. Я пожалел, что выключил мобильный по совету Кима — нам бы помог фонарик. Обыскивать лабораторию в сумерках было опасно: в одной из колб находился вирус, способный убить человека, Ким тоже не рисковал чего-то касаться. Мы оказались в дурацком, по моему мнению, положении. Проникли в лабораторию, ничего не смысля в биологии и вирусологии. Все эти предметы могли в равной доли подтверждать нашу гипотезу и быть следствием её учёбы в университете. Другое дело — стены. Их Ребекка обклеила вырезками из книг, газет и собственноручно сделанными плакатами о роли случая в человеческой жизни. «Несчастный случай — выбор Вселенной, ушедший в минус», «Случай уравновешен, боль означает, что кто-то сумел избежать боли», «Так выпали кости», «Нет никакой ответственности, только Вселенная вправе решать, кто будет жить, а кому нужно умереть» и так далее. Вот как Ребекка мыслила. Всю ответственность перекладывала на стечение обстоятельств. Давала последователям вирусы и смотрела, что из этого получалось. Когда кто-то умирал, не чувствовала своей вины, думала, ну, значит, так нужно было миру. Форменная сумасшедшая! И всё же то, что она делала теперь, не подходило под это описание. Ребекка целенаправленно убивала тех, кто был связан с её прошлыми жертвами, не давая им шанса выжить. — Это она, Ким, — прошептал я, держась за его спиной. Возможно, это спасло мне жизнь: в следующее мгновение мимо моего правого уха просвистела пуля. Очень бодрящее ощущение, скажу я вам. В темноте мелькнул чей-то силуэт, разбились колбы, Ким резко схватил меня за шиворот куртки и затолкал под высокий стол. Кто-то проник в лабораторию; кто-то держал в руках пистолет, причём с глушителем; кто-то хотел нас убить. — Ты во всех гостей стреляешь? Ким беззвучно достал оружие из-за пояса. — Только в тех, кто проникает через заднюю дверь, как вор. Кто бы говорил о законности. Снова выстрел. Ребекка обходила стол; мы продвигались влево, чтобы сохранить дистанцию. — Даймлер! — крикнула Ребекка. — Тебе понравилась записка? — Мне больше понравилось твоё письмо, все объясняющее, — ухмыльнулся он. Какое ещё письмо? — Отвлеки её, — бросил Ким, продвигаясь к левому краю стола на корточках. Великолепная мысль, твою мать. Я увидел отблеск какой-то стеклянной фигни и швырнул её вперёд, надеясь, что этого окажется достаточно, чтобы Ребекка повернулась. Ким бросился на неё с другой стороны, перемахнув через металлические шкафчики. В последний момент схватил её за руки — из пистолета с глушителем вылетела ещё одна пуля, попавшая в вентилятор, ненавязчиво крутящийся над нашими головами. Посыпались искры, вентилятор затих, и я с секундным опозданием выбрался из-под стола, стукнувшись об дерево затылком. Разгром в лаборатории достиг размера хаоса, а Ким с Ребеккой пытались выяснить, кто из них сильнее, толкаясь у двери. Очередной толчок обернулся для Ребекки ударом затылком о деревянную панель. Она согнулась и ровно в тот момент, когда мы оба подумали, что победили, выстрелила в меня. Я даже не понял, что именно меня спасло, почему она промахнулась. Я спрятался за ближайший шкаф и стал шарить по соседнему столу в поисках чего-то увесистого, подходящего для оружия. Под руки попадалась только пластиковая посуда и колбы. Ту, которая был пустой, я сжал в руке, стукнул о пол, чтобы получился осколок, которым при желании можно было и убить. Выглянул из-за стола: Ребекка повернулась ко мне спиной и вдавливала Кима в дверь. Они держались за руки: каждый пытался заставить соперника отпустить пистолет. Начав продвигаться к Ребекке, я лихорадочно думал, что предпринять, чтобы вывести её из игры, но не нанести серьёзных увечий. Не посмотрел под ноги и наступил на одну из колб, которая пострадала после выстрела. Хруст в тишине показался оглушительным, и Ребекка повернулась ко мне. Оскалилась, как дикий волк, показав белые зубы. — Энди. — Она тяжело и с хрипом дышала. — Понравилась роль? Выходи из неё и помоги! — О чём ты? — Помоги же мне! Ким отпихнул Ребекку к двери, зарядив ей по почкам. — Вселенная всегда приведёт тебя куда надо, правда? — рассмеялась она. Киму удалось выбить у Ребекки из рук пистолет — он ударился о стол и упал около моих ног. — Энди сказал, что в этот момент ты выглядел таким вдохновлённым, а ему хотелось поскорее подсунуть тебе записку и посмотреть, как ты будешь медленно умирать в судорогах; подыхать как собака! Мы встретились взглядами. Я едва открыл рот, чтобы сказать «Ну она и сука» или «Не верь ей», и тут мой мир пошатнулся от мощного удара в челюсть. Я беспомощно упал на пол, в плечо вонзился осколок; ощущение было таким, как будто в спину всунули бритвенное лезвие. Ребекка сказала это только затем, чтобы заставить Кима отвлечься. Господь Всеблагой, сука, чёртов гений! Ким же купился. Ребекка подняла пистолет и нацелилась на Кима, пытавшегося достать свой. Я крикнул: «Нет!» — и она нажала на курок. Никогда ещё секунда не длилась так мучительно долго. — Чёрт. У неё заел пистолет. Заел пистолет. Заел. Этого промедления Киму хватило, чтобы взять в руки оружие. Он выстрелил Ребекке в спину, но промахнулся. Мне на плечо что-то упало, тёплое и мягкое. Только не крыса, пожалуйста. Я встрепенулся, стараясь сбросить мёртвое тельце с себя. Мимо скользнул Ким; я поднял с пола стекляшку и последовал за ним, чертыхаясь про себя. Вот так и доверяй ему. Полагайся на его здравый смысл. Надейся. Я вывалился во двор, освещаемый одной лампой, и в последний момент решил остаться у двери – из дерева и едва ли способной задержать пулю из пистолета. Но я хотя бы не становился удобной мишенью. Медленно и по возможности бесшумно я начал продвигаться вперёд, когда вдалеке затихли шаги Кима и его противницы. Ноги утопали в грязи, оставляя явные следы: я не видел дорожку и шёл напрямик по размоченной дождём земле. — Господи, это просто безумие, — прошептал я, но не успел додумать до конца эту мысль. Послышался выстрел. Громкий, почти разрывающий барабанные перепонки. Глушителя не было у Кима, но с тем же успехом Ребекка могла забрать у него пистолет. Я ускорил шаг, споткнулся о шланг и едва не попробовал на вкус почву. Вот ещё одна вещь, для которой я не годился, — преследование в ночное время. С горем пополам поднявшись (я наступил коленом на подол куртки и снова извалялся в грязи), я побежал к дороге, туда, где в последний раз заметил силуэт Кима. О, какое же безмерное и бесконечное облегчение я испытал, когда увидел его. Живым. И невредимым, насколько я мог судить. Добравшись до того места, я разглядел вторую часть мизансцены: Ребекка лежала на асфальте, захлёбываясь в собственной крови. Пулевое ранение в грудь. Ей оставалось жить пару минут. Скорая не поможет. — По... Пожалеешь. — Она из последних сил подняла руку и указала дрожащим пальцем на Кима. Я схватил его за рукав, оттягивая от неё. Какой смысл смотреть на агонию? Меня уже подташнивало: зачем смотреть, как она в последний раз сделает вздох? — Надо уходить, тут скоро будет полиция. Шаг за шагом мы продвигались обратно к садовому участку, позади которого ждала тесла. Темнота скрывала нас от любопытных соседей, но случайный свидетель мог вызвать полицию, услышав выстрел. А когда следователи увидят погром в лаборатории, у них не останется сомнений в составе преступления. Ким забрался в автомобиль первым, откинулся на спинку сиденья и какое-то время молчал, тяжело дыша. У него с подбородка текла кровь; я же ощутил вспышку боли, пытаясь закрыть дверь. Спина. У меня в спине, если не ошибаюсь, все ещё торчало стекло. Боль была такой сильной, что я едва не потерял сознание. Позади послышались выстрелы. Чёрт. Я повернулся, хотя естественным желанием было бы пригнуться и спрятаться. Стрельба велась как минимум из двух пистолетов; одна из пуль прошила машину насквозь, оставив дыры на заднем и переднем стёклах — я вскрикнул. И тут до Кима наконец дошло, что надо срочно убираться: автомобиль тронулся с места, оставляя позади нескольких вооружённых мужчин. Если они были в доме, то явно носили затычки в ушах. Если же пожаловали уже после нашего визита, то Вселенная в кои-то веки сделала нам подарок и оставила в живых. — Кто они такие? — Я не знаю. — Ким оглянулся проверить, не преследовали ли они нас и сбавил скорость. — У неё же, как ты сам утверждал, секта была. Вот ты и имел честь познакомиться с последователями. — Но она же не секретный агент! Откуда у них оружие? Почему они начали стрелять, не колеблясь? А если бы мы оказались полицейскими или прохожими? — Что за приступ наивности? — фыркнул Ким, вцепившись в руль. — Она слово в слово процитировала мои слова, сказанные тебе пару дней назад. И после этого ты веришь, что она не была осведомлена? Ребекка знала о каждом нашем шаге — видимо прослушивала нас. — В таком случае наивными были мы оба. Ким остановился на обочине перекрёстка и включил подсветку в автомобиле. — Повернись, — тронул меня за плечо. — Нет, нет… — Повернись, я вытащу стекло. Быстрее, Энди. — Не надо, Ким, ты… Ты не доктор… Я думал, что это будет очень больно, но оказалось, что вынимать стёкла из спины гораздо больнее, чем «очень». Я прижал кулак ко рту и вцепился зубами в ребро ладони, чтобы не закричать. Остались отметины. Но стон сдержать не удалось, как и слёзы на глазах. Всё то время, пока Ким рылся в аптечке, я тихо скулил, пытаясь хоть как-то справиться с жжением около левой лопатки. И тут до меня наконец дошло, что он сделал, во что он меня втянул. — Я на это не подписывался, Ким, я на этого не соглашался… — Тебе надо в больницу, — просто ответил он. — Ты её убил, понимаешь? Осознаёшь вообще? Убил её, то есть окончательно… — Я схватился за голову руками. — И меня в это впутал! Нас будут судить и приговорят к смертной казни! — Не приговорят. — И ты сохраняешь такое спокойствие при этом? — Кто тебе сказал, что я спокоен? Предлагаешь мне тоже истерику закатить? Я не имел силы выпрямиться и сидел, уткнувшись головой в приборную панель. Ребекка убита. Я думал только об этом: за убийство судят, за убийство сажают в тюрьму. — Хватит, Энди, возьми себя в руки. «Энди, хватит», как будто я виноват в том, что случилось. Мы оставили в доме Льюис столько следов; копы выйдут на нас в самое ближайшее время. Я попаду в тюрьму. Вот и конец занимательного приключения. Ким направил машину по дороге, ведущей к мосту. Впервые на моей памяти воспользовался автопилотом. Одной рукой включал мобильный, второй придерживал меня за локоть. Куртка была сплошь в бурых пятнах, джинсы порваны в двух местах: я выглядел как после судного дня и не соображал, что делать дальше. Мысли роились в голове, накладывались одна на другую, перемешивались. Как ни крути, а убийство Ребекки оставалось убийством, даже если именно она терроризировала город последние два месяца. Никто из нас этого не планировал, поэтому не озаботился тем, чтобы действовать незаметно. На столе, за которым я прятался, остались отпечатки, и это не говоря уже о том, что Ребекка могла установить в лаборатории камеры видеонаблюдения. — Кому ты звонишь? — Я взглянул на Кима. — Терри? — Нет, я звоню адвокату. — Адвокату? Здравая мысль. Наверное. — Да, Энди, адвокату. Тебе ещё раз повторить? Он положил мобильник в нишу на панели автомобиля, пошли гудки. Пять или шесть — подсчёты в таком состоянии давались сложно, хотя я буквально жаждал сконцентрироваться на фигне, — затем кто-то взял трубку. И прежде чем ответить «да», насмешливо фыркнул. — Ким, — констатировал мужчина. — Алекс, я убил человека. — Было бы печаль… — пауза. — …но. — Соображай быстрее, что делать? — Ты накурился? — Glock 43 под шесть патронов, с правосторонней нарезкой ствола, помнишь? Твой подарок в позапрошлом году. Пуля из него вылетает со скоростью триста шестьдесят ярдов в секунду и убивает человека в течение десяти секунд, если попасть прямо в сердце. Алекс замолчал, в трубке послышался шорох и стук. — Как это случилось? — Не думаю, что успею рассказать тебе всё по телефону, — напирал Ким. — Эта девушка оказалась Химиком. Ты же смотришь телевизор, знаешь, кто он такой? — Где это случилось? — У неё дома. — Ты проник в её дом несанкционированно? — Очень несанкционированно, при помощи отмычки. — Отпечатки пальцев? — Да. — Свидетели? — Возможно. — Ким выдохнул, словно не желая признавать очевидное. — Наверняка. — Стоп, так она точно был маньяком, про которого в новостях трещат? — в голосе Алекса послышались нотки недоверия. — Ты в этом уверен или просто предположил? — У меня достаточно доказательств. — Для суда? — В том числе, — Ким снова взял управление автомобилем на себя — мы ехали по мосту Джорджа Вашингтона. Впервые я увидел его в четырнадцать на открытке, привезённой тётей. Тогда я подумал, как было бы хорошо узреть этого гиганта вживую, и вот, пожалуйста, спустя десять лет я ехал по мосту, слушая, как мой парень обсуждал с адвокатом убийство маньяка прогремевшего своими преступлениями на весь город. Судьба иногда поступала как зловредный джин, выполняя желания так, что от них хотелось побыстрее отделаться. — Ты был один? — Нет, с коллегой по работе. — Ему можно доверять? — Да, — ответил Ким, продолжая смотреть на дорогу. — Ладно, возвращайтесь на место преступления и вызывайте полицию. Но без меня с полицией не говорить, ясно там? Это был несчастный случай, запомни эту фразу, говори адрес. — Я выстрелил ей прямо в сердце. — Не спорю, это был очень неудачный для девушки несчастный случай. Адрес давай. Мы переглянулись. — Я туда не вернусь. — Это ещё почему? — Там её люди, вооружённые типы. Мы едва ноги от них унесли. Если приблизимся к дому, окажемся на прицеле. И я уверен: они убьют нас, не особо мучаясь угрызениями совести. — Мне уже нравится это дело, — невесело рассмеялся Алекс. — Если это были её люди, то они сделают так, чтобы полиции и нам не достались необходимые доказательства. — Да, они уничтожат улики, но не все. — Значит, нам придётся создать ещё, — с нажимом произнёс Алекс. — У меня созрел план Б. — Что конкретно мне делать? — Вести себя, словно ты с самого начала жалел о содеянном. — Моему другу нужна медицинская помощь. — Значит, отвези его в клинику, — сразу ответил Алекс. — Послушай меня внимательно: остановись возле ближайшего автомата и позвони полицейским. Скажи, что слышал у дома той девицы звуки борьбы и выстрелы. В полицию они едва начнут стрелять — впрочем, если начнут, им же хуже. Затем свяжись с крупными телеканалами, сайтами и газетами. Убеди их, что был убит Химик, сделай так, чтобы сегодня вечером весь город говорил об этом. Но не используй своё имя, стань инсайдером, источником инкогнито, ты меня понял? На место преступления должны приехать полиция и много-много журналистов с операторами. Люди должны обсуждать смерть Ребекки, то есть Химика, за ужином, завтраком и в обеденный перерыв. — Хорошо. — А завтра утром ты признаешься в убийстве.